скачать книгу бесплатно
Лишь в небесном овале
Мать в обнимку с отцом
Чадо бедное звали,
Исчезая – втроем.
Так зачем у опушки,
Где цветет резеда,
Куковали кукушки,
Куковали тогда?
Или чтобы не струсил,
Честно идучи в бой,
Объясни мне, Иисусе,
Вот я весь пред тобой.
«До тверди грешной снизойдя…»
До тверди грешной снизойдя,
Не затеряться чтобы всуе,
Потоки буйного дождя
Резвятся, тешась и танцуя.
Который день течёт, течёт.
Никто, ничто их не ослабит:
Разверзлись хляби вечных вод,
Неиссякаемые хляби.
Давно затоплены ряжи,
Поникли липы и берёзы,
И в норках спрятались стрижи –
Живые средства для прогноза.
Зато довольна детвора,
По лужам прыгая с восторгом,
Передвигаясь средь двора
В дырявых ящиках горторга.
Да продавщицы из ларьков
Довольны выручкой спиртного –
Два выходных у мужиков,
И нет им отдыха другого.
А у кого посменный труд,
Когда из транспорта вылазят,
Те красной армией клянут
Засилье сырости и грязи.
Но безразличны небеса,
Не тронет радость их и горе,
И за грозой спешит гроза,
Как мысли в пьяном разговоре.
«Долдонят мне учёные страны…»
Долдонят мне учёные страны,
Что энтропия – главная причина
И смысл того, что смерть и жизнь равны
Для человеческого сына.
Чем хуже я секвой или елей,
Баньянов, тисов, сосен, баобабов,
Тысячелетьями исчислен возраст чей
В трудах ботаников известного масштаба.
Чем хуже я гранита и кремня,
Отрогов горных, скального откоса –
Рождённые задолго до меня,
Они не знают времени износа.
Чем хуже я заливов и озёр,
Ключей болотных, забереги края –
Всего, что видит человечий взор,
Из окружающего выбирая.
Чем хуже Солнца я или Луны,
Фотонов, кварков, атомов, нейтрино,
Создавших мир, где жизнь и смерть равны
Для человеческого сына.
А как же бог, евангелии, ад,
Стигматы, епитимии, спасенье,
И почему беспомощно молчат
Об этом воды, чащи и каменья?
«Дорог без счёта – путь у всех один…»
Дорог без счёта – путь у всех один,
Будь раб ты или грозный господин.
Но как он сладок, этот грешный путь,
О чём, пройдя его, не позабудь.
Благодаря за дар их мать с отцом
В преддверье встречи с сущего Творцом.
«Друзья мои смеялись надо мной…»
Друзья мои смеялись надо мной,
Что перенять не мог их блеск и лоск:
Среди говорунов – почти немой,
Среди задир – податливый как воск.
Но мне Господь, пусть он велик и строг,
А я пред ним беспомощен и мал,
Трудами матери моей в урочный срок
Жену для продолженья рода дал.
Тьму жизни красотою оттеня,
Достоинствами, что не перечесть,
Не ровня мне, но приняла меня
Она, как крест свой и таким, как есть.
И не боясь трудов, невзгод и мук,
Пока искал я истину в вине,
Теплом и лаской где души, где рук,
Вернула мной потерянное мне.
Чтоб перестали мы смотреть поврозь,
Чтоб нас у нас никто не мог отнять,
И даже невозможное сбылось,
О чём просила пред всевышним мать.
Не всем же жить в столичных городах,
Ходить на Эсмеральду и футбол,
Тогда как фруктами мой дом насквозь пропах,
И я себя в трудах своих нашёл.
Хотя, как прежде, прост и нелюдим
В сравнении с друзьями, что умны,
При власти, на виду, и, как один,
Уже по паре раз разведены.
Им собственное мнение – закон,
Им не принять, что люди говорят:
«Любой мужчина счастлив, если он
На настоящей женщине женат».
Е
«Евреи – обычные грешные люди…»
Евреи – обычные грешные люди,
Пусть даже когда-то и жил Илия,
А те, что сегодня – и в лести, и в блуде,
Не лучше, не хуже, чем ты или я.
По виду очкарика-интеллигенты,
Ваятели, книжники, бухгалтера,
Свидетели, зрители и абоненты,
По сути, как ты или я – фраера.
Но есть пострашнее воров и бандитов
Из этой, довольно приличной, среды
Отдельные выходцы, скажем открыто,
Кого на Руси называли «жиды».
Не дай вам господь повстречаться с такими,
Такой, если с ним заведёте дела,
Введёт в искушенье, заманит и кинет,
Разув и раздев, почитай, догола.
И скроется в местности, звавшейся Истов,
Откуда нет выдачи ни для кого,
Где мёртвое море и центр сионистов,
О ком я не знаю почти ничего.
Тогда как евреи – обычные люди,
Пусть даже когда-то и жил Илия,
А те, что сегодня – и в лести, и в блуде,
Не лучше, не хуже, чем ты или я.
«Едва ты только захотела…»
Едва ты только захотела
Иль приняла похожий вид,
Твой запах лона, губ и тела
Меня дурманит и манит.
Горячих рук прикосновенье,
Глаза, зовущие к себе,
Мне обещают обновленье
Наперекор моей судьбе,
Мой дух испытывавшей строго:
Сначала – нищею сумой,
Затем, с соизволенья бога,
Карымской чёрною тюрьмой.
Друзьями преданный своими
По воле сволочных властей,
Я поквитался кровью с ними,
Согласно совести своей.
Отбыв срок полный приговора
За очистительную месть,
Не стал ни сукой я, ни вором,
Оставшись, кем я был и есть,
Ненужным этому народу,
