скачать книгу бесплатно
В ЦПУ везде разбросаны документы и инструкции. Полные урны ветоши, бумаг, и все пепельницы полны окурков.
В компьютере полная неразбериха. Все документы выведены только на экран. Никакой систематизации. На полках стоят папки без названий с какими-то документами. И только по степени замасленности этикеток можно определить, какие брались и использовались чаще всего.
Впечатление было удручающее. Куда я попал?
В кладовой, которая непосредственно сообщалась с ЦПУ, был полнейший беспорядок. На полках – кавардак. Где, какие и для чего запасные части лежат, было непонятно. Что-то на этих полках лежало, но перемотанное в тряпки и без всяких этикеток. Для чего? Непонятно. Может быть, со временем я и разберусь в этом беспорядке, но сейчас только один взгляд на эти полки приводил меня в ужас. А что? А если что-либо случится с каким-нибудь механизмом? Что я буду делать? Где искать запасную часть? Как я буду восстанавливать механизм? Блокнот переполнялся вопросами.
Но время приближалось к завтраку, а по моим биологическим часам мне бы и ужинать было пора.
Прервав осмотр машинного отделения, я поднялся на главную палубу к камбузу.
Там орудовал высокий черноватый парень. На вид ему было за тридцать. Он что-то ловко переставлял, жарил, парил, резал.
– Доброе утро, – приветствовал я его.
– Доброе утро, – машинально ответил он, но, подняв глаза, удивился: – О, да вы, наверное, наш новый дедушка!
– Точно так. Я им и буду у вас на ближайшие четыре месяца. Давайте знакомиться. Меня зовут Александр Владимирович.
На что кок так же машинально ответил:
– Валёк.
Я с удивлением поднял глаза, и он поправился:
– Валентин.
– Ну всё понятно, очень приятно познакомиться. А где же можно налить себе чай, Валентин? – спросил я, оглядываясь в незнакомой обстановке.
– У нас все пьют кофе, кроме меня. Приятно будет иметь собеседника за чашкой чая. Вот здесь, в буфете, я месяц назад положил пачку чая, но она, по-моему, ещё не закончилась.
Он подвёл меня к буфету. Показал, где чай, чайник, ложки, вилки, и моё место за столом.
Налив чай в чашку, я в очередной раз удивился. Да… это был не тот «Липтон», что на последнем судне заказывал нам капитан. У того был только цвет, и без сахара он казался только водой. А здесь ощущался вкус настоящего чая, и от него шёл приятный аромат.
Тем временем Валёк поднёс мне полную тарелку с яичницей и беконом, поставил рядом несколько сортов сыра и колбасы. Я был вновь удивлён. Среди сортов сыра присутствовал даже сыр с плесенью. Рокфор! На столе я нашёл даже чёрный хлеб!
«Вот это кормят тут», – пронеслась мысль.
Валёк сел рядом и, видя новые уши, начал накачивать их информацией.
Нет, он никого не закладывал, он рассказывал о жизни. Наверное, ему не с кем было долгое время поделиться, вот он и выкладывал мне то, что у него накипело.
Его контракт заканчивается через три недели. Он сел на судно в Европе, и судно пошло в Африку. Сейчас пересекли Атлантику, чтобы выгрузить остатки груза. Следующий порт будет в Аргентине, где будет погрузка цементом. А потом через Магелланов пролив судно пойдёт в Чили, где ему и приедет замена. Он всё это выкладывал, как по нотам.
Но тут стали подходить на завтрак матросы. Валёк извинился и пошёл готовить завтрак для них.
Я остался в кают-компании один, но ненадолго. Забежал, как будто с пожара, человек в комбинезоне. Автоматически хватая чашки, ложки, он так же автоматически проговорил:
– Доброе утро. Старпом, Игорь, – и торопливо протянул мне руку.
– Доброе утро, – ответил я, пожимая его узкую, но крепкую ладонь. – Александр Владимирович.
– Очень приятно, надеюсь, у нас не будет проблем, – так же автоматически протарахтел он.
– Поработаем – посмотрим. Но все проблемы решаемы. Я думаю, у нас с вами они не должны возникнуть.
Он с удовлетворением хмыкнул и убежал к матросам. Уже оттуда я слышал его голос. Он что-то выговаривал боцману. В ответ только слышалось несколько унылых голосов, которые возражали ему в унисон. Нормальное судовое утро в порту. Я начинал чувствовать себя в своей тарелке.
Прихрамывая, зашёл абсолютно седой человек. На вид даже постарше меня. С одесским акцентом и странной горловой буквой «р». Он представился:
– Владимир-р-р-р Львович. Втор-р-рой механик. – Он также протянул мне руку для пожатия. Это была действительно рука настоящего механика. Увесистая, шершавая, с расплюснутыми ногтевыми фалангами и с мазутной грязью под ногтями. Указательный палец травмирован и сросся в форме когтя, отчего его рука казалась клешнёй.
– Александр Владимирович, – представился я. – Надеюсь, вы уже знаете, кто я?
– А чего не знать. Олег уже вторую неделю ждёт замены.
Я недоумённо поднял брови.
– Это стармех, котор-р-рого ты будешь менять, – пояснил второй механик.
Как-то само собой улетучилось чувство официальности. Львович сел за стол, сыпанул себе в кружку несколько ложек кофе, и мы продолжили разговор. Что нам было делить? Нам предстояло работать. Нас в машине только четверо, и её, нашу машиночку родимую, надо было заставить бесперебойно работать так, чтобы нам хватило её до конца нашего контракта и осталось нашим сменщикам.
Я с первых слов понял Львовича, что именно это его работа, и он будет тянуть свою лямку до конца.
Опять по длинному тоннелю мы прошли в машину. Там уже были Серёга и молодой черноволосый симпатичный парень. Его обаятельная улыбка обезоруживала. Он представился:
– Электромеханик. Миша.
Тут в ЦПУ влетел Олег с молодым высоким парнем, который оказался его мотористом. Моторист тоже списывался. И началась суета. Моторист подхватил Серёгу и повёл показывать механизмы и рассказывать ему его обязанности. Механики дружно закурили и налили себе по кружке кофе. Начался рабочий день.
Олег, ещё на правах стармеха, отдал распоряжения и повёл меня по машине. Хорошо, что я уже утром здесь побывал, и поэтому для меня это был уже не белый лист. После обхода, взяв блокнот, я записывал новые замечания по механизмам и начал задавать Олегу вопросы. Он, в свою очередь, уселся за компьютером и тоже принялся рассказывать о порядках в компании, о документации, о неисправностях. Видно было, что к сдаче дел он подготовился основательно.
К обеду мы подготовили отчёт по расходу топлива за сутки и его остаткам на сегодняшнее число.
– Ну вот в основном и всё, – как-то облегчённо вырвалось у Олега. – С Мишей пройдёте после обеда по остальным механизмам. Он расскажет о нюансах по электричеству. А теперь пошли пообедаем. В семнадцать подпишем акт, а потом агент заберёт меня в аэропорт.
Да, давненько мне не попадалось такое судёнышко со столькими неисправностями. По списку Олега их было двадцать три. Хотя много работ было выполнено, о чём в компьютере для подтверждения было достаточно фотографий.
Но элементарно. Даже телефон по судну не работал после последнего обесточивания. Что-то сгорело в электронике.
На главный двигатель вообще не было запасных форсунок и топливных насосов. Второй механик выбирал что-то из ранее использованных деталей и пытался хоть как-то восстановить форсунки и насосы.
Следы его деятельности были зажаты в тиски и раскиданы по верстакам. Везде были раскрытые ящики. По углам валялись груды ветоши. Сразу было видно, что второй механик не хозяин в машине и наведению порядка уделяет минимальное внимание. Да, это не второй механик с моего последнего судна. У того во всём был военно-морской порядок. И даже за пыль каждый мог получить нагоняй. Сказывалась наука, оставшаяся от ВМФ.
Мне становилось понятным, почему Олег с таким облегчением сваливает отсюда. А мне это всё предстояло приводить в рабочее состояние. Выгрести кучи мусора и провести должную инвентаризацию.
Запасных частей для многих механизмов не было совсем, хотя они были заказаны, и это бы ещё ничего. Оказалось, что судно выставлено на продажу уже с августа, и поэтому хозяева не хотят тратиться на продаваемое судно. А мне об этом при подписании контракта никто ничего не сказал. Экипаж ещё в августе чуть не заменили в Европе, но что-то не срослось у покупателей и продавцов, и судно было загружено и работает до сих пор у старого хозяина.
Настроение было ниже ватерлинии. Но не уезжать же домой из-за этого. Надо будет работать и добиваться того, чтобы и запасные части были доставлены, и механизмы работали, и судно не имело простоев из-за этого.
После обеда меня вызвал на мостик капитан. Ему были нужны мои документы.
Мостик – это шестая палуба. Но я как-то привык называть их этажами. И поэтому моряки иногда на меня странно косились, когда я палубу называл этажом.
Когда заберёшься по крутым трапам на мостик, то язык у тебя окажется на плече, а если так до десятка раз в день, когда телефон не работает… К концу дня не то что язык – ноги протянешь. Как потом и оказалось. Побегать мне пришлось предостаточно. Но, слава богу, ноги я не протянул.
Капитан сидел у компьютера. Он только скосил взгляд в мою сторону. Я подошёл к нему и по-английски представился. Дальше разговор шёл только по-английски.
Капитан забрал у меня документы. С некоторых сделал копии, а остальные вернул. Он только спросил меня, когда мы закончим передачу дел, и дал мне понять, что меня он больше не задерживает.
За мной стоял великий англичанин Серёга. Он попытался что-то сказать капитану по-английски, а капитан на вполне нормальном русском, почти без акцента, отвечал ему. Я это уже услышал, когда закрывал за собой дверь на мостике. Меня это немного покоробило. Но что делать? Он капитан – ему виднее, как общаться с подчинёнными. На судне единоначалие, и поэтому молчи и сопи в две дырки. Капитан потом сам выберет манеру общения с тобой.
Как-то на одном из судов я попытался качать права, но в ответ сам оказался в дерьме. Поэтому пока пусть всё будет так, как оно есть. Потом разрулим.
Вернувшись в машину, я продолжил самостоятельно изучать записи, которые сделал со слов Олега, просматривал компьютер, осматривал механизмы и делал всё, чтобы быстрее освоиться на абсолютно новом для меня и незнакомом судне.
А ведь в семнадцать часов я становлюсь хозяином всей механической части судна. Вечером Олег уедет, и уже не у кого будет спросить, если что-то случится, а спрашивать будут у меня и с меня.
Хотя оставались Львович и Миша. Это немного облегчало мою задачу. Они уже отработали более двух месяцев и, как говорится, въехали в курс событий.
В пять часов Олег последний раз спустился в машину. Мы подписали акты, журналы и пошли к капитану на доклад.
Тот встретил нас с непроницаемым лицом, но теперь уже разговаривал с нами по-русски. Наверное, потому, что Олег говорил с ним тоже только по-русски.
Капитан забрал акты, вложил их в файлы, поинтересовался у Олега, готов ли тот к отъезду, и ушёл на мостик, а Олег вернулся к себе в каюту переодеться.
Его каюта находилась в паре метров от двери капитана на этой же палубе, а я спустился палубой ниже в каюту, где лежали мои вещи. Переоделся и пошёл на ужин, а поужинав, вернулся в машину. Теперь я был тут один. Никто не отвлекал меня, и можно было спокойно продолжить ознакомление.
Я то и дело, сверяясь с записями Олега, проверял свои знания по механизмам и системам. Такими проверками практические навыки закреплялись намного быстрее. И если понадобится в аварийной ситуации, не дай бог, конечно, я смогу это сделать и в абсолютной темноте, и при качке, и без посторонней помощи.
Машинное отделение было маленьким. Всего в полтора этажа. Напоминало чем-то подводную лодку.
Не то что на балкерах, где мне пришлось проработать несколько лет. Там только до крышек главного двигателя приходилось карабкаться три с половиной этажа, да ещё до выхода на главную палубу из машины два, а если через трубу, так все четыре.
На контейнеровозах из-за коротких стоянок дела приходилось принимать и за несколько часов, а тут мне повезло, что знакомиться с судном мне предстоит целых полтора суток. Красота! Времени достаточно. Да ещё и механики старые остаются.
Но, что там, что тут надо было всё знать и уметь. Завтра отход. Олег уезжает поздно вечером. Если что непонятно или я забыл, то есть ещё время спросить у него.
Хотя в машине и работал высокооборотный вспомогательный дизель, естественно, грохот стоял неимоверный, но я был в наушниках и в одиночестве, и мне было комфортно. Шум я не замечал, вентиляторы давали достаточно воздуха. Температура в машинном отделении была не больше двадцати пяти градусов. Для меня это всё было нормально. Я был вновь в своей тарелке.
Сами механизмы, их щиты управления, трубопроводы с клапанами – всё как-то само собой откладывалось в памяти, запоминалось, становилось близким, родным. Подходя то к одной системе, то к другой, я проверял себя. Что я запомнил, что упустил. На что надо особенно обратить внимание для того, чтобы надёжно и уверенно манипулировать в любой ситуации всеми приборами и механизмами.
Да, это на первый взгляд всё казалось таким сложным и запутанным. Но это уже не первое и не двадцатое судно в моей жизни, где мне приходится делать одно и то же.
Сконструировано, конечно, немного по-другому. Но принцип везде один и тот же.
В сущности, нет ничего сложного. Только каждая фирма всё делает по-своему, но везде по шаблону, отработанному многолетней практикой судостроения.
Выполз я из машины ближе к полуночи. Уставший, но уже уверенный в своих силах и знаниях. Вопросов к Олегу не было. Да даже если бы и были, то задавать их всё равно было бы некому. Олега уже давно не было на борту.
Я был готов к завтрашнему отходу. А нюансы? На то фирма и оставила мне в помощь электромеханика и второго механика.
Я с удовольствием помылся в душе и завалился спать. Надо свои внутренние часы приучать к судовому времени. Во Владивостоке было уже четырнадцать часов следующего дня.
2 апреля 2012 г.
Владивосток
«Паулина».
В рейсе
Жизнь судового механика
Рио-Гранде – т/х «Паулина» – Комодоро-Ривадавиа – Магелланов пролив – Вальпараисо – Буэнавентура – Эсмеральдас – Панамский канал – Галвестон – Флоридский пролив – Чарльстон – Панамский канал – Панама – Мадрид – Москва – Владивосток
Глава первая
Моё первое самостоятельное рабочее утро на «Паулине» началось, как всегда, буднично. По звонку будильника я поднялся, умылся и спустился на три палубы в кают-компанию.
Там, на камбузе, уже полностью хозяйничал Валёк. Он был весь в заботах в приготовлении завтрака и, конечно, обрадовался, когда увидел меня. Ведь это же были свежие уши. И он начал выкладывать мне то, что накипело у него на душе, а мне оставалось только сидеть, пить чай и слушать, что же он мне будет рассказывать. Как я понял, он своими речами уже утомил всех окружающих, а я был новым объектом, и Валёк старался излить мне душу. Но его откровенности продолжались не так уж и долго, как бы ему хотелось.
Постепенно стали подтягиваться матросы. Подошёл второй механик, заскочил Миша. Он быстро налил себе кофе, схватил горячий бутерброд, приготовленный Вальком, перекинулся парой слов со Львовичем и побежал дальше, а я, спокойно закончив завтракать, поднялся в каюту, чтобы переодеться в рабочую одежду.
Переодевшись, я спустился к входу в тоннель, ведущий в машинное отделение. Больше всего меня удивляло то, что идти надо было не вниз, в машинное отделение, а вдоль всего правого борта, по длинному-длинному полутёмному тоннелю, в котором половина лампочек перегорела и в иных местах была кромешная темень. Насчёт этой темени я уже вчера сделал Мише замечание, и он пообещал, что заменит перегоревшие лампочки. Теперь я надеялся, что мы не сломаем себе ноги и не разобьём головы при очередной учебной тревоге, когда в очередной раз будем бежать в машину. Но пока в тоннеле было темно, поэтому Миша и торопился на завтраке, чтобы начать утро с замены лампочек.
Боцману я тоже высказал своё недоумение по поводу открытых дверей из трюмов в тоннель. Тот согласился и пообещал:
– Сейчас мы пойдём на работу и по мере выгрузки трюмов будем задраивать все двери, чтобы приготовиться к отходу. – А отход планировался вечером.
Пока я шёл до ЦПУ, вернее, пробирался по полутёмному тоннелю до входа в машинное отделение, опасаясь обо что-нибудь стукнуться, в голове созрел план о том, что необходимо сделать сегодня.
Зайдя в ЦПУ, я увидел что-то бурно обсуждающих Львовича и Серёгу. Что они обсуждали, мне не было слышно из-за плохой звукоизоляции с машинным отделением. Наверное, при постройке кто-то что-то не рассчитал. Сейчас в машине работал только один вспомогательный дизель, но шум от его работы делал невозможным слышать говорящих с расстояния трёх-четырёх метров. Чтобы тебя услышали и поняли, надо было приблизиться к собеседнику и, чуть-чуть напрягая голос, начать говорить. Я представил себе, что же делается здесь на ходу, когда работает главный двигатель. Наверное, и в ЦПУ надо будет носить наушники.
Неожиданно в ЦПУ вбежал Миша. Он уже переоделся в робу, но чувствовалось, что работать он сейчас не собирается. Увидев меня, он чуть ли не с мольбой в голосе обратился ко мне:
– Владимирович! Последний шанс побывать на берегу! – Но, увидев мой недоумённый вид, тут же стал заверять меня: – Лампочки я потом заменю. Слово даю. А сейчас – вот как надо. – И он ребром ладони резанул себя по горлу.
Его обращение меня удивило: что такое, почему он мне ничего не сказал о том, что куда-то собирается, когда был в кают-компании?
Как будто поняв мой недоумевающий взгляд, Миша опередил меня:
– Тут матросы собрались, два человека, в город, и я хочу с ними сходить. У меня ещё остались реалы. Мы знаем, где тут склад шипчандлера. Так мы хотим к нему сходить, чтобы затовариться до Панамского канала хоть чем-то. – Он неоднозначно потёр себя по горлу тыльной стороной ладони.
Тут и без такого жеста мне сразу стало понятно, зачем Мише так срочно понадобилось сойти на берег.
По стечению обстоятельств, так как моя каюта была открыта и ключа от неё у меня не было, я не захотел оставлять в ней кошелёк с деньгами, поэтому кошелёк положил в нагрудный карман рабочего комбинезона. Разгадав секретные Мишины желания, которые он связывал с посещением шипчандлера, я вытащил двадцатку долларами из кошелька и сделал Мише предложение, от которого он не мог отказаться:
