скачать книгу бесплатно
Москва – Тбилиси
Нодар Мачарашвили
«Основной темой повести «Москва – Тбилиси» являются извечные ценности, путь к которым иногда тернист, и надо пройти через длинную аллею соблазнов и искушений, пока не доберешься до границы добра и зла.
Герой романа – носитель всех тех положительных и отрицательных черт и явлений, которые присущи современному обществу. Перед читателем предстанут отдельные эпизоды и поучительные истории из нашего общего прошлого и перипетий наших дней…»
Нодар Мачарашвили
Москва-Тбилиси
© Мачарашвили Н., текст, 2021
© Броладзе Н., перевод, 2021
© Издательство «Союз писателей», оформление, 2021
© ИП Соседко М. В., издание, 2021
Предисловие
Основной темой повести «Москва – Тбилиси» являются извечные ценности, путь к которым иногда тернист, и надо пройти через длинную аллею соблазнов и искушений, пока не доберешься до границы добра и зла.
Герой романа – носитель всех тех положительных и отрицательных черт и явлений, которые присущи современному обществу. Перед читателем предстанут отдельные эпизоды и поучительные истории из нашего общего прошлого и перипетий наших дней.
Основной персонаж книги кардинально отличается от полукриминальных типажей, столь часто отображаемых в современной нам литературе и кинематографии. Зачастую это молодые люди, которые родились и выросли в центральном районе города, в приличных и благополучных семьях. Они живут в полном достатке, но, оступившись один раз на скользком жизненном пути, порой не способны остановиться: наркотики, оружие, уличные драки, потасовки, разборки…
Центральное действующее лицо повести «Москва – Тбилиси» – живой образ, возникший на основе личного жизненного опыта писателя. Непосредственность и внутренняя правдивость – вот основы произведения Нодара Мачарашвили, с опорой на которые мастерски возводятся все другие художественные коллизии книги.
Нодар Мачарашвили – увлеченный рассказчик. Это его самая сильная сторона как писателя. О чем бы он ни повествовал, будь то исполненная драматизма история царя Эрекле или приключившаяся с самим автором история, любой текст Нодара Мачарашвили затрагивает самые глубинные чувства человека, убеждает его в правоте автора и шаг за шагом постепенно втягивает в сложные, но в то же время доступные благодаря живому слову тяготы человеческой жизни. Мастерство Нодара Мачарашвили проявляется и в том, насколько правильно выстроены им диалоги. Автор избегает прямого переноса фраз из обыденных ситуаций в содержание своей книги, что часто встречается в современной нам литературе, сериалах и пьесах. Ведением диалога в правильной тональности писатель добивается того, что текст книги звучит как бы из глубины самой жизни. Тем самым автор дает читателю возможность на подсознательном уровне почувствовать, что он имеет дело с художественным реконструированием настоящего. Именно сохранение этого баланса является признаком подлинного мастерства и безыскусственности, а не то, как много богатых содержанием и красочных языком фраз хранится в записной книжке писателя.
Георгий ЛОБЖАНИДЗЕ
Мы с Леванико Чаладзе встретили Новый год в Гудаури. Слева, на холме, был возведен коттедж, который мы называли «гаражом». Он был до отказа забит лыжниками спортшколы, смотрителями канатной дороги – мохевцами, сванами-альпинистами и местными гаишниками. Все они, в безудержном веселье, с хохотом и гоготом, ждали наступления полуночи.
У нас были большие планы на утро первого января, и мы вроде уже обулись, взвалили на плечи лыжное снаряжение, но вчерашний праздник вдруг дал о себе знать, и мы без сил вновь рухнули в постель.
– Вставай, уже рассвело!
У меня над головой стоял Леван.
– О-ох… – простонал я и повернулся на другой бок.
– Вставай.
– В чем дело? Мы что, горим? – буркнул я и сел на кровати.
– На вот! Поправь здоровье, – с улыбкой Леван протянул мне стаканчик с 99-процентным спиртом.
– Но это же спирт, осел!
– Выпей, сразу полегчает.
– А сосуд поменьше нельзя было выбрать?
– Да пей же, наконец, хватит ворчать!
– А закусить?
Чаладзе взял со стола пластиковую бутылку кока-колы и протянул мне.
– Сегодня день судьбы? – осведомился я.
– Да.
– Мы вчера спали целый день?
– Ты спал, – ответил он с чувством превосходства.
– Поднимемся на гору?
– Ты и вчера туда собирался, да силенок не хватило…
– Ну конечно, у меня силенок не хватило… А ты с Кобой Цакадзе[1 - В прошлом – известный грузинский прыгун с трамплина. (Здесь и далее – прим. авт.)] потягался бы?
– С кем? – сдвинул брови к переносице Леван.
Мне стало лень излагать ему спортивную биографию Цакадзе, и я промолчал.
– Насчет спирта ты был прав. Может, нальешь еще? Я даже соображать стал лучше.
– А что я тебе говорил?
– Чем займемся?
– Есть чем. Приехали мои друзья.
– Кто именно?
– Сосо Гиоргобиани. Знаешь его?
– Нет. Он из квартала Окросубани?
– Из Воронцова.
– Стало быть, он не из твоего квартала?
– Это почему? Что разделило кварталы Окросубани и Воронцова?
– Нет, вы меня сведете с ума! Когда вам удобно, Плехановская, Воронцовская и Окросубани – это один и тот же район, если же вас что-то не устраивает, это уже три разных района, так?
– Ты лучше за своими Вера и Ваке присмотри.
– Ладно, ладно, плесни еще стаканчик, и я встаю.
Чаладзе, ухмыльнувшись, налил мне спирту из пятилитровой канистры для бензина. Я одним махом опрокинул стаканчик.
Сосо Гиоргобиани остановился в так называемых «Лимонах», в двух километрах от нашего коттеджа.
Мы встретились с ним в бильярдной, расположенной на втором этаже гостиницы «Лимоны». Он быль смугл, широкоплеч, с прямыми и черными как смоль волосами. Неудивительно, что пользовался успехом у женщин.
Впрочем, мое внимание привлекла не столько внешность, сколько позитивная аура, исходящая от него. В тот день Сосо обыграл нас с Чаладзе на русском бильярде и, довольный результатом игры, с улыбкой проводил нас до подъезда.
– Хороший парень, да? – спросил Леван, когда мы стали подниматься по заснеженному склону.
– Так себе, – пожал я плечами, всё еще досадуя на поражение.
Леван посмотрел на меня.
– Да, и?гры тебе определенно противопоказаны – будь то нарды, домино или бильярд. Мой совет: кончай играть. А то стоит тебе потерпеть поражение, и ты уже готов разрыдаться.
– Лучше о себе подумай, – буркнул я.
Через месяц я снова встретил Сосо в Гудаури. Я спускался по склону горы и вдруг увидел его метрах в двадцати от себя. Он, в черном комбинезоне, стоял на лыжах. Каждый шаг давался ему с трудом, словно ребенку, только что научившемуся ходить.
– Сандро! – закричал он, увидев меня. – Иди сюда!
В его голосе слышалось отчаяние, словно он висел на скале и вот-вот мог сорваться в бездну.
– Сосо! Ты что здесь делаешь?
– Пляшу лезгинку. Что еще остается человеку, впервые вставшему на лыжи?
– Ну-ну.
– Лучше бы подбодрил, – мой скептицизм ему явно не пришелся по душе.
– Не переживай – два-три дня и научишься, – успокоил его я.
– Да к черту эти лыжи! Айда ко мне в «Лимоны», выпьем.
– Давай.
– А где Чаладзе?
– Понятия не имею. Я его не добудился.
– Он тоже, наверное, такой же Томба[2 - Альберто Томба – прославленный итальянский горнолыжник, олимпийский чемпион.], как я?
– Вроде того, – ответил я, и мы оба рассмеялись.
– Давай сейчас по домам, передохнём, а вечером жду к себе, – предложил Сосо.
– Отлично!
В условленное время я объявился у «Лимонов», но Гиоргобиани нигде не было видно. Поскольку я не знал, на каком этаже и в каком номере он обитает, да и в приемной не нашлось никого, кто бы мог дать мне нужную информацию, я вышел на улицу и стал кричать в окна:
– Сосо! Сосо! Сосо!
Бесполезно. Никаких следов Гиоргобиани. Кричал я долго, пока в одном из окон не появился какой-то мохевец.
– Ты чего орешь как резаный?
Я кричал очень громко, и пронзающие небо белые вершины гор тотчас же возвращали мне гулкое эхо.
Я как-то очень грубо ответил мохевцу на его реплику и в скором времени был окружен горцами, вооруженными увесистыми дубинками. Мне ничего другого не оставалось, как обнажить нож.
Тут как раз объявился Сосо, и между нами и горцами завязалась жестокая драка, которая для нас закончилась плохо:
парень, которого я ударил ножом, скончался от потери крови по дороге в Тбилиси.
Тот вечер навсегда врезался мне в память. Помню, как полицейские заталкивали нас в машину, как стая черных ворон накрыла белый склон Гудаури и как луна вдруг исчезла с неба.
Сначала нас ждала КПЗ в пригороде Дигоми, а потом – Ортачальская тюрьма.
– Мы познакомились второго января?
Вопрос был таким неожиданным, что я с изумлением уставился на Гиоргобиани.
– Похоже, сама судьба свела нас, черт побери, – пробормотал он, не дожидаясь моего ответа.
С Божьей помощью суд позволил нам использовать статью о необходимой самообороне. Мы получили по пять лет: я – как виновный, Гиоргобиани – как соучастник.
Срок тянулся долго, и много всего произошло за это время – были кровь и унижение, но была и радость, и настоящая дружба, и то не выразимое словами чувство, которое испытываешь, выходя на свободу.
За эти годы мы прожили целую эпоху. Поскольку я угодил в тюрьму, будучи еще подростком, Гиоргобиани, который был старше меня на пять лет, взял надо мной шефство. Он выручал меня не только в страшных драках, но и в повседневном тюремном быту; никогда не оставлял меня без дружеского совета.
И вот мы на свободе. За пять лет наш родной Тбилиси так изменился, что, казалось, только я и Сосо понимали друг друга. Было ощущение, что даже деревья цветут каким-то особенным образом. Словом, от прежнего мира не осталось и следа.
Это утро выдалось блеклым, безнадежным; казалось, что даже воздуха нет. Можно было подумать, что вместо солнца взошла луна, обещающая мрачный и скучный, затянутый туманом день.
Стоял июль. Улицу Палиашвили сотрясал рев автомобильного клаксона. Конечно, это был Сосо, только он мог так сигналить – сплошняком, без пауз, одним словом, по-свански.
Через несколько секунд я сидел рядом с ним в Х-5.
– Здорово, звонарь. Что стряслось?
– Кто такой звонарь?
– Тот, кто звонит в колокола.
