скачать книгу бесплатно
Тут я уснул. Прямо за столом, уронив голову на руки. Когда Кушнер тащил меня на кровать я вроде проснулся и потребовал, чтобы он отцепился. Кушнер накрыл меня одеялом, погасил свет и ушел.
Под утро мне приснилась полная дребедень. Дёма и пограничник Герасимов насиловали Ингу. Сперва она сопротивлялась и орала, а потом ей понравилось. Они вытворяли втроем такие штуковины, что смотреть на это не было никаких сил. Я проснулся, тяжело дыша и обливаясь потом.
За окном было светло. Я посмотрел на часы: половина десятого. Избитое тело болело, хотя и далеко не так сильно, как можно было ждать. Я решительно встал, открыл пошире окно и принялся делать зарядку.
Во время зарядки я и заметил, что дверь шкафа приоткрыта и из нее торчит рубашка, упавшая с вешалки. И будильник стоял не на своем месте, и книжки на полке выглядели как-то не так. Мишка, что ли, чего-то искал? Других мыслей мне в голову не пришло. Я продолжил делать зарядку, с каким-то непонятным удовольствием задавая себе нагрузку большую, чем обычно, прихватил комплект чистого белья и отправился в душ.
Кушнер спал в кухне, поставив в ряд четыре жесткие табуретки. Зайти в комнату матери он, стало быть, постеснялся. Это меня потрясло… Хотя я на его месте поступил бы, наверное, так же.
Я пробыл в душе недолго, но, когда вышел, увидел, что Кушнер уже встал и хлопочет возле плиты.
– Привет! – сказал я.
Он обернулся:
– Доброе утро. Как самочувствие?
– Терпеть можно.
– Вы… Ты яичницу будешь?
– Давай.
Я прошел в комнату, сменил халат на старые спортивные штаны и растянутую футболку. Заглянул в шкаф: кроме рубашки, еще несколько вещей оказались сброшены с вешалок.
– Ты чего там искал? – спросил я, войдя в кухню.
Кушнер обернулся с непонимающим видом:
– Где?
Я не стал уточнять. Мне вдруг стало понятно, что Кушнер ничего не трогал, а в моей квартире побывал посторонний. Я вспомнил, что дверной замок вчера открылся странно легко. Провожаемый непонимающим взглядом Кушнера, я кинулся в коридор.
Механизм замка теперь работал по-новому, как будто его вычистили и смазали, а вокруг скважины я разглядел несколько свежих царапин. Значит, у меня действительно были гости… Менты? Но ведь они уже провели обыск…
Я вспомнил про странный звонок после моего выхода из тюрьмы и про незнакомого парня, которого видел в окно. Он еще так странно держал руки: в задних карманах штанов… Ко мне приходил убийца Добрынина? Что он хотел здесь найти?
Я бросился в комнату матери. Здесь похозяйничали основательнее. Содержимое шкафа почти полностью выгребли на пол, запирающийся ящик комода взломали. В этом ящике должны были быть деньги – я не знал точно, сколько, – и берестяная шкатулка, в которой мать хранила обручальное кольцо отца, две пары сережек старинной работы и перстень с рубинами, подаренный отцом на годовщину их свадьбы. Драгоценности и деньги пропали, шкатулка с оторванной крышкой валялась возле комода.
У меня потемнело в глазах. Я поднял берестяные обломки и долго вертел их в руках, пытаясь представить, как расскажу матери о случившемся.
Кушнер постучал в дверь.
– Да!
– Все готово… – Он заглянул в комнату и осекся. Растерянным взглядом оценил беспорядок и посмотрел на меня.
– Это…
– Меня обокрали.
– Когда?
– Надеюсь, не пока мы спали.
Кушнер стремительно начал краснеть. Видя это, я почувствовал раздражение. Что у него за манера такая, чуть что – сразу в краску? Ему-то чего переживать? Он что, забыл закрыть дверь, когда мы пришли? Или я обвинил его в краже?
– Надо заявить в милицию, – сказал он. – Я слышал, квартирных воров часто находят.
– Надо…
Я представил, как буду писать заявление. Меня спросят, где я был вчера вечером, и мне придется что-то изобретать. Допустим, скажу, что был в «Сказке», весь вечер сидел и пил пиво; Светка это подтвердит. Когда я вернулся домой? Ночью? И ничего не заметил? Пришел утром? А у кого ночевал? И что у меня с лицом? Упал с лестницы? Нарвался на хулиганов? Мастер спорта по самбо, чемпион, каратист – это ж каких хулиганов надо было найти, чтоб они так меня разукрасили? А почему я о драке не заявил? Потому, что отбился, а жаловаться на мелкие неприятности мне мужская гордость не позволяет? Может, стоит проверить, не поступило ли от них заявлений? Может, это не ко мне, а я к кому-то пристал?
На месте ментов я бы в первую очередь заподозрил в краже себя. Мать уехала в гости, а ее сыночек, которому, кстати, давно пора в армию, тут слегка загулял. Когда собственные деньги на пиво и девочек кончились, он запустил руку в семейный бюджет…
Чем плоха версия?
– Нет, Миша, не будем мы никуда заявлять. Сами во всем разберемся.
Глава шестая. Большая прогулка
1
Я осмотрел свою комнату и обнаружил, что пропали триста рублей, упаковка аудиокассет «Агфа», несколько импортных полиэтиленовых пакетов и две немецкие шариковые авторучки.
После этого мы сели завтракать. Яичница у Кушнера получилась довольно приличной. Я быстро проглотил свою порцию, допил кофе и, отодвинув грязную посуду, посмотрел на Мишку:
– Давай все с самого начала. И начистоту.
– Добрынин в нашем институте учился. На другом факультете и на два года старше, но его все знали. Он был заметной фигурой.
– В смысле?
– Комсорг, спортсмен. Во всех общественных мероприятиях участие принимал. Учился отлично. Его ставили всем в пример. Девчонкам он очень нравился, половина нашего курса в него была влюблена. А парни говорили, что он настоящий друг. Но если его подведешь, он никогда не простит.
– Прямо Павка Корчагин какой-то.
– Его так некоторые и называли. За глаза, конечно. На Павку он здорово обижался. У него вообще, как потом выяснилось, с идеологией было что-то не то… Нет, с иностранцами он не дружил и фарцовкой не занимался, но про партию всякое разное мог говорить и преподавателям каверзные вопросы любил задавать. Из-за этого его и отчислили из института. На истории КПСС схлестнулся с преподавательницей, наговорил ей чего-то. Кажется, про интернациональный долг и Афганистан. Я точно не знаю, я же не слышал, а слухов потом много ходило… Короче, его разбирали на комитете и постановили ходатайствовать об отчислении. Вроде бы из райкома партии такую установку спустили. Решили показательно наказать. Он же был комсоргом, должен был пример подавать, и вдруг такой случай… Родители за него вступиться хотели, у них связи серьезные, могли дело замять, в крайнем случае перевелся бы в какой-нибудь другой институт, где попроще, но он не позволил. И пошел в армию. Иногда от него приходили письма. Он не писал, где служит, но быстро догадались, что он попал в Афган, сам попросил, чтобы послали туда.
В октябре он вернулся. В институт долго не заходил. Мы уже знали, что он в городе, но никто его не видел. А потом он как-то приехал. Я, по-моему, первый встретил его. Не узнать было, он здорово изменился. Раньше веселый был, в любой компании первые роли играл, а пришел весь мрачный, замкнутый, подозрительный… Про Афган почти ничего не рассказывал. Сказал только, что ничего хорошего там не видел. И что был прав, когда с той преподавательницей разругался. Она, кстати, когда узнала, чем для него закончился их спор, из института уволилась… Общаться с ним стало почти невозможно. Но пару раз мы собирались.
– Мы – это кто?
– Человек двадцать нас было. С разных курсов, с разных факультетов. Кто-то с ним вместе учился, кто-то просто дружил. Один раз дома у него посидели – он после армии от родителей отдельно стал жить, у него бабушка умерла, он в ее квартиру и переехал. А один раз выбрались на природу, под Зеленогорск.
– Инга с вами была?
Кушнер посмотрел на меня исподлобья и, помедлив, кивнул:
– Они еще до армии познакомились. Ингу тоже многие знали. Самая красивая девушка на курсе! Половина девчонок по Добрынину сохла, а половина парней – по Инге. Только она всегда разборчивая была…
– А с Добрыниным у нее… что?
– Я точно не знаю. Может, они и встречались когда-то, но не думаю, что серьезно. Он ей из армии писал. Я думаю, если б у них что-то серьезное было, она бы как-то особенно переживала. Я бы это заметил. А она – как все.
– Дело ясное, что дело темное.
– Что?
– Ничего, продолжай.
– После этих шашлыков под Зеленогорском мы и не виделись. Все-таки с ним было трудно общаться. Пока трезвый, так ничего, а как выпьет – сядет в сторонке, молчит, и смотрит на всех таким взглядом… Ну, типа, вы тут, салаги, в тылу подъедались, пока я там за вас воевал… Конечно, его можно было понять! Только все равно неприятно. А вчера мне позвонила Инга, сказала, что Никиту убили.
– Откуда она это узнала?
– Понятия не имею, я как-то не догадался спросить. Перед этим она занятия несколько дней пропустила, я спросил, не связано ли это с убийством, и она сказала, что да, связано. Она не может жить дома, потому что за ней кто-то следит. Вроде бы даже нападение какое-то было, но она сумела отбиться.
– Где она сейчас?
– Я спросил, но она не сказала. Обещала еще позвонить. Это часа в три было, я как раз дома обедал. Я сразу бросился ее искать. С теткой ее поговорил. Она знает меня, но ничего не сказала, наплела что-то про родственников, к которым Инга уехала. Я не поверил. В общежитие наше скатался, там поискал, порасспрашивал. Никто ничего! Потом вам позвонил…
– Тебе.
– Что?
– Мы на «ты».
– Да, тебе позвонил. Только вот приехать не успел вовремя.
– На самом деле ты приехал исключительно вовремя. Сделай еще кофе, хорошо?
Я вышел в коридор и позвонил домой Мастеру.
– Это Костя.
– Как самочувствие?
– Терпимо. Я…
– Ты хотел узнать, на кого работали твои вчерашние друзья?
– Да. Это удалось выяснить?
– Удалось. Ни к убийству, ни к истории с твоей девушкой это отношения не имеет. А конкретную фамилию тебе пока знать не надо.
Я удивился такому ответу, но тут же нашел объяснение: очевидно, Мастер опасается, что могут подслушать. Значит, мне нужно побыстрее с ним встретиться…
– Я не хочу называть тебе фамилию, чтобы ты не наломал лишних дров, – опрокинул мои объяснения Мастер. – Когда придет время, узнаешь. А пока можешь забыть про этого человека.
Я мысленно выругался. Авторитет Мастера был для меня непререкаем, но сейчас он делал, по-моему, что-то не то.
– Между прочим, эти двое вчера обчистили мою квартиру. Они рассказали об этом?
В трубке наступила полная тишина. Ни шорохов, ни звуков дыхания. Ничего, как будто я позвонил в космос.
– Ты в этом уверен? – наконец спросил Мастер.
– Уверен!
– Я думаю, ты ошибаешься. Они понятия не имели, где ты живешь, и следили за тобой от клуба.
– Они начали следить за мной, как только меня освободили. С ними был третий, я его видел в окно.
– Нет, их было ровно двое. И о твоем существовании они узнали только вчера утром.
– Но я же видел третьего! И в квартиру ко мне кто-то залез.
– Я тебе еще раз говорю, что это с ними не связано.
– Хорошо, – сдался я, – с ними не связано. Я ошибся. Но у них можно уточнить… этот вопрос?
– Я думаю, что-либо уточнить у них сейчас затруднительно.
От этой фразы на меня будто могильным холодом из трубки повеяло.
– Ты будешь дома? Я позвоню часа в три-четыре. Возможно, будут какие-то новости. И не предпринимай пока ничего, жди звонка.
– Хорошо, – сказал я, вешая трубку.
Не предпринимай! Что ж мне сидеть и зализывать раны? Ждать, пока Мастер за меня все узнает? Вчера он спас меня, а сегодня привезет ко мне домой Ингу?
Кушнер смотрел в кухонное окно, делая вид, что разговора не слышал. Я сел за стол.
– Ты кофе налил?
– Стоит перед тобой, – вздрогнул Кушнер и снова, черт побери, начал краснеть.
– Миш, что у тебя за привычка такая? Чего ты все время краснеешь, как девочка перед трактором?
Не знаю, с чего мне пришел на ум трактор, но это неожиданное сравнение развеселило меня и успокоило нервы, слегка взвинченные разговором с Мастером.
– Ладно, не обижайся…
– Ничего, я привык. Я вот тут подумал сейчас… Мне кажется, я знаю, где может быть Инга. По-моему, она вчера звонила через межгород. А у нее родственница одна, совсем дальняя, живет в Коминтерне. Это городок такой на Ладожском озере. Я не знаю точного адреса, но Инга мне как-то показывала фотографию дома. Она туда ездила погостить прошлым летом.
– Чего ж ты раньше-то молчал?!
Я прикинул, как добраться до этого городка. Своей машины нет, и одолжить ее не у кого. Попросить Серого со мной прокатиться? Наверняка он сейчас занят своими делами и его хрен найдешь, а найдя – вряд ли уговоришь потратить полдня на поездку. Да и не хотелось мне быть ему должным, зная, что рано или поздно он попросит об ответной услуге в деле, балансирующем на грани закона. Если бы в Коминтерне планировалась маленькая война, я бы Серому позвонил. Но я был уверен, что таковой не предвидится. Если там что-то случилось, то случилось давно, так что сегодня мы либо отыщем Ингу, либо в Коминтерне ее не окажется, но в любом случае вести боевые действия ни с кем не придется. Подрядить такси? Не всякий таксист еще согласится, да и вряд ли это выйдет быстрее, чем на электричке. Так что надо брать ноги в руки и лететь на вокзал.
