Тайны забытых миров

Кстати, основы буддизма в Индии были заложены представителями этого правящего сословия саков-шаков, одним из которых явился индийский принц Шакья Муни, т. е. «сакский» (скифский) мудрец-мыслитель. На их древней прародине, где кыпчакские ритуалисты-мудрецы (кипчаки) чтили религиозные ритуалы и законы – «кип», сохранилось хакасское слово «мун» – умственные способности. Есть созвучные слова «маан» (хак.) – душевное состояние, духовная независимость, «мöнi» – духи шамана.

Многие сибирские народы идентифицировали себя словом «ман»/ «мен» – человек/люди или «я». Аристократический пласт раннеклассового общества индоевропейских андроновцев также мог отождествлять себя как ман – человек. Только в отличие от других сообществ «людей» Сибири, они выделились как «настоящие» люди, или «чистые» маны. Все они появились в Обь-Чулымье одновременно с религиозным культом очищения, связанным с солнцем (ара) и огнем (культурой погребальных урн). Отсюда и этноним «арыман» – чистые люди (подобные солнцу), т. е. «ары» или «арьи». Даже древнейший их солнечный бог Арьяман, ныне подзабытый потомками ариев, но сохранившийся в Иране как дух зла Ариман, а также как бог Эрмен в Сибири, был напрямую связан соблюдением традиций и древних законов. Эти законы известны нам как ведийские «Законы Маны» (позже Веды).

Религиозные мировоззрения «чистых» арья-манов в Сибири

Как мы писали ранее, на юго-востоке Западной Сибири (Обь-Чулымье) нет ни одного собственно андроновского поселения. Археологами до сих пор не обнаружены остатки долговременных жилищ столбовой конструкции. Немногочисленность андроновских поселений в Обь-Чулымье, связана с подвижным образом жизни скотоводческих общин.

Для всех кочевников-скотоводов не приятие оседлости – одновременно ощущение и религиозное убеждение. Так, скажем, у некоторых тюркских народов, таких как крымские татары, еще в XVII веке было проклятьем пожелание жить по-христиански оседло и нюхать собственные нечистоты.

Шорцы и татары очищение, духовное в том числе, называли словом «сыбыр». Отсюда и происходят тюркское «сыбыраг» или русское «сибиряк» – колдун, белый шаман – очиститель душ. Есть хакасское слово «субар» – нечистый в значении угрев – субаров. Название «Сибирь», как мы уже предположили, этимологизируется от более древнего «эвер» (эбер-жебир) или «ибир-сибир». Как мы писали выше, в форме «Ас-Сибир» этот регион известен в трудах Рашид-ад-Дина (1247–1318).

Возникновение религиозных идей о ритуальном очищении, «чистоте» истинных людей совпало с распространением политического влияния ариев (андроновцев Обь-Чулымья) на юге Сибири. Эти индоевропейские племена, радеющие за «чистоту» крови, считали себя потомками «солнечного» Арья Мана.

Немаловажным фактором проникновения степняков из Барабы на саяно-алтайскую Ману является паломничество в мир своих далеких предков манов (арьяманов). Издревле оно толкало андроновских паломников в путешествие в Валу (Алатау), под которым обычно подразумевались мотивированный выход за пределы обжитого пространства и узнавание другого, иного, мира. В данном случае речь идет о мире народа пани – «демонского» племени из пещеры Валы (Алы).

Для ариев чуждые им племена пани со своими обычаями и культурой могли отождествляться с жителями потустороннего мира лишь метафорически. Отсюда и мотив водной преграды, отделяющей этот мир от потустороннего. Переправившись через все те же космические (солнечные) реки «Расы» с того света, т. е. с «ары» – «дальнего», или с того мира обратно к «настоящим людям», человек (ман) становится «арья» – чистым. Этимологию слов «арья», а также тюркских «ара», «арыг» (чистый) нужно связывать с религиозным культом очищения, связанным с Арой – солнцем или огнем.

По мнению ариев, их далекие предки маны некогда создали благодатный рай на северных отрогах Саяно-Алтая. Многие из них стремились вернуться в землю Маны (Мöнi). Иначе их называли арьяманами, то есть солнечными людьми. Арьяман же (позже Индра) выступал покровителем паломнического движения на землю Ман – в сакральный мир предков.

Преданность к традициям манов или Арьямана (бога чести, обычаев и традиций) весьма характерна для андроновских племен евразийских степей. В древности эти степные племена воспитывали своих детей с малых лет в духе «избранности» племени или «чистоты» крови своего рода, ставшей жизненной программой. Поэтому навыки поведения, привитые с детства, должны в итоге завершиться формированием в лице каждого члена семьи чистого «ара», или чистокровного арийца. Однако престиж воспитания «чистого», или истинного арийца, в первую очередь, принадлежал детям из состоятельных и аристократических семей или из жреческого сословия.

Именно солнечного бога Арьямана – символа законности, охранителя порядка, чести и чистоты – переняли арии для своих благочестивых целей. Позже он стал царем паломнического пути. Это путушествие соотносился не только борьбой за пространство, не только с удалью и с инстинктом хищника, но и с мерой или манерой контроля над пространством и временем, связанных с Ритой – путем движения солнца.

Арии, как известно, – это солнцепоклонники, почитающие Ару (см. нем. «ар» – солнце) или Яру (славянскому Ярилу). (См. Ара/ман, арьяман.)

По солнечным лучам этих древних божеств и доставлялись зародыши будущих душ. Эрмену (Арьяману) обращались некогда саяно-алтайские шаманы, чтобы выпросить у него все «куты», поймать или «захватить» многие души. Что не мешало быть им и огнепоклонниками, так как поклонение огню (а также кремация) – это всего лишь часть общего обряда очищения посмертной души и тела.

В форме «Арьяман» (вед.) солнечное божество зафиксировано не только в древнеиндийской религии. (Индийская литература говорит о деятельности Арьямана в ином мире и его связи с ушедшими предками. Он считается царем предков).

Вот лишь некоторые «родственные» слова «Ары»:

Aruna (сан.): 1) утренняя заря, солнце; 2) краснота. Аруна – бог рассвета, колесничий Сурьи (Солнца), пребывает на востоке.

Arusa (сан.): 1) красный; 2) огненный; 3) солнце, пламя, огонь, день; 4) утренняя заря.

Ярило – в славянской религии бог-солнце.

«Арча» (тюр. – якут.) – окуривание, очищение огнем, обряд изгнания «негативного» и защиты дома, вещей, людей. В момент ритуала сжигают можжевельник-арча и произносят заклинание, вращая арчу по часовой стрелке вокруг себя или дома, вещей, т. е. над оскверненными предметами.

«Арачы» (тюр. – хак.) – защита (возможно, связана с древним обрядом огня). Есть хакасские слова «ары» и «арыг» – чистый.

«Арчи» (сан.) – пламя, луч. «Арати» (сан.) – подношение к божеству светильника и вращение его по часовой стрелке.

Многие историки давно предполагают, что колыбелью индоевропейских этносов является не только Волго-Уральский регион, но и Южная Сибирь. Дата исхода выше перечисленных племен в XV вв. до н. э. полностью стыкуется с летописной историей «Ригведы» и бытованием таких народов, как сибирские маны и паны (табаны), индийские и малоазийские яваны. Все они появились в Обь-Чулымье одновременно с религиозным культом очищения, связанным с огнем (культурой погребальных урн), что также соответствует событиям, описанным в гимнах индийских вед.

«Ты, рассказ мой слушая, стой здесь покойно;Стой покойно под страшным пламенем,Жарко объявшим тебя, чтоб оно затушилоБурю души, чтоб душой овладевший Кали (смерть) был наказан,Чтоб, наконец, ты, очищенный, снова нашел, что утратил».(Махабхарата. Сказание о Нале и Дамаянти).

Другими словами, араманы – это прямые наследники автохтонного древнеарийского населения манов Саяно-Алтайского региона. Естественно, что, будучи индоарийским народом, они, араманы (мун-ары), поклонялись как солнцу, так и огню – священному средству для очищения посмертной души.

Солнцепоклонники (огнепоклонники) – индоарийцы – в других районах распространения хоронили своих соплеменников под курганами трупоположением. На каком этапе развития у группы древних индоарийцев произошел процесс перехода к кремации покойников, пока неизвестно. Несомненно, это были времена развития их религиозных культов, связанных с очищением, посвященным богу солнца Арья/ману.

Данный обряд вошел в культуру индоарийцев задолго до того, как самые восточные предки ариев переселились из Сибири (Обь-Чулымье и Саяно-Алтай) в Индию.

Археологами зафиксировано, что со времени вторжения индоарийцев в долину Инда, традиционный для этих мест обряд трупоположения сменился кремацией. То же самое, но намного раньше индоариев, произошло в Минусинской долине после появления там афанасьевских племен манов.

Кызласов Л. Р. «Древнейшая Хакасия»: «В могилах находятся скелеты, лежащие скорченно на боку или вытянуто на спине с коленями, поднятыми вверх (головой на запад или юго-запад). Иногда это коллективные погребения до 5–7 человек. Кроме того, встречаются и остатки трупосожжений. Такое разнообразие в погребальном обряде, вероятно, указывает на этническую неоднородность захороненных».

Распространение обряда очищения через огонь (кремации с помещением пепла в глиняные горшки), многие ученые уже давно связывали с расселением индоевропейцев. На наш взгляд, данный обряд принесли именно маны (арья/мены).

Позднейшая литература говорит о деятельности Арьямана в ином мире. Он считается царем ушедших предков.

Можно с большой долей уверенности предположить, что именно эти индоарийские племена, которые мы причислили к афанасьевцам и андроновцам, и занесли в Саяно-Алтай данный обряд, вытесненный со временем другими религиозными представлениями.

Процесс смены обряда захоронения на кремацию отмечен также на территориях Греции, Италии, Франции, Испании и т. д. во времена появления там германов (аль/манов) и галлов (кельтов, сколотов).

Возникновение обряда кремации в неевропейских регионах и распространение его в Западной Европе до времени распространения культуры погребальных урн (XIV–XIII вв. до н. э.) также можно увязать с миграцией афанасьевских манов, предков арьяманов-индоарийцев (носителей гаплогруппы R1a).

Как мы помним, арии солнечного бога называли Арьяманом, а саяно-алтайские шаманы – Эрменом. Всех этих сибирских «манов» мы связывали с историей «первых (чистых) людей манов» из афанасьевского Саяно-Алтая. В Минусинской котловине и Причулымье находились потомки афанасьевских манов – андроновцы, сохранившие для своих обрядов солнечного Арьямана. Образ этого древнейшего божества солнца фигурирует в шаманских текстах Сибири как божество Эрмен-хан.

Дальний «родственник» сибирского Мана (шамана) – это индоевропейское слово «саман» (сан. – ритуальное песнопение). Кроме того, как мы знаем, нахождение и освобождение коров («лучей солнца») обычно описывается как деяние, совершаемое Индрой, часто при помощи риши Ангирасов, где и производили «саман» (сан. – чтение песнопений, мантры).

Для возвращения лучей солнца (источника зарождающихся душ и плодородия), утраченного богатства, требуется совершить паломнический путь («панти» – путь) в сакральные места предков Кап таа (в Панти Кап) с целью жертвоприношения.

Здесь, в «пещерном» святилище земли Мана, множество древних каменных изваяний, курганных сооружений и ритуальных мест, которые нужно соотносить с манами. Позже мы их знаем, как «мани» (сан., тиб., монг.) – камни с надписями или с выгравированной на них мантрой, стоящие на горах, на перевалах, в местах паломничеств. Здесь, в капах, или капищах, и производились шаманами священнодействия саман, связанные с ритуальными песнопениями, т. е. мантрами. (Напомним, Брихаспати вместе с Ангирасами должны произнести истинное слово, мантру.)

Вся эта магическая операция или обряд песнопения с музыкой были сопряжены с явлением зари, с первыми лучами, на «кончиках» которых доставлялись зародыши будущих душ.

«Индра выпустил с помощью песнопений коров (утренние зори) вместе с молодняком, вместе с жертвенными возлияниями» («Ригведа» III, 31. К Индре).

«Индра-проламыватель крепостей победил дасу песнопениями» («Ригведа» III, 34).

Ведийские мудрецы (ангирасы) и греческий бог Гермес так же проводят ритул песнопениями, выводя коров (солнечные лучи) из пещеры.

У хакасов сохранилось представление о «сус» – луче солнца как средстве передачи душу зародыша человеческой жизни, посылаемого божеством Эрмен (прототип арийского бога солнца Арьямана). Именно к Эрмену (Арьяману) обращались некогда саяно-алтайские шаманы, чтобы выпросить у него все «куты», поймать или «захватить» многие души. Они считались творцами душ как диких промысловых зверей, так и домашнего скота. По солнечным лучам этих древних божеств и доставлялись зародыши будущих душ. Спустя столетия в далеком Иране сибирский Арьяман, или Эрмен, превратился в зороастрийский дух зла Аримана.

Кызласов Л. Р. «Древнейшая Хакасия»: «Следует рассмотреть скульптурные изображения верхних божественных существ – оплодотворителей, дарующих зародыши всего живого, имеющие чаще всего вид антропоморфной личины с коровьими ушами. Одним из таких верховных божеств было солнце. Даже в случаях неумелого исполнения смысл очевиден – от „лучистой“ личины вниз спускаются личинки („виды образа“) разнообразных очертаний и даже „незамкнутые“…В других случаях отчетливо видно, что зародыши-личинки отправляются вниз от месяца (луны). Значит, и месяц (луна) был одним из верховных божеств, дарующих плодородие.

<…> Антропоморфная голова „верховного божества“, от которой вниз по извилистому „семяпроводу“ спускаются отдельные личинки – куты людей. Если это так, то человек в сознании людей был центром мироздания. В нем видели лишь частичку вселенной, подчиненную ее неведомым силам, поскольку рассматривали как проявления величия целого».

Погребальный обряд очищения кости

Еще одним подтверждением версии о связи между ариями и обитателями юга Сибири является сходство погребальной обрядности. Известно, что в современной Индии, как и у народов андроновской культуры от Енисея до юга Урала, распространен обычай сжигания тел усопших. Но так было не всегда.

Арии были уверены, что от тел умерших, поеденных червями, исходит скверна, и осуждали тех, кто закапывал их в землю. Поэтому творцы иранской «Авесты» полагали, что трупы надлежит не сжигать, а на некоторое время оставлять в уединенных местах на открытом воздухе. Весь этот обряд совершался для того, чтобы птицы очистили их от мягких тканей и дали возможность захоронить в земле только кости.

Вот какую картину обнаружили ученые в Новосибирской области. Среди захоронений Барабинской лесостепи довольно много детских, но это неудивительно: во многих доисторических обществ детская смертность была очень высока. Однако самое интересное заключается в том, что в большинстве захоронений под исследованными курганами не было найдено целых скелетов взрослых, или они просто отсутствовали. Подобные захоронения без костяков характерны для могильников в Томском Приобье (Еловка-2).

Существование такого погребального обряда свидетельствует о сложных идеологических представлениях у андроновцев Сибири. Горшки, каменные наконечники стрел, другой инвентарь и разрозненные кости. Загадка? Может быть и более простое объяснение. Если допустить наличие у андроновцев вторичных захоронений, а этот факт кажется очевидным, то умерший мог до погребения помещаться в такие условия, когда труп до предания его земле совершенно не сохранялся. В этом случае могила все-таки сооружалась чисто символически.

А если это свидетельство того, что андроновцы Обь-Чулымья хоронили умерших по-древнеарийски? Или, точнее, их потомки, так же радеющие за «чистоту», принесли с собой в Иран (указания по «Авесте») и в Индию древние сибирские обычаи. Так это было или не так, на каком этапе произошел переход к кремации покойников у древних арийцев, мы точно не знаем. Давайте понемногу распутывать этот загадочный клубок таинственных обрядов и религиозных культов, связанных с очищением.

Начнем с того, что эти племена полагали, что тело, захороненное в землю, поедалось червями – «нечестью». Поэтому сибирские праарии, как и творцы «Авесты», считали, что трупы надлежит не закапывать и не сжигать, а на некоторое время оставлять в уединенных местах на открытом воздухе. Это делалось для того, чтобы птицы могли «снять одежду», то есть, очистить мягких тканей от костей. Только отмытые дождями, овеянные ветром и высушенные солнцем кости производились захоронения в земле.

Основные законы торе, записанные Тебиром Шамсом (по данным Кул Гали и Гази-Бабы): «Тела нечаянно погибших юрганов надо вешать на деревьях и подвешивать к ветвям птичьи крылья, с которыми их души полетят на небо. <…> Для умерших юрганов и для тех, на кого указал трезубец Кубара… вне кладбища надо сделать на деревьях ег-кэпэ (помост из досок) и на этот ег-кэпэ положить ящик с телом и запасом пищи и питья… Если деревьев нет, то ящик кладут на столбы. <…> Рядом надо также вешать на деревьях и столбах крылья и изображения птиц…».

У некоторых индоевропейских племен юга Сибири еще с эпохи бронзы представление о смерти связывалось со страной Мана (Минусинской котловиной). С явлением древнескифской культуры в Южной Сибири переход души в иной мир уже соотносился с обителью Кашаа (ср. Кошара, Кашала, Кошье, Кащей).

Одним из импульсов проникновения в далекую Индию обь-чулымского обряда очищения, сочетающегося с «потерей одежды», может послужить легенда о Нале из «Махабхараты» (сказание о Нале и Дамаянти). Потеря Налем одежды как метафора смерти стоит в тесной связи с игрой в кости. Птицы, похищающие одежду Наля, называют себя воплощением игральных костей. (Индийский Наль – это трансформированный шаками/саками образ более древнего алтайского Алып Манаша или среднеазиатского Манаса).

Некогда в южносибирской стране Каш Але (ср. инд. Кошала), где проживал народ пан или пани, этот царь Наль был обучен искусству счета и игры в кости. Позже андроновские мигранты на севере Индии именем сибирского народа пан игру в кости назовут «пана». Укажем его родственные слова, о которых писали выше в главе «По путям священной Маны»: «пана (сан.) – игра в кости; «панчык» (тув.) – игра в кости; «панке» (кир.) – игра в карты; «понiс» (хак.) – выигрыш (при игре в кости). Эти территории могли носить название Каш/ала или Кош/ара – загоны для скота.

Именно здесь, в Кошале (русс. фольк. Кошье), мог проживать панийский народ каш (далекие предки качинцев – ха/касов), который в искусстве счета и игры в кости не знал себе равных. От него пошло также местное название игры в кости «кажык» («кашык»). Кости, конечно, стадиально старше всякого рода «естественных» предметов игры, а вот сущность их изначально была культовой, связанной с погребальным обрядом очищения кости и с богами потустороннего мира.

Птицы, похищающие «одежду» Наля, называли себя воплощением игральных костей («пана» – игра в кости). Паны, как и их потомки тувинцы и хакасы, считали, что кости приносят счастье и способствуют размножению поголовья скота, его сохранности.

Данные археологии, устное народное творчество и характер многих вариантов этой игры наталкивают нас на следующую мысль. Скорей всего, истоки этой ритуальной игры принадлежат древнейшим обитателям юга Сибири – народу пан.

Устное народное творчество славян с упоминанием о Кошье (Кош Але) в «Веде о Маре» так же уводит нас в глубокую архаику Саяно-Алтая. Как мы помним из предыдущих глав, именно туда, в саяно-алтайскую пещеру со Змеем, отправился богатырь Добрыня из сказочной былины «Добрыня и Змей». Там, на берегу реки Пучай (Бу/сай или Енисей, см. карту), одежду его и похитил летающий Змей Горы – Горыныч.

Снятие «одежды» птицами – мягких тканей кости, как нам представляется, было равнозначно способности общения с потусторонним миром и Небесами. То же отождествление с птицей мы обнаруживаем в шаманском наряде или магическом полете. Птицы – это проводники душ.

Небо и небесные светила (позже духи неба) находились наверху, и путь к ним был труден и опасен. Поэтому шаманы пользовались посредниками между ними и небом в лице священных птиц – «предков». Превращение себя в птицу свидетельствует о способности шамана еще при жизни совершать экстатические путешествия в иные миры. Духов неба необходимо было расположить в свою пользу, для этого им приносили в жертву угодных им животных, души которых и становились помощниками (ездовыми животными) шамана (например, пура). Иногда полный костюм шамана (тувинский, бурятский, якутский) имитировал очищенные кости, т. е. скелет человека.

В книге Н. В. Посольмака «Стерегущие золото грифы» (Новосибирск, 1994) читаем: «Как считалось, благодаря этим фантастическим существам…умерший мог скорее попасть на „небесные пастбища“, находившиеся где-то высоко на заоблачных, недоступных человеку вершинах гор. Образ этого синкретического существа (мифического орла или грифона) осенял все стороны жизни пазырыкцев. <…> Вероятно, считалось, что ими был населен мир мертвых, поэтому, чтобы попасть туда, умершим „помогали“ многочисленные изображения грифонов на погребальной утвари. <…> На „небесные“ пастбища, в кочевнический «рай» отправлялись после смерти пазырыкцы (Иванов, Топоров). Там их встречали ожившие персонажи собственной мифологии – грифы…».

Конечно же, частью общего обряда «очищения» посмертной души было трупосожжение (кремация), что не мешало быть древним скифам и огнепоклонниками. Если же говорить в целом, то аналогии трупоположениям и трупосожжениям можно видеть на всей огромной территории распространения андроновцев-«ф» (от юга Урала до Енисея).

Если основной способ захоронения населения этих племен в Зауралье – это трупосожжение, то для Барабинской лесостепи и всего Обь-Чулымья, характерны большей частью погребения трупоположением (с разрозненными очищенными костями).

«В захоронениях взрослых андроновцев Барабы выделяется три вида погребального обряда – трупоположения, трупосожжения и трупоположение и трупосожжение в одной могиле. <…> Следующим видом погребального обряда, отмеченным в Барабе, является трупосожжение. Трупосожжение всегда совершалось на стороне, что, видимо, свидетельствует о наличии у андроновцев специальных мест, где проводилась кремация.

Если сопоставить количество трупополежений и трупосожжений в Барабе, в процентном отношении, то картина получится достаточно оригинальная. Так, в западных районах Барабы зафиксировано 92 % трупоположений и 8 % трупосожжений (учитывая только взрослые захоронения). В Центральной Барабе это соотношение несколько иное: 41,5 % трупоположений и 49,8 % трупосожжений, тогда как восточные районы Барабинской лесостепи дали 9 % трупоположений и 91 % трупосожжений» (Молодин В. И. Бараба в эпоху бронзы. Новосибирск, 1985).

То есть чем ближе к исторической прародине Мане Саяно-Алтая, тем обряд трупосожжения по количеству намного превышает обряд трупоположения. Как мы предположили выше, данный обряд очищения могли привнести в эти места племена маны (позже их стали именовать как мены, имены, муны). Возможно, сказывались религиозные традиции мигрантов, приходивших из Маны, и не исключено влияние почитателей солнечного бога Арья/мана, давших большие возможности для совершения ритуальной кремации. Скорей всего, данная ситуация объясняется тем, что процесс продвижения андроновских племен с запада на восток был достаточно сложным.

Подтверждением этому явлется наличие разных видов орнаментации сосудов в могильниках Барабы андроновской культуры. Это так же может свидетельствовать о разных этнических и родоплеменных группах как индоевропейских, так и древнетюркско-угорских народностей. Одним из этнических территорий, отдаленной от Барабы на восток, и могли быть земли манов, которые проникали в Барабинскую лесостепь. Этот погребальный обряд (впрочем, как и путь паломничества в страну восхода солнца), по мнению ариев, мог соотноситься с потусторонним миром, связанным с Ритой – путем движения бога Арьямана, т. е. солнца.

Эти особенности андроновской культуры Обь-Чулымья дают основание видеть в ее носителях людей, выполнявших особые культовые функции, связанные с культом предков. Ведийская литература говорит о деятельности их божества Арьямана в ином мире и его связи с ушедшими предками. Он считается царем предков, возможно, первопредков – манов (первых людей). (См. начало.)

Многие из ариев стремились вернуться к своим далеким предкам – манам – или в землю Маны (Мöнi). По их мнению, эти маны некогда создали чуть ли не скотоводческий рай на северных отрогах Саяно-Алтая. Иначе их называли арьяманами, то есть, солнечными людьми. Арьяман же мог выступать как покровителем паломнического движения на землю Ман – в сакральный мир предков, так и богом-посредником в обрядах захоронения.

Но все же, у большинства ариев, несмотря на тот или иной способ захоронения, превалировал единый обряд очищения кости – очищения посмертной души.

По законам сибирской ойкумены

Что заставляло андроновских кочевников отправляться в дальневосточный путь – «пант», пренебрегая покоем и статичным уютом? Что толкало андроновских паломников в путешествие в Валу (Алатау), под которым обычно подразумевались мотивированный выход за пределы обжитого пространства и узнавание другого мира, в нашем случае мира народа пан? Конечно же, этот путь (пант) чаще соотносился контролем над пространством и временем, связанных с путями движения солнца.