скачать книгу бесплатно
– Что опять сделал Филипп? – намеренно резко меняю тему на менее приятную, но способную быстро разрядить накалившееся напряжения между нами.
– Не хочу об этом говорить! – В один момент её голос превращается в сталь, в печальных глазах вновь вспыхивает пламя, а руки сотрясаются мелкой дрожью, отчего я начинаю жалеть о заданном вопросе.
– Как скажешь. Проехали, – угрюмо сворачиваю разговор я, совершенно не представляя, что ещё мне у неё спросить.
Мы всегда могли говорить без умолку часами, так почему сейчас в моей голове звенящая пустота?
Осматриваю Никс блуждающим взглядом, будто надеясь найти в ней ответ, и на миг застываю, когда совсем случайно замечаю на её предплечье тёмные следы. Наплевав на то, что мои руки измазаны вонючей мазью, резко закатываю рукав её халата и рассматриваю ближе, чтобы убедиться, что мне не показалось.
– Это что ещё такое?! Это он с тобой сделал?! Из-за этого ты убежала? – Взрываюсь жгучей яростью, уже собираясь сорваться с места и разбить в пух и прах морду этой редкостной мрази, что мало того что сидит на её шее, так теперь ещё и руки распускает. Однако Никс останавливает меня, ловко хватая за майку.
– Стой! Успокойся! Это не Филипп со мной сделал.
Её слова должны были меня успокоить, но взбесили ещё больше. Если не он, то кто ещё посмел прикасаться к ней так? Кто вообще посмел к ней прикоснуться?!
– Кто это? Скажи, и я убью его! – злобно шиплю я, до боли сжимая кулаки.
– Я не знаю его.
– Что значит «не знаешь»?! Кто это сделал?!
– Говорю же – не имею понятия!
– Ты надо мной издеваешься?! У тебя синяки на всю руку, а ты не знаешь, кто тебе их поставил? Кого ты покрываешь? Это Марк?! Опять с ним что-то не поделили? – выдаю первое, что приходит на ум. – Я ему все мозги выбью за это. Предупреждал же, чтобы даже не смел тебя трогать!
– Господи, Остин, да успокойся ты и заткнись хоть на секунду! Марк ничего мне не делал. Этот говнюк со мной не справится. Я не знаю человека, что схватил меня. Это был водитель.
– Какой ещё нахрен водитель?!
– Как какой? Тот, что чуть не сбил меня сегодня. Я не знаю его имени. Да и он просто неудачно схватил меня, когда поднимал. Успокойся уже!
Красная пелена спадает с глаз сразу же, как я замечаю болезненное выражение её лица – всё это время ей приходилось упорно удерживать меня за майку, игнорируя боль в ладонях.
– Никс… – Виновато отцепляю её руки от майки, разворачивая ладонями вверх.
Она стёрла с кожи всю мазь, отчего раны начали кровоточить ещё сильнее.
– Прости.
Сколько раз за сегодня я уже извинялся? Перед тремя самыми любимыми женщинами.
Видимо, я на что-то способен только в виртуальной компьютерной вселенной, в жизни же – неадекватный мудак. По крайней мере сегодня так точно.
– Со мной всё нормально, а вот тебе я всю майку этим дерьмом испачкала, – чтобы разрядить обстановку, с притворным раскаянием сообщает Никс, указывая на коричневые разводы на груди, от зловонного запаха которых хочется сдохнуть.
– Я заслужил, – не сдерживаю усмешки я и делаю то, что хочу сделать уже целый вечер.
И нет, это вовсе не то, о чём вы могли подумать.
Я делаю то, что делал уже сотни раз, но сейчас ощущаю, будто всё происходит впервые. Я просто крепко прижимаю мою маленькую девочку к себе и нежно обнимаю, утыкаясь носом в её белокурую макушку, вдыхая свежий запах весеннего дождя.
Да… именно так она пахнет…
Теперь я точно этого не забуду.
Глава 10
Николина
Если бы, проснувшись сегодня, я знала, что вместо очередной танцевальной ночи в окружении похотливой публики «Атриума» я буду сгорать от выразительного взгляда единственного мужчины, которому хочу всецело себя отдать, то сначала бы просто не поверила, а затем однозначно потеряла бы от счастья рассудок.
Хотя я его и потеряла, только чуть позже, и вовсе не от счастья.
Сегодня я неумолимо растворялась под завораживающим прицелом нефритовых глаз, в которых впервые пробудилось нечто взаимное, что-то нереальное, но столь долгожданное, что прежде видела лишь во снах.
Этот незнакомый взгляд заставил меня поверить и горько обмануться в том, что Остин наконец-то меня увидел.
Но это был всего лишь мираж. Поистине сказочный и столь беспощадно жестокий.
Всю свою жизнь я была девочкой-проблемой. Настоящим человеком-косяком. Мне не вспомнить всех раз, когда я билась, царапалась, спотыкалась, падала и ввязывалась в драки, покрывая своё тело множественными ушибами, глубокими порезами и синяками.
Я в самом деле знакома с огромной палитрой всевозможной боли, и сейчас с уверенностью могу сказать, что ни одна из них не сравнится с той, что сломала меня пополам, когда Остин сказал мне это:
…Ты же знаешь, что я бы никогда ничего с тобой не сделал. Я просто был не в духе, немного крыша поехала, а ты попалась под руку и… в общем… можешь об этом просто забыть? Пожалуйста. Такого больше не повторится. Обещаю…
Его слова отдаются гулким эхом в голове и, раз за разом разбиваясь об углы сознания, разрушают остатки моей и так искалеченной души.
…Ты же знаешь, что я никогда ничего бы с тобой не сделал…
Я знаю… Конечно, знаю!
Но всё равно услышать это из любимых уст – словно получить смертельный удар под дых. Точно контрольный выстрел в голову. Как кол с шипами, вогнанный в сердце, а затем безжалостно прокрученный за рукоятку.
Наверное, лишь с подобной болью я могу сравнить ту беззвучную агонию, что смиренно стерпела этим вечером.
Каждый раз, стоит мне увидеть Остина, во мне начинает происходить упорная борьба. Годами долгое сражение с моим безоговорочно любящим сердцем. И всё ради того, чтобы не показать в щенячьем взгляде всю переполняющую меня нежность, не выронить ласковых слов и неуместных любовных признаний, сдержать своё тело от прикосновений к нему с чувственным трепетом или с первобытной страстью.
Всё это лишь для того, чтобы просто не выдать свой главный секрет – как сильно и бесповоротно я влюблена в того, кто меня по-настоящему не видит и не «чувствует».
Да, не знаю почему, но необъяснимая эмпатия Остина на меня не действует. Со всеми работает, а со мной – нет. Может, я какая-то бракованная, но этот странный факт лишь способствует чёткому исполнению роли, что отведена мне в его жизни.
И, знаете, долгие годы притворства отточили мой навык скрывать от него свои чувства до профессионального уровня, позволяя мне с завидным успехом подавлять и заталкивать любовь к Остину в самый дальний ящик на дне моей души, закованный железными цепями и множеством неприступных замков.
Порой кажется, что моя жизнь состоит исключительно из сплошной череды защитных масок, которые мне приходится сменять в зависимости от обстоятельств.
Днём – невзрачная серая пацанка, прячущая своё лицо под капюшоном, а тело – под толстыми слоями тряпья, просто чтобы скрыться от преступности Энглвуда и избежать ненужных проблем.
Ночью – красивая танцующая вещь, бездушная кукла, игрушка для пошлых забав богатых мужчин и машина по зарабатыванию денег для решения семейных долгов.
Дома – я надеваю маску сдержанности, спасающую меня от злости и ненависти к Филиппу, готовой в любой момент выбраться из глубин наружу и разорвать всё на своём пути, включая меня.
Но даже эта маска не даётся мне с тем трудом, как мучительный образ лучшей подруги, младшей сестры, девушки, которая не любит. Она не умирает от желания закричать на весь мир о своей правде, что никому не сделает лучше.
Эта правда никому не нужна.
Ему она не нужна, я это знаю точно.
Ведь он всё равно не услышит. Не так поймёт. И, конечно же, не ответит.
Именно поэтому эта девушка хранит долголетнее молчание, таит свой секрет и смиренно терпит. Ведь хуже долгих страданий от тайной любви могут быть лишь секунды безжалостной правды, что отразится в зелёном взгляде слегка раскосых глаз, преисполненных жалости и сострадания, когда он скажет о том, что я и так прекрасно знаю.
Он любит меня, но совсем не так, как я того желаю.
И сегодня он вновь дал мне это понять.
Не знаю, сколько времени прошло с того момента, как мы легли в кровать. Пять минут? Десять? Час? А может, больше?
Но даже умирая от хронической усталости, мне всё равно не удаётся уснуть. Слышу его сонное сопение за своей спиной и пытаюсь сдержать неугомонно трепещущее сердце, что отчаянно рвётся наружу, а точнее, к нему.
Мне никак не найти удобной позы: любое движение по мятой простыни и даже прикосновения к самой себе сейчас отдаются предательской дрожью в самой жаркой и влажной точке внизу живота.
Всеми силами приходится удерживать себя от жизненной потребности прикоснуться к Остину и ощутить, что значит быть любимой им. Вслушиваюсь в ночную тишину, в протяжные завывания ветра за окном, рассматриваю комнату в холодном лунном свете и непрерывно слежу за беспокойным колебанием танцующих теней на стенах, что с улицы отбрасывают раскидистые ветки деревьев.
Чёрт! Пусть будет проклят этот злосчастный день, у которого нет ни конца ни края.
На сколько ещё мне хватит сил терпеть подобное издевательство?
Как бы я себя не убеждала, но я не бездушный робот, а всего лишь живой человек! Обычная девушка, зверски уставшая день за днём натягивать на себя чужие лживые маски.
Я просто хочу быть собой! Хочу быть настоящей! Хотя я даже не уверена, что всё ещё помню, что это значит.
Наплевав на здравый смысл, я медленно, так, чтобы не потревожить сон Остина, поворачиваюсь к нему.
Его голова мирно покоится на ладони, а лицо выглядит непривычно расслабленным. Даже не помню, когда в последний раз видела его спящим, но это завораживающее зрелище.
Отросшие пряди тёмных волос свободно спадают на лоб, глаза плотно закрыты, лишь легонько подрагивают пушистыми ресницами, а манящие губы так загадочно, словно радуясь чарующим снам, почти незаметно расплываются в самой прекрасной на свете улыбке.
Что же тебе снится, Остин?
Задаюсь безмолвным вопросом и впиваюсь ногтями в порезы ладоней, чтобы удержать себя от прикосновений к его нежной коже, а затем делаю самую большую ошибку из всех, что могла совершить, – опускаю свой жадный взгляд с его спящего лица ниже.
Перед сном Остин снял с себя испачканную майку, и потому мне хватает всего доли секунды, чтобы в красках представить, как провожу руками, а после языком и губами по его спортивной рельефной фигуре.
По широкой линии плеч я неспешно перехожу к крепким рукам, что теперь даже не приходится напрягать, чтобы проявлять развитые мышцы и силу.
Нежно пройдясь пальцами по всем выпирающим венкам, я перебираюсь на мощную грудь, что в мерном темпе то плавно поднимается, то шумно опускается, обдавая жарким пламенем его глубокого дыхания.
Затем всего на миг я прижимаюсь к сердцу и медленно, словно по ступенькам, спускаюсь вниз по чётким мышцам пресса к чувствительной впадинке твёрдого живота.
И вот я уже на финишной прямой – всё ниже и ниже… Туда, где горячее и ещё твёрже… Туда, куда ещё никогда в своей жизни не добиралась, но ежедневно умираю от невыносимого желания достигнуть цели. Узнать. Почувствовать. Ощутить в себе.
Мне становится невыносимо жарко и не хватает воздуха, будто в груди вмиг перекрыли весь кислород. Картинка перед глазами мутно расплывается, а с каждой новой мыслью о страстном сексе с Остином моё голодное тело, мелко вибрируя, жалобно стонет и просит.
Нет, не так… Оно с криками умоляет меня сорваться и воплотить всё то, чего так настойчиво и мучительно долго требует моё естество.
Образ «младшей сестры» неизбежно ускользает, и я даже не сразу понимаю, как оказываюсь к Остину непозволительно близко. Все движения будто делает другая, а я сдаюсь и покорно ей это позволяю.
Опустив голову прямо возле его прекрасного лица, я плотно прижимаюсь к нему телом. Небрежно забрасываю руку, «ненароком» обнимая, а вслед за ней также следует нога.
О боги! Мне многого не надо!
Даже столь невинные прикосновения заставляют все части тела превращаться в прах и вновь восставать из пепла.
Я правда пытаюсь расслабиться и не опасаться того, что он подумает, если вдруг проснётся, но у меня не получается – страх и звенящее волнение смешивают кровь до состояния жидкой лавы, что ежесекундно всё сильнее и сильнее застывает в каждой артерии, сосуде и узловатой вене.
В столь близком к нему положении я застываю, словно гранитная статуя, боясь совершить хотя бы одно неверное движение или даже шумно вздохнуть.
Совсем скоро от неудобной скованной позы тело начинает затекать, но я терплю и не двигаюсь, желая по возможности дольше продлить это запретное наслаждение ощущать под своими пальцами мышцы его крепкой спины, трепетать от тёплого дыхания, жадно впитывать в себя самый восхитительный аромат его смуглой кожи и прислушиваться к до боли родному звуку сердцебиения.
Я вконец неизлечимая мазохистка – других слов просто нет. Наслаждаюсь и мучаюсь – мучаюсь и наслаждаюсь. И так до тех пор, пока тело окончательно не устаёт и не немеет. Я понимаю, что, как бы мне ни хотелось, но всё же придётся поменять положение и попытаться заснуть.
Но стоит мне только начать отстраняться, как руки Остина заключают в цепкие медвежьи объятия. Он сонно мычит, прислоняясь губами к моему вспотевшему лбу. Одну ладонь кладёт мне на спину, второй зарывается в копну моих спутанных волос и как ни в чём не бывало продолжает пребывать в далёком мире грёз.
А я?
А я вновь умираю и возрождаюсь, чтобы немного сползти вдоль его шеи вниз и уткнуться носом в ямочку ключицы, что словно была создана именно для меня.
Сколько раз в своих фантазиях я мечтала вот так засыпать в его сильных объятиях, в которых мне нечего бояться и совсем не о чем переживать, ведь он убережёт и согреет от любой непогоды и уничтожит каждого, кто посмеет мне навредить.
Остин защитит от всего, как всегда это делал, даже не подозревая о том, что самую страшную боль год за годом, совсем того не желая, причиняет мне сам.
Самую адскую боль и ни с чем несравнимое счастье, что сейчас заполняет меня до краёв.
В его тесной хватке я наконец расслабляюсь и до безумия быстро, совсем незаметно погружаюсь в долгожданный блаженный сон, где всё между нами – настоящая правда, а не мой столь желанный мираж.
Глава 11
Остин
Это была самая ужасная ночь в моей жизни!
Нет… Скорее это была самая непростая и мучительная ночь в моей жизни, в которой я изо всех сил пытался разобраться, где сон, а где явь, чтобы случайно не совершить того, о чём потом пожалею.
С какой стороны ни посмотреть, но мой вчерашний день смело можно назвать напряжённым и полным эмоциональных скачков. И, видимо, поэтому моё подсознание для достижения того расслабления, которого я был лишён дважды, решило наверстать упущенное с помощью немыслимо развратных сновидений.
И я бы не имел ничего против них, не будь в моей постели девушки, к которой не мог прикоснуться так, как того хотел.
Всю ночь меня мотало из горячих снов с Ларой в ещё более огненную, сжигающую каждую клетку кожи реальность с Никс, что я до мучительной боли сжимал в своих объятиях. Держал спящую малышку в своих руках без какого-либо шанса найти в себе силы отстраниться и в то же время боялся сделать хоть одно неверное движение, чтобы окончательно не сорваться и не натворить дел.
