От Особой группы до легендарного Смерша. 1941—1946

Николай Лузан

От Особой группы до легендарного Смерша. 1941—1946

© Лузан Н.Н., 2024

© ООО «Издательство «Вече», 2024

* * *

Часть 1

Особая группа и ее преемники в огне Великой Отечественной войны

Глава 1

«Братушек» встретили не по-братски

Трагическое начало Великой Отечественной войны похоронило все предвоенные концепции командования Красной армии о ведении войны на вражеской территории. Об этом прямо говорил нарком НКВД Берия на совещании с участием Мекулова, Кобулова, Фитина и Судоплатова. Отмечая в сложившихся условиях важность стратегической разведки, он основной акцент сделал на все возрастающей роли разведывательно-диверсионной деятельности на коммуникациях противника и в его ближайшем тылу.

Особое внимание участники совещания уделили Болгарии. Берия рассматривал ее как важнейший плацдарм для развертывания широкомасштабной повстанческой деятельности в глубоком тылу немецких войск. Он полагал, что намеченная операция имеет все шансы на успех. Важную роль в его достижении он отводил будущему старому – новому подразделению – Особой группе при наркоме НКВД СССР. Предложения Судоплатова по ее структуре, штатному составу и задачам не вызвали у участников совещания серьезных возражений. Ряд высказанных замечаний, он тут же внес в проект будущего приказа. Окончательный его вариант, конкретные кандидатуры к замещению должностей начальствующего состава, а также места размещения учебных полигонов Берия распорядился представить в недельный срок.

В этот же день, поздно вечером Судоплатова снова вызвали к нему в кабинет. Встреча заняла несколько минут. Берия был предельно лаконичен и конкретен. Он потребовал, не дожидаясь приказа о создании Особой группы и назначений на должности, немедленно приступить к формированию двух-трех разведывательно-диверсионных групп из числа болгар, в кратчайшие сроки провести их подготовку и затем осуществить заброску в Болгарию с целью организации восстания.

Такая срочность, видимо, объяснялась тем, что советское руководство цеплялось за малейшую возможность, чтобы хоть как-то притормозить неумолимое продвижение вермахта и его сателлитов в глубь Советского Союза. В Кремле и на Лубянке рассчитывали на то, что Болгария, восставшая против фашизма, при поддержке частей Красной армии могла бы нанести серьезный удар в тыл Германии и оттянуть ее силы на новый балканский фронт.

Замысел такой масштабной и стратегической по своему характеру операции, вызревавший в умах советских руководителей, вызывал сомнения у опытнейшего Эйтингона, хорошо владевшего обстановкой в Болгарии. И для того у него имелись основания. После поражения народного восстания в 1923 году в стране установилась полуфашистская диктатура. Ближайшее окружение царя Бориса безоговорочно ориентировалось на Германию, а ее советники диктовали свою волю в армии, спецслужбах и полиции. Что касается подполья, то те немногие коммунисты, кто остался жив, вынуждены были скрываться от преследований полиции и через третьи страны добираться до СССР. Положение усугублялось еще и тем, что после репрессий 1938 года, обескровивших советскую разведку, были полностью утрачены оперативные позиции в самой Болгарии.

Ситуация складывалась патовая, но Эйтингону и Судоплатову ничего другого не оставалось, как только выполнять приказ наркома. Бросив взгляд на карту Европы, висевшую на стене за спиной Судоплатова, Эйтингон задержал взгляд на Софии, Сливине и Пловдиве, там могли еще сохраниться старые связи, знакомые ему по разведработе в Болгарии, и задался вопросом:

– Итак, с чего или с кого начнем, Павел Анатольевич?

– Как всегда, с людей, – предложил Судоплатов.

– А их как кот наплакал. Кто-то погиб в Испании, а кто-то сидит в тюрьмах Болгарии, – с горечью произнес Эйтингон.

– Что делать. Тогда начнем с тех, кто сейчас находится в Москве.

– Да. Других вариантов у нас не остается.

– Кого из них мы можем рассматривать на должности руководителей разведгрупп? Есть такие? – задался вопросом Судоплатов.

– Есть! И не один! – решительно заявил Эйтингон.

– Выходит, не так уж все и плохо. А кто конкретно?

– Первый – без всяких сомнений, Родионов Андрей.

– Слышал про такого, но лично не знаю.

– Настоящая фамилия Радойнов. Участник восстания в Болгарии. По линии разведки работал во Франции, Германии и Испании. В Испании проявил себя…

– Можешь не продолжать. Отличная кандидатура! Кто еще?

– Ангел Николов.

– Николов?.. Не знаю. Не слышал.

– С ним мы точно не ошибемся. Воевал в Испании. Хорошо воевал. Командовал пулеметной ротой. Не раз с диверсионной группой выходил на задания за линию фронта. Не только хорошо стреляет, а еще и отличный минер.

– Достойная кандидатура. Есть кто еще?

– Да! Про Ивана Винарова ты, наверно, слышал?

– В общих чертах.

– А я знаю его отлично по совместной разведывательной работе. Принимал активное участие в восстании 1923 года, приговорен болгарским судом к смертной казни. Иван готовый командир группы.

– Три – это не один. Как говорится, Бог троицу любит. Но нам коммунистам не гоже на него равняться, – с улыбкой заметил Судоплатов и вернулся к рассмотрению следующих кандидатур.

Эйтингон назвал еще нескольких человек. Их надежность и профессионализм в области разведки и оперативно-боевой деятельности не вызывали сомнений. Одни являлись участниками восстания в Болгарии, другие храбро сражались в Испании. Но их явно было недостаточно, чтобы выполнить ту масштабную задачу, которую поставил нарком Берия. Поэтому Судоплатов и Эйтингон перебирали известные им имена и фамилии, таковых, кто бы по состоянию здоровья и духа мог бы рискнуть жизнью, оказалось немного. В сложившейся ситуации им ничего другого не оставалось, как обратиться за помощью в Коминтерн. И здесь они рассчитывали на поддержку одного из его лидеров – «болгарского Ленина» – Георгия Димитрова.

– Сегодня же на имя Георгия Михайловича надо подготовить и направить соответствующий запрос, – торопил события Судоплатов.

– Павел, и все-таки лучше будет, если запрос вручить ему лично, – предложил Эйтингон и пояснил: – Чем меньше лишних глаз и лишних ушей, тем меньше вероятность расшифровки операции.

– Согласен. Вопрос: будем ли посвящать Георгия Михайловича в замысел самой операции?

– Полагаю, что в общих чертах будет достаточно. Он профессионал в нашем деле и понимает все с полуслова.

– Кстати, как назовем операцию?

– Тут как говорится: как назовешь, так и поплывешь, – заметил Эйтингон и обратился к истории русско-болгарских отношений. – В декабре 1877 года русская армия после длительной осады взяла Плевну, и в войне с турками наступил перелом.

– Предлагаешь назвать «Плевна»?

– Можно и «Шипка». В сознании болгар их свобода больше ассоциируется с Шипкой.

– В сознании говоришь?.. – Судоплатов задумался и после паузы продолжил: – Ближе народов, чем болгары и сербы, среди славян у нас нет. По вере и по сознанию мы почти братья… А что, если назвать «Братушки»?

– «Братушки»?.. А что – отлично! В этом названии есть что-то такое, что ложится на сердце русского и болгарского человека, – согласился Эйтингон.

– Итак, с названием решили. Кадры будем комплектовать с участием Димитрова. Кому из наших поручим подготовительную работу?

– Из наших … А почему бы не Митрофану Дубовику. Он работает в среде болгар, ему и карты в руки.

– Согласен, – поддержал его кандидатуру Судоплатов и распорядился: – Возьми на контроль подготовку Дубовиком запроса на имя Димитрова.

– Хорошо! – принял к исполнению Эйтингон и, положив на стол список кандидатов на замещение руководящих должностей в Особой группе при наркоме, уточнил: – Павел, это наш окончательный вариант?

– Да! Мы же уже определились! Какие могут быть еще сомнения?

– У меня нет. А вот там… – Эйтингон ткнул пальце вверх и заметил: – Могут появиться не то, что сомнения, а обвинения.

– Обвинения?! В чем?

– Нас в связях с врагами народа.

– Чт-о?! – здесь выдержка изменила Судоплатову, и он сорвался: – Яков Серебрянский?!.. Иван Каминский?!.. Враги народа?!.. Это они, которые столько раз рисковали свои жизнями, враги народа?!.. О чем ты говоришь, Леонид?!

– Извини, Павел. Я все понимаю. Но там наверху…

– Наверху! Внизу! Где те, кто записал их во враги? Где?.. Червей уже кормят!

– Я все понимаю, Павел. Но сейчас война и можно попасть под горячую руку и тогда…

– К черту руку! Сам говоришь: война! Нам что, в бой идти с такими, как Сенькин? Болтун! Всю жизнь протирал в кабинетах штаны. Нарком по поводу Серебрянского и остальных так прямо и сказал: «Вы уверены, что они нам нужны?» Он распорядился, чтобы Кобулов их всех освободил!

– Сегодня сказал так, а завтра как оно повернется…

– Леонид, перестань! – перебил Судоплатов и заявил: – Сейчас идет война, она расставит все по своим местам и даст каждому свою оценку.

– Ладно, будем надеяться, что они будут объективными, – согласился Эйтингон.

– Тогда за дело! Завтра жду от тебя и Дубовика окончательные предложения по кадровому составу «Братушек», – завершил на этом разговор Судоплатов.

На следующий день на стол Судоплатова лег совершенно секретный список из 29 «болгар-коминтерновцев», поступивший из секретариата Георгия Димитрова. Он был доставлен специальным курьером из Коминтерна. В нем на каждого кандидата в будущую резидентуру содержались исчерпывающие характеризующие данные. Павел Анатольевич основательно потрудился над ним. Страницы густо испещрены его краткими пометками, и в конце стоит короткая и энергичная резолюция:

«…т. Дубовик. Весьма срочно! Проверить по выездным делам всех перечисленных в этом списке лиц».

Через пять дней заместитель начальника 5-го отдела 1-го управления НКВД капитан госбезопасности Митрофан Дубовик подробным рапортом доложил о результатах выполнения указания Судоплатова. Он и подчиненные сотрудники отдела за короткое время выполнили титаническую работу. Несмотря на хаос и неразбериху, царившие в первые дни войны во многих учреждениях, органы госбезопасности работали без существенных сбоев. Все 29 кандидатов в будущую резидентуру были установлены и изучены. По каждому из них в рапорте Дубовика содержалась подробная информация. В большинстве своем кандидаты оказались людьми, которые не нуждались в особых рекомендациях. Их многолетняя нелегальная работа, участие в войне в Испании, преданность идеалам коммунизма и приговоры военно-полевых судов властей Болгарии говорили сами за себя и служили наилучшей аттестацией. Один был достойнее другого.

Николов Ангел Ангелов (Миленков Александр Петков) имел за своими плечами многолетний опыт подпольной борьбы. И когда над ним нависла угроза ареста, по каналам Коминтерна покинул Болгарию и затем в ряде стран Западной Европы выполнял его специальные задания. С началом гражданской войны в Испании добровольцем отправился на фронт. Там командовал пулеметной ротой.

Янков Георгий Петрович (Петков Мирко Станкович) в 1923 году руководил революционным восстанием в одном из районов центральной Болгарии и был осужден к 12 годам тюремного заключения. Бежал из тюрьмы и снова включился в повстанческую деятельность. Заочно трижды приговаривался к смертной казни. Спасаясь от преследований, по нелегальному каналу ушел в СССР и продолжил активную партийную работу в Коминтерне. В 1937 году в составе группы коммунистов-интернационалистов добровольцем отправился в Испанию. Службу начинал простым танкистом, а закончил инструктором 1-го батальона броневиков.

Димитров Дмитр Илиев. За революционную деятельность заочно был приговорен к смертной казни. Несмотря на это, не покинул Болгарию и продолжил борьбу в глубоком подполье. Полиции, несмотря на неоднократные попытки, не удалось его захватить: помогли скрыться русские друзья. В Советском Союзе он нашел не только новую родину, но и ответственную работу. Долгое время по линии нелегальной резидентуры Илиев работал в Китае, а затем в составе интернациональной бригады сражался в Испании.

Родионов Андрей Константинович (Радойнов Колев Цветко) принимал активное участие в народном восстании 1923 года. Спасаясь от преследований полиции, вынужден был эмигрировать в СССР, где обрел свою вторую Родину. Преданно, не раз рискуя жизнью, служил ей на самых ответственных и опасных участках. Неоднократно выполнял специальные задания Коминтерна и советской разведки. За свои заслуги удостоился высокого воинского звания «полковник».

Иван Цолович Винаров за революционную деятельность в Болгарии был приговорен к смертной казни. Чудом ее избежал и продолжал борьбу, находясь в Советском Союзе. На талантливого и смелого революционера обратили внимание руководители разведки Красной армии. С 1924 года он стал выполнять ее задания сначала в Австрии, а затем в Китае, Франции и Испании.

Других их соратников – Ярома Панайота Георгиева и Мискетова Атанаса Дойчева – в Болгарии также ждал смертный приговор болгарского военно-полевого суда.

Несмотря на это, все без исключения кандидаты приняли приглашение Дубовика и пришли на встречу. Она состоялась в административном корпусе стадиона «Динамо». На ней также присутствовал сотрудник 1-го управления НКВД СССР лейтенант Александр Галкин. Ему предстояло с позиций советского Полпредства в Софии координировать работу руководителей групп резидентуры. Это была непростительная и, к сожалению, не последняя ошибка, допущенная подчиненными Судоплатова. То ли горячка первых военных дней, то ли абсолютная вера в людей, которые не раз смотрели смерти в глаза, заставили Дубовика и Галкина пренебречь главным и святым правилом в любой спецслужбе – конспирацией. Участники будущей РДР «Братушки» не только увидели друг друга в лицо, но и теперь знали своего будущего координатора – Галкина!

В последующем одна ошибка породила другую. Дубовик и Галкин, видимо, понадеялись на многолетний опыт нелегальной работы ее участников, не провели требующийся в таких случаях подробный инструктаж по мерам конспирации и сохранению в тайне содержания состоявшегося с ними разговора. Как следствие, отдельные наиболее несдержанные и горячие проговорились в кругу близких друзей о скорой высадке разведывательных групп на черноморском побережье Болгарии и последующей подготовке восстания. Позже выяснилось, что кроме самого Георгия Димитрова, ряд членов болгарской секции в Коминтерне был в общих чертах осведомлен об особой миссии «Братушек». Как результат, произошла банальная утечка информации о предстоящей операции.

Поэтому не удивительно, что уже 7 июля 1941 года из 3-го отдела 1-го управления НКГБ СССР на имя Судоплатова поступила ориентировка «О расконспирации задания». В ней сообщалось:

«…О фактах распространения гражданином Болгарии «П» слухов о том, что, якобы по поручению НКВД СССР он должен вылететь на самолете в Болгарию с каким-то заданием».

Павел Анатольевич отреагировал незамедлительно и потребовал от Эйтингона, Дубовика и Галкина:

«…Срочно отозвать из групп лиц, отрицательно зарекомендовавших».

К сожалению, его решение оказалось запоздалым, слухи о предстоящей высадке разведгрупп в Болгарии с целью организации восстания пошли гулять среди более чем тысячной болгарской диаспоры коминтерновцев, проживавших в Москве. Поэтом нельзя было исключать того, что уже на этом этапе операции гитлеровские спецслужбы могли заблаговременно получить информацию о ней. Последующий после высадки в Болгарии провал «Братушек», когда в считанные недели разведчики были выслежены, а затем уничтожены, а часть захвачена в плен, вероятно, объясняется не только серьезными организационными просчетами при подготовке, а и тем, что противник – гитлеровские спецслужбы – имел свою агентуру среди болгар-коминтерновцев.

Но тогда, в июле 1941 года, как Павел Судоплатов, так и его подчиненные вряд ли рассчитывали на подобный ход развития событий. Безжалостное военное время подгоняло их вперед. Отсеяв нескольких болтунов, они определились по составу резидентуры. 8 июля 1941 года 32 добровольца-болгарина приступили к подготовке на спецдачах НКВД неподалеку от станций Сходня, Быково и Можайское. В течение нескольких недель под руководством опытных инструкторов участники резидентуры интенсивно изучали минно-взрывное и радиодело, совершенствовали навыки в стрельбе и топографии.

14 июля 1941 года подготовка «Братушек» подошла к завершению. Перед тем как отправить разведчиков на выполнение задания, Судоплатов вместе с Эйтингоном и Дубовиком выехали на базу, в Можайское на встречу с ними. Она проходила под открытым небом, на стрелковом полигоне.

Здесь, за тысячи километров от линии фронта внешне ничто не напоминало о войне. За рекой, на заливном лугу пестрым цветником рассыпались косари. Началась заготовка на зиму сочного, ароматного разнотравья, и все мужское взрослое население вышло на покос. Без дела не осталась и женская половина, на сходнях у воды женщины стирали и полоскали белье. Оставшись без строгого присмотра, деревенская ребятня беззаботно плескалась на мелководье. В излучине реки, в тенистой речной заводи играла рыба. Блеснув на солнце серебром, в воздух взлетали карпы и, вметнув фонтан брызг, исчезали в хрустально чистой воде. Что нисколько не пугало молодой выводок диких утят. Выбравшись из густых зарослей камыша, они, держа ровный строй, старались не отстать от родителей. В воздухе был разлит медовый запах цветущих лип, а их кроны гудели от гомона птиц. И только запах пороховой гари, доносившийся со стороны стрельбища, напоминал об идущей войне.

Оставив машину на стоянке, Судоплатов, Эйтингон и Дубовик прошли к беседкам, где собрались разведчики. В занятиях наступило время перерыва, кто-то курил, кто-то, распластавшись на траве, наслаждался редкими минутами покоя, а кто-то, сняв сапоги, расположился на берегу реки и плескал ногами в воде. И только несколько пар продолжали отрабатывать борцовские приемы. На приветствие Судоплатова и Эйтингона ответил недружный хор голосов. Не прошло и минуты, как вокруг них собрались все разведчики, и тридцать две пары внимательных глаз обратились к ним, в них читались холодная решимость и нетерпение. Они рвались в бой и не просто в бой, а в бой за свою Болгарию, по которой за долгие годы разлуки истосковались их сердца. Убеждать в важности предстоящего задания и той смертельной опасности, что ждала впереди испытанных бойцов, однажды, раз и навсегда сделавших свой выбор, Судоплатов посчитал неуместным и начал разговор с шутки:

– Ребята, и что, много среди вас тех, кто бегал за молоком?

– Все, что было, выпили еще за завтраком, Павел Анатольевич, – отшутился Родионов.

– Руки уже чешутся надрать задницы боша!.. Надоело по мишеням палить!.. Пора в Болгарию! – звучало со всех сторон.

– Понимаю вас, ребята, соскучились по родине.

– Не то слово, Павел Анатольевич!.. Душа рвется в Болгарию!.. А по ночам родной дом снится!.. Пришло наше время! – наперебой заговорили разведчики.

– Осталось уже немного. Как, готовы?

– Да!.. Можете не сомневаться!.. Не подкачаем!

– Вижу, что готовы! Поэтому зачетами мучить вас не станем, – пообещал Судоплатов.

– Это уже мы будем принимать зачеты у бошей! – заявил Родионов.

– И на второй год никого не оставим! – сказал как отрезал Винаров.

– В этом, Иван, я нисколько не сомневаюсь, – с улыбкой произнес Судоплатов и поинтересовался: – Товарищи, как обстановка в ваших семьях? Какие есть нерешенные проблемы?

– Да, все нормально, Павел Анатольевич… Проблем нет… Спасибо вам за поддержку, – недружно прозвучало в ответ.

– Будем поддерживать и дальше. С того дня, как только вы будете отправлены в Севастополь, ваши семьи будут обеспечены продпайком, – заверил Эйтингон.

– Усиленным пайком, – дополнил Судоплатов и снова обратился к разведчикам: – И все-таки, товарищи, не стесняйтесь, говорите. Мы с Леонидом Александровичем постараемся сделать все, что в наших силах, чтобы облегчить положение близких вам людей.

Родионов переглянулся с Винаровым, бросил взгляд на Михайлова, тот замотал головой и решительно заявил:

– Павел Анатольевич, если сможете, то помогите семье Михайлова! Она сейчас находится в Турции.

– Чем конкретно?

– Можно ли ее как-то перебросить сюда?

– Решим! И решим в ближайшее время! – заверил Судоплатов и обратился к Михайлову: – Цветан, дай ее координаты. Мы сегодня же займемся этим вопросом.

– Спасибо, Павел Анатольевич. Век этого не забуду. Я… я … – растрогался Михайлов, и у него сорвался голос.

– Перестань, Цветан! Это мой долг.

– Павел Анатольевич, если можно, тогда еще одна просьба, – решился Винаров.

– Ну, конечно, Иван. Мы с Леонидом Александровичем для того к вам и приехали, чтобы решать проблемы. Слушаю тебя, Иван.

– Видите ли… в общем, жена Бонева ждет третьего ребенка, а семья ютится в одной комнате.

– Третьего? И когда ты только успеваешь, Христо? – спросил Судоплатов, и на его лице появилась лукавая улыбка.

Щеки Бонева окатил яркий румянец, и он только развел руками.

– А если двойня? – допытывался Судоплатов, и в его глазах заскакали лукавые чертики.

– Какая двойня, Павел Анатольевич! Врачи говорят, что минимум тройня! – с самым серьезным видом заявил Димитров.

– Ты… ты, Сыби… – Больше у Бонева не нашлось слов.

– Павел Анатольевич, Христо просто красавчик! Воюет на всех фронтах! – не унимался Димитров и, похлопав его по плечу, обратился к разведчикам: – Товарищи, берите пример с ударника Христо! Вот так, как он, надо ковать кадры советской стране назло буржуазной Европе!

– Ха-ха, – раскатистый смех прозвучал на полигоне.

И когда он стих, Судоплатов обратился к Эйтингону:

– Леонид Александрович, когда из командировки должен возвратиться Савельев?

– Точно не скажу, Павел Анатольевич, но не раньше, чем через два месяца, – сообщил Эйтингон.

– Его квартира пустует?

– Да. Но иногда мы ее используем для оперативных целей.

– Отлично! Сегодня же организовать переезд в нее семьи Боневых! – распорядился Судоплатов и пообещал: – За семью не волнуйся, Христо. За два месяца мы найдем что-нибудь подходящее.

– Спасибо, Павел Анатольевич! Спасибо, – поблагодарил Боев, и его глаза повлажнели.

– Какие есть еще вопросы, товарищи? – продолжил разговор Судоплатов.

– Как обстановка на фронте?.. Что говорит товарищ Сталин?.. Как там наши?.. Когда они начнут наступать?

Вопросы разведчиков как иглы вонзались в сердце Судоплатова. На них у него самого не находилось ясных ответов. Кривить душой перед ними, кому вскоре предстояло смотреть в глаза смерти, он не имел права. Несмотря на большие потери Красной армии и ее отступление на всех фронтах, в его душе продолжала жить вера, что враг будет остановлен и рано или поздно в войне наступит перелом. Эту свою веру Судоплатов старался передать разведчикам. Он не прятал от них глаза, а в голосе сохранял твердость:

– Товарищи, будем смотреть правде в глаза! Враг силен и вероломен! Не буду скрывать, он очень силен!

– Наше отступление носит временный характер, – поспешил заметить Эйтингон.

– Да! Да! Сейчас из глубины страны на помощь Красной армии идут свежие силы. Враг будет разбит! В этом, товарищи, у нас не должно быть никаких сомнений! – голос Судоплатова крепчал.

– Товарищ Сталин верит в нашу победу! Он верит в солидарность трудящихся всего мира, – вторил ему Эйтингон.

– Он верит и надеется на поддержку братского нам болгарского народа! – подчеркнул Судоплатов.

– Мы не оставим русский народ в беде!.. Болгария поднимется на восстание!.. Земля будет гореть под ногами фашистов и их прихвостней! – звучали гневные голоса.

– Вы будете первыми, кто разожжёт пламя восстания в Болгарии! Там будет открыт второй фронт борьбы с фашизмом! Победа будет за нами…

Эти слова Судоплатова, идущие из глубины его сердца, находили живой отклик у разведчиков. В их глазах он находил ответ – твердую решимость бороться с фашизмом и освободить от него родную Болгарию. В тот и на следующий день перед отправкой в Севастополь ни один из 32 человек не заявил об отказе от выполнения задания.

С 16 по 25 июля отдельными группами по семь-восемь человек разведчики были переброшены военной авиацией на оперативную базу разведотдела Черноморского флота в Севастополь. Там под руководством Галкина и опытного начальника отдела полковника Дмитрия Намгаладзе они шлифовали последние детали предстоящей операции. В Севастополе также окончательно определились составы четырех передовых групп. Первую возглавил Винаров, в нее вошло пять человек. Ей предстояло через Иран перебраться в Турцию, там легализоваться, затем проникнуть в Болгарию и в заданном районе приступить к повстанческой деятельности. Второй и самой многочисленной группой, насчитывавшей четырнадцать человек, руководил Родионов. На нее возлагалась наиболее важная и ответственная задача: после высадки на болгарском побережье связаться с коммунистами в городе Сливен, с их помощью развернуть основную базу и обеспечить прием двух других групп: Боева и Янкова.