Игры Бога

Лыткин Андрей

Игры Бога

Пролог

ПРОЛОГ

Тишина. Не мертвая, а *пустая*. Как будто сам воздух здесь забыл, как быть воздухом. Равнина – нет, не равнина. Пространство. Бесплодное, серое, бескрайнее. Ни травы, ни камней, ни горизонта. Только белесая муть под ногами, сливающаяся с таким же белесым небом-потолком. Место без имени. Место без времени.

Посреди этой немоты стоит он. Одинокая фигура, застывшая в вечном «после». Взгляд опущен, не видящий серой пыли под сапогами. В правой руке, словно вылитая из самой тяжести мира, – меч. Острие касается не-земли. Не угроза, не защита. Бремя. Символ выбора, который невыносимо сделать.

Внутри него – война.

Не метафора. Явь. Сквозь плоть, сквозь кожу, словно сквозь мутное стекло, просвечивают две сущности. Две змеиные тени, сплетенные в смертельной схватке. Одна – полыхающий сгусток света, белого и чистого, но изнемогающего под натиском. Другая – жидкая, вязкая тьма, пожирающая каждый проблеск. Драконы без крыльев, без чешуи. Длинные, гибкие, первозданные. Свет и Тьма. Они бьются в его груди, в его черепе, рвут его изнутри, и каждый их вихрь – это его мысль, его сомнение, его агония.

*Уничтожить?*

Темный дух рванулся вверх, к горлу, ослепляя черным гневом. Вспышка памяти: Девушка. Не лицо – ощущение. Запах пыли и страха. Ее пальцы, цепкие, как стальные когти, впиваются в его руку где-то в лесной чаще. Голос, жесткий, как наточенный клинок: *"Ты мне нужен, вор. Дыши!"* Но в глазах – лед. Расчет. Использование. И тут же – другая вспышка: смех, короткий и неожиданный, как солнечный зайчик в подземелье. Миг странной, хрупкой близости перед лицом общей беды.

*Спасти?*

Светлый дух вспыхнул, отбрасывая тьму. Еще вспышка: Мужчина. Роба, пропахшая травами и ладаном. Усталые глаза, полные сомнений, но руки – твердые и уверенные, перевязывающие рану. Голос, тихий, но упрямый: *"Жизнь – дар. Даже твоя, сын мой."* Спор о вере, жаркий, как костер в ночи. Мгновение молчаливого понимания у костра.

Но воспоминания гаснут, сменяясь кошмаром.

Он видит их *смерти*.

Девушка. Не падение, не удар. Ее просто *нет*. Растворяется в клубах церковного дыма, лицо искажено немым криком, который он не слышит, но чувствует в костях. Или это лишь тень от факела на стене темницы? Галлюцинация? Он не знает. Знает только ледяной ужас в груди.

Мужчина. Не меч, не стрела. Его пронзает сам *свет* – ослепительный, нестерпимый, исходящий откуда-то сверху. Он падает на колени, не в силах защитить даже себя от благодати, ставшей казнью. Или это просто солнце, ударившее в глаза на горной тропе? Видение? Он не уверен. Уверен только в горечи потери.

*Они умерли.* Слова эхом бьются в висках. *Или мне так кажется?*

Драконы внутри рвут его на части. Свет зовет к милосердию, к надежде, его голос – жалобный звон разбитого стекла. Тьма шепчет о бессмысленности, о силе, об окончательном решении, ее голос – скрежет камня под прессом. Мир – гниющая рана. Люди – жалкие муравьи в паутине собственных пороков. Церковь – лицемерный палач. Его друзья… мертвы? Или обречены? Зачем спасать то, что обречено на гибель?

Тяжесть меча невыносима. Его рука дрожит. Внутри – огонь и лед, свет и тьма, крик и тишина. Он больше не может терпеть эту пытку выбора.

Взгляд, наконец, отрывается от серой пыли. Поднимается. Смотрит в белесую пустоту, где должно быть небо. В его глазах – отражение гибнущего мира и бездна отчаяния.

*Довольно.*

Мышцы спины напряглись, как тетива. Рука с мечом, ведомая невероятным усилием воли, преодолевая сопротивление самих духов внутри, медленно, неумолимо поднимается. Тьма взревела торжествующе, Свет забился в предсмертной агонии – или наоборот? Уже неважно.

"Я сделал свой выбор."

Голос хриплый, тихий, но он разрезал немоту пространства, как нож.

Меч взмыл вверх – не для удара, а как знак. Как приговор.

И мир взорвался.

От подножия фигуры воина, от острия его меча, ринулись огненные круги. Не волны пламени, а кольца чистой, испепеляющей энергии. Белые и черные одновременно. Они расходились со скоростью мысли, пожирая серую пустоту, разрывая саму ткань этого не-места. Земля (не-земля) трескалась и плавилась под ними. Воздух (не-воздух) выл и рвался в клочья. Драконы внутри фигуры на мгновение застыли в последнем, яростном броске друг на друга, слившись в ослепительную вспышку, и исчезли, поглощенные наступающим хаосом.

Фигура воина стояла недвижимо в эпицентре апокалипсиса, поднятый меч – единственная твердь в рушащемся мире. Огненные круги неслись в бескрайность, неся с собой лишь уничтожение.

Тишина вернулась лишь на мгновение – тишина полного Ничто.

А потом, в наступившей кромешной тьме или в ослепительной белизне (уже не разобрать), возникли слова, написанные невидимой рукой на стене вечности:

ЗА ОДИН ГОД ДО КОНЦА

Глава 1

ГЛАВА ПЕРВАЯ: ПОСЛЕДНЯЯ КРАЖА АЛЬМАРИКА

Кабинет сборщика налогов. Запертая дверь, приглушенные голоса снаружи. Сундук с деньгами – вот он, приз! – уже был вскрыт, монеты перекочевали в его мешок. И тут взгляд упал на нее – нефритовую статуэтку лисы, хитрой и изящной. Небольшую, но явно дорогую. Блестящую. Искушение сверкнуло в голове ярче золота. *Быстро! Возьмешь – и вон!* Он потянулся… И тут случилось нечто странное. Его нога, стоявшая на идеально ровном месте, словно сама собой подкосилась. Он не споткнулся, нет. Просто *мускул дрогнул*, будто по нему пропустили слабый ток. Элитар качнулся, рука, тянувшаяся к статуэтке, дернулась вниз, задела край стола… Нефритовая лиса полетела вниз с чистым, звенящим ударом о каменный пол.

Грохот! Как выстрел в тишине. Голоса за дверью оборвались, потом взорвались криками: *"Воры! Кабинет!"* Вот так, из-за секундной слабости, из-за этой проклятой жадности, все пошло прахом. Он рванул к окну, вылетел на карниз, и начался этот безумный марафон.

Ветер свистел в ушах Элитара, сливаясь в противный гул с лязгом доспехов и грубыми криками преследователей. Серый камень Альмарика мелькал под ногами – то узкая щель между домами, то скользкая черепица крыши, то гулкий мост над вонючим каналом. Он двигался как тень, как отражение в луже, которую вот-вот смоет дождь. Тело знало этот город – каждый выступ, каждую рытвину, каждый темный проулок. Ум работал холодно, просчитывая маршрут на три шага вперед, но в груди горел стыд и бешеная злость на самого себя.

*Черт! Черт возьми, Элитар! Деньги были в кармане! Чистая работа!* – бичевал он себя мысленно, отчаянно отталкиваясь от водосточной трубы и перелетая на соседний балкон. Белая прядь волос, резко выделявшаяся на темных, растрепанных вихрем погони, прилипла ко лбу, смешавшись с потом. *На кой ляд тебе понадобилась эта истуканка?!*

Щелк-щелк-щелк. Воображаемый звук монетки в пальцах. Горячее, почти физическое желание запустить медяк в воздух, чтобы тот решил за него. *Орел – влево. Решка – вправо.* Но руки были заняты – цеплялись за водосточную трубу, отталкивались от стены. Монетка оставалась глухим грузом в кармане плаща. *Нет времени!* – заглушил оба импульса инстинкт. Он рванул влево, к красильщику. За спиной грохнули опрокинутые бочки, послышались ругательства и шлепки падающих тел. Выиграл секунды три. Мало.

Он вылетел на оживленную улицу у Рыбного рынка. Толпа, запах гнилой чешуи и грязи. Идеальное укрытие и смертельная ловушка. Стража уже высыпала с обоих концов улицы, копья блеснули на солнце. Их было много. Слишком много. Не лыком шиты.

*Прорваться сквозь строй?* – мелькнула отчаянная мысль. *Слишком рискованно. Один удар – и конец.*

*Обернуться, дать бой?* – тут же всколыхнулась волна адреналина, манящая яростью. *Хотя бы одного с собой забрать!*

Щелк-щелк-щелк. Снова навязчивый звук в голове. Монетка! Брось ее! Пусть Судьба решит!

Но времени не было. Он прыгнул на шаткий лоток с угрями, скользнул по нему, спрыгнул в толпу, заставляя людей вскрикивать и разбегаться. Стража сомкнула кольцо. Он увидел арку – узкий проход в крепостную стену, к реке! Шанс!

Он метнулся к арке, ноги горели, легкие рвало на части. Еще десяток шагов! Пять!

Белая прядь снова хлестнула по лицу, как напоминание о глупости. *"Дитя двух дорог,"* – вдруг всплыл в памяти хриплый голос старухи-цыганки, гадавшей ему года три назад у городских ворот. *"Свет и Тень в тебе дерутся. Вижу гвоздь… один выдернешь – другой забьешь. Осторожно на поворотах, белопрядец…"* Тогда он лишь усмехнулся, бросив ей медяк. Теперь же, в грохоте погони, слова звучали зловещим пророчеством.

И тут – резкий, сухой звук тетивы. Не крик, не лязг – тихий свист смерти. Острая, жгучая боль впилась в бок, чуть ниже ребер. Элитар споткнулся, чуть не упал. Стрела! Сквозь плащ, кожу, мясо. Теплая струйка крови тут же пропитала рубаху.

*Беги!* – заорало все внутри. *Беги или умрешь!*

Он втянул воздух со стоном, вырвался из арки. Перед ним – деревянный мост, за ним – густой подлесок и холмы за пределами Альмарика. Городская стража замешкалась у арки, не решаясь покинуть каменные стены без приказа. Лучник где-то на башне не успел перезарядить.

Элитар бежал. Сквозь боль, сквозь нарастающую слабость, сквозь туман, застилавший сознание. Он перевалил через мост, рухнул в колючие кусты на другом берегу, прополз несколько ярдов по мокрой после дождя земле и скатился в неглубокий овраг. Только тут позволил себе остановиться, прислонившись к холодному корню старого дуба. Дыхание хрипело, бок пылал огнем. Рука, сжимавшая рану, была липкой от крови. Город остался позади, его шум приглушился до далекого ропота.

Силы уходили. Сознание плыло. В глазах двоилось. Темные стволы деревьев казались фигурами преследователей. Шелест листьев – шепотом стражников. Он боролся с мраком, но боль и кровопотеря тянули вниз, в бездну. *Не сейчас… Не здесь…*

И тогда он увидел Ее.

Сперва он подумал – галлюцинация. Боль, потеря крови. Надо быть. Она спускалась… нет, *парила* в просвете между верхушками деревьев. Словно с небес. Обнаженная, как изваяние из слоновой кости, смутно видная в сумеречном свете. И крылья… Огромные, величественные, пронзительно черные, как ночь без звезд, но окаймленные тонким сиянием, словно перья были вырезаны из самого мрака и окутаны лунной пылью. Они медленно вздымались и опускались, бесшумные и невероятные.

*Ангел…* – пронеслось в затуманенном мозгу. *Смерть пришла? Или спасение?*

Но приглядевшись сквозь набегающий туман в глазах, он заметил изгиб крыльев – не мягкие перья ангелов из церковных витражей, а нечто… иное. Мощное, немного зловещее, с едва уловимым изломом, как у летучей мыши. *Падший ангел? Демон?* Его перекошенное болью сознание металось между образами.

Она коснулась земли бесшумно, в нескольких шагах от него. Казалось, на миг ее плечи напряглись, будто ожидая удара невидимой плети, но тут же расслабились – движение почти неощутимое, животное. Черные крылья сложились за спиной, как мантия, подчеркивая бледность кожи, неестественную, как у долго пролежавшего в темнице. Ее глаза, огромные и темные, как бездонные колодцы, уставились на него без тени жалости, лишь с холодным, изучающим интересом. Как на вещь. На находку. Взгляд был пустым, словно смотрел не на него, а сквозь него – в какую-то свою, вечно длящуюся пытку.

Элитар хотел что-то сказать, спросить, крикнуть… Но чернота нахлынула окончательно. Он не почувствовал удара о землю. Последним, что он осознал, был лишь странный, идущий изнутри холод, противостоящий жжению раны, и темные глаза, в которых не было ничего человеческого.

Очнулся он от острой боли в боку и ощущения движения. Его трясло. Он лежал ничком на чем-то твердом и… теплом? С трудом сфокусировав взгляд, он увидел землю, проплывающую под ним, и понял – он перекинут через чьи-то плечи. Несущий его шагал быстро и уверенно, несмотря на его вес.

Пахло сыростью, лесом и… чем-то чужим, едва уловимым. Металлом и пеплом.

Он попытался пошевелиться, издав стон.

Движение сразу прекратилось. Его грубо спустили на землю, прислонив к стволу дерева. Перед ним стояла Она. Но теперь на ней была одежда – грубая, серая рубаха из мешковины, явно мужская и великоватая, перехваченная веревкой, и такие же поношенные штаны, заправленные в стоптанные сапоги. Лохмотья беглеца. Никаких крыльев. Только огромные, все так же бездонные и холодные глаза, смотревшие на него сверху вниз. Ее волосы, темные и спутанные, падали на лицо.

"Жив,"– произнесла она. Голос был низким, хрипловатым, лишенным интонации. Констатация факта. – "Хорошо."

Элитар попытался говорить. Горло пересохло. "Ты… кто…?"– выдавил он хрипом.

Она проигнорировала вопрос. Наклонилась чуть ближе. В ее взгляде не было угрозы, но и сочувствия – тоже. Был холодный расчет.

"Ты вор,"– сказала она. Это не был вопрос. – "Ты знаешь город. Ты знаешь, как прятаться. Как выживать."

Элитар молчал, пытаясь собраться с мыслями. Боль в боку пульсировала. Где монетка? Карман плаща был пуст. Потерялась в погоне.

"Ты нужен мне,"– продолжила она, и в этих словах прозвучала неумолимая правда. – "Я вытащила тебя из канавы. Теперь ты будешь полезен. Или умрешь здесь."

Выбора, как и монетки, у него не оставалось. Только боль, слабость и темные, все понимающие глаза девушки в лохмотьях, назвавшей его своим инструментом. Путешествие началось.

Оно больше походило на медленную пытку. Каждый шаг носившей его отзывался ножом в раненом боку. Девушка шла нечеловечески ровно и быстро, словно не чувствуя его веса. Элитар стиснул зубы, стараясь не стонать. Жалобы не помогут. Он должен быть *полезен*. Это его единственный шанс.

Он попытался заговорить, голос хриплый от боли и жажды:

"Вода… Нужна вода."

Девушка не ответила. Но через некоторое время она свернула к мутному ручью, спустила его с плеч у воды. Сама отошла, внимательно осматривая окрестности. Элитар жадно припал к воде, рискуя захлебнуться. Она была холодной и грязной, но сейчас это был нектар.

"Тебя ищут?"– спросил он, вытирая рот. Он кивнул в сторону Альмарика, откуда они пришли. – "Церковь? Стража?"

Девушка повернула к нему свое каменное лицо. В ее темных глазах мелькнуло что-то – не страх, а холодная настороженность хищника.

"Все ищут,"– ответила она просто. Ничего лишнего. Она снова подняла его, как мешок. Боль пронзила бок, и он вскрикнул.

"Черт! Аккуратнее! Я же не мешок с картошкой!"– вырвалось у него.

Она остановилась, повернула голову. Взгляд ее был ледяным.

"Ты груз. Полезный груз. Пока не станешь бесполезным. Тогда станешь картошкой. Для кабанов."Она повернулась и пошла дальше.

Элитар замолчал. Угрозы были понятны. Он попробовал другой подход позже, когда они остановились в небольшой роще.

"Слушай… Демонесса… Или кто ты там,"– хрипло обратился он к ней, используя образ из своего бреда. – "Я знаю Альмарик как свои пять пальцев. Знаю все щели, все подземные ходы, все укрытия гильдии воров. Знаю, где спрятаны припасы на черный день. Знаю, как уйти невидимым. Но для этого мне нужно… не умереть от этой стрелы и не ослабеть настолько, чтобы стать бесполезным."

Она снова сбросила его на землю, на этот раз чуть мягче. Присела на корточки рядом. Ее пальцы грубо отдернули пропитанную кровью ткань его рубахи, обнажив воспаленную рану. Элитар застонал. Рана была красной, горячей, по краям уже виднелся желтоватый налет. Заражение.

Девушка поморщилась, почуяв запах. Она молча встала и скрылась в кустах. Вернулась через несколько минут с охапкой жгучей крапивы и какими-то корнями.

"Держись,"– только и сказала она. И, не дожидаясь ответа, начала растирать крапиву и корни камнем прямо на его рану.

Боль была адской. Элитар вскрикнул, вырвался, но ее рука, сильная как тиски, прижала его к земле.

"Не двигайся. Или умрешь,"– ее голос не дрогнул. Она втерла зеленую жгучую кашицу в рану. Элитар скрежетал зубами, слезы выступили на глазах. Это было хуже самой стрелы. Но потом… странное ощущение. Жжение сменилось глубоким, пульсирующим теплом. Боль немного отступила, уступив место онемению.

"Что… что это?"– прохрипел он.

"Крапива,"– ответила девушка, вытирая руки о траву. – "Вытягивает гной. Корень лопуха – против воспаления. Знания темницы."Она замолчала, ее взгляд на мгновение стал отсутствующим. "Или… не темницы? Болело… везде болело…"– пробормотала она так тихо, что Элитар не понял, ему ли это сказано. Потом резко встряхнула головой, словно отгоняя навязчивую муху, и снова стала непроницаемой. – "Теперь можешь идти сам. Немного."

И она заставила его идти. Шаг за шагом, опираясь на ее плечо (которое она подставила скорее как опору для груза, чем в поддержку). Он ковылял, чувствуя, как жар от раны и крапивного "лекарства"растекается по телу. Голова была тяжелой.

Вечером девушка ушла на охоту. Элитар сидел у потухшего костра, дрожа от озноба. Он слышал странные звуки – не крики зверей, а скорее… глухие удары, короткие шлепки. Через очень короткое время она вернулась. В руках она несла двух оглушенных, а не убитых, кроликов. Ее одежда была чистой, дыхание ровным. Как будто она не бегала по лесу, а прошла пару шагов. Она оглушила их с первого удара? С нечеловеческой точностью и силой? Элитар пристально смотрел на нее, пока она быстро и ловко свежевала добычу. Ее движения были слишком быстрыми, слишком экономичными. Как у хищника. *Что ты такое?* – вертелось у него в воспаленном мозгу.

Они дошли до заброшенной лесной хижины уже в глубоких сумерках. Скорее сарайчик лесника, с прогнившей крышей и покосившейся дверью. Но это было укрытие. Девушка развела небольшой костер внутри, у дырявой стены, чтобы дым частично вытягивало наружу. Она сварила похлебку из кролика и каких-то диких кореньев. Ела молча, быстро, не глядя на него.

Элитар почти не мог есть. Его трясло. Жар усиливался. Рана пульсировала огнем. Внутренние голоса, обычно лишь шепчущие, теперь кричали сквозь пелену лихорадки:

*Слабость! Она убьет тебя при первой возможности! Добей кроликов! Возьми камень!*

*Доверься… Она помогла…* – слабо пытался возразить другой импульс, но его голос тонул в грохоте лихорадки.

*Щелк-щелк-щелк… Где монетка?..* – бессвязно бормотал Элитар, бредя.

Девушка сидела напротив, у огня. Ее лицо в прыгающих тенях казалось еще более чужим. Она смотрела на его страдания с тем же холодным наблюдением, с каким смотрела на огонь. Но когда он застонал особенно сильно, она встала, подошла, снова откинула тряпье с раны. Пальцы, холодные как лед, прикоснулись к его пылающему лбу. Он вздрогнул. Она снова растерла крапивы и втерла в рану. Боль заставила его кричать.

"Тише, дурак,"– прошипела она. – "Хочешь, чтобы нашли?"

"Умру… все равно…"– простонал он, захлебываясь. Лихорадка ломала барьеры. Страх смерти был сильнее страха перед ней. "Зачем… стараешься?.. Все равно… бесполезный груз скоро…"

Она помолчала, втирая жгучую массу. Потом сказала тихо, больше себе, чем ему:

"Мертвый не поведет через город. Мертвый не знает щелей. Мертвый не нужен."

Но в ее голосе, впервые, Элитар уловил что-то кроме расчета. Тень сомнения? Усталости? Он не понял. Боль и жар смешали все.

"Решетка…"– прохрипел он, глаза бессмысленно блуждали по потолку хижины, видя вместо балок прутья камеры. Он слабо сжал ее руку, все еще прижимавшую компресс. – "Подпилили?.. Или охрана спит?.. Бежим… Ты же знаешь… как я… Чутье на выход… Чутье на стражу…"Он выдохнул, голос стал тише, сбивчивее. "Ты… Ты же сбежала… Я вижу… В глазах… Как у всех… кто прошел Камни… Знаю этот взгляд… Пустоту… и Железо внутри… Холод камня в крови…"Он кашлянул. "Мы… одно племя… Беглецы… Двоим… легче…"

Внезапно ее рука вырвалась из его слабой хватки с такой силой, что он вздрогнул. Она отпрянула, словно обожженная каленым железом. В ее всегда каменных глазах вспыхнуло что-то дикое, неконтролируемое – смесь ярости, боли, презрения и… глубочайшей растерянности, будто сама она не понимала, на что именно так яростно реагирует.

"Ты ничего не знаешь!"– прошипела она, и голос ее дрожал, рвался, как старая ткань. – "Ничего! Ни решеток… ни… ни криков… ни… молчания Бога в ответ на молитвы! Ничего!"Последние слова сорвались с горечью, которой Элитар никогда не слышал в ее голосе. Она резко отвернулась, ее спина напряглась, как тетива лука. Это был первый раз, когда он увидел в ней что-то, кроме ледяного расчета или хищной настороженности. И это "что-то"было сломанным и бесконечно одиноким.

Он бормотал что-то о темных коридорах и собаках, уже не обращая на нее внимания, погружаясь в собственные видения. Девушка отошла к двери и просидела до утра, не смыкая темных глаз, вслушиваясь в звуки леса. Ее лицо в свете угасающих углей снова было маской, но в тени отблесков огня казалось, что она напряжена до предела, как зверь в клетке, вспомнивший запах свободы и плеть надзирателя.

Утро не принесло облегчения. Элитар был слаб как младенец. Рана горела, дыхание стало хриплым и прерывистым. Девушка сидела напротив, наблюдая. В ее глазах боролись холодный расчет и… что-то еще. Раздражение? Досада на сломанный инструмент? Она встала, чтобы снова пойти за крапивой, но в этот момент ее звериный слух уловил нечто снаружи. Шаги. Человеческие шаги. Не бесшумные, не осторожные. Обычные шаги путника.

Она замерла у двери, слившись с тенями хижины. Весь ее вид превратился в предупреждение: поза хищника, глаза – узкие щели во тьме, полные немой угрозы. Руки сжались в кулаки. Она не издала ни звука, но воздух наполнился напряжением, будто перед ударом грома.

В хижину постучали. Негромко, но настойчиво. Потом дверь скрипнула, отворилась.

На пороге, заслоняя утренний свет, стоял мужчина в поношенной, но чистой монашеской рясе. Лицо его было усталым, но глаза – внимательными и глубокими, с тенью давнего сомнения. Его взгляд скользнул по крошечной хижине, задержался на костре, на слабо шевелящемся Элитаре в углу… и уперся в девушку в лохмотьях, застывшую у стены с видом загнанной, но смертельно опасной лисы.

Он замер, мгновенно оценив угрозу в ее позе и глазах. Его рука непроизвольно потянулась к деревянному кресту на груди.

"Мир дому сему,"– произнес он тихо, но твердо. Его взгляд не отрывался от незнакомки. – "Я путник. Искал ночлега. Видел дым. Не ожидал встретить…"Он не договорил, его взгляд переключился на Элитара. Опытный глаз, видевший болезни и раны, сразу оценил тяжесть состояния: лихорадочный румянец, хриплое дыхание, грязная повязка на боку. "Он умирает,"– констатировал мужчина, и в его голосе прозвучало не осуждение, а профессиональная констатация и… искра сострадания. – "Эта рана… Ей больше суток. Заражение крови."

Девушка не отвечала. Ее взгляд сверлил монаха, полный немой ненависти. Она готова была броситься. Сейчас.

Элитар, сквозь пелену жара, услышал голос. Мужской. Спокойный. Знакомый? Монах! Тюремный капеллан? Надзиратель? Паника ударила в виски, проясняя сознание на мгновение. Он увидел напряженную спину девушки, готовую к убийству, и незнакомца на пороге. *Она убьет его! Или он позовет стражу! Все пропало! Нас снова в камеру…*

"Эй…"– хрипло выдохнул Элитар, изо всех сил стараясь звучать убедительно, обращаясь к девушке. – "…Стой… Он… он не палач… Смотри… руки… чистые… без колец…"(Намек на отсутствие перстней начальства). Он кашлянул, с трудом поднял руку в сторону мужчины. "Видишь… я почти труп… Мертвый не сбежит… А он… монах… Знает травы… Лучше крапивы…"Каждое слово давалось мучительно. "Шанс… на побег… еще есть… Пусть… попробует…"

Он смотрел на девушку, свою "сокамерницу"по бегству от мира, умоляя взглядом. *Пойми. Это шанс. Это как подкуп надзирателя. Риск, но он того стоит.*

Девушка медленно, очень медленно повернула голову. Ее взгляд, полный первобытной ярости и страха перед рясой, перешел с незнакомца на Элитара. Она взвешивала его слова, этот тюремный расчет. Секунды тянулись как часы. Мужчина стоял неподвижно, его рука сжимала крест, но он не делал враждебных движений, только наблюдал.

Наконец, девушка сделала едва заметный шаг в сторону, отгораживая Элитара от монаха не полностью, но убирая прямую угрозу атаки. Она не сказала ни слова. Просто отступила глубже в тень у стены, не сводя с мужчины горящих, как угли, глаз. Разрешение? Нет. Условие: одно неверное движение – и будет поздно.