Сильные духом

– Езжай домой, мать. Пока доберешься, сын твой дома будет, – всю обратную дорогу эти слова Царя ласкали ее слух. Под мерный стук колес она вспоминала подробности встречи с Николаем.

Из приказа Николая II: «Шихали Ага-Али оглу из-под стражи отпустить. За нарушения законов правосудия, что позорит честь российского мундира, наказывать будем строго».

Шихали действительно был дома раньше Марджан ханум. Она приехала, прижалась к груди сына.

– А с Мелик-Ага я еще разберусь, – в сердцах подумала Марджан. – Не переживай, Сария. Главное – Шихали дома, а детей ты ему еще родишь, – сказала она, успокаивая невестку, у которой, как она узнала, случился выкидыш.

Немного перекусив с дороги, она уехала в Сураханы, ей хотелось отдохнуть в тишине старого дома.

Через месяц Мелик-Ага объявился. Конечно же, он ничего не знал, он и представить не мог, что заберут Шихали.

– Сукины дети, – ругался Мелик-Ага. – Это все родственники Лютви-бека, ничего, я им еще надаю. Жаль, что полицмейстер уехал обратно в Россию, я бы ему показал правосудие. Подонков надо казнить. Мать их.

Он сам пришел к новому полицмейстеру и все рассказал, как было. Ему дали три года. Шихали взял ему лучших адвокатов. Дело было представлено как убийство во время ссоры, а зачинщиком был сам убитый.

Глава 6

Шихали сидел в гостиной с известным педиатром доктором Гиндусом. Доктор Шварц и «мамачи», как в те годы называли акушерок, Берта хлопотали над Сарией ханум.

– У вас сын, – сказал доктор Шварц, войдя в гостиную. – Поздравляю вас. Через полчаса вы сможете его увидеть, а пока доктор Гиндус пусть осмотрит малыша.

Они ушли.

Шихали с минуту помолчал, затем, приподняв руки вверх, сказал:

– Хвала Всевышнему! Я так мечтал о сыне!

Он позвонил матери, трубку взяла Айша, она как всегда приехала на все лето отдохнуть на даче, а сейчас была в городе, так как все с нетерпением ждали появления первенца Шихали.

– Можешь взять с Мешад-Марджан муштулуг, у меня сын родился, – сообщил Шихали.

Айша побежала к матери и Фатиме.

– У Шихали сын! У Шихали сын! – кричала она.

Марджан и Фатима, напевая и воздавая хвалу Всевышнему, пританцовывали. Меджид с Мир-Мехти поехали домой к Шихали, предварительно дав распоряжения одному из своих телохранителей, чтобы новость сообщили Марьям и всем родным, находящимся на даче в Шувелянах.

Шихали вошел в комнату к Сарие ханум. Доктор Гиндус передал ребенка Шихали и вышел в сопровождении Берты и Шварца.

– Господи, какая кроха! Мой сын!

Шихали подошел к Сарие ханум. Бережно положив мальчика рядом с ней, нежно поцеловал жену.

– Спасибо. Спасибо за это чудо. Ты принесла мне счастье.

Сария ханум улыбалась. Сбылась ее мечта, она подарила ему сына. Рядом посапывал малыш.

Шихали отдал распоряжение, чтобы порезали целое стадо овец и раздали в Сураханах и в первую очередь бедным. Рабочим своего квартала он послал дополнительно масло и рис. Три дня в театре, построенном Шихали, давали концерт. Поселок ликовал.

Обе гостиные были полные. Музыка, песни, всеобщее веселье. Друзья радовались не меньше родных. Шихали делал именины сыну, он назвал своего первенца Али-Ага. Сария ханум сияла от счастья, за эти два месяца никто ее не улыбающуюся не видел, она, как ей казалось, улыбалась даже во сне. Гости буквально забросали ее и младенца подарками. Шихали подарил ей бриллиантовое колье. Огромный в 10 карат бриллиант по-середине, от которого в разные стороны до самой застежки по мере уменьшения шли бриллианты, на застежке был камень в один карат, он был самым маленьким в этом колье. Шихали завел ее в кабинет.

– Мы с тобой никогда не танцевали вместе, давай потанцуем сейчас, – он открыл дверь кабинета. Музыка была хорошо слышна. Они танцевали и у их ног был мир.

Сария ханум была прекрасной хозяйкой, она обладала необыкновенным вкусом. В доме царили уют и царская красота. Она так украсила свою с Шихали спальную, что однажды он, не выдержав и попросив извинение у друзей, показал ее. Гости стояли с раскрытыми ртами. Шелковый балдахин над кроватью. Покрывало, вышитое шелковыми нитками и кружевами, в тон им соответственно занавеси.

– Все это сделано руками Сарии ханум, – с гордостью сказал Шихали.

Наутро жены друзей тоже попросили у нее разрешения прийти и посмотреть на ее работу, так расхваливаемую их мужьями.

– Шихали, ты ставишь меня в неловкое положение, – кокетливо сказала Сария ханум.

– Ну почему же!? Пусть все знают, какая у Шихали жена, – ответил он.

Они по-настоящему были счастливы.

Шихали встал и, прикрыв ставни, чтобы лучи солнца не будили Сарию ханум, вышел. Навстречу ему шла кормилица, неся маленького Али-Агу. Малыш начинал ерзать.

– Доброе утро, хозяин, – сказала она.– Что барыня? Кормить будет?

– Я думаю, нет. Пусть еще немного поспит, – Шихали пощекотал сына, но тот уже терял терпение. – Иди, а то он сейчас ее разбудит.

Они ушли, а он прошел в кабинет. У него сегодня был день приема. Он всегда любил просматривать бумаги с раннего утра. Подрядные организации Шихали были самыми лучшими. А недавно еще 12 буровых дали нефть. Он был самым молодым нефтепромышленником, ему было 32 года. Среди бумаг он увидел письмо Тамары. Она сообщала, что «едет на Воды». Шихали улыбнулся.

– Ну что ж. На Воды, значит, на Воды. В субботу уеду.

В столовой, где они обычно обедали, воцарилась тишина.

Сария ханум была недовольна внезапным решением мужа.

Повар подал второе блюдо и удалился.

– Надолго? – спросила она.

– Я думаю, на неделю, в крайнем случае, на дней десять. Не скучай. Я заказал новое белье нам, даже малышу, с инициалами. От ночных колпаков до носовых платков. А два новых платья, которые я тебе из Парижа выписал и по последней моде шуба со шляпой и муфтой уже в пути. До самого моего приезда едва успеешь с обновками разобраться.

Она улыбнулась: – Как раз завтра придет сапожник с новой обувью, так я и сапожки закажу.

Мило побеседовав, она ушла спать, а он поехал в казино немного развлечься с друзьями.

Глава 7

… – Николай отрекся от престола, – сокрушалась Марджан ханум. – Что теперь будет? Что?

Ей было действительно страшно не по себе. Она намного себя хорошо и уверенней чувствовала при царской власти.

– Вот сейчас всякие сукины дети разбушуются, – говорила она Марьям.

Асли тихо сидела в углу. Ей никакого дела не было ни до Николая, ни до его отрешения, она скорбила по недавно умершему отцу. Умирая, Гарахан подарил ей свой маленький с размером в палец Коран. Она сжимала его. Нахлынули воспоминания о доме. Асли казалось, что прошла вечность с момента ее замужества.

– Как-то странно сложилась жизнь моей семьи, очень странно, – размышляла она. – Ведь для чего-то мы пришли на этот свет? Но для чего? Непонятно, – глубоко вздохнула, погрузившись в свои мысли.

В комнату вошла Бильгеис ханум, жена Мелик-Ага, она тоже жила в Сураханах, но обосновалась в новом доме, который построил муж незадолго до ареста, и сейчас зашла к Марджан ханум.

– У меня весточка от вашего сына, – сказала она, протянув записку, привезенную слугой, который повез передачу в тюрьму, удобно расположилась рядом с Марджан ханум. Мелик-Ага сообщал, что жив, здоров и очень соскучился. Благодарил за внимание, которое ему оказывает вся семья. Марджан прослезилась. Она очень скучала.

– Разве это жизнь, – и огорченно продолжила. – Ну куда это годится? При стольких детях сижу одна.

– Почему одна? – сказала, засмеявшись, Фатима ханум, она только приехала из Забрата и услышала возмущение матери. – Разве мы допустим, чтобы ты оставалась одна? Посмотри, сколько нас!

В дверях стояли ее дети, муж и жена Мир-Аббаса (брата Мир-Мехти) Хавер с детьми. Все они приехали проведать своих милых мам Марджан ханум и Марьям ханум, которые в последнее время не выезжали из Сураханов. В своем добром старом доме им было комфортно. Здесь царил дух их молодости. Здесь их согревали теплом воспоминания о Ага-Али. Слуги забегали. Дети собрались вокруг Асли, она всегда их завораживала всякими рассказами о сказочных принцах и заколдованных красавицах. Женщины расположились в гостиной. Мир-Мехти тихо беседовал с Марджан. Ему доставляло большое удовольствие общаться с ней. Она много знала, ее советы ему помогали и не раз. За обедом Фатима сказала, что они скоро окончательно переедут жить в Забрат, так как там ее муж скупил много пахотных земель и их дом, недалеко от дома Мир-Аббаса, уже готов. Она дружила с Хавер, и такое соседство ее радовало.

– Я рада за вас. Чем нужно, мы поможем. Обязательно сделайте пристройку для телохранителей и их семей. Так мне будет спокойней, – сказала Марджан ханум.

Баба-Али написал Шихали, что скоро приедет. Шихали обрадовался. Ему очень не хватало братьев, хотя Меджида и Мир-Мехти он любил не меньше. Марьям всем уши прожужжала, что нашла ему невесту «краше солнца». Сарие ханум она понравилась, а вот Марджан нет.

– Слишком худая и смотрит как-то свысока.

Агахан в последнем письме признался Шихали, что влюбился в дочь осетинского князя Марию, с которой познакомился на свадьбе своего друга Руслана.

– Чем кончатся их отношения, не знаю. Вряд ли чем-то хорошим, – подумал Шихали. Его беспокоило молчание Айши. – Надо было мне ее здесь оставить. Слишком неспокойно в Петербурге. А впрочем, и здесь что-то непонятное творится, – мысли путались. Трудно быть главой такого большого семейства, – в сердцах подумал Шихали.

Баба-Али женился почти сразу после приезда, т.к. девушку, которую ему пророчили, видел в Париже, она с двумя братьями и родителями была там, и они с Агаханом часто прогуливались вместе с их семьей. Лучшего и ожидать нельзя. Он вместе с женой поселился в доме отца, но мысль об отъезде в Англию его не оставляла. Бегим ханум тоже мечтала о жизни за границей, и это их с Баба-Али еще больше объединяло. Агахан думал о Марие. Он перед приездом в Баку говорил с Русланом. Они были давние друзья и учились вместе в Париже, а затем в Германии. Отец его тоже хорошо относился к Агахану, и оба они не имели ничего против его брака с Марией, но мать была категорически против. У нее были свои виды на дочь. Руслан не ладил с матерью. Она и ему много крови попортила, когда он женился на Елене, ему пришлось долго и терпеливо упрашивать мать, пока наконец она дала свое благословение. После свадьбы отношения у него с матерью еще больше натянулись, причем настолько, что он решил открыть свою контору по строительству в Германии или уехать в Петербург. Домой ни он, ни его жена ехать не хотели. Агахан все дни напролет либо писал письма, либо читал письма, все остальное его как будто не касалось.

– К вам гость, – сказал слуга.

– Руслан! – воскликнул Агахан. – Какой ты молодец.

– Был бы молодец, успел бы на свадьбу Баба-Али, – хмыкнул Руслан.

Друзья обнялись. В комнату вошел Баба-Али, он был страшно рад встрече. Они долго беседовали. Затем поехали к Шихали, Агахан давно хотел познакомить своего друга с братом.

Шихали говорил с Мелик-Агой, которого выпустили накануне свадьбы Баба-Али. Братья встретились, и дом наполнился звучными мужскими голосами и смехом.

– Вот это действительно радость, – подумал Шихали. – Как хорошо, когда все вместе.

Сария вошла и поздоровалась с гостями, она была беременна. Мужчины встали и уважительно поклонились. Глаза Шихали блестели, он предложил всем перейти в гостиную. В разговоре они не заметили, как пролетело время. Когда гости ушли, Сария стала рассказывать, как она ведет подготовку к наступающему празднику Новруз. Шихали смеялся:

– До праздника почти месяц, а ты уже ведешь подготовку.

– Все надо продумать, – парировала она.

– Все, что надо, Ханум, выполню беспрекословно, – сказал Шихали. – Пойдем спать.

Глава 8

Неожиданные выстрелы на рассвете разбудили Фатиму.

– Это у брата, – воскликнул Мир-Мехти.

Полуодетый он выскочил из дома. Вскочив на коня, помчался к дому Мир-Аббаса. Он увидел, как один из всадников взвалил на спину коня отбивающуюся Хавер, а двое других поджигали дом, изнутри которого доносились детские голоса. Мир-Мехти выстрелил. Между подоспевшим телохранителем Мир-Мехти и поджигателями завязалась перестрелка. Мир-Мехти поскакал за всадником, похитившим Хавер. Пуля Мир-Мехти догнала похитителя, лошадь встала на дыбы, Хавер и Хент упали. Мир-Мехти спешился и подбежал к Хавер. Она была страшно испугана.

– Они напали на нас. Они убили его. Где дети, что с ними?

Мир-Мехти старался ее успокоить. Хент был ранен и, придя в себя после падения, выстрелил, ранив Мир-Мехти в бедро. Мир-Мехти выстрелом в голову убил Хента. Лошади, испуганные перестрелкой, умчались. Хавер бежала по направлению к дому. Почти вприпрыжку, не поспевая за ней, шел Мир-Мехти. Вдруг из-за кустов выскочил Гурген. Зверства Хента и Гургена были известны всем. Его налитые кровью глаза предвкушали звериную радость при виде жертвы. Он сбил с ног Хавер, она с криком упала и отчаянно сопротивлялась. Гурген начал душить ее. Подбежавший Мир-Мехти изо всех сил ударил кинжалом Гургена, но Хавер была уже задушена им. Мир-Мехти поднял ее безжизненное тело и понес. Рана его кровоточила.

– Я сильный, я дойду, – повторял он сам себе. Даже мертвую жену брата он не хотел оставлять. – Я донесу. Это мой долг.

Фатима причитала над умирающей Надеждой Ивановной, которая вместе с ней прибежала на помощь несчастным детям Хавер. Ее привезла Айша и Наденька, как ласково называли ее все домашние, осталась жить у Фатимы ханум. Неподалеку стояли Иса и Муса – сыновья Мир-Аббаса и Хавер. Они смотрели на тела отца, дяди Исмаила (телохранителя Мир-Мехти), четырех слуг, месячного Мурсала и его нянечки. Все они были убиты людьми Гургена и Хента, которых называли псами, ибо ничего людского в них не было.

– Что и почему? – вот единственный вопрос, который стоял в этих детских глазах.

Рядом ползал годовалый Фархад. Фатима вместе с Наденькой успели вытащить детей из пылающего дома. Надежда Ивановна прикрыла собой Фархада от падающей балки и умерла на руках Фатимы.

Силы были на исходе, окровавленная штанина прилипла к ноге и еще больше мешала идти, в глазах мутнело, Мир-Мехти чувствовал, как холодеет тело Хавер, и этот холод уже овладевал им. Показался дым. Сквозь мутную завесу глаз он увидел до боли знакомую фигуру.

Фатима издали заметила его.

– Живой, живой, – с криком она бежала к нему навстречу.

За ней бежали дети и слуги. Падая, Мир-Мехти передал тело Хавер слуге. Дети, упав на тело матери, стали громко навзрыд плакать. Фатима обнимала мужа.

– Живой. Мой родной. Сейчас я перевяжу твою рану.

Мир-Мехти крепко сжимал руку Фатимы. Ее голос становился все отдаленнее и отдаленнее.

– Не уходи, Фатима, куда ты? Не уходи, – бескровными губами шептал он.

– Я здесь, я здесь, – говорила ничего не понимающая Фатима, крепко прижимая его к себе.

– Фатима, – вместе с последним вздохом сказал Мир-Мехти.

Она почувствовала, как волосы на ее голове приподнялись и… зашевелились. Крик оглушил всю округу. Это был крик отчаяния и боли. Крик молодой женщины, вмиг потерявшей все: и любовь, и благополучие.

Похоронить погибших хотели на одном кладбище, но духовенство было против.

– Значит, погибнуть они вместе могли, а предать земле надо на разных кладбищах? – возмущалась Марджан ханум.

Священник так же, как и мулла, был против.

– Мы как-то с женой шли дорогой на могилу моей матери. В конце дороги растет чинар, он как бы объединяет оба кладбища – христианское и мусульманское, там можно их всех похоронить, – подсказал Андрей Павлович.

Все облегченно вздохнули. Им не хотелось разлучать этих верных и отчаянных людей, погибших от рук негодяев. Их похоронили рядом, соблюдая оба обряда. Над ними гордо возвышался старый чинар. Могила Надежды Ивановны была ближе к христианскому, а могилы остальных ближе к мусульманскому. Чинар левой кроной, как рукой, обнимал Наденьку, а правой – Мир-Мехти, семью его брата и всех, кто погиб вместе с ними.

На третий день, придя на кладбище, люди увидели скамейку у их могил. Ее сделали священник и мулла. В этом была большая мудрость: «Посиди, прохожий, и призадумайся над тем, как надо жить».

Глава 9

– Дашнаки совсем разбушевались, – возмущенно говорил на совете Шихали. – Крушат дома, устраивают поджоги. Причем не щадят и армян, тем самым еще больше создают обстановку взаимной ненависти.

– Надо принимать меры, – выкрикивали с мест.

– Я считаю, что необходимо выступить против них не стихийно и разрозненно, а сообща.

Шихали поддержали.

Были созданы отряды по борьбе с дашнаками и их прихвостнями. Шихали возглавил один из них. Баба-Али, Агахан и гостивший еще у них Руслан вошли в отряд Мелик-Ага. Приехавший на похороны Меджид вошел в отряд Шихали. Братья плечом к плечу пошли защищать свою истекающую кровью землю. Дружинин и Беленький прятали у себя их жен и детей. Это было не безопасно. Но друзья есть друзья, и страх в этом случае отступает.

Дом Марджан ханум напоминал крепость. Во дворе сидели как азербайджанцы, так и армяне. Дашнаки действительно убивали и тех, и других, и тем самым разжигали страсти. Больше всего страдали рабочие и беднота. Около семидесяти человек, среди которых были женщины и дети, сидели, прижавшись друг к другу, и молчали. Двор был окутан страшной тишиной. К дому подъехали всадники, Сеид-бек потребовал выдачи армян. Марджан ханум вышла к нему.

– Я знаю, вы прячете армян. Прошу вас, отдайте их мне, вы же знаете, что эти сукины дети сделали с моим братом.

Да, Марджан знала, что брат Сеид-бека Гусейн дружил с Манучаром. Зависть не давала покоя Манучару, слишком уважаемым и богатым становился Гусейн. На свадьбе своего племянника он устроил заговор. Открыто пойти на убийство он не мог, потому что всегда слыл трусом. Лично приехав за «другом», привез его на свадьбу. Друзья немного посидели, выпили, Манучар заказал зажигательную музыку и пригласил Гусейна и еще несколько товарищей потанцевать. Вытолкнув Гусейна на середину, армяне плотным кольцом окружили его в танце. Несколькими ударами ножа они убили его. Прижимаясь друг к другу, они вынесли тело Гусейна и хладнокровно сбросили в колодец.

– Ты же нашел и убил всех, – сказала Марджан ханум. – Ты отомстил за брата, чего же еще.

– Я не могу себя считать отомщенным, пока жив хоть один армянин, – возбужденно говорил Сеид-бек.

– Эти несчастные ни в чем не виноваты, войти в мой дом ты сможешь только через мой труп.

– Если бы ты не была женщиной, я бы с тобой не так поговорил, – рассвирепел Сеид-бек.

– Вот и хорошо, ты мужчина, иди и дерись с вооруженными армянами, а этим несчастным уже от своих досталось. Храни тебя Господь, – сказала Марджан.

В это время приехал Агахан, он привез раненого Баба-Али. Андрей Павлович, все время находившийся рядом с Марджан ханум, побежал за доктором. Двор Шварца был похож на двор Марджан, с той только разницей, что везде лежали раненые и окровавленные люди, и стон их раздавался со всех уголков двора. Азербайджанцам и армянам Шварц и его помощницы оказывали одинаковое внимание. И что было самым удивительным, что и те, и другие были заняты только своими страданиями и болью, не замечая, что лежат рядом друг с другом во дворе у доктора. Шварц старался облегчить состояние Самвела, рана которого была смертельной, и он доживал свои последние часы, когда к нему подошел Андрей Павлович.

– Баба-Али тяжело ранен, я приехал за вами.

Андрей Павлович узнал Самвела, они с Агаханом были друзья детства. Шварц поручил Вере часто смачивать губы раненого и пошел за инструментами.

Самвел обратился к Андрею Павловичу:

– Как Агахан? Живой? Знаете, мне очень стыдно за все происходящее. Они защищают свою землю. А мы? Что делаем мы? Все мы игрушки в чьих-то руках.

Доктор, уходя, подошел к Самвелу.

– Идите, доктор, там вы нужней, я знаю, что умираю, – в его глазах была горечь.

Азербайджанцы знали, за что они погибают, а вот за что гибнут армяне, здесь на чужой земле, не давая покоя ни себе, ни тем, которым принадлежат этот город и эта земля.

Шварц перевязал раны Баба-Али и, немного посидев, отправился домой в сопровождении Андрея Павловича.

– Как вам нравится!? Марджан ханум сберегла столько семей от кровавой расправы, – сказал Андрей Павлович.

– Сколько лет ее знаю, не перестаю восхищаться. Вот это женщина! Она может сделать то, что не каждому мужчине под силу, – сказал доктор.

– На чьей стороне ваши симпатии, доктор, если не секрет? – спросил Андрей Павлович.

– Вы знаете, дело не в симпатии. Дело в том, что нельзя платить черной неблагодарностью детям за добродетель дедов и отцов. Ведь когда-то бежавших от турков армян приютили на своей земле азербайджанцы. Где же благодарность? – он вздохнул.

– И почему люди не хотят мирно жить? В России Царь-Батюшка мешал, здесь армяне, точнее, дашнаки воду мутят, революционеры сами не знают, чего хотят, а точнее, все хотят. Вот придут и возьмут все, что годами трудом и потом наработано. Все говорят о справедливости. А что такое справедливость, сами не знают, – Андрей Павлович замолчал, погрузившись в свои мысли.

Кровопролитные мартовские события принесли много горя и страдания.

Жизнь постепенно входила в свое прежнее русло. Баба-Али выздоравливал. Все собрались в доме у Марджан ханум. Позже всех приехала Фатима, ей было трудно собираться в город с таким количеством детей. Своих четверо, да еще дети Хавер. Комната заполнилась детскими голосами. Фархад мирно спал на руках у Фатимы. Бильгеис ханум взяла из ее рук малыша, Мелик-Ага подошел к жене. Оба они с такой любовью разглядывали его, что у окружающих навернулись на глаза слезы. Малыш уткнулся носом в грудь Бильгеис и причмокивая, чему-то улыбался.

– Давай отдадим его им, они будут хорошими родителями и их жизнь наполнится смыслом, – сказала Марджан ханум дочери.

Все смотрели на Фатиму ханум. Она молчала. Муса и Иса играли с детьми в столовой.

– Мы будем беречь его, как зеницу ока, – сказал сестре Мелик-Ага.

Бильгеис смотрела на нее молящими глазами. Фатима позвала Мусу, он был старшим, и у него, как ей казалось, надо взять разрешение на этот шаг.

– Мелик-Ага хочет усыновить Фархада. Как ты на это смотришь?

– Хорошо. Пусть хотя бы у него будут мать и отец. Он никогда не узнает правды, он не видел того ужаса, который видели мы, – глаза мальчика наполнились слезами, он старался сдержать их, но не смог.

В комнате воцарилась тишина.

– Как ты повзрослел, мальчик мой, – прижимая его к себе, сказала Фатима ханум. – Я постараюсь залечить ваши раны. Очень постараюсь.

Лето выдалось жарким.

Как всегда, все переехали на дачу.

Жизнь продолжалась.

У Сарии ханум и Шихали родился второй сын. Бегим ханум ждала ребенка. Все опекали Фатиму, а точнее, ее многодетную семью. Мелик-Ага очень изменился после усыновления Фархада, стал больше бывать дома. Бильгеис ханум это очень радовало. Баба-Али совсем выздоровел. Агахан поехал к Руслану, который после участия в боях против армян помирился с матерью. Слишком много горя он увидел здесь и познал дружбу, в лучшем ее проявлении, после чего понял, как дорог отчий дом.

Глава 10

Агахан вновь затеял разговор о женитьбе.

Отец Руслана был в Петербурге, а мать вместе с дочерью уехали за покупками.

Елена считала, что мешать влюбленным грех и что они с Русланом должны помочь молодым, но как, не знал никто из них. Агахан хотел поговорить с Евгенией Владимировной, но она не дала ему этой возможности.

– Что делать, Руслан, я так больше не могу. Может Шихали приехать и поговорить с ней и князем? – Агахан начинал терять надежду, и это его очень огорчало.

– Отец согласен, он любит тебя. Я тоже согласен, но мама и слышать не хочет о вашей женитьбе, – Руслан нервничал, он знал, что сестра любит Агахана и не выйдет замуж ни за кого другого.

Агахан вечером после прогулки сидел в гостиной и ждал Марию. Мария вошла. Агахан, улыбаясь, почти выскочил ей навстречу. Сердце его замирало, а потом начинало колотиться с бешеной силой при каждой встрече с ней.

– Боже, как я люблю тебя!

Он поцеловал ее.

Девушка смутилась.

– Могут войти, бек, – немного отстранив Агахана, сказала Мария.

И действительно в эту минуту вошла Евгения Владимировна. Она была очень взволнована, только что ей сообщили, что ее племянник похитил девушку и их ищут.

Глаза влюбленных встретились. Этот взгляд был крепче поцелуя. Внезапно они все поняли и все решили. Весь день Агахан находился в прекрасном расположении духа. Вечером сообщил о своем отъезде и уехал. Мария рассказала Елене о том, что Агахан заказал портному черкеску для своего «племянника». Елена все поняла.