скачать книгу бесплатно
Тысяча муравьёв с иголками вместо ног переползли через мои лодыжки и начали маршировать к голове.
– Я больше не хочу об этом говорить, – прошептала я, чувствуя, как мой обед начинает брыкаться в животе. – Я просто хочу то ожерелье с самолётиком.
– Что?
Я покачала головой, схватила свой поднос и пошла к кухне. Я боролась с желанием обернуться и посмотреть, не отбрасывает ли Иви тень в форме лисы.
В конце школы, где находился класс по деревообработке, был женский туалет. Им никогда не пользовались. После того как я оставила свой поднос, я направилась прямо туда, потому что хотела побыть одна. Внутри были три пустые кабинки. Я выбрала самую дальнюю от двери. Я залезла на крышку унитаза, обхватив колени так, чтобы мои ноги не касались земли. Если я не выйду отсюда в ближайшее время, то опоздаю на алгебру, но мне нужна была передышка.
Может, прошлым вечером папа испугался не из-за денег.
Может, он узнал подробности о нападении на Краба.
Я услышала, как кто-то зашёл в туалет.
– …лучше для школы, – сказала женщина. Было похоже на миссис Пуглизи, учительницу по домоводству. Моё сердце рухнуло в пятки. Находиться в туалете с учителями было просто ужасно. Это же кошмар – слышать, как они издают все эти человеческие звуки.
Включился кран в раковине. Может, они просто хотели помыть руки. Я заглянула под дверцу и увидела две пары ног. Тогда я поняла, что если они сделают то же самое, то решат, что они здесь одни, потому что я всё ещё сидела с поднятыми коленями, хотя ноги уже начали дрожать от усилий.
– Мистер Коннелли хороший учитель, вот что лучше для школы, – ответила другая женщина. Я была уверена, что это миссис Яновски, директриса, и теперь, раз они начали говорить про учителей, я ни за что не дам о себе знать.
– Даже если он и есть тот самый вуайерист?
У меня во рту стало сухо. Мистер Коннелли?
– Он не вуайерист, Кэрол, – сказала миссис Яновски. – Готова поклясться своей карьерой.
– Именно это ты и делаешь, – ответила миссис Пуглизи. – Ты же знаешь, что он голубой.
– Кэрол!
Я почти почувствовала через металлическую дверь, как она на это пожала плечами.
– Я не говорю ничего нового. Взрослый мужчина всё ещё живёт со своими родителями. У его мамы на прошлой неделе был инфаркт. Ты об этом слышала? Это объясняет, почему он больше не может контролировать свои наклонности. Такой стресс сводит людей с ума.
Каблуки зацокали до кабинки рядом с моей, затем послышалось шорох разматываемой туалетной бумаги, а затем звук высмаркивания. Миссис Яновски никак не отреагировала на шоу миссис Пуглизи, но ту это совсем не остановило.
– Мальчик, на которого напали, теперь тоже может стать голубым. Ты об этом не думала?
Это вызвало во мне трепет ужаса. Такие вещи вообще могут быть заразными?
– Что ты от меня хочешь? – спросила миссис Яновски откуда-то рядом с раковинами. – Чтобы я выгнала мальчика из школы за то, что на него напали?
Миссис Пуглизи вышла из кабинки рядом с моей, тихое бульк сообщило мне о том, что она выбросила использованную бумажку.
– Ну это уже глупости, – сказала она. – Я лишь говорю о том, что ты должна быть готова. Ты услышишь то же самое от родителей.
Миссис Яновски вздохнула. Я не услышала её ответ, потому что они зацокали из туалета до того, как она заговорила.
Миссис Пуглизи не стала мыть руки после того, как высморкалась.
Я опустила ноги и растёрла затёкшие пальцы. Я собралась с духом и выглянула из туалета, посмотрев в обе стороны.
Всё чисто.
Вот только я уже не верила, что в Лилидейле когда-нибудь снова будет чисто.
Глава 9
Воздух, льющийся в окна школьного автобуса, пах свежевыжатым лаймом, и, несмотря на дурацкий день, я была полна будоражащей надежды. Лето близко. Я рассказывала Сефи о том, что подслушала в туалете, но без особого энтузиазма.
– Тебе надо было за ними проследить.
Она забила наше обычное место, новое обычное место через проход от Габриэля, то самое, на которое я убедила ее пересесть после инцидента с перчатками, но он ещё не пришёл. Школьные автобусы Лилидейла первыми забирали старшеклассников, что, по-моему, было нелогично, но наверное, они считали, что старшие дети могут справиться с долгой поездкой лучше, чем малыши.
Забрав старшеклассников, автобусы ехали в комбинированную начальную и среднюю школу, чтобы загрузить нас малолеток, прежде чем маршрут начинался официально. Первыми высаживались ребята из города, за ними – из Впадины, жившие на краю Лилидейла, а самыми последними – ребята из деревни. Утром этот маршрут шёл наоборот. Это означало, что мы с Сефи садились первыми – солнце едва вставало на горизонте – и выходили последними.
Крохотным бонусом к этому дерьмовому раскладу было то, что когда Габриэль ездил на автобусе, я могла смотреть, как он садиться и выходит. Иногда днём мама ждала его на крыльце их чистого и просторного дома, дорожку к дому с обеих сторон украшали маленькие кустики, которые выглядели как зелёный пушистый ковёр. Она всегда выглядела счастливой, когда видела его. Я задумалась, что бы она подумала обо мне.
От этой мысли я задрожала и резко вернулась в реальность.
– Ну да, ага, конечно, так бы я и проследила, – сказала я Сефи. – Я даже и не пыталась.
Краб с важным видом прошествовал по проходу, его локоть, возможно случайно, задел моё плечо. Я внимательно изучала его спину, ища какие-то признаки того, что на него напали. Он всё ещё казался агрессивнее обычного, но на этом всё. Я потёрла больное место, которое он задел, гадая, знала ли Сефи, что именно о нём говорила Бетти. Краб всегда ездил с нами на автобусе. Софи знала его так же хорошо, как и я, может, даже лучше. А ещё лучший друг Краба, Уэйн Джонсон, запал на Сефи, и она вроде бы отвечала ему взаимностью. Он был на год младше её и даже беднее нас, но Сефи нравилось внимание. Может быть, Уэйн о чём-то ей сказал.
– Ты слышала о том, что случилось к Крабом? – тихо спросила я.
Софи пожала плечами и надулась ещё сильнее. Это был знак того, что у нее есть дела поважнее меня.
– Да господи боже, Сеф, в чём проблема?
Автобус резко отъехал от тротуара. Габриэля не было.
Карл, наш водитель автобуса, казалось, проверял всех мальчиков – возможно, искал Габриэля, как и я. Сефи так долго не отвечала, что я уж подумала, что она меня не услышала. Наконец она повернулась ко мне.
– Я заваливаю химию.
Я дёрнулась, как от укуса змеи.
– Папе это не понравится.
Он ненавидел любое внимание, обращённое на нас или наш дом.
– Я знаю. – Она угрюмо уставилась на свои руки.
Моё сердце опускалось всё ниже и ниже. Папа у нас всегда боролся за равенство. Так что если он разозлится на неё, то жизнь всех превратится в несчастье.
– Как ты могла?
Она пожала плечами и пнула старую сумку, стоявшую у ее ног.
– Это всё равно дурацкий предмет.
У неё задрожал подбородок. Ситуация становилась всё хуже и хуже. Сефи сделала себя невидимкой – застенчивая студентка, учащаяся в основном на тройки, которая хорошо играла в волейбол и никогда не выходила за рамки дозволенного. Но если она сейчас заплачет, то ей конец. Слёзы гарантировали ей ужасное прозвище, как только придурки вокруг нас смогут придумать что-нибудь, что рифмуется «плаксой».
Автобус отъехал от школы. Я продолжала массировать место, которое задел Краб, когда мне кое-то пришло в голову.
– Стоп, ты сказала, что заваливаешь. Это значит, что ты пока ещё не завалила, да? Хочешь, я помогу тебе всё выучить?
Сефи наклонилась вперёд, чтобы вытащить конверт из своей сумки.
– Можешь попытаться, но это ничего не изменит. Мне всё ещё нужно, чтобы мама и папа подписали это письмо, в котором говорится, что у меня есть два дня, чтобы исправить двойку, или мне грозит летняя школа.
– Глупая Сефи, это изменит всё. Если мы будем усердно заниматься сегодня и завтра, то ты нормально сдашь экзамен. Следовательно, никакой летней школы, а отсюда вытекает, что папа не разозлится. Ты же знаешь, что ему всегда больше нравится, когда мы придумываем план, а не просто приносим ему плохие новости.
Я видела, как вращаются колёсики в её голове.
– Ты думаешь, я смогу выучить всю химию за две ночи?
– А ты вообще ничего не знаешь? – простонала я.
– Это трудный предмет! И миссис Татар хуже всех. Вот увидишь, когда пойдёшь в старшую школу.
Я в этом сомневалась. И, кроме того, мама всегда говорила, что плохой учитель – это окно, а не стена. Я открыла рот, чтобы возразить, но не успела даже пикнуть, как весь воздух в автобусе взорвался.
– Зелёный Гоблин!
Я не знаю, кто это крикнул, но реакция была мгновенной. Все на моей стороне автобуса резко вдохнули и приклеились к окнам в поисках зелёного «Шевроле Импала». Те, кто сидел через проход, кричали нам, чтобы мы подтвердили наличие Гоблина. Он носил это прозвище уже целую вечность, возможно, ещё со средней школы. Он учился в Лилидейле, окончил школу примерно в то же время, что и папа.
У Гоблина было суровое лицо, сплошь угловатое и заросшее щетиной, губы такие тонкие, что рот казался просто разрезом, и чёрные фарфоровые кукольные глаза. Он выглядел так, словно от него за версту несло дряхлостью, хотя на вид ему было не больше сорока. В основном он держался особняком, но излучал ту самую жуткую частоту, которую улавливали детские радары. Это было жёсткое и немедленное правило, чтобы все кричали «Зелёный Гоблин» и задерживали дыхание в тех случаях, когда его машина проезжала мимо нашего неуклюжего автобуса, что было чаще, чем вы могли бы подумать, потому что он жил в конце автобусного маршрута, чуть дальше от нас с Сефи. Нам также полагалось задерживать дыхание, когда мы сталкивались с ним на людях, но поскольку он был нашим соседом, мы с Сефи иногда забывали об этом правиле. Особенно в это время года – мы часто видели его, когда ездили на велосипеде, чтобы проверить участок с дикой земляникой. Она росла прямо у дороги на его стороне канавы, но мы обе слишком трусили, чтобы подбежать и схватить её, хотя она рано плодоносила и сияла на солнце, как рубины.
– Ложная тревога. Это не Гоблин! – крикнула я, и воздух со свистом вырвался из наших ртов так громко, что это походило на несчастный случай на фабрике воздушных шаров. Возбуждение от возможного появления Гоблина на последней неделе занятий в школе взбодрило нас всех, и Карл оставил попытки угомонить нас, хотя его опущенные глаза всё ещё изучали мальчиков. Сефи забыла про химию, мы все просто смеялись и болтали о лете, и я чувствовала себя прекрасно, пока Карл не подъехал к нашей подъездной дорожке и мы с Сефи последними не покинули автобус.
Мы шагнули в облако дорожной пыли, смахивая её с глаз. Мы смеялись и толкали друг друга локтями, но всё это хорошее настроение свалилось с нас, как тяжёлое пальто, когда мы увидели, что нас ждет. Не знаю, как у Сефи, но мой пульс участился, потому что там стоял папа, и на его лице играла буря. Его верхняя губа была оттянута назад в усмешке, которая говорила нам о том, что он в плохом расположении духа и что мы с радостью можем к нему присоединиться.
Глава 10
Он стоял, скрестив руки на груди, пока автобус отъезжал, и я забыла всё о том, что сказала мне Иви, о том, что я подслушала в ванной, о Крабе, о Гоблине, о Линн, у которой раньше меня начались месячные, даже об ожерелье Габриэля, потому что взгляд отца был направлен на нас, как боевой снаряд. Наверное, ему позвонили из школы на тот случай, если Сефи «потеряет» письмо по дороге домой. Некоторые дети так делали. Не мы. Нас учили никогда не врать родителям.
Полоска пота скатилась по моей спине и впиталась в спортивный бюстгальтер. Стрекотали цикады, а воздух казался пыльно-пурпурным от сирени, взметавшей вверх свою пыльцу, словно танцовщица – пышную нижнюю юбку. Я облизнула губы и почувствовала вкус соли.
Папа и Сефи смотрели друг на друга сверху вниз, как снайперы, вот только она уже начала опускать голову. Когда папа был так взбешен, его зеленые глаза вращались в глазницах, сверкая драконьим гневом. Мне хотелось спрятаться за спину Сефи, но это было бы ужасной трусостью.
– Привет, пап, – сказала я, пытаясь нарушить повисшее напряжение. – Какие у нас сегодня задания?
Он меня проигнорировал, и это довело Сефи. Она уже и так вся напряглась, но его гробовая тишина заставила её заплакать.
– Прости, пап, но я заваливаю химию, – шмыгнула она носом. – Возможно, мне придётся ходить в летнюю школу.
Я схватила её за руку.
– Возможно. Это не точно. Я уже сказала, что помогу ей заниматься. Если она хорошо сдаст экзамен, то ей поставят хорошую оценку, и тогда никто не будет сюда приходить и проверять, как она занимается.
Я говорила слишком быстро. Папа всё ещё не смотрел на меня. И он так и не заговорил, но это было в десять раз хуже, чем если бы он кричал.
После того, как он целую минуту смотрел на Сефи так, будто она была грязью на его ботинке, папа резко развернулся и зашагал по подъездной дорожке к дому.
– Пап? – крикнула я.
Плач Сефи превратился в завывания.
– Всё не так плохо, – успокаивала её я. – Давай подождём, пока он уйдёт, а потом посмотрим, дома ли мама.
Мама почти всегда могла вытащить папу из такого состояния. Иногда мне казалось, что это её главная работа на этой планете, не считая оплаты счетов. Папа свернул с подъездной дорожки, прошел через сад и зашёл в дом, громко хлопнув дверью. Мои плечи облегченно опустились. Дом был самым подходящим местом для него в таком настроении. Тогда он не будет на солнце, и если он выпьет, то сразу успокоится.
Я не боялась, что он выпорет Сефи или что-то в этом роде. Он никогда не бил нас и очень этим гордился. Третий муж его матери был жестоким человеком. Он бил папу за любое нарушение, а иногда – и просто, чтобы повеселиться, как говорил папа. Это продолжалось до тех пор, пока папа не стал достаточно большим, чтобы дать отпор. На этом месте истории папа лукаво делал паузу.
«Со мной не стоит связываться», – говорил он, скривив губы.
Но были вещи и похуже ударов.
Мы поднялись на небольшой холм между главной дорогой и домом. Фургон «Фольксваген» был припаркован перед летней кухней, а это значило, что мама уже дома. Я глубоко вздохнула.
– Не переживай, Сефи! Мама даст ему выпить, и мы всё обсудим.
Мы побежали к дому, от нас разлетался пух одуванчика. Змейка, моя трёхцветная кошка, подбежала, чтобы я её погладила, но у меня не было времени. Мы промчались через крыльцо, бросили сумки на стол в гостиной и нашли маму с папой на кухне – конечно же, папа держал высокий бокал без льда.
Когда мы вошли, мама зажмурилась, но потом одарила нас улыбкой. Я была поражена тем, как хорошо они смотрелись, даже когда у мамы было такое взволнованное лицо, а у папы – злое.
– Как дела в школе? – спросила она.
Я постаралась выпрямиться и как можно шире расправить плечи.
– Сефи заваливает химию, но я помогу ей всё выучить, она сдаст экзамен, и всё будет хорошо.
Мама не сводила глаз с Сефи, хотя её слова явно были обращены к папе.
– Я согласна.
Папа проглотил целый стакан бесцветной жидкости и протянул его маме, которая без слов снова налила туда водку с водой напополам.
Когда он схватился за свой второй стакан, то наконец заговорил:
– Сефи, ты же знаешь, как важна школа.
Я уверена, что не я одна в этой комнате сразу же расслабилась. Сефи перестала плакать, а из маминых глаз исчезла настороженность. По первым словам папы после долгого молчания всегда можно было догадаться, каковы правила его новой игры. Иногда он становился мрачным или жутким. Но на этот раз он говорил нормальные вещи. Я, мама и Сефи поспешили поддержать эту мысль.
– Да, – сказала мама. – Это самое важное в твоём возрасте.
