Черешни растут только парами

Я расхохоталась:

– И слава богу, чем дольше – тем лучше!

– Согласна!

Мне казалось, что пани Стефания всегда будет присутствовать в моем мире. Так оно и вышло. От нее осталось много портретов, рисованных карандашом, углем, написанных акварелью и маслом. Некоторые были оправлены в рамочку и висели на стене, а другие спрятаны в толстую темно-синюю папку.

В итоге – поступила на архитектуру с очень приличными баллами. Маме было трудно смириться с крушением ее мечты, но она нашла и в этом положительную сторону, о чем я узнала из ее телефонного разговора со своей подругой:

– Представляешь, Ася, она и здесь была лучшей, как всегда, как во всем… такой вот всесторонне развитый ребенок… Да, да, и на медицину ее тоже наверняка взяли бы, но не стану же я ей указывать, что ей делать. Она сама выбрала.

Я улыбнулась. «Всесторонне развитый ребенок». Я не сдавала на медицинский, даже не готовилась к сдаче. Мама, однако, должна была реализовать свои собственные мечты и планы. Все время она жила в слегка воображаемом мире. Она хотела меня видеть такой, какой себе представляла, а не такой, какой я была на самом деле.

* * *

В тот день, когда узнала, что поступила в Политехнический, я впервые в жизни пила настоящее шампанское.

– Я держала его для особых случаев, – сказала пани Стефания.

– Не жалко его сегодня пускать в ход?

– Деточка миленькая, а разве такого повода недостаточно? – спросила она. – Хорошая работа. Принимай поздравления! Открывай.

Громкий хлопок пробки. Мы рассмеялись. Вместо нашего еженедельного кофе мы пили шампанское из хрустальных бокалов.

– И как, нравится тебе? – спросила пани Стефания.

Я не знала, что ответить. По правде говоря, я не чувствовала разницы между ним и обычным игристым вином, которое мне довелось пить на Новый год.

– Очень нравится, – вежливо сказала я.

Пани Стефания взяла бокал.

– Больше всего радует ожидание. Самый прекрасный момент – непосредственно перед тем, как ты поднесешь бокал с этим драгоценным напитком ко рту. – Она взглянула на меня. – Вот точно так же и со всем остальным. Самое прекрасное – это момент ожидания чего-то замечательного. Это вовсе не значит, что его следует откладывать, но иногда так хочется растянуть время чудесного предвкушения. – Она задумалась. – Лишь бы не слишком долго!

* * *

Я не раз в жизни убеждалась, что слова пани Стефании имеют большое значение. Часто ожидание приносит больше эмоций, чем само событие, которое может даже оказаться разочарованием.

С пани Стефанией я пережила все важные для меня моменты. Всегда вместе. Конечно, сначала я шла к родителям, лаконично отчитывалась им в своих успехах, иногда потом слушала, как мама говорила по телефону, какая у нее замечательная дочь (почему она не могла сказать это мне?), я видела улыбку на лице моего постоянно молчаливого отца, а затем как можно скорее бежала к пани Стефании – рассказать ей все в подробностях.

Я не помню, чтобы она когда-либо была капризной или сварливой. Она с уважением относилась к моему мнению и никогда не навязывала свое. Она также никогда не давала почувствовать, что мой выбор неудачен. Ну разве что за исключением одного «выбора» – Марека. И здесь я, казалось, понимала ее: все в жизни, можно сказать, наладилось, а тут появляется кто-то, с кем она будет вынуждена делить «свою Зосю». Но все оказалось совсем не так однозначно.

4

С Мареком я познакомилась вроде как случайно. Теперь я так не думаю. Ведь я должна была принять решение – надеть спортивный костюм, вставить наушники в уши и выйти из дома на пробежку. До моря было недалеко. Я двигалась вдоль своего квартала, прошла мимо торговых павильонов, перебежала улицу и была уже на лужайке, тропинки от которой вели через лес прямо к пляжу. Как только я добралась до леса, то почувствовала, что у меня за спиной кто-то есть. Краем глаза я увидела бегущего мужчину. Столько ходило разных слухов о том, что утром на пляже всякое может случиться.

Я прибавила ходу.

Бежавший за мной тоже ускорился. Я свернула в сторону леса. Может, не совсем разумно, но я хотела наконец убедиться, кто это – случайный бегун выбрал маршрут, похожий на мой, или же этот тип за мной охотится и может причинить мне вред. Мужчина тоже свернул. Я снова ускорилась и почувствовала, что мне не хватает воздуха. Пришлось выбрать самый безопасный участок, и я рванула в сторону пирса в Бжезно. Там наверняка есть люди, открытое, несмотря на утро, кафе, будка с мороженым и напитками. Я чувствовала, что не могу больше бежать, что должна остановиться и отдышаться, но мужчина продолжал преследовать меня.

Неимоверным усилием воли я добралась до пирса. Там фотографировалась группа немецких туристов. Мне резко полегчало – так резко, что силы тут же оставили меня. Тяжело дыша, я остановилась возле будки с напитками. Взглянула на часы. Рекорд всех времен. Секунду спустя рядом со мной остановился мой преследователь: встал и уставился на меня. Высокий, худощавый, улыбчивый. Нахальный.

– Ну ты задала темп! – сказал он и посмотрел на часы, вернее, на какое-то устройство у себя на руке, отражавшее все жизненные показатели.

– А не надо преследовать человека! – воскликнула я с упреком.

– Я просто искал компанию, хотел поговорить.

– Кто бы сомневался! А еще побить личный рекорд, – сказала я злорадно. – А заодно национальный, мировой или что-то в этом роде… – Я сердито взглянула на него. – Кажется, уже близко было к тому.

– Близко, – признался он. – Я не ожидал, что сегодня так выложусь. Может, кофе?

– А больше вам ничего? Может, еще искупаться в море?

– А что, неслабая идея, – улыбнулся он и протянул руку. – Марек меня зовут.

– Ладно, проехали… Я – Зося.

– Я уже несколько дней наблюдаю за тобой. Я еще раньше хотел заговорить.

Я пожала плечами:

– Ну и поговорил бы, а зачем преследовать, тем более в лесу?

– Мне было интересно, как быстро ты бегаешь, – улыбнулся он.

Тогда я была на последнем курсе, он был старше меня лет, может, на семь – десять, то есть для меня тогдашней разница приличная, и любой, кому за тридцать, казался мне тогда вообще стариком.

– Ну и чё, удовлетворил свой интерес? Быстро?

– Ну теперь-то я знаю, – засмеялся он. – А сегодня я планировал разговорный темп.

– Я тоже. Завтра я так побегу. – Я посмотрела на него. – Если, конечно, никто не будет меня преследовать.

– Завтра не будет, – твердо сказал он. – Точно.

* * *

Весь день я пыталась разгадать смысл его слов: его завтра вообще не будет на море или завтра он не будет за мной гоняться? Сегодня утром я еще убегала, а завтра мне уже хотелось с ним встретиться. Неожиданно для себя самой я улыбнулась при мысли, что смогу провести с ним следующий день.

Я думала, что холодным душем смою с себя эти мысли. К сожалению, не помогло.

На следующее утро я тоже вышла на пробежку. На всякий случай в то же самое время. Что скрывать: я надеялась увидеть его снова. Я определенно хотела этого.

Темп был довольно высокий. На этот раз я бежала без наушников, потому что хотела услышать его шаги прямо позади меня. Есть! Я с надеждой обернулась. Увы. За мной бежал паренек, которого я довольно часто встречала на лесных дорожках. Я приветственно махнула ему рукой и побежала на пляж.

– А значит, все-таки купание? – Марек вырос как из-под земли. Я была совершенно без понятия, как он оказался рядом со мной.

– А, это ты, привет, – улыбнулась я. – Какая встреча.

– Я же говорил, что буду. Просто я обещал, что не стану преследовать тебя.

– Точно, – подтвердила я.

– Ну так что, идем? – Он кивнул в сторону моря и стянул майку и шорты.

– Куда? Плавать? Ты с ума сошел?

– Вчера ты обещала.

– Кто, я? Ничего я не обещала! – рассмеялась я.

– Понятно, испугалась.

– Издеваешься надо мной? Ты просто придираешься к словам.

– Пока что, на первом свидании, только к словам. – Он протянул мне руку, призывая окунуться в море.

Я вздохнула еще раз.

– Ладно, отвернись, – твердо потребовала я.

Он послушно повернулся ко мне спиной.

Я быстро сняла обувь, носки, легинсы и кофту, подумала, что мой спортивный топ легко может сойти за верхнюю часть купальника, и быстро побежала к морю. За спиной я услышала смех Марека. Он бежал за мной.

– Ух, холодная! – сказал он, погружаясь в воду.

– Чуток есть! – призналась я. – Не ожидала, что сегодня придется плавать в море. Но у меня всегда было желание окунуться.

– А у меня никогда! – сказал Марек.

– Тогда зачем ты это сделал?

– Это ты меня спровоцировала. – Он явно заигрывал со мной.

– Я?

– А кто начал раздеваться и прыгать в море? Я же должен был тебя спасать! Кроме того, я не мог допустить, чтобы ты утонула на нашем первом свидании.

– Невелика проблема – не было бы второго, вот и все! – рассмеялась я и поплыла к берегу.

Я вышла из воды. Мое нижнее белье не совсем годилось для плавания, и июньское утро было не из самых теплых. Стоя спиной к Мареку, я надела одежду поверх мокрого белья.

– Простудишься.

– Я быстро добегу до дома.

– Ну так что, будет второе? – спросил он, когда я уже собиралась уходить.

– Что «второе»?

– Свидание.

Я рассмеялась.

– А ты не дашь мне утонуть?

– Никогда в жизни.

– Подумаю. – Я вопросительно посмотрела на него, притоптала песок и веточкой написала свой номер телефона. – До встречи, – сказала я и побежала домой. Мне ничто не мешало. Ни мокрое белье, ни песок, который у меня был почти везде. Я бежала, словно меня несли крылья. Любовь? Тогда я этого еще не знала. Но я чувствовала, что меня ждут приятные минуты. Если бы я знала, что произойдет со мной потом, стала бы отвечать на его звонок? Теперь уверена, что стала бы. Однако раньше бывали моменты, когда я жалела о каждой минуте нашего знакомства.

* * *

Он позвонил в тот же день. Я как раз была у пани Стефании на обеде, как, впрочем, и каждую среду. Мы, как всегда, пили кофе из фарфоровых чашек, ели пирожные с кремом. Пани Стефания не хотела ничего слышать о диете бегуна или о здоровом питании.

– Самая здоровая пища, – сказала она, протягивая мне что-то очень вкусное на блюдечке с золотой каемкой.

Заварное пирожное со взбитыми сливками. Конечно, если бы оно было покупное, можно было бы его не есть, но ведь его сделала сама пани Стефания. А ей нельзя было отказать. Во всяком случае, я не смогла бы. Я знала ее уже так долго! Она заменяла мне бабушку, которой у меня никогда не было, и маму, с которой я не могла найти общий язык.

– Вот отведай сначала моего кофейку и моей выпечки, а потом расскажешь, что произошло! – сказала она, вытирая салфеткой крем с уголков рта.

– А что-то произошло? – спросила я.

– Я уже все знаю. Единственное, чего не знаю, – до кофе или после кофе ты расскажешь мне все.

– Пани Стефания! – сказала я с напускным недовольством. – От вас ничего не скроешь!

– Э-э-э, нет. Зрение, может быть, уже не то, а интуиция у меня есть, – подтвердила она. – Как его зовут? Ну чего зарделась?

Меня бросило в жар, и щеки, видимо, стали цвета свеклы.

– Ма… Марек, – заикнулась я.

– Красиво звучит. И это все?

Я покачала головой.

– Это как? Больше ничего? Чем занимается, фамилия, сколько лет?

– Я не знаю.

Пани Стефания была недовольна. Я рассказала ей о двух наших встречах, опустив эпизод совместного купания в Балтийском море в одном, можно сказать, исподнем. Я боялась, что это уже с самого начала настроит ее против Марека. А мне этого очень не хотелось.

– Прежде, чем мило улыбаться мужчине, и до того, как у тебя в животе начнут порхать бабочки, ты должна узнать о нем больше.

Я вежливо кивнула.

– Что, поздно уже? – улыбнулась пани Стефания.

Я пожала плечами.

– Поздно, – резюмировала она. – Иди ко мне, дитя мое, я обниму тебя, потому что скоро это будет делать кто-то другой.

Я села рядом с ней и положила голову ей на колени. Пани Стефания всегда была моей опорой.

Марек позвонил, когда я собиралась домой. Мы договорились на вечер. Пани Стефания качала головой.

– Не стоит мужчине сразу показывать трусики, – пробормотала она.

– А я и не собираюсь показывать ему трусы, пани Стефания!

Действительно – тем более что их он уже видел.

– Ты прекрасно знаешь, что я говорю не конкретно о трусиках, а о том, что не всё сразу.

– Пани Стефания, дорогая! Вы так беспокоитесь обо мне! – обрадовалась я.

Пани Стефания отвела взгляд. Почапала к шкафу, достала маленькую коробочку, вытащила оттуда ожерелье.

– У меня нет дочери. А я всегда хотела. Надень это на свидание. К счастью. – Она протянула мне ожерелье. – Это памятная для меня вещица. От мамы осталась. Думаю, это было самое большое ее сокровище: она рассказывала мне, что когда-то давно ухаживала за одной женщиной, вроде как женой какого-то богатого фабриканта, который построил себе виллу рядом с домиком моих родителей. Потом случился большой пожар, и муж той женщины, кажется, погиб, а сама она осталась без средств к существованию. Мама приютила ее. Вскоре после того, как та женщина переехала к нам, оказалось, что она беременна, как и моя мама. Я не знаю точно эту историю, знаю только, что ребенок у той женщины умер, и она с такого большого горя утопилась где-то в прудах Стефанского. От нее осталось это ожерелье, нитка жемчуга и еще какая-то мелочь. Это единственные ценности, которые у нее были. – Она взглянула на ожерелье, погладила его. – Я бы хотела, чтобы оно осталось у тебя. Навсегда. На удачу. Передашь его потом своей дочери.

– Спасибо, – крепко обняла я ее. – Но я не уверена, что сегодняшняя моя встреча такая уж важная… Вряд ли.

– Не имеет значения. Когда-нибудь будет у тебя и самое важное свидание. Ты почувствуешь это. Наденешь, когда придет время.

* * *

В тот вечер время, видно, еще не пришло: свидание было самым рядовым. Кино, потом прогулка, невинный поцелуй на прощанье. Я не стала надевать полученное в подарок элегантное украшение. Не случилось мне надеть его и в последующие два года, когда я встречалась с Мареком. Может быть, даже и оказии были вполне подходящими, только они не казались мне достаточно торжественными, чтобы ожерелье пани Стефании могло украсить мою шею.

5

После каждой встречи с Мареком я возвращалась все более ошеломленная и все более влюбленная. Я решила, что судьба специально свела нас сначала на беговой дорожке, а потом и вообще по жизни. Марек был архитектором, у него было довольно процветающее архитектурное бюро, и он как раз искал сотрудника. Могло ли быть лучше? После нескольких вечеров, проведенных вместе, первых застенчивых поцелуев и все более смелых ласк мы оба знали, что хотим проводить как можно больше времени друг с другом. Вот он – мой мужчина на всю жизнь! Но разве мы можем знать точно, что тот, кого мы сейчас любим, дан нам навсегда? И разве это зависит только от нас? Мы мало что понимаем, когда любим. Он совершенно меня околдовал. На работе и за стенами офиса. Уже через две недели после того, как он догнал меня в лесу, я поступила на работу в его бюро – вела документацию и заодно училась на опыте лучших. А в том, что архитектор Марек Венцлавский был лучшим, я не сомневалась. Лучшим во всех отношениях. Ах, как же я тогда была влюблена!

К сожалению, пани Стефания не поддерживала меня в моем увлечении. А разве она должна была?

* * *

Да ей и не нужно было разделять мой жизненный выбор – у нее был свой собственный, о котором я, честно говоря, не имела никакого представления. У меня был Марек, и она о нем знала, но кто-то появился и у нее, но я о нем не знала ничего.

Как-то раз она сказала мне, что к ней приходил один очень важный для нее человек. Она была буквально как на крыльях. Кажется, я тогда не придала этому значения. Может, мне стоило расспросить ее поподробнее? Может… Но увлечение Мареком было таким, что я не могла думать ни о чем другом, кроме как о нашей любви.

Потом иногда в ее разговоре всплывала информация, что в выходные у нее гость. Мне это было на руку, потому что освобождало меня от угрызений совести, что я не приду ее навестить. Впрочем, никакой такой железной обязаловки навещать ее у меня не было, да и сама она никогда этого от меня не требовала.

Конечно, следовало расспросить поподробнее, что это за гость, но как-то все было не до того. Может, потому, что однажды она упомянула о дальней кузине из Варшавы, которая иногда приезжала к ней, и я была уверена, что именно она навещает пани Стефанию?

Короче, я не спрашивала.

Сейчас мне кажется, что она прекрасно меня знала, в то время как я о ней не знала почти ничего.

* * *

Первая встреча двух самых важных в то время для меня людей прошла в не слишком благостной атмосфере.

А дело было так. Пани Стефания подарила мне секретер. Небольшой, старой работы, темно-коричневый, с богатой резьбой, с множеством потайных ящичков. Видимо, он еще помнил времена ее родителей. В Гданьск его привезли из-под Лодзи. Я знала, что пани Стефания родом откуда-то оттуда, но не думала, что могло что-то остаться из ее семейного имущества. Так вот, оказалось, что осталось – этот миленький секретер-чик со множеством полочек и ящичков. Я ласкала его взглядом, гладила ладонью – была от него в восторге.

– Он твой, – сказала пани Стефания. – Я счастлива, что ты наслаждаешься им так же, как и я когда-то, давным-давно. За ним было написано столько писем…

– Вы писали на нем письма?

– Писала. И моя мама тоже. Как будет немного больше времени, я тебе расскажу. Давнишняя история, запутанная, которую я сама узнала совсем недавно. – Она тяжело вздохнула. – Попроси Марека, он поможет перевезти его к тебе. Одна не справишься. Да и я, кстати, наконец-то с ним познакомлюсь. – И она улыбнулась.

Действительно. Я встречалась с Мареком уже полгода, а еще не было случая представить его, можно сказать, самому близкому мне человеку.

Я сразу же позвонила ему.

– Марек, я получила подарок от пани Стефании. Не помог бы ты мне перенести его домой, сегодня? – спросила я.

Марек не смог сделать этого ни «сегодня», ни «завтра», ни «через неделю». Постоянно что-то случалось. Я помню, что первый раз мы поссорились именно из-за этого. Я хлопнула дверью, сказав, что если он не поможет мне, то я найду себе другого помощника. Он выбежал за мной из офиса, обнял на пороге:

– И ты допустишь, чтобы на пути к нашему счастью встала какая-то рухлядь?

– Это не рухлядь, – сердито сказала я. – Это прекрасный старинный секретер. С душой!

– И с миллионом паразитов, – ехидно добавил он.

– Я же сказала тебе, что справлюсь сама, без тебя. – И вырвалась из его объятий.

Однако он увязался за мной.

– Ладно, поехали, – сказал он, доставая ключи от машины. – Разберемся с этой твоей мебелью. Если тебе это так важно.

А мне было важно. Очень даже важно.

– Это здесь? – удивленно спросил он, когда мы подъехали к дому-волне пани Стефании.

Он поморщился при виде разрисованного лифта. Я сделала вид, что не заметила. Решительно не хотела этого видеть.

* * *

Дверь открыла улыбающаяся пани Стефания. На устах улыбка, а глаза внимательно следили за Мареком. Я почувствовала какое-то напряжение в ее взгляде.

– Ну и где та рухлядь, которую мы должны забрать? – спросил он деланно шутливым тоном.

Пани Стефания подняла брови.

– Рухлядь? – спросила она.

– Ну, этот стол, – поправился Марек.

– Секретер. – Я попыталась спасти ситуацию.

– Вещь антикварная, девятнадцатого века, – уточнила пани Стефания. – Очень ценная для меня. И я уверена, что Зося тоже ее оценит.

– Пани Стефания, разве могут быть хоть какие-нибудь сомнения по этому поводу? – спросила я.

– Никаких, – отрезала она, вызывающе глядя на Марека.

Тот, не говоря ни слова, схватил секретер с одного края, скомандовал мне поднять его за второй, и мы двинулись прямо к приоткрытой двери. Когда мы вышли из квартиры, я вернулась к пани Стефании.

Она стояла и молча провожала нас взглядом.

– Пани Стефания, дорогая, он не всегда такой, – пыталась я оправдать Марека.

Она по-прежнему ничего не говорила, только кивнула. Обняла меня и поцеловала в макушку.

– Пока, дорогая. Надеюсь, секретер будет у тебя красиво смотреться.

– У меня и место есть для него, – улыбнулась я. – Наверняка впишется.

* * *

Выйдя от пани Стефании, Марек молчал. Однако, к моему удивлению, меня это ничуть не беспокоило: меня не интересовало его мнение о ней. Зато огорчало мнение пани Стефании о Мареке.

Что ж, все в жизни не может быть идеальным. Я хотела наслаждаться подарком, но Марек постоянно пытался испортить мне эту радость.

– Как мы это – даже не знаю, как это назвать, – погрузим в машину? Ведь оно того и гляди рассыпется в труху. Не проще ли сразу выбросить?

– Марек. Я действительно надеюсь, что ты это не серьезно.

Он посмотрел на меня с упреком.

Видимо, все-таки он говорил серьезно.

– Так, эту тему мы закрываем, – решительно мотнула я головой. – Я хочу, чтобы этот секретер стоял в моей комнате. Всё.

– Ясно, – смирился он. – Разве я что-то имею против?

Он ничего не говорил. Но иногда можно молчать, и все равно все будет понятно.

* * *

Тут, что называется, нашла коса на камень. И что интересно: без видимых поводов. Пани Стефании не нравилось, что я так сильно влюблена. Она опасалась, что если я высоко порхаю, то падение на землю будет очень болезненным. Мареку тоже не нравилась моя дружба с пожилой пани.

– У тебя что, совсем нет подруг? И тебе обязательно ходить к этой… – спросил он, когда в одну из сред я наотрез отказалась от встречи с ним, потому что меня ждал ужин и чай с пирожным у пани Стефании.

– Есть у меня подруги, и никакая она для меня не «эта», а пани Стефания, и она очень для меня важна.

– Честно: чего не понимаю, того не понимаю, – пожал он плечами. – Она ведь не твоя родственница.

– Не моя. Но если подумать, она сделала для меня больше, чем родная мать. Если бы не она, наверное, я не стала бы архитектором…

– А кем тогда?

– Ну, не знаю. Пошла бы по пути, который мне наметили мои родители. Наверняка резала бы трупы в прозекторской. Во всяком случае, с этого пришлось бы начинать, следуя их примеру.

– Да, как-то не особо креативно.

– Само собой. Это пани Стефания открыла во мне творческую жилку.

Марек пожал плечами:

– Ну, ладно. Ступай. Позвони мне, когда вернешься.

– Позвоню.

Я всегда звонила. Каждый вечер. «Спокойной ночи». А потом еще несколько эсэмэсок. Таков уж был наш ежедневный ритуал. Я жила с родителями и редко ночевала вне дома. Не то чтобы я не хотела, просто Марек не слишком часто предлагал. Может, он слишком любил комфорт или не хотел, чтобы я слишком серьезно воспринимала наши отношения.

Но в ту среду я провела вечер с пани Стефанией. Зато следующая среда уже принадлежала Мареку. Он пригласил меня в театр.

– Дорогая пани Стефания, как раз премьера… – оправдывалась я. – Я не могла отказать.

Потом, в следующую среду, я тоже ее не навестила. Я уже не помню, что случилось. Но сейчас я знаю, что Марек намеренно организовывал что-то интересное именно по средам, потому что терпеть не мог, что кто-то в моей жизни мог занимать такое же важное место, как он. И не понимал, что настоящая дружба с пожилой дамой – ценность сама по себе, не представляет конкуренции ничему и может длиться всю жизнь. К сожалению, не вечность. Я понимала, что пани Стефания уже не молода. В наших разговорах преобладали в последнее время темы здоровья. Мои родители использовали свои связи, чтобы она попала к лучшим врачам, но что поделаешь – биологические часы пока никто не отменил. Пани Стефания чувствовала себя все хуже и хуже.

Все с ней было более или менее нормально, в ее глазах по-прежнему горел веселый огонек, но таблеток на тумбочке все прибывало, и пани Стефания все чаще и чаще заводила разговоры о смерти.

Однажды она попросила меня найти ей хорошего нотариуса.

– Когда найдешь, просто дай ему мой телефон. Мне нужно поговорить.

Несколько дней спустя она спросила, не съезжу ли я с ней в Лодзь.

– В Лодзь?

– Да. Мне нужно кое-что сделать.

– Кое-что – это что?

– В свое время узнаешь.

В принципе, в женщине должна быть загадка, но пани Стефания была какой-то уж очень загадочной. А я не стала вдаваться в расспросы. Решила, что если она захочет, то сама расскажет. У меня было к ней абсолютное доверие, и я знала, что все ее жизненные шаги идеально продуманы.

* * *

Марека трудно было уговорить на эту поездку в Лодзь.

– Но зачем в Лодзь? – скривился он.

– Не знаю, Марек. Пани Стефания попросила меня об этом.

– И чего? Теперь ты, как золотая рыбка, будешь исполнять любые желания какой-то старухи? Тебе действительно не на что больше время тратить?

Меня взбесили его слова. Уже сто раз пожалела, что обратилась к нему за помощью. Действительно, ведь могла же сесть в поезд, в автобус, во все что угодно, попросить машину у папы, и мы могли бы поехать вдвоем с пани Стефанией.