скачать книгу бесплатно
Ну, понятно – старый моряк. Сам знает, что такое быть последние дни дома.
Лавров вновь сел в машину и вернулся домой.
Точно. Воды на полу в кухне было полно. Он вновь вставил вырванный чоп. Разделся, чуть ли не до трусов, и начал собирать воду с пола. Всё убрал и начал смотреть, что же произошла со шлангом. Благо у него тут же был запасной переходник с трубы на шланг.
Когда он вытаскивал шланг из трубы, то резинка на нём лопнула. Пришлось подгонять новую резинку по месту.
Для прочистки сливной трубы, у него была специальная 18-метровая проволока-«змея» и он засунул её в сливную трубу, чтобы пробить засор.
После того, как труба была пробита, и «змея» без видимых усилий вертелась в трубе, он подсоединил резинку с переходником и собрал трубы. Всё! Налил воды в раковину – она свободно сливалась. Осмотрел трубы – протечек не было.
Убедившись, что всё в норме, он прошёл к жене.
Нина с ним не разговаривала. Она молча сидела в большой комнате и что-то вязала. Пришлось подлизываться.
– Ну, что ты, – подхалимским тоном пытался Лавров завязать с ней разговор, – ну, мне же учиться надо.
– Я всё понимаю, – наконец-то подняла она глаза на мужа. – Но для тебя главное – твоя работа. Ты уже всё – в море! Ты уже на работе! Ты ничего не хочешь делать дома! Опять всё будет взвалено на меня, на мои плечи! И так будет продолжаться полгода!
– Ну, мамусик, успокойся, – начал уговаривать её Лавров, как можно мягче. – Всё, что нужно, только скажи, сейчас же всё сделаю. Все сальники проверю. Все краны отремонтирую. Прибью все гвозди, подклею все обои, – и он принялся устранять небольшие неполадки, которые были в квартире.
Там гвоздь забить, тут провод провис, там ещё что-нибудь, тут розетка болтается. Так допоздна он и занимался устранением неполадок.
Утром он вновь поехал в офис и, дочитав инструкции, обратился к Газарову:
– Ну, всё – дочитал.
– Ладно, ты и так всё знаешь, – мирно проговорил он. – Смотри! В три часа у нас первичный сбор экипажа. Надо чтобы все познакомились друг с другом. Да и тебе надо обязательно там быть, – Лавров с облегчением понял, что допрос по прочитанным папкам отменяется:
– Хорошо, приеду. Сейчас жену отвезу на работу и приеду, – ответил он, стараясь побыстрее покинуть так надоевший ему офис.
Перед отъездом домой, он зашёл в кабинет Молчанова.
Секретарша была на месте и он сразу же спросил у неё:
– К Андрею Ивановичу можно?
Она подняла свои томные глазки и пропела:
– А Андрея Ивановича нет. Он утром улетел в Сингапур.
Лавров в недоумении остолбенел и поэтому брякнул секретарше:
– Он же должен был составить дополнительное соглашение, и мы его должны были подписать сегодня.
Секретарша тут же ответила:
– Да, он оставил это соглашение. Оно у Мишина, у его зама, – она кивнула на дверь рядом. – Но и его сейчас нет. Он будет ближе к вечеру.
Опять двадцать пять! Что ж так не везёт с этими бумагами?
Делать нечего. Лавров попрощался с секретаршей и вышел.
Машина стояла во дворе офиса, он прогрел её и вернулся домой. Отвез Нину на работу (у неё сегодня приём был до восьми вечера) и к трем часам подъехал к конторе круинга.
Зашел к Василию Петровичу и поздоровался с ним.
Сбоку от его стола скромно сидели две тётеньки. Одна, как говорит зять Лаврова, «глазастая-глазастая». «Глаза» – не меньше, чем на пятый или шестой размер. Другая – как приспущенный шарик. Губы поджатые, сидит молча, уставившись в пол. Ни на кого не смотрит.
– Ну, – подумалось Лаврову, – уж очень серьёзная тётенька. Не дай Бог с ней поссориться. Бедный сам сто раз потом будешь. А кто же повар из них?
Он подошел к женщинам и, как можно вежливее поздоровался. Они ответили на его приветствие, и полненькая «глазастая» женщина представилась:
– Меня зовут Олеся Васильевна, а это Екатерина Михайловна. Я повариха, а это будет наша буфетчица. Вот вы с ней, – поучительно обратилась она к Лаврову, – дружите. Она у вас будет каюту убирать и следить за чистотой. Поддерживайте с ней хорошие отношения, – и она томно повела глазками. – Мы с Екатериной Михайловной уже не в первый рейс вместе ходим, поэтому друг друга знаем хорошо.
Ну, понятно, бывалые морячки. Екатерине Михайловне было далеко за пятьдесят, а Олесе Васильевне на вид было лет под сорок пять. Так потом и оказалось, когда, чуть позже, Василий Петрович дал Лаврову судовую роль с их именами. Тут стали подходить и другие члены экипажа.
Лавров заметил, что в офис зашел представительный, неразговорчивый мужик. Уж очень суровый вид был у него. Лавров даже не мог представить себе, кто это такой.
– Ну, – подумалось ему, – наверное, это старпом.
Потому что капитан должен быть, по опыту Лаврова, совсем другим.
А за громилой заходит, даже не заходит, не вбегает, а проскальзывает – какой-то небольшого росточка – метр шестьдесят с кепкой – человечек, который сразу кинулся к шкафу, где стояли папки с личными делами, затем к Василию Петровичу, который уважительно пожал ему руку. И тут перед человечком все засуетились. Лавров понял – это будет его капитан.
Ботинки на высокой платформе, в высокой норковой шапке, кожаная куртка с подкладными плечами. Но и даже со всеми этими прибамбасами он был ростом ну не больше, чем на метр шестьдесят пять. Нос крючком. С первого взгляда в нём проскальзывало что-то такое, еврейское.
***
Ну, для Лаврова это никакой роли не играло. В свое время на «Тунгуске» у него тоже был примерно такой же капитанишка под названием Шаталович Борис Моисеевич. Тот тоже был метр шестьдесят с кепкой, зато жена у него была метр семьдесят пять, килограммов на девяносто с лишним. Так Шаталович был точно таким же шмындриком, как и этот просочившийся человечек.
Как Шаталович, только не дрючил Лаврова! Как он только над ним не изгалялся, да какие только козни не устраивал! Но в течение полугода, что Лавров был на «Тунгуске» (а Молчанов был тогда там старпомом), он всё выдержал с честью. Но больше одного рейса в «полярку» он тогда выдержать не смог и свалил в больницу. Жена ему «сделала» больничный лист, и его «срочно» положили в больницу, потому что с Шаталовичем Лавров уже не мог никак работать, от одного взгляда на него Лаврова начинало поколачивать и мелко тряслись руки от ожидания очередной пакости.
***
Увидев этого небольшого, юркого, чернявенького, носатенького человечка, Лавров прикинул:
– Ну, это будет не Шаталович, но что-то похожее. Ну что ж. Что делать? Если судьба уж так свела. Может быть, второй раз не получится так, как с Шаталовичем, а пронесет. Ну, там видно будет. Что загадывать? Море покажет, кто есть кто.
Приехал Газаров. Василий Петрович, всех собрал в небольшой комнате, и они с Газаровым начали проводить первый инструктаж.
Сделал перекличку экипажа по судовой роли. Вначале вызывали палубную команду, а затем очередь дошла и до машинной команды. Первый был, конечно Лавров.
Василий Петрович называет должность:
– Старший механик.
Лавров поднимается:
– Я.
– Назовите ваше имя-отчество.
Лавров назвался и все с любопытством посмотрели в его сторону. Перед этим такая же процедура коснулась и палубной команды. Так надо. Надо с первых же шагов обозначить, кто есть кто, и какую должность кто занимает. Чтобы с самого начала все соблюдали субординацию, и чтобы не было никакого панибратства.
Затем следует:
– Второй механик, – рядом с Лавровым поднялся аккуратно, со вкусом одетый мужчина.
Одежда была до мелочей тщательно пригнана на нём. Лавров это заметил, как только тот вошёл в офис. Своим видом он очень выделялся на фоне других членов экипажа. Сразу было видно, что этот человек очень любит себя любимого.
– Назовите ваше имя-отчество, – продолжал Василий Петрович.
Называет.
Когда Василий Петрович дал Лаврову судовую роль, то он только вкратце ознакомился с ней и ещё не запомнил имена всех своих подчинённых. А теперь, сверяясь с ролью по памяти, он смотрел на вызываемых. Понятно – это второй механик, это третий механик, это четвертый механик. Электромеханика не было, потому что он жил не во Владивостоке, а в Преображении. Василий Петрович ещё вчера предупредил Лаврова, что электромеханик приедет только в аэропорт.
А вот этот здоровый громила, что вошёл с капитаном – оказался токарем. Сразу подумалось:
– Да, тяжеловато мне с ним будет – неразговорчивый он больно.
Руки сильные, жилистые. Один палец – как два его. Плечи, как у молотобойца. Спина немного ссутулена. Такому под горячую руку не попадайся – зашибёт.
– Ничего, и не с такими справлялись, – невольно подумалось Лаврову.
А сварщик – прямая противоположность ему. На вид компанейский мужичок, располагающий к себе и с которым можно было, и поговорить, и договориться.
Представили штурманов и матросов.
Второй помощник удивил Лаврова. С виду простецкого вида человечек, но глаза выдавали, что он не так-то и прост.
Одним из условий, которые Газаров зачитал перед новым экипажем – это было то, что всем им придётся оставить демократию за воротами этого офиса, и что здесь начинаются правила компании, контракт с которой подписан, и согласно этим правилам они будут жить ближайшие восемь – девять месяцев. А дальше он так и сказал:
– Так что читайте свои контракты заново от корки до корки. А кто не согласен, тот может не подписывать контракт. За порогом стоит достаточно моряков, которым очень нужна эта работа. Вот условия контракта, – он достал рабочую толстую папку и попросил каждого подписать её содержимое.
Подписывать надо было каждый лист на обороте. Листов было не меньше пятидесяти. Пришлось каждому ставить по пятьдесят подписей. Бодяга с подписанием контракта затянулась ещё на час, пока моряки, не глядя в содержимое документа, что-то чиркали в нём.
Лавров тем временем попросил механиков подойти к себе:
– Механики, пожалуйста, давайте отойдем в угол, я хочу с вами поговорить, – обратился он к залу, в котором сидели его подчинённые.
Второй механик подошел первым. Седоватый, вальяжный. Красивое, немножко лощёное лицо. Для второго механика оно, как-то не подходило. Наверное, он был уже старшим механиком, потому что вид у него был уж очень значительный и аристократичный.
Как потом и оказалось, что он был старшим механиком на судах, которые возили машины из Японии во Владивосток. Оборзевший, наглый, отвыкший работать руками, ничего не умеющий человек и абсолютно не знающий английского языка.
Третий механик – высокий парень Коля. Лавров сразу понял, что Коля будет пахать – и кувалдой махать, и во все дыры полезет и себя не пожалеет ради работы.
Четвертый механик – невысокого роста, щупленький, с заинтересованными глазами парень лет тридцати. Лаврову он сразу понравился. Чувствовалось, что и этот во все дыры залезет. Так потом и вышло – он самостоятельно, без всякой посторонней помощи изучил всю машину, все системы своего заведования, сделал несколько, толковых, рацпредложений, которые потом Лавров отослал Аверину.
***
Аверин в одном из писем даже поблагодарил Лаврова за изобретательность.
Лавров Аверину по поводу этих внедрений даже письмо посылал, где писал:
– Уважаемый Владимир Борисович. Эти рацпредложения были предложены четвертым механиком, а я только содействовал их внедрению и оформлению.
На что тот ответил:
– Ну, ничего. Главное – что эти предложения мы внедрим на следующих балкерах, которые будут строиться в дальнейшем для нашей компании.
Ещё должно быть построено четыре таких балкера. Балкер, на котором находился Лавров, был вторым в серии.
Первый балкер из этой серии уже был построен (он сейчас пошёл в Бразилию), а второй был «Дорис».
Всего в компании таких балкеров должно было быть пять. Поэтому каждый последующий всегда был немного лучше предыдущего.
***
После того, как Лавров побеседовал с механиками, они подписали правила компании.
Во время его беседы с механиками особенно выделялся второй механик. Если все внимательно слушали старшего механика, так тот на каждое слово Лаврова отвечал немедленной реакцией:
– Да-да-да-да, я понимаю, это вот так и надо делать. Да-да именно так и должно быть.
Только Лавров начинаю развивать мысль, как тот тут же перебивал его:
– А был такой случай у нас…
Лавров не выдержал и одёрнул второго механика:
– Подождите, Семен Иванович, подождите. Я сейчас всё расскажу, а потом, когда мы выйдем на улицу, Вы нам расскажете все случаи Вашей жизни. У нас впереди еще шесть месяцев рейса и будет достаточно времени, чтобы всё это послушать.
Второй механик сразу же отреагировал на его слова, а Лавров поймал себя на мысли, что тут он прокололся:
– Почему шесть? У нас же у всех восемь, – и он внимательно посмотрел в глаза Лаврова.
В ответ, посмотрев на такой пронзительный взгляд, тот только и смог ответить:
– Ну, значит, восемь. Не будем обсуждать это сейчас. Я с вами разговариваю совсем не поэтому поводу.
Лаврову не хотелось афишировать, что он был знаком с Молчановым, что его по какому-то блату приняли в компанию, что условия контракта у него не такие, как у всех. Потому что это может вызвать зависть в русском экипаже (знал же он это), пересуды и всякие неприятности, которые могут в дальнейшем сказаться на моральном климате экипажа.
Он только продолжил:
– Газаров сказал, чтобы мы оставили всю демократию за воротами этой компании. Но я хочу вам сказать. Что это он пусть так сам думает. А я бы хотел, чтобы наоборот мы не забывали о ней. Мы будем в море долго и нудно работать. И если мы будем только работать, как написано на страницах этого контракта, то никакая работа у нас не получится. Это будет только каторга. Я бы хотел, чтобы каждый из вас это понял. И пусть каждый отнесётся ко всем делам и заботам, которые встретятся за это время так, как бы он отнёсся к ним у себя дома. Спокойно и с любовью. Пусть каждый из вас поймёт это, – он сделал небольшой паузу и посмотрел на механиков, окружающих его. – И делает всё, как будто бы он делал это для себя, для своей семьи. А в итоге труд каждого из нас – объединит нас. Ведь в итоге труд каждого из нас – это наша безопасность в море, которая сохранит нам наши жизни и позволит живыми и здоровыми вернуться к нашим семьям.
Механики притихли и смотрели на Лаврова с удивлением:
