Расколотый надвое

Гермиона приложила руку ко рту, потому что взгляд Оливера стал стеклянным.

– Ты отлично провёл время на свидании, прекрасно пообщался, но больше ты к ней не подойдёшь. И сейчас как-нибудь незаметно свалишь, чтобы твой дружок и рыжая тебя не заметили, – чётко и размеренно произнёс Малфой.

Оливер опустил руку, уже не замечая кровоточащего носа, и медленно побрёл к выходу. Малфой брезгливо посторонился, пропуская его.

Когда дверь за ним захлопнулась, слизеринец повернулся к Грейнджер, сложив руки на груди. Она опасливо покосилась на его палочку, а затем встретилась с его сузившимися серыми глазами. И тут её прорвало:

– Ты что натворил, Малфой?! Ладно ты Обливиэт используешь, вместо Акцио, как здрасьте, но Империо! Тебя же засекут! Авроры явятся сюда. Ты сразу же попадешь под подозрение. Тебя посадят, а потом выяснят, что ты одержим, и все наши старания, и всё, что мы… Ты просто… Почему ты такой?!

Она в отчаянии всплеснула руками.

– Надо было позволить ему поиметь тебя в туалете? – холодно уточнил парень. – Какого чёрта ты вообще попёрлась на это свидание? Хотела выслужиться перед рыжей? Не слишком ли далеко заходит твоя доброта? А этот парень достаточно убогий, ты и ноги перед ним раздвинула бы из жалости?

– О боже, Малфой, что ты несёшь? – Гермиона в отрицании помотала головой, отступая назад, но лишь упёрлась поясницей в холодную раковину.

– Больше никаких свиданий, тебе ясно? – рявкнул Малфой, хватая её за руку.

– Мерлин! Какое тебе вообще дело до того, куда я… – девушка пискнула, потому что он резко втолкнул её в одну из кабинок, захлопывая дверь и запирая её заклинанием.

Он сунул палочку в задний карман. Взгляд парня, дикий, блуждал по ней, и казалось, что глухая водолазка совершенно не мешала ему видеть больше.

Он ведь уже видел. Он знает, что под ней.

– Ну что, Грейнджер, неплохо пообщались с этим тупицей? Много рассказал тебе дебильных историй о своей жизни? – выплюнул Малфой, хватая её за плечи, разворачивая и прижимая к стенке кабинки, ставя ладони по обе стороны от её головы, не давая отвести взгляд, заставляя смотреть.

– Достаточно, – девушка вдруг дерзко вздёрнув подбородок. Почему она должна его смущаться? Она в конце концов не сделала ничего плохого и ничем ему не обязана. – Так обычно делают люди, когда им кто-то нравится. Ну знаешь, Малфой, приглашают девушку на свидание, пытаются её впечатлить, рассказывают ей что-нибудь о себе.

– Ты пытаешься упрекнуть меня в том, что мало знаешь обо мне? – он приподнял бровь. – Грейнджер, ты знаешь обо мне довольно много. Видела мой член, например.

Жар начал заливать щеки, и его было не остановить усилием воли. Девушка рассердилась. На себя, впрочем, больше.

Ему не удастся ее смутить.

– Если судить по этому, то тебя отлично знает куча девчонок. И ещё несколько парней, – она поерзала под его пристальным взглядом и всё-таки трусливо уточнила. – Квиддич. Вы же переодеваетесь вместе.

– Господи, заткнись уже, ты много болтаешь.

Они слегка ударились зубами, стыкуясь, делая поцелуй более глубоким влажным. Злым. Как и всегда на грани.

Он выдернул заправленную в юбку водолазку, поднимая ее максимально высоко.

– Неплохое бельишко, Грейнджер, – хрипло и зло рассмеялся парень. – Все-таки рассчитывала на продолжение?

Девушка не смогла ничего ответить, потому что он уже запустил руку под чёрный кружевной лифчик, сильно сжимая сосок, будто наказывая её.

Нет, не будто. Именно это он и делал.

Боже, в туалете?! Раньше она бы не подумала о себе о девушке, способной на такое. Гермиона Грейнджер бы никогда… Но он постепенно – слой за слоем, как шкурку от лука – снимал с неё все эти такие прочные "никогда".

Слой за слоем.

И неизвестно, кто из них будет плакать, когда он доберётся до сердцевины.

Хотя нет. Известно.

Она будет плакать в любом случае.

Потому что он, кажется, не умел так, чтобы не больно.

Гермиона застонала ему в рот, и Малфой прижался к ней бёдрами. Гладкая зелёная ткань терлась о кожу её юбки. Он задрал её, проходясь ладонью по колготкам, дернул до талии и, не секунды не медля, потянул тонкую сетку вниз. Оторвавшиеся от его грубости стразы запрыгали по кафелю, разнося звук за пределы кабинки.

Гермиона слабо всхлипнула.

– Давай, ты знаешь, что делать. Запрыгивай на меня и держись крепче.

Он уже достал член, грубо отпихивая в сторону её трусики.

Ему не нужно было проверять её готовность. Он видел её, плескавшуюся в расширенных зрачках. На глаза девушки навернулись слёзы от переизбытка ощущений и эмоций. И он точно знал, что внизу она такая же мокрая.

Гермиона выдохнула и исполнила его приказ, становясь такой послушной в моменты, когда кровь приливала к животу, и все её мысли были сосредоточены лишь на этом тянущем ощущении.

Как только она скрестила ноги, почувствовав кожей внутренней стороны бёдер его тазовые кости, Малфой вошёл в неё резко и на всю длину, впечатывая в стену заскрипевшей кабинки.

Он задвигался яростно и быстро, целуя её, развязно сплетая их языки, заставляя стонать и вздрагивать, не обращая внимания на то, что от его толчков эта хлипкая кабинка, да и вся конструкция могла развалиться как карточный домик.

Сейчас на всё это было плевать.

Был только он – внутри неё.

Ничего неправильного. Дело было не в том, где это происходило, дело было в человеке, с которым это происходило.

Быстро. Сильно, так много движений. И его бешенный взгляд.

Даже когда он замер, вжимая в нее максимально сильно, заставляя позвонки хрустнуть от давления – даже в момент кульминации он не отвел взгляд.

И от этой пульсации, которую она ощущала внутри такой горячей, Гермиона почувствовала разливающееся тепло.

Девушка вывернулась и вскрикнула от ощущений. Коротко, но громко, слишком громко для пустых стен, тут же раскидавших звук по всему помещению.

Она уловила резкое восклицание на чужом языке. Смутно знакомом, напевном. То ли ругань, то ли молитва. Так много мягких согласных в ряд…

Затуманенный взгляд девушки выхватил обычно нахмуренные густые брови, сейчас взлетевшие вверх, большие карие глаза.

Виктор Крам занял собой весь узкий дверной проем.