Объект «Фенрир»

Поэтому мало кто обратил внимание на то, какие силы и ресурсы брошены на создание информационной реальности для потребил всего земного шара. Медиакорпорации получили гигантские заказы на производство развлекательного, научно-популярного, политического и скандального контента на любые темы, кроме космоса. Космос выключили из повестки дня, как не было.

Одновременно ОК разморозила локальные конфликты в стратегически важных точках, создав необходимую иллюзию глобального передела рынков. Прагматичные националисты и вдохновенные поэты на зарплате во всех концах мира заговорили о сломе старого порядка, одряхлении мирового гегемона, «новой весне мира» и «надвигающейся волне справедливого возмездия». В этих условиях серьезные люди могли садиться за стол переговоров для того, чтобы делить действительно серьезные ресурсы, не опасаясь, что им помешают.

Побочным продуктом необходимости информационной накачки общества в планетарном масштабе стал проект «Хугин», который первоначально задумывался, как центр автоматического анализа пользовательских данных и выработки максимально подробных стратегий воздействия на информационное пространство для создания нужных настроений в обществе.

Михеев помнил, как впервые читал с великим трудом раздобытые распечатки закрытой презентации для ограниченного круга топ-менеджмента ОК и чувствовал, что у него волосы встают дыбом.

«Хугин» не просто вырабатывал стратегии. На основе обработанных данных он немедленно реагировал, воздействуя на информационные каналы «путем имитации обратной связи с мест событий, либо от имени профессионально залегендированных очевидцев». Иными словами, он мог создавать неотличимые от реальных мультимедийные новости и скармливать их любым информационным каналам.

Михеев перевернул страницу и увидел то, что и ожидал, – на полевых испытаниях «Хугин» оказался способен погрузить в полностью сформированную реальность средних размеров город на Балканах. Михеев уничтожил распечатку и стал ждать заказа. В том, что заказ будет, он не сомневался.

Тем временем незаконнорожденное дитя древнего реального проекта «Камелот» и такого же древнего голливудского «Скайнета» выдавало все более странные результаты.

Михеев сумел выйти на одного из непосредственных разработчиков «Хугина» и долго пытался понять его объяснения про использование квантовой запутанности, формирование петель обратной связи, замкнутых на себя, но каким-то непредсказуемым способом, побочном эффекте резонанса и – тут Михеев напрягся по-настоящему, – видимо, не до конца учтенном факторе наблюдателя и его влиянии на результат. Михеев честно перестал что-либо понимать примерно на шестой фразе, но отреагировал на бисеринки пота, усыпавшие лоб с высокими залысинами, и нервное поглаживание узла дорогого, в едва заметную полоску, шелкового галстука.

Разработчик отчего-то озирался, хотя поначалу, придя на встречу, держался вальяжно и смело открыл винную карту. А ресторан-то был дорогущим даже по меркам Михеева. Причем, не дожидаясь слов Михеева, бросил: «Не переживайте, плачу за обоих». И добавил, хохотнув: «Не каждый же день встречаешься с сотрудником Особой Еврокомиссии. Кстати, какой именно комиссии?»

Михеев не ответил. Он никогда не отвечал на этот вопрос. Он вопросы задавал. И после очередного, заданного словно между делом, разработчик занервничал. Михеев решил уточнить:

– Можете рассказать чуть подробнее об этом… как вы сказали? Искажении эффекта наблюдателя?

Разработчик облизнул губы.

Разработчик потянулся к бокалу с минеральной водой.

Разработчик начал перекладывать нож и вилку.

Михеев нежно придержал мягкую рыхловатую ладонь с университетским перстнем на пальце и задушевно попросил:

– Если можно, совсем простыми словами.

Из разработчика вышел весь воздух и самоуверенность, но он сумел по-простому. Они не сразу обратили внимание на расхождения.

– Понимаете, руководство же получало расчеты итогового воздействия того или иного информационного пакета на основе данных, которые формировал сам «Хугин». Аналитики опирались на его данные. А тут кто-то из «старой гвардии» полез считать по старинке, чуть ли не ручками, на каком-то допотопном лэптопе субботним утром на кухне домика в горах. И получил совершенно другие итоговые данные. Решил их экстраполировать, ну, посмотреть, а к каким последствиям ведет это воздействие в перспективе… Короче, они кардинально отличаются от той картинки, которую дает «Хугин». К счастью, у «гвардейца» хватило мозгов не слать все это в корпоративный реал. Он сел в старенькую «теслу» и двинул в штаб-квартиру, из которой вызвонил меня и еще нескольких человек, которым доверял, и позвал в одно из этих кафе «диджитал детокса», в которых любой выход в сеть запрещен. Там и рассказал. Ну и показал – лэптоп он с собой притащил.

– Теперь еще проще, что это значит? – спросил Михеев, нехорошо холодея. Похоже, он знал, что это значит.

– Врать в нашем понимании «Хугин» не умеет, – повозил вилкой по тарелке разработчик. – Похоже, он просто использует другие критически значимые точки для выработки своих пакетов воздействия. И исходит из того, что на позиции наблюдателя находимся вовсе не мы, люди.

– А кто же? – очень тихо спросил Михеев.

* * *

– Давайте, молодежь, посидим где-нибудь и поедим, – потирая руки, сказал Михеев, когда они наконец вышли от Банева.

Его самого слегка подташнивало – плотность информации, которую пришлось прокачать, оказалась запредельной, – а у ребят глаза были осоловелые. Хотя их обоих учили приемам восприятия и обработки таких массивов информации, в которых человек прошлого просто утонул бы. Или с ума бы сошел, что, кстати, случалось, – вслух этого Михеев говорить не стал. Ребят подкосил не столько объем информации, сколько ее запредельная морально-эмоциональная чужеродность, которую приходилось преодолевать, запоминая все, что показывал Банев. А подготовился начальник капитально.

И Михеев в очередной раз спрашивал себя, зачем он Баневу понадобился на самом деле. Но этот вопрос надо задавать один на один. Он его обязательно задаст, вот только действительно ли захочет услышать ответ?

– Три яруса наверх, там по коридору есть милое местечко, называется «Девятихвостый лис». – Михеев снова невольно заслушался голосом Кейко.

Стас только пожал плечами. Мол, какая разница. Местечко и правда оказалось удивительно милым – его обустраивала и поддерживала «из любви к искусству» пожилая пара системотехников родом с Сеула-Вектор, который славился приверженностью историческим традициям.

Похожая на улыбающийся крепкий корень древней сосны, хозяйка принесла меню – бумажное! из настоящей бумаги! Единственной уступкой сегодняшнему дню были аккуратные прямоугольнички со скругленными углами рядом с описаниями блюд – сенс-метки Линии Доставки.

Михеев недоуменно взглянул на хозяйку заведения, но ответила Кейко:

– Все, что могут, готовят сами. Но народ заходит самый разный, так что есть и «линейные» блюда. А чтобы не путаться, весь заказ идет через сенс-метки.

– Вот тогда и заказывай на свой вкус, и мне тоже, – перегнулся через стол Михеев, отдавая девушке меню, которое ему вручили как старшему. Правила этикета, понимаете ли.

Кейко быстро пробежала пальчиками по страницам, явно была здесь не первый раз и, обратил внимание Михеев, сохраняла постоянство в привычках. «Хорошо это или плохо для их задания – непонятно, но в копилку отправим».

Стас вдумчиво полистал меню, оживил три метки и, вежливо поклонившись, вернул книжечку в сафьяновом переплете хозяйке «Лиса».

– И попить нам сразу дайте чего-нибудь, – попросил Михеев, – простая минералка вполне сойдет. Мне, пожалуйста, газированную.

Пока ждали заказ, молчали. Хозяйка сама принесла три бокала и две тонкие длинные бутылки: прозрачную – негазированную, и зеленоватую – с газом. Михеев налил Кейко и Стасу по полбокала негазированной – молодежь кивнула в ответ на вопросительный взгляд старшего. Аккуратно поставил невесомую бутылку рядом с круглым вырезом утилизатора посреди стола. Себе налил, как любил, полный стакан, выпил, наслаждаясь настоящими, щекочущими нёбо и нос пузыриками, прохладой чуть солоноватой, приятно освежающей воды. Налил второй и стал потягивать маленькими глотками, смешно морща большой, чуть загнутый, словно клюв, нос.

– Скажите, старший, почему вы решили включить в команду меня? – Стас беззвучно поставил бокал на стол и выпрямился.

Он вообще, как заметил Михеев, был весь какой-то очень спокойный, прямой и подтянутый. Пилот понял, кого напоминает земледел, и наконец сам до конца осознал, почему сразу же решил включить Светлова в команду. Какой-то миг он колебался, как ответить, – сказывалась въевшаяся в плоть и кровь привычка говорить только то, что нельзя не сказать и умалчивать об остальном. Но здесь другие правила игры, напомнил он себе, другой мир, тот, ради которого он и творил все то, что не давало теперь заснуть по ночам. Чтобы не тащить дрянь того мира, он и попросил вызвать эмпата, и человечество в лице Банева пошло ему навстречу. Кстати, интересно, хорошо ли спит сам Банев?

– Вы были со мной там, в моих воспоминаниях, в моем прошлом, Стас, – негромко сказал Михеев, – и хотя бы отчасти представляете, с чем мы можем столкнуться. С какими изменениями в поведении человека. Кроме того, вы отлично подготовлены и психически, и физически к самым разным нештатным ситуациям, включая агрессивное поведение человека.

Земледел коротко кивнул:

– Принято, старший.

Михеев изумился тому, как в коротком кивке Стаса проявилось то отношение к себе и окружающим, которое он подмечал в старом мире среди много и хорошо послуживших кадровых офицеров. Именно их напомнил Михееву земледел. Хотя, казалось бы, откуда у парня с такой мирной профессией…

– Давайте так же честно отвечу и вам, Кейко, – перевел Михеев взгляд на девушку. – Вы хорошо умеете контролировать свои чувства и тонко понимаете состояние других. Вы молоды и еще не известны за пределами своей профессиональной среды как мощный эмпат. Это хорошо. Поскольку, придя в каюту, вы снимете форму и дальше будете выступать в роли моей личной помощницы и организатора взаимодействия группы с другими ведомствами и отдельными людьми. Иными словами, если вас не спрашивают прямо, вы не говорите о своих способностях и не демонстрируете их.

Кейко поморщилась, но кивнула, соглашаясь. Михеев знал, что своей просьбой нарушает неписаный кодекс поведения эмпатов в обществе, согласно которому сильный эмпат доложен объявить о своих возможностях, чтобы не ставить присутствующих в неудобное положение.

– И все же, старший, почему именно мы? Не хорошо подготовленные люди Банева, не ребята из Глубокой очистки, которые постоянно имеют дело с самыми разными угрозами и обучены их ликвидировать, а мы?

Да, все же старые навыки вспоминаются быстро. И от этого мир делается еще ярче и острее, такое не воссоздаст и самый совершенный консенсус-реал. И ты испытываешь удовлетворение от того, что снова полностью жив…

Михеев привычно погасил волну раздражения и отвращения, решив отложить рефлексию на потом. А сработал он хорошо, просчитал. Хотя вопросом этим наверняка первой задалась Кейко, но озвучил его именно Стас. Что, снова будем играть в открытую? Как раньше, когда такие же молодые ребята шли на смерть, поверив Михееву. Такую же просчитанную им смерть.

Михеев дождался, когда хозяйка быстро и бесшумно расставит на столе глубокие миски с гречневой лапшой, приправленной чем-то таким, от чего аж голова закружилась. Палочки он брать не стал – так и не научился ими пользоваться. С наслаждением намотал лапшу на вилку и отправил горячий пряно-сладковато-соленый ком в рот. Долго, с наслаждением жевал, оглядывая темно-зеленую, в тускло-золотистых драконах, обивку маленького, всего на пять столиков, помещения кафе.

– Удивительно простое и уютное местечко, да, Кейко? – спросил он с набитым ртом. Прожевал, положил вилку на край миски. И, не давая ей ответить, сменил тему: – Я выбрал вас именно потому, что вы никак не связаны со старшим Баневым, службой безопасности или Глубокой очисткой. И когда мы с вами найдем объект «Фенрир», ничто из этого не повлияет на ваше решение.

– А каким будет это решение? – задумчиво спросила Кейко.

– Найдем – узнаем, – пожал плечами Михеев, наматывая на вилку лапшу. –  И, кстати, – он показал вилкой на Стаса, – Банев это прекрасно понимает.

– Вы не доверяете старшему Баневу? – В голосе Кейко сквозило сомнение.

Конечно же, девочка его чувствовала и понимала, что это не так. Но понять, в чем дело, не могла, поскольку это лежало за рамками ее опыта. Вот потому Банев и позвал Михеева. Ради опыта, которого нет ни у кого в новом мире.

– Помните, что старший рассказывал об идеях лаборатории «Сфера» и Департаменте подготовки колонизации?

* * *

– Выяснилось, что проектом «Хугин» очень заинтересовались в Департаменте подготовки колонизации, было такое подразделение в Объединенной Корпорации. Тогда вообще очень любили создавать департаменты и… прочие, – хмыкнул чему-то своему Банев, – рабочие группы.

С этого момента Михеев полностью сосредоточился на разговоре. Сейчас начиналось главное – от того, что и как Банев расскажет Стасу и Кейко, зависело, как будет действовать он, Михеев. На всякий случай пилот послал мысленный запрос «Алконосту». Корабль задумчиво ответил, что все штатно, станционные комплексы диагностики и коррекции действуют крайне деликатно, а сама она – ах, «Алконост» снова решил выбрать свою женскую ипостась – скачивает обновления для корабельной библиотеки. И, да, она помнит, что Михеев просил в первую очередь обратить внимание на книги, именно книги.

Вот и хорошо.

– Так вот, – продолжал Банев. По тому, как осторожно массивный и кряжистый начальник службы ходил по своему кабинету, Михеев понял, что тот чувствует себя неуютно. Все нутро Банева должно было протестовать против выдачи информации посторонним.

Волонтерам, елки зеленые! Добровольным помощникам! Банев переживал, что приходится отправлять на задание неизвестной степени сложности неподготовленных людей. Да еще в компании Михеева. Уж кто-кто, а Банев точно представлял себе возможности Михеева и его «модус операнди».

«Ну что, старый хрыч, ты сам меня позвал», – не без злорадства подумал пилот, вслушиваясь в негромкий голос начальника.

Департамент подготовки не просто заинтересовался проектом «Хугин». По словам Банева, вежливые мужчины в хороших неброских костюмах вкрадчиво интересовались у разработчиков, получится ли создать что-то вроде саморазворачивающегося компактного комплекса, который можно будет, скажем, настроить на заранее заданные параметры информационной среды и закинуть, скажем… да неважно куда. Старший группы разработки попросил время на раздумье, задача его заинтересовала.

Михеев еще не раз встречался с ним, но позже… гораздо позже, когда работа над новой версией «Хугина» шла уже на всех парах. Михеев понимал, что проект двигается к чему-то запредельному, куда нельзя открывать дверь, а ее не просто открывали – ломали тяжелыми молотами, и дверь уже едва держалась на петлях. И по ту сторону кто-то с нетерпением ждал.

Михеев метался по всей Европе, добывая информацию, подкидывая наживку тем, кто мог что-то сболтнуть. Он даже отступил от своей обычной манеры демонстративно не выказывать заинтересованность в заказах и пару раз обмолвился, что ему интересно в первую очередь все, что связано с технологиями воздействия на реал: «Ну вы же понимаете, сейчас основные инвестиции и прорывные технологии здесь, а значит, и необходимость наиболее деликатного… эм-м-м… решения целого комплекса проблем, выходящих за рамки типовых протоколов».

Михеева ценили именно за то, что он умел решать творческие задачи. Точнее, то, что считали творческими задачами его заказчики. Именно тогда он впервые услышал о лаборатории «Сфера». Как раз сейчас о ней говорил Банев.

– Чем больше погружались в решение задачи специалисты Объединенной Корпорации, тем больше вопросов перед ними вставало. И среди прочих тот, значимость которого поняли не сразу. – Михеев вытянул руки, с хрустом потянулся и сказал, глядя Баневу в глаза: – Проблема наблюдателя.

* * *

– Проблема наблюдателя, – медленно повторил Стас.

Он отпил глоток минералки. Земледел явно пребывал в глубокой задумчивости, его прямой основательной натуре претили все эти недоговоренности и тайны, но он здраво оценивал значение происходящего и не мог подвести старших. Особенно Банева.

Михеев понимал, что после Энтеи Стас отчасти знал, что происходит у пилота внутри, осознавал степень излома и поэтому присматривался к каждому его шагу. Земледел видел ложь и жестокость Михеева. Кейко пока не видела, но чувствовала. Михеев мрачно хмыкнул про себя. Похоже, он неосознанно подобрал себе не просто команду, а пару хороших качественных надсмотрщиков. Или санитаров.

«А все же ничто не сравнится с настоящей жизнью, истинными ощущениями, вкусами, запахами», – подумал он, но тут же кольнула недобрая игла:

«А те семь минут тридцать две секунды в “Сфере” ты помнишь?»

Он отлично все помнил. И был готов идти с этими ребятами до конца и сделать что надо.

– Кейко, ешьте, ешьте! – Михеев показал вилкой на мисочку девушки. – Раз уж вы с нами, то надо учиться пользоваться любым моментом, чтобы получить энергию. Хорошую, полезную энергию. В том числе от вкусной еды.

Он неожиданно улыбнулся, и Кейко смешливо фыркнула в ответ. Теперь она знала, как улыбается тяжелый грузовой межсистемник. Сразу стало легче. Девушка ловко подцепила палочками лапшу и принялась ее с аппетитом уплетать – чуть остывшую, но удивительно вкусную.

– Не в том дело, что я не доверяю Баневу. Я и себе-то не всегда доверяю. – После того, как засмеялась Кейко, говорить Михееву стало проще.

Три очень разных человека, до этого момента объединенные лишь уважением и общим заданием, впервые почувствовали себя чем-то единым. Еще не группой, не экипажем, но общностью. Михеев уловил этот момент и усилием воли подавил желание развить успех. Все должно идти, как идет.

– Старший Банев не стал вам рассказывать, а я скрывать не считаю возможным. Раз уж мы вместе, то никаких тайн. Я думаю, Банев опасается, что в службе безопасности или еще где-то в его окружении есть последователи идей лаборатории «Сфера».

– И если бы он начал дело через службу, то эти люди могли бы получить доступ к гипотетическому объекту «Фенрир», – резюмировал Стас.

Михеев ткнул вилкой воздух:

– В точку, земледел.

– Если честно, у меня до сих пор в голове не укладывается, что старший Банев рассказывал об этом «научном подполье», «междисциплинарниках», «запредельщиках». Слушайте, это же… как оно называлось, – Кейко пощелкала пальцами, вспоминая забытое слово, – криминал!

– Ну, криминалом это назвать сложно, – хмыкнул Михеев, – но опасности они принести нам всем могут немало. Причем из самых лучших побуждений. Впрочем, так оно всегда и было в человеческой истории. Но если тут действительно замешан «Фенрир», то дела у нас, други мои, хреновые.

* * *

Первоначально лаборатория с кодовым названием «Сфера» занималась чисто теоретическими разработками. Тем, что сама ОК называла «вопросами послезавтрашнего дня». И это было очень правильно. Те, кому на самом деле принадлежала ОК, играли, как говорится, «вдолгую» и собирались передать дело, ресурсы и прибыль не только детям, но и далеким потомкам. Для этого фундамент должен был держаться многие века и позволять строить на нем заранее рассчитанные конструкции с помощью материалов и технологий, что существовали сегодня лишь на страницах книг самых безумных фантастов.

«Сфера» занималась теоретическими задачами создания контролируемой биоорганики, разработкой методик адаптации человеческого сознания к нечеловеческим и негуманоидным физическим телам и принципиально иным условиям существования. Они разрабатывали морально-этические конструкции, которые могли бы использовать пастыри будущих поколений в зависимости от того, в каких условиях придется существовать их пастве. И, главное, тем, для кого эта паства будет существовать.

Лаборатория интересовалась и другими, уже совершенно непонятными играми разума, суть которых Михеев, сумевший ознакомиться с частью программ, вроде бы понял, но с таким скрипом на грани ужаса, что предпочел решить, что не понял вовсе. Например, в одном из докладов речь шла о разработке многопоколенческой операции под названием «Доктрина приручения бога». Как понял Михеев, ученые «Сферы» пытались решить задачу, как убедить бога создать вселенную с заранее заданными параметрами. И все это снова и снова крутилось вокруг «эффекта наблюдателя».

«Сфера» определяла наблюдателя как «субъекта, не демонстрирующего явно заинтересованность в определенном исходе процесса, за которым он ведет наблюдение, и не вмешивающимся в ход процесса с помощью каких-либо средств, воздействие которых может быть зарегистрировано и определено элементами и структурами, участвующими в процессе». Зубодробительно, конечно, но достаточно понятно для того, чтобы Михеев присвоил делу лаборатории «Сфера» наивысший приоритет.

В какой-то момент «Сфера» начала обрастать филиалами, группой силового прикрытия и прочими структурами, сделавшими ее в итоге лидером в мире теневого научного сообщества. Мегалодоном среди тех, кто действовал по ту сторону любых морально-этических принципов, руководствуясь лишь жаждой познания, власти и богатства. В первую очередь, конечно, власти.

Михеев не успел вытащить разработчика, который впервые просчитал влияние «эффекта наблюдателя» на проект «Хугин». С трудом удалось замести следы встречи – благо он пользовался глубоким легендированием и проверенными методами изменения внешности. Теперь разработчик со своим стареньким лэптопом сидел наглухо изолированный от мира и занимался задачами, погружавшими его в восторженный ужас.

«Сфера» полностью поглотила проект «Хугин» и принялась создавать на его основе систему, которая не просто творила для потребил информационное поле. Нет, теперь «Хугин» должен был создавать на строго определенной территории общество, целиком живущее в реальности с заданными параметрами. И не просто создавать, но и непрерывно поддерживать, развивать и совершенствовать.

«Сфера» заложила в проект самые совершенные и безумные свои теории, разработала алгоритмы оценки гипотез и многое другое. «Команда обеспечения», то есть компактное и чрезвычайно эффективное подразделение разведки, сумела получить результаты эксперимента «Фокус-группа», которые так пытался похоронить Михеев, и «Хугин» сожрал еще и «ДНК» искина, предназначенного для создания агрессивного потребительского ажиотажа. Михееву окончательно сделалось нехорошо.

* * *

– Старший Банев не просто так рассказывал вам подробности о наследниках идей «Сферы». Да, многое из того, что они высказывали, воплощается сейчас. А кое-что еще даже не начали воплощать. Но методы и последствия в том мире оказались таковы, что… словом, о решении Совета человечества вы знаете. Во многом запрет на определенные методы и технологии последовал именно из-за «Сферы», хотя ее решили не упоминать.

– Не буди лихо, – хмыкнул Стас.

– Именно так, земледел, именно так. В конце концов, следование законам Ефремова в науке не зря признано наиболее разумным методом развития познания. Но горячих голов, считающих, что цель оправдывает средства, всегда хватает. Теперь вы понимаете, почему Банев придал такое значение даже чисто гипотетической информации о возможном обнаружении одного из объектов «Фенрир»?

Конечно, они понимали, и Михеев был рад тому, что теперь все проговорено, команда переварила услышанное и пришло время разрабатывать конкретный план действий. Да и с первым шоком они справились неплохо.

* * *

– Об операции «Мертвый мир», думаю, хотя бы Светлов должен был слышать, – говорил Банев.

А Михеев все ждал, упомянет начальник планету Надежда или нет. Упомянул-таки.

– Видеофрагмент десять-два, – скомандовал Банев джинну, и посреди кабинета развернулся плоский экран, точно напротив дивана, на котором сидела вся команда.

Поплыли по экрану картинки давней, не раз восстановленной и отреставрированной съемки. Снимали, судя по всему, прямо со шлема кого-то из передового отряда.

– Об этой экспедиции историки осведомлены достаточно неплохо, поскольку это была одна из последних совместных экспедиций землян и негуманоидной расы «призраков». Вскоре после нее «призраки» внезапно отозвали свое представительство с Земли, запросили у Совета разумных два тяжелых грузопассажирских корабля и отбыли с родной планеты, не сообщив никому конечную точку маршрута.

– Да уж, история известная, – подался вперед Стас, – у каждого первокурсника-земледела мечта – найти новую планету «призраков». Говорят, они отличались тем, что совершенно не меняли биосферу своей планеты, полностью приспосабливаясь к естественным условиям.