Я живу в октябре

Я поздоровался за руку с Родионом, нашим художником. Всё время хочу спросить отчество, но не получается. Родион обладает удивительным свойством переходить на «ты» с первых секунд разговора. Казалось бы, обычный мужик в старомодной ковбойке с несколько бледным лицом, но обладает невероятным обаянием. Живёт он в сентябре где-то в лесном углу Марий Эл. Лет ему немало, что-то между сорока и пятьюдесятью. Как-то он приглашал меня к себе в мастерскую и вообще «понаблюдать натуру», но не сложилось.

Интересно, что на Риту его магия не подействовала. Когда мы отошли в сторонку, она шепнула мне, что Родион её пугает.

– Чем? – удивился я.

– Смотрит он странно, будто душу из меня вынуть хочет.

– Художник, – развёл я руками. – Ему полагается.

– Нет, – не согласилась она. – Плохо ему, вот что.

Мне было что ответить, но не обсуждать же душевное состояние гостя на свадьбе в маленьком зальчике районного ЗАГСа.

Из знакомых старичков больше никого и не было. Остальные съехались с разных концов нашей необъятной и немного настороженно поглядывали друг на друга. Для хомо новусов оказаться в большой компании себе подобных – это большая редкость.

Вскоре появились и сами молодые. Белый лимузин подкатил за десять минут до начала регистрации. Дима и Неля постарались – костюм и платье сидели идеально. Неля явно сегодня полдня провела в салоне красоты. Эталонная пара молодожёнов. Жаль, что фотографии не сохранятся.

С ними прикатили и свидетели – толстенький коротышка Аяз. Он был сентябрьский, жил в Ульяновске, но я его почти не знал, кажется, Аяз занимался компьютерной техникой. Во взятом напрокат смокинге он выглядел забавно, напоминал чем-то молодого Денни Де Вито, страдающего депрессией. Подозреваю, что Дима пригласил его свидетелем больше из альтруизма, чтобы вытащить в свет.

Свидетельницей выступала худенькая симпатичная девушка Динара. Она жила в октябре в Уфе. Родом при этом была из Узбекистана, что нашло отражение в смуглом восточном лице. В Уфе она, кажется, училась на медицинском, почти закончила. Я видел её пару раз, и всегда Динара оказывалась в беззаботно-радостном настроении.

Дима сиял белозубой улыбкой. Он был крупным, сильным парнем с круглым добродушным лицом. Таким мог быть медведь, опрокинувший в себя бочку медовухи. Обозначившаяся бородка добавляла его образу бесшабашности. Как пара они подобрались чудесно: строгая скорее скандинавской холодной красотой Неля и разудалый молодец.

Церемония началась буднично. Распорядительница окинула дежурным взглядом собравшихся – мне показалось, что левая бровь у неё заметно поднялась.

Она кратко проинструктировала нас, и мы потянулись в зал для торжественной части.

Дальше я помню, как звучала живая музыка, на фоне которой старательно-возвышенные речи регистратора казались неуместными. Одно было приятно – я под шумок взял Риту за руку, и она не возражала. Жених и невеста поставили подписи, и мы уже готовились к поздравлениям, как регистратор снова взяла слово.

– Сегодня замечательный день, – сказала она. – Запомните его. Этот счастливый миг навсегда останется с вами, сколько бы циклов вам ни пришлось пережить. Гости могут поздравить молодожёнов.

Мы встревоженно переглянулись. Но я заметил хитрую улыбку Димки и догадался, в чём дело.

* * *

Свадебное застолье организовали за городом. Для этого мои креативные друзья сняли на несколько дней роскошный коттедж, защищённый со всех сторон глухим забором. К нашему приезду был готов фуршетный стол, в мангалах тлели угли, ожидая шашлыка.

Команда официантов испарилась, стоило нам приехать. Дима коротко переговорил с их менеджером – бойкой полной тёткой, и мы остались одни.

Было ощущение, что все незаметно выдохнули. Кирпичный забор с витиеватой решёткой наверху оградил нас от чуждого обычного мира. Наверное, так чувствовали себя первые христиане, ушедшие в катакомбы. Нас было мало, но мы все были свои.

Дима объявил:

– Сейчас небольшая пауза: можно перекусить и отдохнуть. Родион, посмотри за мангалами, пожалуйста, а то Аяз огонь только на мониторе видел. У кого цикл только начался – пойдёмте, я покажу комнаты. Через полчаса все собираемся здесь! Алекс!

Дима подошёл к нам.

– Маргарита, ещё раз – рад знакомству, – улыбнулся он. – Я заберу Алекса на пару минут, не скучай.

Мы небольшой компанией пошли в дом. Размеры его впечатляли: то ли хозяева изначально строили его на несколько больших семей, то ли просто предавались свойственному нуворишам гигантизму. На трёх этажах нашлось шесть спален, не считая комнат для отдыха, кабинетов и прочего. Дима быстро распределил «октябрят», как он выражался, по комнатам. Меня он оставил напоследок.

– У тебя мансардный этаж, – сообщил он. – Здесь, в принципе, есть лифт, но по лестнице проще.

– Страшно представить, сколько вы за это заплатили, – заметил я.

– Старик, ты же понимаешь, что всё возвращается.

– Но надо же ещё найти то, что вернётся.

– А мы кредит взяли, – усмехнулся он. – Видел бы ты их масленые глаза, когда они процент высчитывали. Ну что тебе рассказывать, сам всё знаешь. Вот твои апартаменты.

Спальня была небольшой, но с полноценной кроватью кинг-сайз.

– Постельный комплект в шкафу, – предупредил Дима. – Дверь закрывается изнутри. Хозяева приедут за ключами через три дня. До этого момента лучше уехать.

– Само собой, – согласился я.

Из окна был вид на площадку с фуршетом. Маргарита о чём-то оживлённо беседовала с Динарой.

– Как у тебя с ней? – спросил подошедший Дима. – Ничего так девчонка.

– Она прикольная, – уклончиво ответил я.

– Ну да, ну да… Пойду жёнушку проверю.

– Хорошо. Я сейчас спущусь.

– Лифт слева, если что, – донеслось из-за двери.

Я снова выглянул в окошко. Рядом с Маргаритой и Динарой образовался Родион. Он широко размахивал руками и что-то объяснял. Девушки в унисон кивали. Пора было спускаться.

В лифте я столкнулся с Вероникой Павловной.

– У меня второй этаж, – сообщила она мне.

– Очень за вас рад.

Я нажал кнопку. Лифт здесь был нетороплив.

– Вас же Александр зовут? – спросила она. – Правильно я запомнила?

– Да. Мы с вами друзья в «ЖЖ».

– Где?

– В «Живом Журнале».

– А! – кивнула она. – Читала сегодня, что если лунатики родят детей в ночь суперлуния, то наступит конец времён. Надо предупредить молодожёнов-то.

– Да вы что? – преувеличенно удивлённо спросил я. – А где вы такое прочитали? У бабы Ванги?

– Нет, – твёрдо ответила Вероника Павловна.

Лифт остановился на первом этаже. Я любезно показал старушке на выход. Она послушалась, но отметила:

– Вообще-то, первым из лифта должен выходить мужчина. Кто знает, что ждёт нас за дверью.

– Мне кажется, нас ждёт шампанское, – пошутил я.

– Читаю сейчас блоги лунатиков, – проигнорировала она мои юмористические потуги. – Они ведь что в России, что в Америке, что в Китае – все одинаковые. Так вот, Баррибеар считает, что нам нельзя жениться. Одинокие мы, как Луна. А уж дети…

– Этот Баррибеар не из Филадельфии, случаем? – хмуро поинтересовался я.

– Вы его тоже читаете? – удивилась она.

Наверное, Вероника Павловна хотела бы продолжить беседу, но, к моему счастью, ко мне подскочила Маргарита и с ходу заговорила:

– Ты знал, что некоторые вещи можно передавать из месяца в месяц? Нам Родион рассказывал, что одну картину он писал полгода и всё это время краски сохранялись!

Вид у неё был такой, словно недавно объявили высадку марсиан на Красной площади.

– Знал, – кратко ответил я.

– Но это, это же… – Зелёные глаза никак не хотели расставаться со сказочной реальностью.

– Так бывает. Ненадолго. Можно за собой протащить вещи, которые тебе особо дороги и к которым ты, так сказать, прикипел сердцем. Вообще, наш мозг и не на то способен. Ты в какой одежде возвращаешься назад? Обращала внимание?

Не надо было мне этого говорить. Рите хотелось чуда. А всё, что хоть издали его напоминало, для свежеиспечённых новусов было серьёзным искушением.

– С людьми этого не происходило никогда, – безапелляционно заявил я. – Из временной петли не вырваться, забудь.

– Я не об этом, – обиженно ответила Рита.

– Дима с Нелей выходят, – примирительно сказал я. – Послушаем.

Из дома действительно показались новобрачные. Неля успела переодеться в платье попроще и поудобнее, на плечи она небрежно набросила шаль. Это было кстати – смеркалось и начинало заметно тянуть холодом. Димка тоже добавил к своему гардеробу чёрную жилетку, став похожим на дореволюционного приказчика. Он взял с фуршетного столика бокал с шампанским и сделал приглашающий жест остальным.

– Друзья! – обратился к гостям Дима. – Я рад, что вы смогли собраться. Так получилось, что большинство из тех, с кем мы общаемся, живут в сентябре и октябре, поэтому мы выбрали этот день – 7 октября – для нашей свадьбы. Мы хотели бы, чтобы вы веселились сегодня в большой компании. Компанию мы собрали – теперь дело за весельем!

И он, опустошив бокал, с размаху швырнул его о кирпичное основание стены. Хрусталь, тоненько взвизгнув, разлетелся вдребезги. Гости, хохоча, отправили свои бокалы следом. У нас быстро образовался уголок битой посуды.

Неля, готовясь к тосту, сразу предупредила:

– Я бить ничего не буду.

– Но, если кому-то хочется, запас бокалов есть, – подмигнул Дима.

– Когда мы решили жениться… – начала невеста.

– Когда я сделал тебе предложение! – тут же поправил Дима.

– Да-да, – успокаивающе махнула Неля. – Так вот. Наша свадьба для того, чтобы показать, что жизнь продолжается, несмотря ни на что. И мы рады как старым друзьям, так и новым! – Она легко кивнула Маргарите. – За всех нас!

Димка изобразил, будто швыряет бокал об стену. Но действительно разбил только Аяз и теперь стоял, глупо улыбаясь. Димка показал ему большой палец, и мы переместились поближе к мангалам. Тут было тепло.

Собственно, всё, что можно было назвать официальной частью, закончилось, и началась обычная тусовка, разбавляемая тостами. Родион подарил молодожёнам картину (видимо, о ней он рассказывал Рите) – Дима и Неля сидели в лодочке на фоне озера и леса. Родион пояснил, что в прошлой жизни и жених, и невеста были на Яльчике, но по отдельности. Неля зачитала наизусть поздравление от старика Леонтьевича, переданное через почтовика.

– Из Новосиба почтовик прилетел, – уточнил Дима. – Что бы мы без этих альтруистов делали.

Поздравление при этом было формально пышным, как печатные строчки на открытках. Но старику простительно.

– Кто такие почтовики? – спросила Рита.

Я объяснил.

– А ими кто управляет?

Опять она за своё.

– Они сами по себе, – вмешалась Динара. – У меня был приятель в интернете, который ушёл к почтовикам. Говорит, что так чувствует себя человеком. Пользу приносит и всё такое. Они часто вместе собираются, гимны разучивают. Хорошие ребята.

Маргарита переключилась на Динару, и я выдохнул. Гости уже перешли к крепким напиткам, откуда-то появилась гитара. Димка сидел на табурете у жаровни. Видимо, он успел хорошо выпить – в хмельном состоянии лицо у него становилось красно разгорячённым и с какой-то шальной сумасшедшинкой. Я понял, что приглашения мне не избежать.

– Честно говорю: пою я плохо, – успел я шепнуть удивлённой Рите и покорно подсел к Димке.

Тот немедленно начал низким красивым баритоном:

– В этой деревне, на этой веранде…

Мне тоже нравилась эта песня. Что-то в ней было из нашего, хомоновусского: и тоска, и луна, и хмельная жажда жизни.

– Соль океана была в этой песне,Пьяный матрос и летящее судно…

Дима сделал томительную паузу, и мы грянули припев:

– Падали звезды, скрипели ворота,Плакала свечка на глиняной плошке —Пьяный матрос не хотел возвращатьсяНи по земной, ни по водной дорожке[2].

Краем глаза я видел, что Рита тихонько подпевает, это меня воодушевило. Пожалуй, это можно засчитать как очко в мою пользу. Мы спели с Димой ещё одну песню, но от третьей я улизнул.

Рита и Неля сидели на больших качелях и о чём-то оживлённо болтали. Рита заметила мой взгляд, легонько кивнула, но общения не прекратила. Что делать с девичьими разговорами, я совершенно не знал, поэтому направился к столам, где успели образоваться тарелки с жареным мясом.

– Как твоя подруга? – спросил меня Родион.

– Хорошо. Мне кажется, осваивается.

– Она немного боится своей собственной глубины, – заметил Родион. – У неё замечательные стихи.

– Она читала тебе свои стихи? – поразился я.

Родион сделал большие глаза. Развить эту тему у нас не получилось, так как подтянулась пара из Екатеринбурга и начала расспрашивать у Родиона об обычаях марийского народа. Мне это всё слушать не хотелось, и я присел за стол.

Мне вдруг подумалось, что неплохо было бы провести всемирный слёт хомо новусов. Точнее, шесть слётов – так, чтобы можно было собрать в один день представителей двух месяцев по образцу того, как состоялось на свадьбе Димы и Нели. Нужно будет ещё определить удобное для всех место – так, чтобы добраться на самолёте с минимальной потерей времени. Проводятся же у обычных людей всяческие конференции и встречи? Назвать как-нибудь замысловато – «Новускон», например. Прикольная идея, надо будет ею Барри заразить. «Новускон»! Ай да Алекс!

Я заметил, что Неля встаёт с качелей, и поспешил занять её место.

– Как тебе Неля? – спросил я Риту.

– Хорошо. Кажется, она счастлива.

– О да. Им давно пора было пожениться.

Некоторое время мы молча покачивались. На улице совсем похолодало, и Дима зазывал всех в дом. Там, в освещённых окнах, виднелись фигуры и доносилась музыка. Кажется, гости затевали танцы.

– Удивительно, – сказала Рита. – Настоящее общество из, как ты говоришь, хомо новусов. Если бы сама не попала – ни за что бы не поверила. Да и сейчас не верю.

– То ли ещё будет, – загадочным голосом произнёс я.

Я пытался намекнуть на приятные приключения, но она опять всё поняла по-своему.

– Страшно. Не знаешь, чего ждать.

– Только хорошего, – успокоил я и приобнял Риту за плечи.

– А что будет с этим домом? – спросила она. – Что будет с ним после полуночи?

– Они договорились об аренде на неделю. Так что спокойно все разъедутся.

– Но как же так? Ведь в этом месяце всё должно быть иначе? Или всё-таки можно менять время?

– По-разному получается. Иногда всё откатывается назад безвозвратно, но, как правило, пару дней сохраняются наши действия. Зачем ты об этом думаешь?

Рита повернулась ко мне.

– Много загадок, – пожаловалась она. – Я ничего не понимаю.

– Всё будет хорошо, – повторил я и поцеловал её в губы.

Мы долго целовались на качелях, пока нас не позвал Димка.

* * *

Наверное, это был лучший год в моей жизни. Даже невзирая на то, что мы могли встречаться с Маргаритой чуть меньше суток в месяц. У меня было много времени, чтобы пережить каждое свидание и подготовиться к следующему. Не знаю, считаются ли такие встречи отношениями на расстоянии, учитывая, что, в общем-то, географически мы рядом. Обычно к таким связям относятся скептически (насколько я могу судить по прошлой жизни и молодёжным журналам), но мне всё нравилось. Пожалуй, хорошо, что я жил позже Риты: у меня не возникало соблазна нарушить запрет и увидеть её до превращения. Сама же Маргарита на такое вряд ли была способна – слишком она была привержена правилам, которые искала и находила всюду.

Всё, что ей говорили наши «старички», она принимала за чистую монету. После казанской свадьбы она стала часто ездить к Неле. Кажется, Нелька заняла место кого-то вроде старшей сестры. Не знаю, что они говорили обо мне, но Дима как-то в телефонном разговоре обмолвился:

– Приятель, ты там понежнее с Риткой, а то меня жена изводит.

– Чего? Да я с неё чуть ли не пылинки сдуваю.

– Не в обиду, Алекс. Нелька беспокоится, что ты давишь на Риту своим авторитетом. Она же совсем недавно стала нашей.

– Передай жене, что у меня всё под контролем. И ещё – что я могу обидеться.

– Ладно-ладно.

Что именно имела в виду Нелька, для меня осталось загадкой. Никаким давлением я не занимался. Мы встречались, гуляли, целовались. Дядя Кеша ещё после Казани прямо спросил, переспали мы или нет. А когда услышал отрицательный ответ, настойчиво советовал «не мямлить».

– Дядя Кеша, – говорил я. – У нас развиваются отношения, я не хочу её спугнуть. И вообще, если по дням посчитать, то мы встречаемся-то…

– Ты о чём, бухгалтер? – перебил он меня. – Ты мужик или кто? Вы сейчас как Адам и Ева, рядом никого.

– Яблочком угостить хочешь? – обиженно огрызался я.

В общем, если и было давление, то это было разнообразное давление общественности. Между собой мы с Ритой ничего подобного не обсуждали. Как-то было неважно, нам хватало и других тем.

Однажды вечером мы задержались у Риты дома. У нас часто случалось так, что время летело совершенно незаметно. Вот и в этот раз, когда мы опомнились, до прихода Риткиной мамы оставалось минут двадцать (она приходила без пяти одиннадцать). С Галиной Львовной я пару раз уже знакомился, и повторять этот опыт ближе к ночи мне совершенно не хотелось. Вообще, это странно и напряжённо – всякий раз, как в первый, знакомиться с мамой любимой девушки. В обычном линейном времени подобное могло случиться, только если бы Галина Львовна была в глубоком маразме.

Судорожно собираться и уходить не хотелось, а расставаться и терять полтора-два часа было слишком расточительно.

В общем, пришлось тщательно прибрать все мои вещи за пределами Риткиной спальни.

Мы молча лежали, держась за руки. Перед нами в таинственном лунном свете жила своей жизнью стена с фотографиями и гербарием.

За дверью ещё было тихо, но я сказал на всякий случай шёпотом:

– Я понял, на кого у тебя папа похож.

– На кого? – спросила она после паузы.

– На этого советского барда. Который в Штирлице играл.

– Визбор?

– Кажется, да.

Мы лежали под одеялом, выставив наружу только головы. Было удивительно хорошо.

– Я буду думать, как нам провести следующий день.

– Он будет через месяц, – напомнила Рита.

Вот всегда она так. Никак не получается разбудить в ней оптимизм.

– У меня есть месяц на подготовку!

Мы помолчали.

– Лежим и ждём твою маму, – хмыкнул я. – Забавно.

– Она, если видит, что у меня темно, старается побыстрей уйти к себе. Дверь помнишь, как открывается?

– Ты меня уже выгоняешь?

– Тебе же одному придётся уходить.

– Да я понял, шучу же. Справлюсь с дверью, не переживай. Главное, чтобы Галина Львовна меня не застукала.

Снова возникла пауза. Я постарался угадать, о чём думает Рита, но не преуспел. Думала она, оказывается, совершенно о постороннем:

– Ты прав насчёт родителей. Почти не чувствую никакой связи, будто она и не живой человек уже, а тень. Или это я тень, не знаю.

– Лучше сосредоточиться на том, что я прав.

Ритка тихонько хихикнула.

– Смешно. Давай ещё поговорим?

– Давай, – согласился я.

– Тебе нравится осень?

– Больше весна.

– Обидно, наверное, что ты застрял в осени?

– Я в любой момент могу слетать туда, где весна.

– Это да, но как будто искусственно получается? Неестественно.

– Перемены зависят от нас.

– Вот именно, Алекс. Всегда от нас.

– Тебе так не нравится?

– Мне хочется знать, что есть некто больше меня, который направляет, устраивает мою жизнь.

– Как Бог?

– Да, наверное.

Я перевернулся на живот.

– А какое время года нравится тебе?

– Осень, – поколебавшись, ответила Рита. – Начало осени.

– Правда? – развеселился я. – И ты живёшь в сентябре? Лучшее время!

– Да. Но это один и тот же сентябрь.

– О-о-о, – закатил я глаза. – Сколько можно повторять: ты же всякий раз другая! Твоя жизнь меняется! Моя жизнь меняется! Ты у меня появилась! А я – у тебя!

Её зелёные глаза замерцали.

– Поцелуй меня, – сказала она грудным голосом.

Уговаривать меня не пришлось.

Если пришедшая Галина Львовна и слышала странные звуки, то проверять не решилась.

* * *

Наверное, Коршунов был бы мной доволен. Но я за четыре цикла так и не удосужился к нему зайти. У меня был медовый месяц. Интересно, можно ли считать месяц медовым без официальной свадьбы? И как считать? Если по линейному времени, то он растянулся уже на четыре, а если по-нашему, общему дню, то прошло всего-навсего четыре дня. Хитрая хомоновусская математика. Надо будет поинтересоваться мнением Димы с Нелькой как экспертов. Попозже.

Но сказки в нашей жизни обычно короткие и слишком часто обрываются злосчастным «внезапно». В этот день у меня был задуман загородный вояж в Середниково. В последний раз Рита пару раз упоминала Лермонтова, и я решил блеснуть. Но утром я нашёл в телефоне короткое сообщение: «Извини, Алекс. Сегодня никак не получится. Встретимся в следующий раз».

– Она что, серьёзно? – спросил я вслух африканку. Как обычно, рисованная подруга предпочла промолчать, бросая укоризненный взгляд.

«Почему? Что случилось?» – написал я.

Ответа не было.

Я подождал ещё немного и позвонил. Выслушав три раза длинные гудки, я рассудил, что утром девушка может быть занята сотней дел, при которых не до телефона. Например, пошла в душ. Хорошая, кстати, идея.

– Почему бы и мне не последовать сему примеру, ганнибалочка?

Ответом мне был всё тот же немой укор.

Выйдя из душа, я обнаружил на телефоне пропущенный звонок. Это меня приободрило.

– Привет, Рита! Я начал волноваться, – сказал я, перезвонив.

– Всё нормально, – ответила Рита, и я понял, что она солгала.

– Ты заболела?

– Наверное, – неуверенно согласилась она. – Плохо себя чувствую.

– Давай я приеду. Привезу чего-нибудь вкусного. Или полезного. Или всё вместе.

– Не стоит, – сказала она потухшим голосом. – Мне хочется побыть одной. Извини, пожалуйста.

– Хорошо. Давай приду попозже, и мы поговорим.

– Нет-нет. Прости, но я не хочу, чтобы ты меня такой видел.

И отключилась. Минут через пять я поймал себя на том, что тупо смотрю на дверной косяк. Что-то здесь было явно не так. Рита, конечно, иногда падала духом, но сейчас было что-то совсем новенькое. Я вдруг почувствовал ревность. А вдруг у неё появился другой парень? В конце концов, мы видимся раз в месяц, это мало. Найдётся какой-нибудь мистер сентябрь – и всё, поминай как звали.

Я набрал Димку. Он выслушал и кисло сказал:

– Знаешь, приятель, это странно. Но, может, она действительно болеет? Когда с Нелькой хворь приключается, она меня на дух не переносит.

– Вы друг друга видите ежедневно. Мне твоя рожа тоже опостылела бы. А у нас с Риткой всего один день.

– Может, у неё особенный день? – Дима сделал акцент на слове «особенный».

– В смысле?

– Ну, особенный. – В его голосе прорезались глумливые нотки. – Женские дни и всё такое.

– У неё такого никогда не было! – выпалил я и спохватился. – То есть что не в наш день… Что раньше… В общем, не может быть!

– Ладно-ладно, просто предположил. Что собираешься делать?

– С тобой вот хотел посоветоваться, – мрачно сказал я. – Но толку-то.

– Может, приедешь? – предложил он. – Успеем вечером в баньку сходить. Поговорим толком.

Идея была заманчивой. Но мне представилась долгая дорога в обмен на пару-тройку часов и как я потом сижу один в остывающей бане.

– Наверное, нет. Спасибо, что предложил.

– Хочешь, с Нелькой поговорю? Они часто общаются.

– Поговори, – согласился я. – Только аккуратно.

– Ты же меня знаешь, приятель.

– Знаю, – без энтузиазма подтвердил я.

Итак, мне предстоял месяц ожидания. Нет, конечно, можно было бы презреть все запреты и заявиться к ней на порог, но вряд ли Ритка обрадуется такому напору.

Давно я не испытывал этого тягостного чувства переизбытка времени. Тревога, что поселилась у меня в голове, осваивалась, распускала корни, цвела и пахла. Я придумывал миллион причин, почему вдруг Ритка решила меня продинамить. Наверное, так же маялись влюблённые в древности: уедешь торговать в Сибирь или в военный поход – и пиши письма, а уж когда придёт ответ и придёт ли вообще – на всё божья воля.

Нужно было придумать дело, но у меня, как назло, никакого дела и не было.

Ехать мне никуда не хотелось. Во-первых, ужасала прорва времени, которую нужно высидеть в кресле самолёта или на купейной полке. А во-вторых, не хотелось встречаться ни с кем, кто знал бы Маргариту хоть понаслышке. Мне суеверно казалось, что стоит заговорить о ней, как тут же рухнет последняя надежда (почему последняя? надежда на что? – сам не знаю).

В итоге время пришлось откровенно убивать: я шлялся по кино, игровым автоматам, ночным клубам. Раз собрался с духом и потопал в дорогущее казино, куда меня, к счастью, не пустили. Не знаю, чем моя физиономия не понравилась киборгоподобной охране, но та оказалась неумолимой: «Имеем право отказать без объяснения причин». Впрочем, я особо и не настаивал.