На поводу у сердца

Я шумно выдыхаю, отгоняя лишние мысли, и стираю тыльной стороной ладони испарину со лба, ощущая, как намокшая от жары майка неприятно прилипает к телу. Надо отметить, в Рокфорде впервые за долгие годы в конце весны стоит настоящий летний зной. Даже мозги плавятся. Духота стоит несусветная, а солнце после дня похорон начало ежедневно палить, накаляя город до предела.

Пока Марк зависает в телефоне, я отправляюсь на кухню налить себе выпить что-нибудь освежающего. Давно не был у друга в гостях, поэтому мне сразу же бросаются в глаза разительные перемены в обстановке, а точнее, странный факт, что его обычно захламленная квартира сверкает столь идеальной чистотой.

Никаких разбросанных упаковок от еды из ресторанов, пустых бутылок, переполненных окурками пепельниц, отсутствие грязной посуды в раковине, а все поверхности столов и пол вычищены до блеска. Даже запах, мать его, какой-то чересчур свежий, с примесью легкого цветочного шлейфа.

– Эмилия уже, что ли, начала жить с тобой? – бегло оглядев просторную студию, высказываю умозаключение.

К безупречной чистоте стоит еще добавить кастрюли с приготовленной домашней едой на плите и источник приятного аромата – ваза с пышным букетом пионов на подоконнике. Их вид вновь окатывает меня дурным предчувствием, ведь мне прекрасно известно, что это любимые цветы Николины. Возможно, и Эмилии тоже?

– Чего? – оторвавшись от экрана смартфона, Марк выглядывает из-за спинки дивана.

– Эмилия уже переехала к тебе? В твоей квартире все так и кричит о присутствии женщины.

– Ах, ты про это. Нет, не переехала, просто часто здесь околачивается.

И вот опять… фальшиво-беззаботный ответ, скрывающий под собой непонятное мне волнение. Марк что-то утаивает. Но только что? С ним определенно происходит какая-то чертовщина, которая раздражает меня все сильнее и сильнее.

Разумеется, я не считаю, что у друзей не может быть секретов. Просто больше неопределенности и нерешенных задач я ненавижу, когда из меня делают идиота. А зудящее чувство того, что именно это сейчас и происходит, не дает мне покоя. Но Марк в самом деле никогда мне не врал. И Ники тоже. Так? Так! Поэтому мне нужно прекратить накручивать себя и выдумывать того, чего нет. Правильно? Правильно!

Именно это я и делаю все последующие дни – упрямо игнорирую навязчивую мысль о том, что Николь спуталась с Марком и просто боится сказать мне об этом. Игнорирую вместе со своей интуицией, настойчиво подсказывающей, что я все-таки прав. Игнорирую, потому что не хочу верить, будто двое близких мне людей бессовестно врут мне в глаза, скрывая свои отношения. Игнорирую, как наивный придурок, вплоть до момента, когда по пути на сдачу итогового экзамена я в густом потоке других студентов подхожу к кафедре университета и напрямую сталкиваюсь с впечатляющей картиной, как Николина о чем-то активно общается с Марком на парковке возле его машины.

Почему впечатляющей?

Да потому что уже в следующий миг моя маленькая и невинная девочка отбрасывает все разговоры в сторону и, не обращая ни на кого внимания, САМА прижимается своим миниатюрным телом к почти вдвое большей фигуре Марка. Плавно проводит ладонями дорожку от низа его живота вверх к груди, недолго массирует ему плечи, а затем обхватывает руками его шею и с неподдельным жаром припадает своими губами к мужским, а Эндрюз тут же горячо ей отвечает.

Я должен прибить ублюдка прямо в эту же секунду, как ему и обещал, но вместо этого просто смотрю на страстное совокупление ртов этой лживой парочки и превращаюсь в обездвиженный булыжник, не способный ни уйти, ни закрыть глаза, чтобы не видеть больше этой жаркой сцены.

Даже несмотря на находящуюся вокруг меня по меньшей мере сотню людей, мою грудь пробивает ревностным стержнем, а сердце – оно, как и я весь целиком, разом превращается в безжизненный камень. Кислорода в легких с каждой секундой становится все меньше, и я начинаю учащенно набирать ноздрями воздух, чтобы не задохнуться своей же болью.

И хочу сказать, крайне острой болью, которую прежде мне испытывать еще не приходилось. И ее главной причиной является вовсе не открытие о бессовестной лжи моих лучших друзей, и даже не вид наглых рук Марка, жадно ощупывающих округлые бедра Ники так, как на людях ощупывать не совсем прилично, а то, что я четко видел, что именно она проявила инициативу прижаться к нему, чтобы сейчас с полной самоотдачей вторгаться в его рот своим языком.

То, что со мной сейчас творится я могу охарактеризовать двумя словами – полный пиздец. Или же – пиздец двойной, потому что я какого-то черта так и продолжаю стоять как истукан, издалека наблюдая за этим незабываемым зрелищем. И делаю это вплоть до момента, когда мои охерительные друзья наконец отрываются друг от друга, садятся в автомобиль Эндрюза и с громким ревом мотора срываются с места, оставляя меня с тремя четкими и фундаментальными выводами.

Первый – нужно всегда безоговорочно прислушиваться к своей интуиции. Второй – даже самым родным людям нельзя всецело доверять. Третий и он же самый плачевный – наконец я впервые в жизни ощутил всю силу пресловутого и мной же неоднократно обсмеянного словосочетания – разбитое сердце.

И, сука, клянусь, мне больше никогда смеяться над ним не захочется.

Глава 9

Николина

Я самая худшая подруга на планете!

Да, знаю, я говорила это уже неоднократно, но не могу не повторить еще раз! Теперь я не только скрываю от Эмилии похождения Марка, но и с целью защитить Остина от Адама всячески пытаюсь избегать с ним встреч как раз в то время, когда моя дружеская поддержка ему нужна, как никогда прежде. Уверена, он не понимает причину моего игнора, а я в свою очередь не могу даже объяснить ему, что как бы мне ни хотелось быть с ним рядом каждую свободную минуту, обнимать, поддерживать и отвлекать от грустных мыслей, сделать это я не могу. Для его же блага.

И все из-за долбаных сообщений Харта и его невидимой слежки, которая уже начинает развивать во мне паранойю. Серьезно. У меня крыша едет не на шутку. Даже на работе я не ощущаю себя в безопасности, опасаясь, что любой из отдыхающих клиентов может оказаться человеком Адама. И я полностью уверена, что именно так оно и есть. Однако для меня остается непонятным, почему Адам по-прежнему позволяет мне работать в «Атриуме»?

Я предполагала, что неадекватная ревность первым же делом побудит его отгородить меня от общения с клиентами, любыми способами заставив Эрика выкинуть меня из клуба, но этого не происходит, что, скажу честно, озадачивает и вынуждает постоянно пребывать в тревожном ожидании моего увольнения в любую минуту.

Но это все, конечно, жалкие мелочи жизни, на которых даже не стоит заострять внимание, ведь первое место по пагубному воздействию на мои нервные клетки по-прежнему заслуживает моя главная заноза в заднице – Марк.

Клянусь, в моем лексиконе матерных слов не хватит, чтобы передать, как сильно я его на дух не переношу. Он достал меня настолько, что я готова лично сбросить Эндрюза с тридцатого этажа его квартиры, а после отсидеть пожизненное за предумышленное убийство. И даже немаловажный факт, что Марк, в отличие от меня, безупречно выполняет обязанности друга Остина, нисколько не сглаживает мою неприязнь к нему.

Этот гад так и продолжает выводить меня своей пошлостью и вечными подколками, а его нескончаемые измены со всеми подряд без разбора настолько доконали меня, что сегодня я не выдержала его очередного поручения и сорвалась по полной программе, лишив этого кобеля секса с очередной девкой, чем взбесила его до неимоверности.

– Это какого хрена сейчас вообще было?! – разъяренно цедит Марк, имея в виду мой враждебный выпад на убегающую от нас девчонку, чья модельная фигура совсем быстро теряется в толпе студентов.

– Это ты какого хрена выдал мне сейчас?! – огрызаюсь не менее злостно. – Твоя девушка болеет и сидит весь день дома в ожидании вечера, когда ты к ней придешь, а ты, вместо того чтобы сделать это, просишь меня передать ей лекарство и пакетик с фруктами, пока сам отправишься резвиться с другой? Пошел к черту, Эндрюз! Не будет этого! Моему терпению пришел конец!

– Твоему терпению пришел конец? – из-за злости он повторяет мои слова почти шепотом. – Твой страх, что ли, совсем где-то затерялся, Никс?!

– Может, и затерялся! Вслед за твоей совестью! Хотя… О чем это я? Тебе вообще неизвестно, что это такое и с чем ее едят!

– Как же ты меня заебала! Сколько можно своей совестью капать мне на мозги?

– А сколько ты можешь обманывать Эми?

– Да в чем проблема?! Какая разница, обманываю я ее или нет, если у нас все отлично? Разве я обижаю ее этим? Она страдает из-за меня? Захлебывается горькими слезами? Нет же! У нас все от-лич-но! – повторяет мудак по слогам, тыча пальцем мне в голову.

– Конечно, отлично! Потому что она не в курсе, что ты вытворяешь за ее спиной. Но ты не думаешь, что с ней будет, когда она узнает, в какого распутного вруна влюблена?!

– Так она и не узнает, если ты ей не проболтаешься! А ты этого не сделаешь, ведь и сама понимаешь, чем это для тебя кончится!

– Марк! Ну нельзя же так! Почему ты не можешь быть нормальным с ней? Она не заслуживает такого отношения.

– Да какого отношения, Никс? Какого? Я с ней, блять, сама любезность. Что ты прицепилась? Я несколько раз уже навещал Эми во время ее болезни: чай с клюквой ей заваривал, салфетки к носу подносил, термометр в рот вставлял, так что совесть моя перед ней чиста. И я не вижу ничего плохого, если в награду за свое образцовое поведение сегодня я вставлю какой-нибудь красотке кое-что другое, – на полном серьезе выплевывает Марк.

Мне даже в зеркало смотреть не нужно, чтобы понять, что моя челюсть только что опустилась до самой земли, а брови взметнулись до затылка.

– И не пялься на меня так. Я не понимаю, зачем нужно все так усложнять? Эми со мной счастлива? Счастлива! Я с ней счастлив? Счастлив! И какая разница, если я попутно с кем-то трахаюсь? Это просто секс! Не устраивай из этого драму!

– Просто секс? Драму?.. Да… Ты… Ты… Черт! Мхм… – вместо отборной порции проклятий издаю сдавленный стон.

– Да кто я? Кто? Не тебе меня учить, ясно? Ты на себя-то посмотри сначала, Никс! Настолько уже во лжи погрязла, что мне до тебя, как до Китая!

– Интересно, из-за кого я в ней погрязла? – шиплю сквозь зубы я. – Ты мог просто ничего не рассказывать Остину, и мы продолжили бы нашу нелюбовь друг к другу на расстоянии, но нет же, нет! Взамен за молчание тебе захотелось не только поиздеваться надо мной, но еще и заставлять врать подруге, поэтому не смей жаловаться теперь, что я выношу тебе мозги!

– Я тебя ничего не заставлял делать. Это был твой выбор. Да и вообще-то я сейчас не это имел в виду. Что еще за парня ты выдумала, о котором Остин у меня спрашивал на днях?

Его внезапный вопрос проносится покалывающим холодом по позвоночнику.

– Что?! Он у тебя спрашивал об этом?

– Спрашивал. Причем крайне агрессивно. Ты какого хрена ерунду эту придумала?

– Почему ерунду? – бурчу, мигом получая хмурый взгляд Марка. – Ладно. Ты прав. Ерунда это! Нет никакого парня.

– Да что ты говоришь? А то я не знаю! Зачем ты Остину наплела об этом?

– Так получилось. Нечаянно.

– Опять? Да, как я погляжу, у тебя вся ложь нечаянно получается, идиотка! – Его злые глаза окрашиваются еще и возмущением. – Думай в следующий раз хоть немного головой перед тем, как врать без надобности, чтобы мне потом не приходилось изворачиваться перед другом!

– А ты тут при чем?

– А при том. Мало того, что я и так скрываю от него правду о тебе, так еще не хватало, чтобы Остин подумал, будто твой несуществующий парень – это я. Мне на пустом месте на хрен эти проблемы с другом не нужны. Я еще согласился бы рискнуть получить от него по лицу, если бы ты отставила свою вечную игру в недотрогу, которая не позволяет нашей «дружбе» вместо траханья мозгов заняться нормальным трахом, но без причины ссориться с ним я точно не намерен, – заканчивает он, меряя меня сердитым взглядом, пока мое сознание прошибает внезапным озарением.

…Если потребуется, я уберу с твоего пути каждого, кого посчитаю нужным…

Вот оно! Вот же оно!

Какая же я дура, раз не додумалась до этого раньше! Вот же мое решение по избавлению от Марка, которое всегда было перед самым носом, а точнее, следовало по моим пятам, куда бы я ни направлялась.

«Ты же прекрасно знаешь, как можешь быстро избавиться от этого недоумка».

О да, Адам, я знаю… Мне нужно всего лишь попросить. И твоя взяла – я сделаю это прямо сейчас. Просто немного не так, как ты того ожидаешь, но все же обещаю, что постараюсь тебя впечатлить.

– А знаешь, Марк, тут я с тобой абсолютно согласна. Наверное, и правда хватит с меня корчить из себя высоконравственную моралистку и стоит добиться мира с тобой другим путем, – всеми возможными силами подавив в себе злость, непринужденно заявляю я. – Меня реально достало прислуживать тебе, а постоянные сцены твоих заигрываний поголовно с каждой особью с сиськами у меня уже вот тут сидят, – прислоняю ладонь к горлу. – Одно дело лишь догадываться о твоих изменах, и совсем другое сталкиваться с ними изо дня в день, поэтому ответь мне: твое изначальное предложение за молчание еще актуально? – отбрасываю волосы на одно плечо, впиваясь в парня испытывающим, томным взглядом.

– Не понял, – его абсолютно растерянное лицо лишь дополняет сказанное.

– Ну-у-у… если я отработаю на тебе все свои навыки, которые получила в «Атриуме», ты сохранишь мой секрет от Остина и отвяжешься от меня со своими поручениями и издевками?

После этих слов его прежде побагровевшее от злости лицо бледнеет на несколько оттенков.

– Чего? – вслед за лицом так же тускнеет и голос, а зрачки заметно расширяются от удивления.

Ох, могла бы запечатлеть эту оторопелую слащавую рожу, непременно сделала бы это. Не каждый день увидишь такое.

– Ты меня слышал, – прикусываю губу, игриво приподнимая одну бровь.

– Что за дебильные шутки, Никс?

– Да какие тут шутки, Марк? Ты меня так достал, что я уже готова на все, лишь бы не видеть тебя больше, – вкрадчивым голосом заверяю я, вкладывая в него максимум убедительности.

На пару секунд прикрываю веки, чтобы натянуть на себя рабочий образ «Аннабель» и, довольно быстро справившись с этим, прижимаюсь к крупному телу Марка, который мгновенно напрягается от моих прикосновений.

– Я сделаю с тобой все, о чем ты мечтаешь в своих самых смелых фантазиях. И ты знаешь, что на сей раз я не вру. Ты сам неоднократно бывал в «Атриуме» и лично имел радость ощутить на себе все услуги девочек. Так вот все то же и даже больше я готова сделать для тебя, чтобы после больше никогда не видеть.

Смелым движением руки провожу по его торсу снизу-вверх, с наслаждением наблюдая, как тотальный ступор в его серых глазах смывает нарастающим возбуждением.

А этот говнюк и вправду заводится с полуоборота, что мне только на руку.

– Я не имею ни малейшего представления, что ты задумала, но если это какой-то прикол, то отбрасывай его сейчас же. Со мной на эту тему шутки плохи, – он тихо выдыхает, когда я опускаю ладони на его плечи и совершаю пару массирующих движений пальцами по бугрящимся дельтам, параллельно потираясь телом об него сильнее.

– Я же сказала: никаких шуток, Марк, и если не веришь, я прямо сейчас тебе это докажу.

Не дав ему возможности даже глазом моргнуть, резко обхватываю его за шею и притягиваю к своим губам, со всем имеющимся во мне жаром начиная убеждать его в своих намерениях.

Целую Марка так, словно хочу в нем раствориться, прижимаюсь грудью к его телу, обнимаю, сгребая в кулаки ткань его майки. А он довольно быстро прекращает себя сдерживать: приподнимает меня выше, чтобы поудобнее ухватиться за ягодицы, и начинает напористо сминать их в своих лапищах.

Противно ли мне вытворять подобное с Марком? Блевать хочется. Стыдно ли мне вытворять такое с Марком на глазах у множества людей? До покрасневших кончиков пальцев. Но «Аннабель» на все это параллельно. В ней нет ни стыда, ни моральных устоев, ни чувства собственного достоинства. В ней нет ничего, что остановило бы меня принимать язык Марка в свой рот, при этом сладко постанывая ему в губы.

И, уверяю, Она сыграет эту партию до конца на все сто, лишь бы побудить Харта подтвердить свои угрозы делом.

– А ты, Никс, во всем дикая, как я посмотрю, – сквозь поцелуй Марк испускает хрипловатый шепот, когда мои резвящиеся под его майкой руки царапают кожу широкой спины. – Нет чтобы сразу с этого начинать. Избежали бы кучи ненужной нервотрепки, – добавляет он, все ближе подбираясь пальцами к моей промежности.

Но так как Эндрюзу совсем не стоит знать, что для меня наша дикая страсть сравнима с объятиями с придорожным столбом, я шустро перехватываю мужскую руку до того, как она успевает добраться до абсолютно сухой ткани трусиков.

– Марк, контролируй себя, мы же на людях, – напоминаю я, прекрасно зная, что, если Эндрюза не притормозить, с его неадекватностью он вполне способен отыметь меня прямо в центре города.

– Да плевать я хотел на людей!

Вот… о чем я и говорю – у этого кобеля совсем мозги отрубаются, когда кровь приливает к члену.

– Здесь вообще-то могут ходить твои преподаватели, – еще раз пытаюсь вразумить Марка, когда одна его ладонь телепортируется с моей ягодицы на грудь и сжимает ее сквозь тонкую материю платья.

– Ммм… Да какие на хрен преподаватели, если я наконец добрался до твоих обалденных сисек?

Продолжая впиваться в мои губы, словно изголодавшийся вампир, он начинает интенсивно массировать мне грудь своими щупальцами.

– Но тогда нам нужно подумать об Остине… Он же тоже здесь учится, нельзя, чтобы он увидел нас, – спустя несколько секунд нашего эффектного представления произношу последний имеющийся в запасе аргумент, почему Марку необходимо охладить свое «приподнятое настроение».

И слава богу, он срабатывает. Я прямо-таки облегченно выдыхаю, когда Эндрюз наконец прекращает свой натиск на мои губы и грудь и делает шаг назад, пытаясь успокоиться. Беда лишь в том, что расслабление окутывает меня совсем недолго. Сердце тут же делает кульбит, стоит только услышать его твердый возглас:

– Давай, прыгай в машину, мы едем ко мне!

Я перевожу на Марка изумленный взгляд и сглатываю тошнотворный ком в горле, замечая очертания его готового к новым покорениям члена, проступающие даже сквозь плотную ткань штанов.

– Чего? Сейчас? Тебе разве не надо идти на лекцию?

В моих планах не было забегать с ним дальше второй базы, но потемневший, алчный взгляд Марка без слов дает понять, что он останавливаться на этом не собирается.

– К черту лекции! Так и так собирался свалить с той девчонкой. Но ты еще лучше, Никс. Хочу тебя сейчас же, – плотоядно ухмыляется он и, шлепнув меня по заднице, подталкивает к пассажирской двери.

Вот же черт! Ясное дело, я не собираюсь никак ублажать мудака, однако сесть в машину все же приходится, чтобы еще больше подогреть мотивацию Адама от него избавиться. Я лишь искренне надеюсь, что он это сделает. И желательно, как можно быстрее. А пока мне нужно срочно придумать любую более-менее вразумительную отмазку, лишь бы не оставаться с Марком наедине.

Он точно конченый придурок, если с такой легкостью поверил в столь резкую смену моего настроения. Не будет этого! Ничего не будет! Я сдохну скорее, чем стану его развлекать. И, Марк, будто слыша мои мысли, решает лично устроить нашу погибель – меня придавливает спиной к сиденью, а громкий визг раздирает горло, когда он резко срывается с места и начинает лихачить по улицам Рокфорда с такой сумасшедшей скоростью, словно за нами увязалась погоня.

– Эндрюз, ты на тот свет торопишься? – остервенело держась за дверную ручку, пищу я после очередного резвого маневра.

– Не паникуй, малышка. Тебе же не впервые со мной ездить. Должна была уже привыкнуть, – с довольной улыбкой мартовского кота отвечает он и для обгона выезжает на встречную полосу, собирая череду возмущенных гудков клаксона.

– Так ты еще никогда не гонял со мной! – отмечаю я и вновь взвизгиваю, когда псих в последний момент уходит от столкновения с автобусом.

– Так ты же мне такую сказку предлагаешь. Нужно поспешить, а то вдруг тебя опять перекроет, и ты решишь передумать.

Невзирая на недопустимое превышение скорости, Марк расслабленно откидывается в кресле и заползает правой рукой под подол моего платья, где начинает ласкать внутреннюю поверхность бедер.

Я стискиваю зубы, мечтая с ноги врезать ему по лицу, а после отмыть с себя его отпечатки, но вместо этого отцепляю мужскую руку от себя и плотно сжимаю колени.

– Не передумаю, Марк, поэтому лучше обхвати руль нормально и, мать твою, на дорогу смотри! – громко ругаюсь я, с ужасом замечая, как светофор переключается на красный и пешеходы начинают ступать на проезжую часть, а автомобиль по-прежнему летит вперед и даже не планирует останавливаться. – Марк! Тормози!

Даже сквозь свой истошный крик я слышу самый страшный для меня звук на свете, от которого мой мозг мгновенно вытягивает из глубин сознания ужасающий эпизод смерти папы. Я пугаюсь настолько, что намертво закрываю лицо ладонями и сильнее сжимаюсь в кресле. Сердце начинает набатом ухать в груди, заполняя тело парализующим страхом. Поджимаю ноги, опускаю голову вниз и неизвестно сколько сижу так сгруппировавшись, даже не улавливая момента, что мы уже остановились.

Не осмеливаюсь открыть глаза и убедиться, что мы не сбили никого из пешеходов, до тех пор, пока пространство салона не заполняется хрипловатым и до дрожи раздражающим смехом Марка. Только тогда я разлепляю веки и понимаю, что мы, как полагается, стоим прямо перед стоп-линией, пропуская гущу торопящихся по своим делам людей.

– Не думал я, что ты такая трусишка, Никс. Но кричишь ты, конечно, знатно. Если и на мне сейчас будешь так же кричать, то цены тебе не будет. Люблю я голосистых. Ох, люблю! – мурлычет недоумок, заливаясь хохотом. Он взрывает во мне адскую смесь гнева, в одночасье обрубая всякую связь между языком и мозгом.

– Идиот! Какой же ты идиот, Эндрюз! – ору я, не жалея голосовых связок. – Я думала, мы убьем сейчас кого-нибудь или сами убьемся! Как же ты меня задрал своими закидонами! Псих! На всю голову повернутый! Из-за таких, как ты, и погибают невинные люди! Придурок! И развитие у тебя на уровне озабоченного подростка, раз ты повелся на мои слова. Не получишь ты ни черта, тупоголовый олух! Не буду я кричать ни на тебе, ни под тобой, ни сзади, ни спереди! В жизни я не лягу с тобой в одну постель даже под дулом пистолета, потому что терпеть тебя не могу, кусок идиота! – чуть ли не брызжу слюной от злости, намереваясь выбраться из машины, пока светофор не загорелся зеленым, однако, к моему ужасу, ручка отказывается поддаваться, и двери открыть не получается.

– Кто здесь кусок идиотки, так это ты, Никс! – Марк грубо сжимает мои волосы у корней и притягивает мое лицо к своему разгневанному.

Я упираюсь руками в его грудь, желая отодвинуться, но мои запястья также без труда окольцовываются пальцами Эндрюза.

– Сколько ты уже можешь тягаться не в своей весовой категории? А? Сколько? Так и знал, что ты что-то задумала, не понимаю, на кой черт ты весь этот цирк устроила, да и, если честно, понимать не хочу! У тебя самой в мозгах такая каша, которую хуй расхлебаешь даже ты сама! Но тем не менее я тебя предупреждал, что со мной на эту тему шутки плохи. Теперь я тебе покажу, чем все кончается для маленьких стерв, которые сначала возбуждают мужиков, а потом планируют сбежать, не удовлетворив их. Ненавижу таких девок, поэтому проучу тебя, сука тупая, чтобы думала в следующий раз, когда захочешь повторять подобное с кем-нибудь другим, – шипит Марк мне в рот и следом набрасывается на него с болезненным поцелуем, продолжая крепко удерживать меня за затылок, чтобы не смела отодвигать от него голову.

Но в этом нет никакой необходимости. Держать меня, я имею в виду, абсолютно не нужно. Я сама никуда не отодвигаюсь от Марка, не сопротивляюсь его властвующему во мне языку, не вырываю руки из его хватки, не кричу и даже не скулю. Не потому, что я вдруг резко закайфовала от его прикосновений, а потому что я будто отрубаюсь от всех ощущений и его грубых терзаний, пока в моей голове, словно бой колоколов, гудят Его слова из недавних воспоминаний:

…Просто назови свою цену, сука тупая! Полмиллиона, миллион, два? Столько хочешь за каждый месяц? Или за неделю? А может, установи мне свою суточную ставку!..

…Не нужны мне твои капризы… Я говорю – ты молча выполняешь и получаешь за это деньги!..

…Кроме сверхъестественного желания, которое ты отражаешь, больше ничего нет. Только это. Несколько месяцев вся твоя жизнь – это только я и никто и ничто больше, а после – мы мирно расходимся и делаем вид, словно никогда и не были знакомы…