Философия освобождения

Семя не является причиной растения, потому что семя и растение связаны не причинно, а генетически. С другой стороны, можно спросить о причинах, которые привели к прорастанию

семени в почве, или о причинах, которые превратили растение высотой в фут в растение высотой в шесть футов. Но если ответить на эти вопросы, то каждый обнаружит то, что мы обнаружили выше, а именно: что каждая из этих причин происходит от растения. В конце концов, растение будет найдено полностью закрученным в звенья причинно-следственного ряда, в котором, однако, оно никогда не появляется как звено.

Неужели нет никаких средств, чтобы проникнуть в прошлое вещей? Вышеупомянутая генетическая связь между семенем и растением отвечает на этот вопрос утвердительно. Причина может формировать развивающие ряды, которые являются чем-то совершенно отличным от причинных рядов. Первые возникают с помощью причинности, вторые – только с помощью времени. Причинные ряды – это объединенная эффективность не одной, а многих вещей; ряды развития, с другой стороны, имеют отношение к бытию вещи самой по себе и ее модификациям. Этот результат очень важен.

24.

Если мы теперь продолжим, опираясь на естественные науки, этот единственный путь, ведущий в прошлое вещей, мы должны проследить все серии органических сил до химических сил (углерод, водород, азот, кислород, железо, фосфор и т.д.). То, что даже эти простые химические силы, так называемые простые вещества, можно будет проследить до нескольких сил, является непоколебимым убеждением большинства ученых-естественников. Однако для нашего исследования совершенно неважно, произойдет это или нет, поскольку это неопровержимая истина, что в имманентном поле мы никогда не достигнем единства за пределами множественности. Поэтому ясно, что даже три простые химические силы приведут нас не дальше, чем к сотне или тысяче. Поэтому давайте останемся с тем числом, которое дает нам естественная наука наших дней.

С другой стороны, мы находим в нашем мышлении не только не препятствие, но прямо-таки логическое принуждение, чтобы довести множественность хотя бы до ее простейшего выражения, дуализма, ибо по причине того, что то, что лежит в основе всех объектов, есть сила, и что может быть более естественным, чем то, что она, выполняя свою функцию, даже действительную для настоящего и всего будущего, должна объединить силы в метафизическое единство? Этому не могут помешать различные эффективности сил, ибо он имеет в виду только общее, эффективность каждой вещи в себе, то есть существенное равенство всех сил, и все же его функция состоит исключительно в объединении многообразных подобий, которые ему передает сила суждения.

Однако мы не должны поддаваться ему здесь, но, твердо глядя на истину, должны удерживать разум от верного падения сильной сдержанностью.

Я повторяю: мы никогда не сможем выйти за пределы множественности в имманентном поле, в этом мире. Даже в прошлом, как честные исследователи, мы не должны уничтожать множественность и должны, по крайней мере, остановиться на логическом дуализме.

Тем не менее, разум не может не указывать снова и снова на необходимость простого единства. Его аргументом является уже упомянутый довод, что для него все

Силы, которые мы разделяем, как силы, на самом глубоком уровне схожи по своей сути и поэтому не могут быть разделены..

Что делать в этой дилемме? Ясно одно: истина не должна отрицаться, а имманентная сфера должна быть сохранена в своей полной чистоте. Есть только один выход. Мы уже в прошлом. Поэтому мы позволили последним силам, к которым нам не разрешалось прикасаться, если мы не хотели стать фантастами, течь вместе в трансцендентном царстве. Это прошлое, бывшее, затопленное место, а вместе с ним ушло и затоплено и простое единство.

25.

Объединив множественность в единство, мы, прежде всего, уничтожили силу, ибо сила имеет силу и значение только в имманентной сфере, в мире. Уже из этого следует, что мы не можем составить никакого представления, не говоря уже о понятии, о сущности предмирового единства. Но полная непознаваемость этого предмирового единства становится совершенно очевидной, когда мы подводим к нему все априорные функции и формы и все апостериорные связи нашего ума, одну за другой. Это голова Медузы, перед которой они все застывают.

Во-первых, органы чувств не могут служить; ведь они могут реагировать только на действенность силы, а единство не действует как сила. Тогда ум остается в полном бездействии. Здесь, действительно, в основном только здесь, поговорка: ум стоит на месте,

полностью справедлива. Он также не может применить свой закон причинности, поскольку не существует чувственного впечатления, и не может использовать свои формы пространства и материи, поскольку не существует содержания для этих форм. Затем разум бессильно опускается на землю. Что значит соединить? Какая польза от синтеза? Какая польза от его формы, настоящего, в котором отсутствует реальная точка движения? Что делает для него время, которое, чтобы быть чем-то вообще, требует реальной последовательности в качестве основы? Какое отношение она имеет к общей причинности, задача которой – связать действенность вещи в себе, как причины, с воздействием на другую вещь, как следствие, по сравнению с простым единством? Может ли он использовать важную связь сообщества, где не существует одновременного сцепления различных сил, динамической связи, но где простое единство направляет к нему непостижимые глаза сфинкса? В конце концов, что толку от вещества, которое является лишь идеальным субстратом разнообразной эффективности многих сил? И вот они все хромают!

Следовательно, мы можем определить простое единство только отрицательно, то есть, с нашей сегодняшней точки зрения, как: инертное, беспредельное, неизбирательное, нерасчлененное (простое), неподвижное, вневременное (вечное).

Но давайте не будем забывать и будем крепко держаться за тот факт, что это загадочное, совершенно непознаваемое простое единство с его трансцендентной сферой погибло и больше не существует. Давайте ухватимся за это знание и со свежим мужеством вернемся в существующее царство, единственное, которое еще действует, – ясный и отчетливый мир.

26.

Из вышесказанного следует, что все ряды развития, которые мы можем начинать с чего угодно, ведут a parte ante к трансцендентному единству, которое полностью закрыто для нашего познания, икс, равный ничему, и поэтому мы вполне можем сказать, что мир возник из ничего. Поскольку, однако, с одной стороны, мы должны приложить к этому единству положительный предикат – существование, хотя мы не можем составить даже самого скудного представления о природе этого существования, и поскольку, с другой стороны, для нашего разума совершенно невозможно представить себе возникновение из ничего, мы имеем дело с относительным ничто (nihil privativum), которое должно быть описано как прошлое, непостижимое первобытие, в котором все сущее содержалось непостижимым для нас образом. Из этого следует:

– что все ряды развития имеют начало (что, кстати, уже логически следует из концепции развития);

– что поэтому не может быть бесконечного причинного ряда

– что все силы появились на свет; ибо то, чем они были в трансцендентной сфере, в простом единстве, совершенно недоступно нашему пониманию. Только это мы можем сказать, что они имели простое существование. Более того, мы можем аподиктически сказать, что в простом единстве они не были силой; ведь сила – это сущность, essentia, вещи в себе в имманентной сфере. Но что представляло собой по сути простое единство, в котором содержалось все сущее, – это, как мы ясно видели, для нашего духа непроницаемая завеса на все времена. Трансцендентная сфера фактически больше не существует. Но если мы вернемся в прошлое с помощью нашего воображения к началу имманентной сферы, мы можем образно поместить трансцендентную сферу рядом с имманентной. Но потом их разделяет пропасть, которую невозможно преодолеть никакими средствами духа. Только одна тонкая нить соединяет бездонную пропасть: это существование. На этой тонкой нити мы можем перенести все силы имманентного царства на трансцендентное: оно способно вынести это бремя. Но как только силы попадают на поле за гранью, они также перестают быть силами для человеческого мышления, и поэтому применяется важное предложение:

Хотя все сущее не возникло из ничего, а уже существовало до появления мира, тем не менее, все сущее, каждая сила, возникла именно как сила, т.е. имела определенное начало.

27.

Мы приходим к этим результатам, когда возвращаемся от любого настоящего существа в его прошлое. Теперь давайте рассмотрим поведение вещей в продолжающейся точке настоящего.

Сначала мы заглянем в неорганическую сферу, царство простых химических сил, таких как кислород, хлор, йод, медь и так далее. Насколько позволяет судить наш опыт, не было случая, чтобы какая-либо из этих сил при одинаковых обстоятельствах проявляла различные свойства;

точно так же не известно ни одного случая, когда химическая сила была бы уничтожена, где химическая сила была уничтожена. Если я позволю сере войти во все возможные соединения и снова выйти из них, она снова проявит свои прежние свойства, и ее количество не увеличится и не уменьшится; по крайней мере, в последнем отношении у всех есть непоколебимая уверенность, что это так, и справедливо: ведь природа – единственный источник истины, и только к ее утверждениям следует прислушиваться. Она никогда не лжет, и на вопрос о том, о чем идет речь, она каждый раз отвечает, что ни одна простая химическая сила не может погибнуть.

Тем не менее, мы должны признать, что против этого утверждения могут быть сделаны скептические выпады. Что бы мне сказали в ответ, если бы я, нападая в общих выражениях и не приводя ни одной характеристики материи, из которой можно было бы сделать вывод о преходящести силы, объективирующейся в ней, сказал: «Правда, еще не известно ни одного случая, когда бы простая субстанция была уничтожена; но можете ли вы утверждать, что опыт научит тому же в будущем? Можно ли что-то сказать априори о силе? Вовсе нет; ведь сила совершенно не зависит от познающего субъекта, она сама по себе является реальной вещью.

Математик вполне может вывести предложения безусловной истинности для формальности вещей в себе из природы ограничений математического пространства – даже если оно существует только в нашем воображении – потому что точка-пространство, лежащая в основе математического пространства, имеет способность расходиться в три измерения, и потому что каждая вещь в себе простирается в три измерения. Кроме того, совершенно одинаково, говорю ли я об определенной реальной последовательности в сущности вещи самой по себе или перевожу ее в идеальную последовательность, т.е. привожу ее во временное отношение; ведь идеальная последовательность сохраняет тот же темп, что и реальная последовательность.

Но естествоиспытатель не должен делать никаких выводов из природы идеальной составной субстанции в отношении силы; ибо я не могу достаточно часто повторять, что сущность материи отличается во всех отношениях, toto genere, от сущности силы, хотя последняя запечатлевает свои свойства именно в материи вплоть до мельчайших деталей. Там, где соприкасаются реальная сила и идеальная материя, находится именно та важная точка, из которой. Необходимо провести границу между идеальным и реальным, где открыто проявляется различие между объектом и вещью в себе, между видимостью и причиной видимости, между миром как концепцией и миром как силой. Пока существует мир, до тех пор вещи в нем будут простираться в трех направлениях; пока существует мир, до тех пор будут двигаться эти сферы силы; но знаете ли вы, какие новые – (для вас новые, а не вновь возникающие) – законы природы откроет вам более поздний опыт, который также заставит сущность силы предстать перед вами в совершенно новом свете? Ведь утверждение о внутренней сущности силы никогда не может быть сделано априорно, а только на основе опыта. Но является ли ваш опыт полным? Вы уже держите все законы природы в своих руках? Что они хотели мне сказать?

Тот факт, что такие скептические нападки на вышеупомянутое предложение вообще могут быть сделаны, должен сделать нас очень осторожными и определить нас держать вопрос открытым для физики, но особенно для метафизики, в которой нити всех наших исследований будут сходиться в чисто имманентной области. Однако здесь, в аналитике, где вещь-в-себе предстала перед нами как нечто весьма общее, где мы, следовательно, занимаем самую низкую позицию для вещи-в-себе, мы должны безоговорочно поддержать утверждение природы о том, что простая химическая сила никогда не исчезает.

Если же мы возьмем химическое соединение, например, сероводород, то эта сила уже будет переходной. Это не сера и не водород, а нечто третье, прочно замкнутая в себе сфера силы, но силы разрушительной. Если разложить ее на основные силы, то она разрушается. Где теперь эта особая сила, которая произвела на меня совершенно определенное впечатление, отличающаяся как от серы, так и от водорода? Он мертв, и мы вполне можем представить, что при определенных обстоятельствах это соединение исчезнет со сцены навсегда.

В органической сфере дело обстоит точно так же. Разница между химическим соединением и организмом будет занимать нас в физике, здесь же она нас не касается. Каждый

организм состоит из простых химических сил, которые, как сера и водород в сероводороде, взвешены в одной высшей, полностью замкнутой и однородной силе. Если мы принесем организм в химическую лабораторию и исследуем его, мы всегда найдем в нем только простые химические силы, будь то животное или растение. Что же говорит природа,

когда мы спрашиваем ее о высшей силе, живущей в организме? Там сказано: сила существует до тех пор, пока жив организм. Если она растворится, сила погибнет. Других показаний она не дает, потому что не может. Это свидетельство величайшей важности, которое может исказить только омраченный разум. Когда организм умирает, связанные в нем силы снова освобождаются без малейших потерь, но сила, которая управляла химическими силами с тех пор, мертва. Должна ли она по-прежнему жить отдельно от них? Где уничтоженный сероводород? Где высшая сила сожженного растения или убитого животного? Парят ли они между небом и землей? Прилетели ли они к одной из звезд Млечного Пути? Только природа, единственный источник истины, может дать информацию, и природа говорит: они мертвы.

Насколько невозможно для нас представить возникновение из ничего, настолько же легко мы можем представить, что все организмы и все химические соединения аннигилировали навсегда. Из этих соображений мы получаем следующие результаты:

– все простые химические силы, насколько позволяет наш опыт, неразрушимы;

– все химические соединения и все органические силы, с другой стороны, разрушаемы. Путаница субстанции с химическими простыми силами так же стара, как и сама философия.

Закон сохранения вещества таков: «Субстанция безначальна и нетленна».

Согласно нашим исследованиям, вещество – это идеальное соединение, на основе априорного разума-формы материи, а природа – это совокупность сил. Таким образом, воображаемый закон будет звучать на нашем языке:

Все силы в мире безначальны и нерушимы.

С другой стороны, мы выяснили это в ходе честного исследования:

– что все силы, без исключения, появились на свет

– что только некоторые силы бессмертны.

В то же время, однако, мы сделали оговорку, чтобы заново исследовать эту нетленность простых химических сил в физике и метафизике.

28.

Мы видели, что каждая вещь сама по себе имеет сферу силы, и что это не пустая видимость, придуманная априорной формой понимания пространства своими собственными средствами. С помощью чрезвычайно важного связующего сообщества мы также осознали, что эти силы находятся в самой тесной динамической связи, и таким образом пришли к совокупности сил, к прочно замкнутому коллективному единству.

Но этим мы утвердили конечность Вселенной, которую теперь предстоит обосновать более подробно. Давайте сначала проясним смысл этого вопроса. Речь идет не о замкнутой, конечной имманентной области, которая, однако, была бы окружена со всех сторон бесконечной трансцендентной областью; но, поскольку трансцендентная область фактически больше не существует, речь идет об имманентной области, которая одна все еще существует и которая должна быть конечной.

Как можно обосновать это, казалось бы, смелое утверждение? Перед нами только два пути.

Либо мы приводим доказательства с помощью воображения, либо чисто логически. —

Точка-пространство, как я уже говорил выше, в равной степени может дать границу песчинке и дворцу. Единственное условие заключается в том, чтобы предполагалось, что оно порождается вещью в себе, или, в отсутствие такой вещи, воспроизведенным чувственным впечатлением. Сейчас у нас есть настоящий мир: наша земля под нами и звездное небо над нами, и наивному уму может показаться, что идея конечного мира возможна. Но наука разрушает это заблуждение. С каждым днем он расширяет сферу силы Вселенной, или, говоря субъективно, он ежедневно заставляет точку-пространство разума расширять свои три измерения. Поэтому пока мир неизмеримо велик, т.е. разум еще не может поставить ему предел. Сможет ли он это сделать, мы должны оставить открытым. Поэтому мы должны воздержаться от аналогичного описания вселенной в малых масштабах. |

Мы должны сказать, что мы не можем достичь цели с помощью воображения, что мы не можем наглядно доказать конечность мира. Таким образом, нам остается только неумолимая логика.

И действительно, ему необычайно легко доказать конечность мира.

Вселенная – это не одна сила, не простое единство, а совокупность конечных сфер силы.

Теперь я не могу придать ни одной из этих сфер силы бесконечное расширение, ибо, во- первых, таким образом я разрушу само понятие, затем я сделаю множественное число

единственным, т.е. ударю опыт по лицу. Рядом с единственной бесконечной сферой силы не осталось бы места для любой другой, и сущность природы была бы просто аннулирована. Но совокупность конечных сфер силы обязательно должна быть конечной.

Против этого можно возразить, что хотя в мире существуют только конечные силы, существует бесконечное число конечных сил, следовательно, мир не является тотальностью, но он бесконечен.

На это следует ответить: Все силы мира являются либо простыми химическими силами, либо их соединениями. Первые должны быть подсчитаны, и более того, все соединения должны быть прослежены до этих нескольких простых сил. Ни одна простая сила не может быть бесконечной, как было объяснено выше, даже если мы можем обобщенно назвать каждую из них неизмеримо великой. Следовательно, мир, по сути, является суммой простых сил, которые все конечны, т.е. мир конечен.

Почему же что-то в нас снова и снова восстает против этого результата? Потому что разум злоупотребляет формой понимания пространства. Пространство имеет значение только для опыта; оно является лишь априорным условием возможности опыта, средством познания внешнего мира. азум, как мы видели, имеет право позволить пространству распадаться по своей воле (как нажимают на пружину палочного меча) только тогда, когда ему нужно воспроизвести или, для математики, произвести чистое восприятие пространственности.

Понятно, что математик нуждается в такой пространственности только в самых малых измерениях, чтобы продемонстрировать все свои доказательства; но также понятно, что именно производство математического пространства является для математика тем обрывом, на котором разум становится извращенным и совершает злоупотребления. Ведь если мы стремимся постичь логически обеспеченную конечность мира (насколько это возможно) в образе и допускаем для этого расхождение с пространством, то порочный разум немедленно заставляет пространство расширять свои размеры за пределы мира. Тогда жалоба становится громкой: у нас есть конечный мир, но в пространстве, которое мы никогда не сможем завершить, потому что измерения все время удлиняются (или лучше: у нас есть конечный мир, но в абсолютном небытии).

Для этого есть только одно средство. Мы должны в значительной степени опираться на логическую конечность мира и на осознание того, что точка-пространство, расширенная силой в безграничное математическое пространство, является мыслью, существует только в нашей голове и не имеет реальности. Таким образом, мы защищены и с критическим благоразумием противостоим искушению предаться уединенной похоти духа и тем самым предать истину.

29.

Точно так же только критическое благоразумие может защитить нас от других больших опасностей, о которых я сейчас расскажу.

Как в природе точечного пространства расходиться от нуля in indefinitum до трех измерений, так и в его природе позволять любой чистой (математической) пространственности становиться все меньше и меньше, пока она снова не станет точечным пространством, т.е. нулем. Подобно тому, как улитка убирает свои рога, она убирает свои измерения в себя и снова становится неактивной формой понимания. Эта субъективная способность, называемая пространством, не может быть понята иначе, ибо она является условием возможности опыта и предрасположена только для внешнего мира, без которого она вообще не имеет смысла. Но даже самый глупый человек может увидеть, что форма познания, которая, с одной стороны, способна понимать самые разные вещи (самые большие и самые маленькие, а иногда и самые

самый большой, скоро самый маленький) как объекты, с другой стороны, должны также помогать постижению совокупности всех вещей в себе, Вселенной, должны быть неограниченными как в прогрессе, так и в регрессе к нулю; ибо если бы она имела предел для отступления, она не могла бы образовать реальную сферу силы за этим пределом; и если бы она имела предел перед нулем для отступления, то все те сферы силы, которые лежат между нулем и этим пределом, были бы неудачны для нашего познания.

В последнем разделе мы увидели, что разум может злоупотребить безграничностью точечного пространства в шаге от него и прийти к конечной вселенной в бесконечном пространстве. Теперь мы должны осветить злоупотребление, которое разум делает с безграничностью пространства при возвращении к нулю, или, другими словами: мы сталкиваемся с бесконечной делимостью математического пространства.

Если мы подумаем о чистой пространственности, такой как кубический дюйм, мы можем

разделить его на неопределенные части, т.е. рецессия измерений в нулевую точку всегда предотвращается. Мы можем делить на годы, на века, на тысячелетия – мы всегда будем стоять перед остаточной пространственностью, которая может быть разделена снова и т. д. in infinitum. На этом основана так называемая бесконечная делимость математического пространства, так же как бесконечность математического пространства основана на бесконечном делении пространства точек.

Но что мы делаем, начиная с определенного пространства и беспокойно его разделяя? Мы играем с огнем, мы – большие дети, которых каждый благоразумный человек должен бить по рукам. Или нашу процедуру не стоит сравнивать с действиями детей, которые в отсутствие родителей без всякой цели орудуют заряженным пистолетом, имеющим вполне определенное назначение? Пространство предназначено только для познания внешнего мира; оно призвано ограничить каждую вещь в себе, будь она велика, как Монблан, или мала, как инфузория- животное: в этом его назначение, как у заряженного пистолета – сбить с ног грабителя. Но теперь мы отделяем пространство от внешнего мира и делаем его

или, как я уже сказал выше, согласно Пюклеру: с нашим духом мы занимаемся «одиноким вожделением».

30.

Деление in indefinitum данной чистой пространственности, кстати, имеет и невинную сторону, поскольку делится вещь мысли, пространственность, которая находится только в голове делителя и не имеет реальности. Однако его опасность удваивается, когда бесконечная делимость математического пространства переносится, почти святотатственно, на силу, вещь в себе. И наказание, которое следует сразу же за бессмысленным началом, является логическим противоречием.

Каждая химическая сила делима; против этого нет возражений, ибо так учит опыт. Но она не состоит из частей до деления, не является совокупностью частей, ибо части становятся реальными только в самом делении. Химическая сила является однородной, простой силой абсолютно равной интенсивности, и это является основой ее делимости, т.е. каждая отделенная часть по своей сути ни в малейшей степени не отличается от целого.

Если теперь пренебречь реальным делением, которое и природа осуществляет по своим законам, и человек в плановой работе для практической пользы, и результатом которого всегда являются определенные сферы силы, то остается праздное легкомысленное деление.