скачать книгу бесплатно
– Вымани Падлыча под каким-нибудь предлогом. Он тебе доверяет.
– Куда я его выманю?
– Да хоть на крышу. Мне надо поговорить с ним с глазу на глаз.
Комендантские штучки
Комендант общежития Николай Павлович Кашин, он же Падлыч, был неприятен. Еще учась в институте, он доносил в деканат на однокурсников. Специально для этого научился пить, чтобы улавливать крамолу в разговорах, жужжавших за беспечным столом.
Кашин приложил руку к тому, что из университета был изгнан талантливый Леша Кислов, всуе обругавший президента страны. Потом вылетел с пятого курса Сашка Сидорчук, нарисовавший карикатуру на любовницу ректора МУГР.
Стукача в конце концов вычислили. Всем курсом отправились лупить, но Кашина кто-то предупредил, и он успел смыться к родителям своей будущей жены.
Его жена, как и положено, была стервой. Считая себя красавицей, она была уверена, что сделала Падлычу больше одолжение, выйдя за него замуж.
На посту коменданта любимым занятием Кашина было ходить по этажам и выслеживать, кто чем занят. Он присматривался к подвыпившим студентам, прислушивался к нецеломудренному скрипу кроватей, принюхивался к запаху курева, пытаясь уловить запах травки. Как только он выявлял криминал, тут же затевал разговор по душам. В результате которого к Падлычу перекочевывала определенная сумма денег – в обычной валюте, криптокойнах или интерпэях. Он не брезговал ничем. Это могли быть и два мешка картошки. Или свиной окорок. А то и ящик вина. По обстоятельствам и в силу возможностей уличенного.
В юности комендант увлекался альпинизмом. Это помогло ему усовершенствовать слежку за студентами. Пользуясь веревкой и профессиональным снаряжением, он спускался с крыши и тайком подглядывал в окна, записывал сомнительные разговоры.
В тот самый момент, когда Илья разговаривал с Петей, Падлыч тенью просочился в общежитие, даже не взглянув на вахтершу Ларису. Свернул направо и заперся в своей подсобке. Выудил из сейфа две папки.
Насвистывая «Песню индийского гостя», он принялся изучать ведомости платы за общежитие. Первую, официальную ведомость, просмотрел бегло и хмуро, отметив про себя, что Мамонов и Григорьянц так и не сдали деньги за сентябрь. «Прижать гадов», – убористо вывел он особенной ручкой, в чернила которой была встроена специальная звуковая «напоминалка», срабатывающая в определенное время.
Отложив эту папку, он с посветлевшим лицом раскрыл другую, неофициальную. Здесь Падлыч вел учет тех, кто жил в общаге нелегально и сдавал деньги втемную. Когда студента отчисляли из института, он автоматически вылетал из общаги. Но комендант продолжал вписывать его в официальную ведомость. А сам тайком вселял на это место совершенно постороннего человека, какого-нибудь мозолистого работягу или дистрофического лаборанта, а то и хмурого мужа, ушедшего из семьи. И драл за нелегала втридорога, гораздо больше, чем с законных студентов. Своим наваром он делился с начальником отдела регистраций студентов Мукло. Отстегивая ему треть выручки, Падлыч мог спать спокойно: Мукло его прикроет. Ну а то, что вместо давно уволенного студента Фомина в 22-й комнате живет гастарбайтер Казым Магомедов, а на кровати изгнанного первокурсника Харченко спит инженер Ёжиков ? кого это должно волновать?
Единственное, что портило настроение коменданту, – это опечатанная полицией 33-я комната. У него даже мелькала дерзкая мыслишка, не сорвать ли эту бумажку с тесемками. «Вон Вагиз с Бахытом давно просятся, хоть сейчас заселяй. Заодно они бы мне тут кабинет подновили».
Задумавшись над папками, комендант задремал. Во сне ему привиделось, будто он, озираясь, аккуратно отклеивает печать на двери комнаты № 33 и впускает в нее двух улыбчивых узбеков. «Тихо, тихо, только не высовывайтесь», – говорит он им. После чего закрывает дверь и снова ее опечатывает…
Падлыч блаженно откинулся на спинку стула. Губы плотоядно выпятились.
Началась следующая фаза сна. В ней он бродил ночью по коридору, следя, чтобы Вагиз с Бахытом не выбрались из комнаты. Его ухо время от времени улавливало за дверью подозрительную возню. Наконец до него дошло, что проклятые узбеки пытаются вылезти в окно.
Лихорадочная смена кадра: улица, отвесная стена. Азиаты лезут по веревке вниз. «Куда, сволочи? Назад!» – кричит он им, задрав голову.
Один из узбеков срывается вниз. Комендант поднимает голову, ожидая увидеть второго. Но это не он. Это Алина Муромцева. Она выглядывает из окна собственной комнаты. Живая.
Его сон прервался стуком в дверь. Комендант очнулся и быстро убрал обе папки в сейф.
Стук повторился.
– Кто?
– Я, Николай Павлович.
На волосок от смерти
Петя протиснул живот в кабинет.
Комендант потер глаза, вычесывая остатки сна. Плюнув на ладонь, пригладил плешь драгоценными ниточками волос.
– Что случилось?
– Николай Павлович, у нас ЧП: кто-то залез на чердак. Там следы бродяг – драный матрас, вонючая одежда, несколько сумок с объедками.
Лицо Падлыча исказилось.
– Как они попали в общежитие?
– Не знаю.
– Пойди их и прогони!
– Э, нет. Я на такое не подписывался – вонючее шмотье в руки брать.
– Обнаглел ты, Зайцев, – прищурился Падлыч. – Как постороннего приводить, так ты с удовольствием. А как бомжару выгнать, тебе сразу противно.
Петя побледнел.
– Вы о чем, Николай Павлович?
– Я все помню, – погрозил пальцем комендант. – Шагай за мной!
Падлыч ненавидел бомжей по-особенному, лютой классовой ненавистью. Эти твари, как он их называл, так и норовили просочиться в общагу, особенно когда начинались холода. Лезли в открытые окна, прорывались сквозь турникет. А прорвавшись, пытались угнездиться в общежитии надолго.
Вдруг в каком-нибудь умывальнике или туалете обнаруживалась бурая одежда, густо пропахшая дымом, посреди которой мирно сопел косматый клошар. Его приходилось гнать пинками, а потом еще объявлять дезинфекцию.
Через пару минут комендант, сжимая в руке ножку от стула, вылез на чердак. Обойдя огромную кучу мебельной рухляди, он оглянулся на Петю.
– И где эти твои бомжи?
– Может, на крышу перебрались, – развел руками Зайцев. – Вроде оттуда пованивает.
Комендант нервно вскарабкался по приставной лесенке на крышу. Вглядываясь в темноту, прогулялся по кровле.
Никакого намека на бомжей. «Что этот болван Зайцев наплел?»
Услышав шорох, Падлыч обернулся. У спуска на чердак маячил силуэт в ветровке. Этот человек сделал пару шагов, откинул капюшон.
«Муромцев, – узнал комендант. – Господи, я на крыше с убийцей».
– Что ты здесь… д-делаешь? – пролепетал он, тиская потную ножку стула.
Илья медленно приблизился к нему. По жилам Падлыча струнным перебором, каменистым перескоком прокатилась паника.
– Что тебе надо? – прошелестел он.
– Поговорить.
– О чем?
– Вы были на крыше две недели назад?
– Н-н-нет.
– В ночь на 7 октября.
– Не помню!
– А если хорошенько напрячься?
– Чего ты хочешь?
– Признания.
– Какого еще признания?
– У нас мало времени. Ночь на 7 октября. Где вы привязали веревку? Здесь?
– Какую еще веревку?
Илья схватил его за плечи и зло потряс.
– Ту самую, по которой ты, сволочь, спустился в нашу комнату и задушил Алину. Которую ты потом спрятал в 42-й комнате у Зои Дымовой.
Падлыч замахнулся на него ножкой стула. Илья вырвал ее и отбросил, кровля раскатно громыхнула. Комендант дернулся к лестнице на чердак, Илья сбил его с ног.
– На помощь! – завыл Падлыч, выхватывая суперфон.
Илья выбил его ногой, схватил коменданта за воротник.
– Тихо, гнусняк. Вставай и иди к краю крыши.
Падлычу пришлось повиноваться. Альпинист-разрядник, он не боялся высоты. Но он боялся убийцы.
– Чего ты от меня хочешь?
– Правды.
– Я все скажу, – забормотал комендант. – Я кое-что знаю.
– Что именно?
Услышать ответ Илья не успел. Какая-то могучая сила отбросила его в сторону. Он ударился головой о кирпичную трубу и на секунду потерял сознание. А открыв глаза, увидел огромное существо, которое словно укачивало непослушного строптивого ребенка. Но это был не ребенок. Это комендант корчился и извивался в лапах у невиданного гиганта.
Монстр метнул Падлыча с крыши, как легкоатлетический снаряд. Глыба канувшего вопля сдавила уши.
Незнакомец навис над Ильей. Тот был настолько потрясен, что даже не сопротивлялся. Лишь когда громила больно сжал его в удушающих объятиях, Илья впился зубами в его руку. Что-то острое ужалило десны, словно он укусил кактус.
Монстр воздел руки и запустил Илью в осеннюю глубь. Перед его глазами мелькнула змея, он рефлекторно поймал ее руками и заскользил мимо окон пятого этажа.
Наверху грохотнуло. Кажется, он потянул за собой интернет-кабель с комби-роутером. Защелкали отрывающиеся крепления.
Это на миг тормознуло его падение. Увидев перед собой окно четвертого этажа, Илья бросился в него макушкой. Стекло обрушилось дождем.
Какое счастье, что в общаге МУГР запретили менять старые окна на ударопрочные. Слава вам, защитники исторических зданий!
Илья влетел в чью-то комнату, в кровь обдираясь о стеклянные зазубрины.
Надежда и боль
Его встретили живописным визгом. В комнате испуганно зажегся свет.
Три девичьи головы торчали над одеялами. «Первокурсницы», – определил Илья по выражению лиц.
– Простите, – пробормотал он.
– У тебя что-то торчит, – прошептала одна из голов, кудряво-кукольная.
Илья вынул изо рта клочок. Колючая шерсть, которую он выгрыз из руки этого дьявола.
– Ой, кровь на лбу! – воскликнула та же девушка.
Забыв про стыд, она выскочила из-под одеяла в ночнушке и заметалась по комнате. Вытащила из тумбочки аптечку. Дрожа от холода (из разбитого окна адски дуло), она запрыгала вокруг Ильи с ватными тампонами и перекисью.
Одной ваткой она вытерла кровоподтек, другую прилепила к ране.
– Держи.
Илья покорно прижал лекарство ко лбу.
Она тем временем занялась его руками. От перекиси в ранах покалывало. Он присел на стул. Тот крякнул, предупреждая о хлипкости.
«Падлыч, скотина, подсунул первокурсницам списанное барахло», – подумал Илья. Но тут же вспомнил, что Падлыча больше нет.
«Что он хотел мне сказать на крыше? Он что-то знал. Откуда взялся этот жуткий человек? Да и человек ли?»
С улицы донеслись встревоженные голоса. Кто-то там завизжал. Уже обнаружили тело, значит.
Накинув халаты, девушки высунулись в разбитое окно.
– Это Падлыч, – сказал Илья.
Девушки не среагировали, взбудораженные суетой на улице.
– Там труп Падлыча, – уточнил Илья.
– А? Что ты сказал?
