Дыхание ветра

Смыв кровь, он мельком взглянул на меня и, захватив разорванную куртку, направился в медкабинет. Войдя, сел на предложенный ему стул. Я остановилась в дверном проёме и смотрела на него. Осмотрев все синяки и ссадины на лице Александра, медсестра Вероника Васильевна приказала ему снять футболку, и когда он, превозмогая боль, стянул её с себя, я ахнула.

Передо мной предстало ужасное зрелище: тело парня было сплошь покрыто ссадинами и кровоподтёками – на нём просто не было ни одного живого места. Медсестра внимательно осмотрела и ощупала Алекса, и от её прикосновений он тоже заметно морщился, но не проронил ни единого звука, потом медсестра вынесла свой вердикт:

– Кажется, ничего не сломано. Больше я ничего сказать не могу. Могут быть повреждения внутренних органов. Лучше всего тебе отправиться в районную больницу для полного обследования. Я сейчас вызову скорую помощь.

– Вы с ума сошли! – возмутился Алекс. – Никуда я не поеду! Никаких повреждений у меня нет, я нормально себя чувствую.

– Это ты с ума сошёл! В больнице тебе окажут первую помощь! – убеждала медсестра.

– Я никуда не поеду! – холодно сказал Алекс.

– Я должна обсудить этот вопрос с твоими родителями, – распорядилась медсестра.

– Отец сейчас на Андреевском хуторе, могу набрать его номер, – проговорил устало Алекс. Повернувшись ко мне, попросил:

– Аня, достань, пожалуйста, мобильник из моего рюкзака.

Я быстро расстегнула молнию на кармане рюкзака, достала из него мобильный телефон и вложила в протянутую ладонь. Он набрал номер отца, сказал, что у него в школе возникли небольшие проблемы и теперь с ним хочет поговорить медсестра, затем передал телефон Веронике Васильевне.

Во время разговора медсестра настойчиво пыталась убедить отца госпитализировать Александра, мотивируя тем, что у парня могут быть внутренние повреждения и, описывая его внешний вид, использовала всяческие медицинские термины, чтобы попробовать надавить на его отцовские чувства, но отец Алекса не спешил соглашаться.

В итоге, ещё раз поговорив с сыном, он решил, что мед-работница просто сгущает краски, и окончательно отказался от дальнейшего лечения. Алекса отпустили, все же, не сразу, а предварительно промыв все его ушибы, ссадины и царапины перекисью водорода.

С трудом натянув испачканную футболку и рваную куртку, он поблагодарил Веронику Васильевну, которая провожая его, посоветовала:

– Нигде не задерживайся. Сразу домой, отлежись. В школу можешь пару дней не ходить. Я выпишу тебе справку.

– Хорошо, спасибо – выдавил из себя Алекс и поморщился, надевая на плечи школьный рюкзак. – До свидания.

Выйдя из медицинского кабинета, мы увидели завуча школы, который явно поджидал, когда медсестра отпустит Александра.

– Малинин, зайди ко мне, есть разговор, – сказал он, направляясь к себе в кабинет.

Алекс вошёл в кабинет завуча, а я осталась ждать в коридоре, но слышала весь их разговор, так как в школе уже никого из детей не было, и в её прохладных стенах стояла звенящая тишина.

– Александр, мне нужно знать фамилии тех, кто на тебя напал, – начал разговор Сан Саныч. – Я, конечно, догадываюсь, кто мог там быть, но, ты понимаешь, что прямых доказательств у меня нет. Думаю, что вопрос этот мы должны решать уже с помощью полиции. Знаешь, это уже не шутка. Мелкие нарушения, конечно, всегда сходили им с рук, но избиение человека – это уже серьёзно, поэтому мы не должны оставлять дело на потом. Этих товарищей мы должны наказать.

– Я не могу вам сказать, – тихо пробормотал Алекс.

– Но почему? – удивился завуч. – Ты в нашей школе человек новый, наверное, не знаешь, сколько гадостей они творят. То, что тебя избили, совсем не случайность. Наверняка, если мы это так оставим, эти подонки решат, что можно и дальше безнаказанно творить что угодно.

– Я Вас понимаю, – уверенно проговорил Алекс. – Но и Вы меня поймите, я должен сам решить этот вопрос. Извините. Мне пора идти, отец ждёт.

– Ладно, иди. Но ты пожалеешь, что не назвал их мне.

Попрощавшись, Александр вышел из кабинета завуча и направился к выходу, у которого ждала я. Мы вышли из школы и направились к воротам.

– Послушай! По-моему, медсестра права – ты точно сошёл с ума! – с негодованием произнесла я.

– Это ещё почему? – спросил он. Выглядел он усталым и говорил тихо. Я поглядела в его серые глаза, и меня охватило странное чувство. Нежности? Этот парень, явно, был мне не безразличен.

– Ты выглядишь так, будто по тебе проехал танк! Не понимаю, как ты доберёшься до дома? – взволнованно спросила я. – По-моему, тебе надо срочно в больницу.

– Да что вы все заладили – в больницу, в больницу. По-моему, мне лучше знать, что мне нужно! – резко ответил он, не сдержав рвущегося наружу гнева.

– Ты неадекватен! И в данной ситуации надо было прислушаться к тем, кто может рассуждать без эмоций! – закричала на него я.

– Давай закроем эту тему, никакой больницы, ясно? – настаивал он. – Я не болен! Мне не нужна помощь! Я сам справлюсь. И мой отец тоже был против больницы.

– Но он не видел тебя! – негодовала я.

– Скоро увидит, и убедится, что со мной всё нормально. Ты же слышала, что внутренние органы не повреждены. Жить буду, – сердито усмехнулся Алекс. – Не волнуйся. Всё будет хорошо.

– Да, по-моему, я это уже слышала прямо перед тем, как тебя избили. Ты же сам спровоцировал Антона? Зачем ты это сделал, можешь мне это объяснить? Ты же видел, что их четверо.

– Знаешь, мне всё это надоело. Накопилось, понимаешь? Всему есть предел. Я показал им, что не всегда им будут подчиняться. Это обычные мужские дела, понятно! – ответил он, и его голос звучал сдавленно, словно он боролся с гневом.

– Понятно, что все парни – честолюбивые придурки! – сердито ляпнула я.

– Так, это уже интересно, – проговорил Алекс. – Значит все парни придурки. Тогда объясни мне, зачем ты в драку полезла? Ты же девчонка!

– Девчонка? Давно ли ты это заметил? – воскликнула я.

– Ты от темы не уходи. Отвечай на вопрос! – настаивал он, хмуро глядя в глаза.

– Ладно, я тоже дура! Но это, же, несправедливо! Четверо напали на одного.

– Но девчонки не защищают парней. И ты не должна была, ясно? – сказал он твёрдо. Потом немного помолчав, добавил уже более мягким голосом. – Почему ты упала?

– Ты видел? – тихо спросила я. "Разве же тебе до меня было?"

– Видел, но не совсем понял – это тот козёл тебя ударил? – сузив глаза, прошипел он.

– Нет. Я оступилась, позади меня валялся камешек, который я не заметила.

– Хорошо, – криво усмехаясь, проговорил Алекс. – Значит, мне не придётся его убивать.

Я рассмеялась, но, взглянув на него внимательнее, осеклась, так как отчётливо поняла, что он совсем не шутил.

Выйдя из школьных ворот, мы остановились. Здесь нам в разные стороны – мне по улице вверх и направо, Алексу – вниз к реке, потом через лес на хутор. Поглядев на него ещё раз, я поняла, что не знаю, что ещё можно сказать, и задерживать его не было смысла, поэтому проговорив "Ну пока" отправилась своей дорогой, но, пройдя несколько метров, услышала, что Александр окликнул меня. Остановившись, обернулась и увидела, что он идёт ко мне. Приблизившись, Алекс, наклонил голову ко мне, так что его губы оказались очень близко к моему уху, и прошептал:

– Спасибо…

– За что? – удивилась я.

– За то, что помогаешь мне… и…береги себя…

Он вдруг замолчал и нахмурился, но не отводил своих глаз, он был так близко, что я чувствовала движение воздуха от его дыхания на своём лице. Я уставилась в его глаза цвета предгрозового неба и не смогла отвести от них своего взгляда. Наверное, следовало что-то ответить, но все слова разом вылетели у меня из головы.

– Увидимся, – тихо сказал Алекс, развернулся и пошёл обратно.

– Я всё-таки не понимаю, как ты доберёшься до дома, – выпалила я ему вслед.

– Всё будет хорошо. Меня встретит отец, – обернувшись, сказал он и двинулся дальше.

– Я тебе позвоню вечером! – крикнула я вслед.

– Хорошо!

Добравшись до дома, весь остаток дня я не находила себе места – то сидела, то мерила шагами свою комнату, не знала, за какое дело взяться, чтобы прогнать тревогу. Начала выполнять домашнее задание, но не могла сосредоточиться. Все мои мысли упорно возвращались к Алексу, к тому, как сильно он был избит, и я переживала о том, смог ли он нормально добраться до своего дома, не стало ли ему вдруг плохо.

Воображение рисовало мне ужасные картины того, что Алекс лежит на тропинке среди дремучего леса, не имея сил подняться, и никто не приходит к нему на помощь. Промучившись до самого вечера, всё же набрала его номер на своём мобильном. "Привет, – собиралась я сказать спокойным голосом. – Как ты? Живой?" Но в трубке вдруг услышала совершенно другой голос, чужой, более низкий и твёрдый, чем голос Алекса:

– Да. Я вас слушаю.

– Здравствуйте, – сказала я, запинаясь. – Позовите, пожалуйста, Сашу.

Голос в трубке растерянно помолчал, мне даже показалось, что я не туда попала, но через несколько секунд голос сказал:

– Наверное, вы хотите услышать Александра?

– Да, конечно, – попыталась исправиться я.

– Он не может подойти, – голос был скуп и холоден.

– Почему? У него всё хорошо?– взволнованно выпалила я, а в голове завертелись картины одна страшнее другой.

– Да, с ним всё хорошо, – ответил голос. – Просто он сейчас спит.

Пудовая тяжесть упала с моих плеч, когда я услышала это, и уже спокойно проговорила:

– Извините, что побеспокоила. До свидания.

Отключив телефон, и немного успокоившись, с новыми силами взялась за уроки. Теперь можно было расслабиться и больше не рисовать ужасы в своём воображении.

Глава 6. Причина и следствие

Александр

Одноклассники говорили, что я застыл столбом на одном месте, словно поражённый ударом молнии среди ясного неба, и не отводил своего взгляда только от этой девочки.

Но в тот момент я этого не осознавал, меня словно выключило, видимо, переживаемые мною эмоции зашкаливали, и сработала какая-то защита, мозг отключился, чтоб не перегореть.

Несколько минут просто выпали из моей жизни, но, придя в себя, я стал другим.

Зависимым от неё.

Одержимым…

Словно вмиг с меня спали неведомые чары, открыв всё многоцветье мира.

Очарование синих глаз с каждой секундой становилось сильней, и я сдался без боя, как только какая-то неведомая сила повлекла меня к ней.

Я утонул в синих озёрах глаз…

Жадно вдыхал сладкий цветочно-ягодный аромат…

Слушал мелодию нежного голоса…

Это было как наваждение. Как болезнь, от которой не придумано ещё лекарство.

В моей жизни появился лучик, и я перестал замечать все бытовые проблемы и неурядицы, меня перестали волновать даже не налаженные отношения с отцом, с одноклассниками. Вообще всё!

Что это? Любовь с первого взгляда? Тогда я не понимал, что это нечто большее.

Истинная любовь.

Тогда я отчаянно желал одного – чтобы девушка тоже почувствовала хотя бы малую толику того, что испытывал я, мечтал произвести на неё впечатление, завоевать безграничное доверие.

Но только напугал.

В следующие дни пришлось исправлять то негативное впечатление, какое обо мне сложилось.

Я никогда не бегал за девчонками.

Но не в этот раз.

Что-то внутри меня словно оживало при одном только взгляде на неё. Её голос заставлял быстрее биться сердце. Её аромат кружил голову.

Анна словно не понимала, что я попал в зависимость от неё. Что стал больным ею.

Просто дружила со мной…

Но этого было мало. Мне не хватало. Ничего не хватало.

Я хотел большего. Прикосновений, поцелуев…

Но именно с ней стал нерешительным. Боялся напугать излишней напористостью. Не хотел давить.

Хотел от неё искренности, настоящих чувств.

Мечтатель…

В моей жизни не всегда было всё гладко. В каждой новой школе приходилось налаживать отношения, и с каждым разом это становилось сложнее, я взрослел, люди, к которым я приходил в класс, тоже.

Не все и не всегда принимали меня радушно, не единожды приходилось драться. Однажды даже записался на бокс, чтобы поставить удар, но проходил не долго, потому что из того городка мы тоже уехали. Телосложение у меня было не слишком массивное, можно даже сказать, что вообще я был худым и мелким по сравнению с одногодками, но в драках меня всегда выручала реакция. Быстрота и маневренность, вот мой конёк.

И в этой школе меня приняли не совсем радушно, но меня это совсем не трогало, только раздражало подозрительное внимание ко мне нескольких моих новых одноклассников, местных гопников, которые привыкли верховодить в школе и считали, что им позволено абсолютно всё.

Долгое время игнорировал их, не вступая в конфликт, но однажды не выдержал наглости и ощущения вседозволенности – вступился за мальчишку, которого эти подонки постоянно прессовали, и моментально стал для всех четверых врагом номер один.

Хотя, врагом я стал намного раньше, только не понимал этого. И что послужило причиной, мог бы догадаться, но тогда не хватило ума.

В тот день, когда заступился за мальчишку, почувствовал, что произвёл, наконец, впечатление на объект своих мечтаний. Она взглянула на меня по-новому. С восхищением.

Волна счастья окатила меня с головой. Теперь я готов был совершать подвиги каждый день только ради того, чтоб она так восхищённо смотрела.

В этот день неразлучная четвёрка поджидала меня у ворот. Каждый из парней был гораздо крупнее и, наверное, сильнее меня, но мне не было страшно, я находился словно в эйфории, как будто инстинкт самосохранения у меня отсутствовал вовсе. Я снова совершал подвиг.

Для неё…

Находясь в каком-то странном состоянии изменённого сознания, я даже смог уложить лидера, но устоять против остальных шансов не было. Всё, что я мог – это защищаться.

Аня оказалась очень отважной девушкой, тоненькая и хрупкая, бросилась на помощь, ударив одного из нападающих своим рюкзачком с учебниками.

Я понял, что дело плохо, когда один их хулиганов стал наступать на неё. Что он намеревался сделать? Может, хотел припугнуть или собирался ударить, но по-настоящему испугался я только тогда.

Не имея возможности её защитить, молился неведомым мне богам, чтобы девчонка не пострадала, и был чётко уверен, что смогу убить каждого, кто посмеет её обидеть.

Хулиганы сбежали, когда во дворе появилась учительница с продлёнки.

Аня наклонилась надо мной, и когда я увидел полные ужаса глаза, похожие на синие озёра на бледном лице, впервые подумал, что не безразличен ей.

Она не стеснялась в выражениях. Разгневанная, раскрасневшаяся высказала всё, что думала и обо мне и обо всех парнях вместе взятых.

Но, как ни странно, всё это только позабавило меня, а будучи разъярённой львицей, она впечатлила меня ещё сильнее.

Она была такой живой, сильной, эмоциональной, что в один миг я внезапно всё понял.

Моя.

После драки домой я шёл, как всегда, через лес, но медленнее обычного – разбитое тело ныло, ушибы саднили, и каждое движение давалось с трудом.

Перед глазами снова и снова прокручивалась только что произошедшее событие.

Обдумывая ситуацию, хотя вряд ли я мог трезво мыслить, вдруг осознал, что Аня была права: я сам спровоцировал драку.

Но зачем? Это было не в моих интересах. На стороне противников преобладал численный перевес, я же был один, Аня не в счёт. Понятно, хотел произвести на девушку незабываемое впечатление, но не такой же ценой!

Зачем я спровоцировал весь этот фарс? Или это был не я вовсе?

Будто кто-то другой, вселившись в моё сознание, руководил моими словами и поступками. Во время разговора с Антоном я словно стал другим, каким никогда не был, жёстким и непримиримым, только тело моё осталось прежним, и противостоять четверым крупным парням не смогло.

Как такое могло произойти?

Может у меня что-то с головой?

Почему я не понимаю своих поступков?

Если уж на то пошло, не так уж сильно я был избит, но из-за моей безрассудности могла пострадать девушка, о которой все мои мысли… Это самое страшное!

Это я подверг её опасности!

Ясно представил, что могло произойти с Анной, если бы этих подонков не спугнули.

Какие–то ужасающие картины пронеслись перед глазами – и вдруг…

чистая

безрассудная

ярость

ослепила меня!!!

Почему я так слаб?

Почему так бессильно моё тело?

Я не мог защитить девушку!

Слабак! Тощий слабак! Эта едкая фраза не давала мне покоя, она ржавым гвоздём засела у меня в голове, разъедая мозг и всё больше вгоняя меня в состояние бешенства.

Я уже не видел тропы перед собой.

Резко закружилась голова.

Перед глазами поплыли цветные пятна.

Горло сдавила невидимая раскалённая рука, и чтобы вдохнуть пришлось приложить огромные усилия.

Бешеные удары моего сердца, разгоняющегося с каждой секундой, казалось, раздавались прямо у меня в голове.

Тело окатило волной нестерпимого жара.

Воздух со свистом вырывался из моей груди.

Я перестал понимать, что со мной происходит.

Споткнувшись о корягу, с трудом удержался на ногах. Идти дальше уже не мог.

Перед глазами всё плыло. Попробовал протереть их руками, осознавая, что совершенно перестал видеть, но внезапно повисшая перед ними мутная пелена никуда не исчезала. Добравшись практически на ощупь до ближайшего дерева, прислонился к его тёплому шершавому стволу и, вдыхая аромат смолы и хвои, старался прийти в себя.

Время шло, но лучше не становилось. Головокружение не проходило. Глухие удары сердца, как пулеметная стрельба, разносились по всей округе, и казалось, что по моей голове кто-то стучит тяжёлым молотом, вбивая только одно единственное слово "Слабак, слабак, слабак…", и так до бесконечности, к тому же, силы предательски покинули меня. Всё ещё цепляясь за толстый шершавый ствол старой пихты, я чувствовал, что ноги отказались меня держать и, не имея больше сил, медленно сполз на сырую землю.

С каждой новой секундой становилось только хуже. И в то время, когда я должен был ощутить прохладу сырой земли, в моём теле появилась жгучая боль, которая нарастая, сжигала меня изнутри, выкручивая суставы и разрывая сухожилия. Боль была невыносимой, но я сопротивлялся ей изо всех оставшихся сил, и, наверное, даже стонал или выл, если только мог разжать свои крепко сжатые челюсти.

Не помню, сколько прошло времени, может оно совсем остановилось, ведь когда испытываешь такие адские муки, они кажутся вечными, но в какой-то момент ощутил, что мне пришёл конец.

Стало невыносимо страшно и горько, сил больше не осталось, и я провалился в спасительную бездну, в которой уже не было боли, не было страха, не было ничего, только пустота.

Глава 7. Последствия

Александр

Белая почти ощутимая густая мгла сковала, не давала двигаться, затягивала всё глубже и глубже в трясину, из которой нет выхода, сдавив грудную клетку, мешала вдохнуть полной грудью.

Где-то вдали раздавались громовые раскаты, но липкая мгла гасила все звуки, позволяя лишь отголоскам эха грозы достигнуть моих ушей.

Водоворот мерзкого нечто, в который я проваливался мучительно долго, подавлял волю, гасил чувства и лишал любых желаний, даже желания жить. "Перестань бороться! Оставайся!" – невесть откуда, в моём сознании шёпотом прошелестели слова живой мглы. "Здесь нет боли. Здесь ты будешь счастлив. Здесь тебя ничто не будет волновать." – шёпот лился отовсюду, продолжая давить, лишая воли, и меня всё больше окутывала мерзкая тёплая субстанция, но где-то глубоко внутри моего позвоночника засел ледяной стальной стержень, не давая сломаться.

Мысленно пытаясь прояснить сознание, на которое словно давила бетонная плита, собрав остатки своей воли в кулак, преодолевая сопротивление вязкой мглы, я ответил: "Нет!"

И резко очнулся, словно был выброшен в свой мир!

Вокруг было темно, и стояла странная звенящая тишина.

Через мгновение осознал, что звенит в ушах. Тело одеревенело, руки и ноги не слушались. Грудную клетку сдавило так, что было тяжело вдохнуть.

Вдруг вспомнил, что произошло со мной в лесу, вздрогнув от неожиданности пришедших воспоминаний.

Резкое движение отдалось тупой болью в каждой мышце измученного тела, и только тогда я осознал, что всё ещё жив.

Глаза всё отчётливее различали окружающую обстановку, и для меня стало неожиданностью, когда осознал, что нахожусь не в лесу, а в своей комнате.

Мышцы невыносимо ныли, горло пересохло и горело так, словно полно было раскаленного песку.

Нестерпимо хотелось пить. Решив, что без глотка воды точно умру, стал подниматься, и зашипел от боли. Спустил ноги с кровати, сел, а затем, поднявшись, выпрямился, как вдруг в голове страшно зашумело и застучало в висках. Инстинктивно подняв руки к вискам, надавил на них пальцами, чтобы унять боль, но это нисколько не помогло.

Сдерживая стон, некоторое время не мог дышать, тупая боль сдавила грудь. Чтобы не задохнуться, глубоко вдохнул, и струя воздуха обожгла лёгкие. Почувствовав головокружение, покачнулся и, не сумев вовремя ни за что ухватиться, с высоты своего роста рухнул на пол, задев во время падения что-то из мебели, и эта деталь интерьера с грохотом перекинулась.

От резкого падения и грохота рушившейся мебели каждая клеточка моего мозга взорвалась адской болью, и теперь я уже не мог сдержать стонов.

– Александр, ты в порядке? – окликнул меня отец, и его голос звучал так громко, что мою голову снова пронзил раскат грома, но отозваться я не смог из-за адского пожара в горле.

Он зажёг лампу, стоящую на столе, и всегда тусклый свет внезапно сильно ослепил меня, заставив зажмурить глаза и взвыть. Страдая от яркого света, адского грохота в голове и ощущения горящего горла, я уже не имел сил встать. Сжимая голову руками, тихо стонал. Отец помог мне подняться и снова опуститься на кровать.

– Приляг, сынок, отдохни, – тихо проговорил он, убирая мои руки от лица. – Дай-ка, я на тебя взгляну. (Последовало молчание, а затем я услышал его тяжёлый вздох.) – Ничего, всё заживёт.

– Пить, – попросил я хриплым шёпотом, еле шевеля губами. – Свет! Слишком ярко!

Отец погасил лампу, и глазам стало гораздо легче, подал мне полную кружку холодной воды, которая освежила меня, словно божественный нектар, и присел на край кровати.

– Как я здесь оказался? – прохрипел я.

– Я нашёл тебя на тропе без сознания и принёс домой, всё ждал, когда же ты придёшь в себя, но, видимо, сам уснул. Послушай, сынок, тебе надо поспать. Заснуть трудно, я знаю, но только сон поставит тебя на ноги. Если что-то будет нужно – позови меня.

Тогда мне даже в голову не пришло, почему отец не вызвал врача, словно он знал, что моё здоровье вне опасности.

Он удалился, легко ступая.

Я же пытался уснуть, но тупая боль мешала мне, утихая только, когда я не шевелился. Сон не шёл.

Соображая, что же всё-таки со мной произошло, и почему я потерял сознание на тропе в лесу, постарался вспомнить все события прошедшего дня, чтобы попытаться найти причину произошедшего. Но будучи совершенно без сил даже на то, чтобы думать, не мог сосредоточиться ни на чём конкретном, выхватывая из памяти какие-то обрывки событий.

Ясно мог вспомнить только большие васильковые глаза на прекрасном бледном лице, зацепившись памятью за которые, не мог думать ни о чём, кроме них.

Неизвестно, сколько времени так провел, неосознанно удерживая в раскалывающейся от боли голове то единственное, что в какой-то момент, даже могу точно вспомнить в какой – с самого первого взгляда – стало мне так дорого, что я не мог представить, как жил без этого щемящего, перехватывающего дыхание, отшибающего разум чувства. Любви!?

Наконец, усталость сморила меня, и, провалившись в спасительный, но тяжёлый, полный кошмаров сон, подсознательно обращался к обладательнице прекрасных синих глаз, с такой нежностью глядящих на меня, в немой мольбе не покидать меня и облегчить мою боль.

Снилась мне гроза. Ослепительные молнии пересекали чёрное небо, постоянно раздавались оглушительные громовые раскаты. От сильных порывов ветра с треском ломались деревья. Я в образе страшного лохматого зверя испуганно шарахался от валящихся на меня веток, но они всё равно настигали меня, пронзая тело острой болью, и ранили в самое сердце, туда, где разгоралось новое жгучее чувство.

Проснувшись на рассвете, не почувствовал себя отдохнувшим, но спать больше не хотелось. Боль отступила, ощущались лишь отголоски, словно в чьём-то чужом теле, которое связано со мной тонкой нитью.

Меня окружала тишина. Позвал отца, но никто не отозвался. Пока размышлял что делать – вставать или продолжать валяться в постели – случайно поднял руку и, сфокусировав на ней взгляд, ужаснулся, вздрогнув от неожиданности. Совсем не ожидал увидеть такого фантастического кошмара – кисть и предплечье руки были покрыты огромными фиолетово–чёрными узорами и пятнами, похожими на синяки, причём синяки эти сливались в один огромный, витиевато переплетаясь, соединялись между собой в каком-то абстрактном рисунке.