Симулякр

Я говорю:

– У меня частный дом. Я писательница, уехала из большого города, чтобы творить в тишине и уединении.

– И о чем вы пишете? – любопытствует мужчина. Не уверена, что ему действительно интересно. Он просто хорошо воспитанный человек и поддерживает беседу. От моих слов за версту разит фальшью, нужно быть умственно отсталым, чтобы не распознать этого. Но, отдадим ему должное, он не ловит меня на лжи. Ведь я куда больше похожа на дешевую проститутку, чем на Стивена Кинга или какого-нибудь эксцентричного гения. Как Зои.

– О маньяках, – многозначительно заявляю я.

***

Я засыпаю в дороге, слушая через сон, наверное, самую лучшую подборку музыки за последнюю тысячу лет.

Он словно взломал мой аккаунт на «спотифай» и сохранил себе все треки, что я слушаю в приступах ностальгии по раннему детству. Я и правда чувствую себя ребенком в машине родителей, когда мы ездили в какие-то долгие поездки. В бардачке у отца хранилась целая коллекция аудио-кассет на такой случай. Магнитола была старой, диски она не читала, но в этом была своя прелесть.

Автомобиль мягко тормозит, и, приоткрыв веки, я вижу, что в доме темно.

Зои еще не вернулась.

Она успела сказать мне, где хранится запасная связка, но мне так хорошо, что не хочется вылезать из салона. Я готова сказать доброму самаритянину, что потеряла ключи вместе с телефоном и попросить отвезти меня куда-нибудь еще. В какой-нибудь отель. В идеале – остаться там со мной и снять шарф. Мне чертовски любопытно, что под ним, и зачем он заматывается так, будто является богобоязненной женой арабского шейха.

А ведь я так и не спросила, как его зовут!

– Приехали, – констатирует он, – красивый дом.

– Спасибо, – говорю я, – и за то, что выручили меня, – я вовремя останавливаю себя, чтобы не добавить «снова».

Это было не со мной. Сегодня я другой человек. Я – Зои. Ее двойник, или, если быть точной, подделка на нее. Блеклая копия или пародия.

И Грейс Паркер повела бы себя иначе. Она бы смутилась, ведь не привыкла принимать доброту, пробурчала что-то неразборчивое и убежала в дом. Но Зои Рид в таких ситуациях не теряется. Пусть на одну волшебную ночь, но я предпочту побыть ей.

– Я задолжала вам горячий напиток за вашу доброту, – безапелляционно заявляю я-Зои, – не вздумайте отказываться…

– Это лишнее, – все же принимается отпираться самаритянин.

– Нет, я настаиваю! – я улыбаюсь, но улыбку не видно за волосами, – и, кстати, вы не представились. Меня зовут Зои.

– Эван, – будто нехотя отвечает он, и слегка пожимает мою протянутую руку. Мне все больше нравится деликатность, с которой он совершает любой тактильный контакт. Словно приручает дикого зверя и боится спугнуть неосторожным движением.

Я выпрыгиваю из машины, и мои сапоги зачерпывают целую пригоршню снега. Его нападало очень много. Если снег не прекратит идти, то очень скоро мы окажемся отрезаны от цивилизации.

Ничего не имею против.

Мне легче. Я не протрезвела до конца, но меня перестало шатать и мутить, а в голове прояснилось. Я бодра и полна энтузиазма искать новых приключений на свою пятую точку. И, кажется, мне удалось обзавести более подходящей компанией, чем тот обрыга из ночного клуба.

Я вытаскиваю ключи из-под коврика, прислушиваясь, идет ли за мной Эван. Он блокирует тачку и по снегу скрипят его шаги. Он все-таки сдался под моим напором.

Зои не привыкла слышать слово «нет».

Спасибо ей за это.

Однако, в доме меня ждет сюрприз, едва ли приятный. Я шарю по стене в поисках выключателя, жму на него, но ничего не происходит. Света нет, а раз нет электричества, то не работают и калориферы.

Я понятия не имею, где у Зои находятся щиток или резервный генератор, если он вообще существует. В Нью-Йорке такие проблемы решаются звонком управляющему. Но, не смотря на холод, царящий внутри, темнота мне на руку. Мне будет легче прикидываться кем-то другим.

– Электричество отключили, – жалуюсь я подошедшему Эвану, – а я тут недавно и еще не разобралась, что делать в таких случаях… – я напускаю в голос драматизма, – теперь вы точно не можете бросить меня здесь! Одну! В темноте! Среди леса.

– Я знаю мотель неподалеку, – он опять включает странствующего рыцаря, но мне нужно не это. Я почти кричу:

– Нет! Мы можем разжечь камин.

Я и не представляла себе, какие передо мной открываются перспективы. Я во всех красках рисую себе романтический вечер у камина с дорогим виски из коллекции Зои. А потом пылкий секс на пушистом ковре. Здесь есть такой ковер, точно как в фильмах для взрослых. От этой фантазии у меня сводит низ живота, а по телу проходит судорога. Слишком заманчиво.

Но я случайно ловлю взгляд разноцветных глаз Эвана, и он явно не разделяет моего энтузиазма.

– Не думаю, что это… – начинает он.

– Ладно, камин разжигать я не умею, – признаю я, – а вы? – он мотает головой, – тогда… у меня есть свечи. Против них же вы ничего не имеете?

– Пойдет.

Я вынуждена согласиться. Я никогда не имела дело с настоящим камином, и, учитывая, уровень моей невезучести – велика вероятность, что к утру от дома, а вместе с ним и от нас, останутся головешки. Зои не понравится найти пепелище и два обгорелых трупа.

Вот тебе и романтика – умереть в один день. В первый же, можно сказать, день знакомства. Пожары – это серьезно.

Я шарю в кухонных шкафах, разыскивая припрятанный алкоголь. Я уверена, он есть. Зои всегда имеет дома какую-то заначку, прямо как моя мать после ухода отца. Приступ черной меланхолии может настигнуть тебя в самый неожиданный момент, лучше быть во всеоружии.

Наконец, я нахожу кучу свечей и еще одну бутылку «Джека». Брэд его любит. Зои держала его для него. Догадываюсь, что она не единственная, но пока рано забегать так далеко вперед.

Мы устраиваемся в гостиной, на том самом огромном белом диване. Я расставляю все найденные свечи, но в помещении все равно темно, хотя маленькие огоньки создают нужную атмосферу. Очень холодно. Можно распрощаться с надеждой, что Эван снимет свой шарф. Мне тоже не хочется вылезть из шубы.

Я забираюсь с ногами на диван и закутываюсь в мех, как в кокон.

– Горячительный напиток, а не горячий, – подмечает Эван, наблюдая, как я энергично разливаю виски по бокалам.

– Я все равно не могу включить чайник без электричества, – оправдываюсь я.

– Я за рулем, – напоминает он.

А вот его «правильность» уже порядочно подбешивает.

Не забывай возить с собой провода для прикуривателя, не зажигай камин, не садись пьяной за руль… Бла-бла-бла.

Будет большим разочарованием, если он окажется страшным занудой.

Первые тревожные звоночки уже прозвучали. Зануда не захочет переспать с незнакомкой. А я признаю – мне нужен секс, чтобы снять напряжение минувших дней. Хороший секс – в идеале, но я согласна на любой. Только не с пивным алкоголиком из затрапезного клуба. И не с треклятым Брэдом, благо, он все равно далеко.

Я пережила похищение! Я заслужила что-то хорошее.

Я пережила, а Зои нет. Сегодня я – она. Нужно не забывать об этом и вести себя соответствующе. Зои умеет добиваться своего. Не могу вспомнить ни одного мужика, кроме Брэда, кто бы ей пренебрег. Впрочем, Брэд всегда был не прочь ее трахнуть. Просто, как он любил повторять: «без обязательств».

К черту Брэда!

Я делаю глоток виски. За себя. И за Зои с ее отвергнутыми чувствами. За ее мечты о счастливом браке и толпе детишек, бегающих по этому дому.

– До утра много времени, – напоминаю я и резко перескакиваю на «ты», – а ты обещал не оставлять меня тут одну в темноте. Или жена потом устроит скандал?

– У меня нет жены, – говорит Эван.

Я тянусь, чтобы чокнуться с ним, а сама украдкой жду, будет ли он приспускать шарф, чтобы выпить. Он этого не делает, а покачивает бокал в руке и смотрит через него на пламя свечи. Жидкость вспыхивает расплавленным золотом.

– За это нужно выпить, – заявляю я и корчу гримаску, – или… подожди. Девушка?

Я нервничаю. От этого кожа головы под париком нещадно зудит, но я не могу почесаться. Это слишком подозрительно. Нельзя. Как бы мне не хотелось поправить шпильки, которыми парик приколот к специальной шапочке, да и в целом чуть сдвинуть его назад, а то он скоро совсем сползет мне на глаза. Я стану похожа на болонку или старого рокера, а не на Зои.

– Нет.

– Поэтому ты болтаешься ночью по городу и подбираешь девиц, валяющихся в снегу? – ехидничаю я.

– Я работаю неподалеку, – отвечает Эван.

– А кем ты работаешь?

– Это допрос? – разноцветные глаза смотрят хитро. Мне это нравится, но я умею понимать намеки. Он не хочет говорить. Окей. Я утыкаюсь носом в бокал, делаю щедрый глоток, и боковым зрением замечаю, что он все-таки тоже пьет. Край шарфа мгновенно закрывает лицо обратно. Я все проглядела.

– Ну… я же сказала, кем я работаю, – чуть обиженно замечаю я, – это не секрет.

– Я тебя не спрашивал, – говорит он, и голос звучит словно осуждающе, – это была твоя инициатива, – он понимает, что перегнул палку и идет на попятную, – ладно. Это не моя постоянная работа, а так… подработка.

– И в чем она заключается?

– Ничего интересного. Посидеть за пультом на концерте, – а мне вот это кажется очень интересным. Я взволнованно ерзаю на месте.

– Ты диджей?

– Нет, звукорежиссер.

Везет же мне на людей, работающих в этой индустрии!

– Ого! – я чуть не рассказываю, что у меня в Нью-Йорке есть знакомый музыкант, и благодаря ему – целая куча других знакомых музыкантов и звукачей, пусть большинство из них и не знает, как меня зовут.

Я помню всех – по инстаграму Брэда. Мне же нужно следить, чем он там занимается, когда уходит от Зои, где искать его пропитое или обдолбанное тело, если моя любимая подруга будет волноваться.

Я должна выпить.

Я чувствую взгляд Эвана. Он, наверное, уже сделал обо мне исчерпывающие выводы – подобрал пьяную в сугробе, привез домой, а я тут же снова схватилась за бутылку.

Он это озвучивает.

– У тебя какие-то проблемы с алкоголем? – и пусть вопрос сформулирован довольно тактично, он все равно выводит меня из себя.

Нет у меня никаких проблем. Просто дерьмовая жизнь. А еще я, в отличие от Зои, очень застенчива. Чтобы подкатить к парню, который мне нравится, или только-только начинает нравиться, мне нужно нализаться в слюни. Я могу душить кого-то цепью или драться с маньяком за свою жизнь, но в таких делах я совершенно беспомощна. И слишком социально-неловкая, чтобы в этом признаться.

Не велика беда, что я не видела его лица полностью и под шарфом может скрываться любая неведомая чертовщина. У Эвана красивые, необычные глаза, приятный голос, хорошие манеры. Он, вроде как, совсем не мудак, в отличие от тех, кто попадался мне прежде.

Это многого стоит.

– Все писатели пьют, – заявляю я, вовремя вспомнив, что сегодня я исполняю другую роль. Я прикрываюсь Зои, как щитом. А она, между прочим, пьет куда больше меня. Если бы не она, я, вероятно, вообще вела бы исключительно здоровый образ жизни. Но по трезвости невозможно выслушивать ее пьяные исповеди.

Так можно рехнуться.

– Вовсе не обязательно.

– Собираешься прочитать мне лекцию о вредных привычках? – воинственно говорю я.

Это мои слова, не Зои. Я начинаю выходить из себя, но ничего не могу с собой поделать. Я вспыльчива. Меня лучше не злить. Эван просто еще не знает, как я страшна в гневе. Если даже маньяк в противогазе предпочел отпустить меня на волю, лишь бы избежать моих дальнейших выкрутасов.

Зря я о нем вспоминаю. Я вскакиваю с места и бегу к окну, вглядываюсь в спящий, заснеженный лес, но там ничего не видно, такая стоит глухая темень. Ветки деревьев, тяжелые от снежных шапок, низко гнутся к земле. Вероятно, где-то там сейчас прячется тот жуткий тип. Или еще какая-то неведомая угроза. Мы как на необитаемом острове, отрезаны от всего мира.

Сможем ли мы противостоять опасности, скрытой пологом тьмы?

Эван прав – ему не стоит пить, мне то уже точно нельзя за руль. Машина – единственный способ убежать, если…

Если что?

Я не знаю. Но еще вчера ночью я сидела, запертая в комнате, не имея гарантий, что доживу до этого момента. После такого не трудно стать параноиком. Принятый алкоголь лишь усиливает мою тревожность. Но Эван не подозревает, что со мной творится. Я не могу рассказать. Мне никто не поверит. Кроме синяков на запястьях у меня нет других доказательств. А их я могла получить где угодно, при любых обстоятельствах, менее безумных.

Он по-своему трактует мое бегство. Говорит виновато:

– Извини, мне не стоило на тебя давить. Просто я знаю, что это, – вероятно, имеется в виду беспробудное пьянство, – ничем хорошим не заканчивается.

Эван подходит и тоже останавливается у окна.

Свечи почти догорели. Мрак в комнате переговаривается с мраком снаружи. Он смыкает нас в плотное кольцо.

В последних отблесках огня я замечаю, что Эван снял шапку и свой проклятый шарф. Увы, воротник его пальто высоко поднят, а довольно длинные волосы, выбравшись из плена головного убора, сильно мешают обзору. И уже слишком темно, чтобы внимательно его разглядеть, но, вроде как, я не вижу ничего необычного или пугающего.

Он демонстративно – в знак примирения – поднимает бокал и осушает его содержимое одним глотком.

Я растрогана. Это мило. Это – шаг на встречу. Я допиваю свой напиток и ставлю бокал на широкую перекладину оконной рамы, отмечая маленькую победу.

– Только не говори, что ты – алкоголик в завязке, – нервно хихикаю я, – и я только что заставила тебя нарушить многолетнее воздержание.

Слово звучит слишком двусмысленно, отчего я снова ощущаю тяжесть внизу живота. Конечно, не посиделки у камина на пушистом ковре, но есть в ситуации что-то завораживающее и по-своему интимное.

Как минимум, темнота.

– Нет, – Эван смеется, – но я все равно предпочитаю не пить без особого повода.

– Сейчас – особый повод?

– Особый.

Раз уж он расстался со своим шарфом, то и я могла бы сбросить маску.

Мне до дрожи хочется содрать с себя парик, но вместо этого я высвобождаюсь из шубы и скидываю ее на пол. На мне все еще то платье, которое больше напоминает ночную рубашку. И чулки – Зои настояла, что под такую одежду дурной тон надевать плотные колготки, если они вообще имеются в ее огромной коллекции вещей.

Она возмутительно непрактична. Во имя красоты она готова жертвовать всем.

Я – нет.

Но в эту минуту я согласна немного померзнуть. Если меня согреют. Я закрываю глаза и жду. Я чувствую, что Эван совсем близко, и, наверное, сейчас меня поцелует. Чужое дыхание опаляет мне щеку через густые лохмы парика. Но в последний момент я отворачиваю голову.

Ему нельзя видеть мое лицо, даже в темноте.

Потому что я не она. Магия момента исчезнет, как только иллюзия будет разрушена. Эван не производит впечатление человека, который обожает социальные сети и является одним из миллиона подписчиков Зои. Но ее имя на слуху, оно где-нибудь, да и мелькало, как и ее фотографии. Он поймет, что я – мошенница. Что я – подделка.

– Что-то не так? – осторожно спрашивает он. Я, наверное, основательно сбила его с толку своим поведением. Всячески пыталась соблазнить, а теперь принялась строить недотрогу.

Лучше и дальше строить из себя шлюху.

Совсем отбитую, со странными заморочками.

– Просто не люблю поцелуи, – заявляю я.

– Хорошо. Что тогда?

– Что угодно, но не это.

Тогда он целует меня в плечо. Аккуратно убирает волосы со спины вперед, и следующий поцелуй оставляет на лопатке. На выступающих позвонках, искривленных неправильной осанкой и моей привычкой сутулиться. От этого по нервным окончаниям пробегают волны электричества. Моя кожа покрывается мурашками.

Я чувствую, что белье становится настолько мокрым, что если его выжать, можно спасти от засухи самый жаркий регион в Африке.

Мне нравится его подход. Брэд со мной не церемонился. Как правило, быстрый перепихон в случайном месте не подразумевал изысканных прелюдий. Брэду не было дела, готова я или нет. Согласна – и на том спасибо. Даже если я куда больше хотела отомстить Зои за «все хорошее», чем его самого.

Понимал ли он?

Эван подцепляет лямки платья и снимает его с меня. Оно стекает по телу прохладной волной и растекается лужицей у ног. Я больше не буду думать о Брэде. Я не собираюсь думать о Брэде, послушно прогибаясь, когда ладонь другого мужчины давит мне на поясницу, показывая, что от меня требуется.

Единственное, что меня действительно беспокоит – надежно ли закреплен парик, если в процессе Эвану придет в голову потянуть меня за волосы. Это будет слишком комично, если у него в руке останется мой скальп. У меня не будет подходящих слов, чтобы объяснить, как это стало возможным.

Я давлю нервный смешок, представляя такую картину, но скоро мне становится не до смеха. Пальцы, поглаживающие меня между ног, вырывают из горла вполне себе томный вздох. На стекле передо мной остается круглый, влажный след. Я смотрю сквозь него на лес, где, вполне возможно, сейчас мой приятель в противогазе устраивается поудобнее, чтобы насладиться бесплатным порно.

Впрочем, он должен быть страшно зол.

Мое настоящее лицо, настоящая личность надежно укрыты за вуалью из волос, так что с далекого расстояния меня вполне можно принять за Зои. Вряд ли ее чокнутому поклоннику понравится, что ее будут трахать у него на глазах. Вид ее сисек у стекла, едва прикрытых кружевом лифчика, не потянет на утешительный приз.

Но у того чувака явно не все дома.

Кто знает, может ему такое по вкусу, и он передернет, наблюдая за нами?

Или явится сюда, чтобы убить нас обоих в порыве отчаянной ревности.

Пусть только попробует прийти! Мне слишком хорошо, наконец-то хорошо, я не позволю нам помешать. Я сама его грохну. У Зои отличная коллекция ножей, пусть она и не знает, как ими пользоваться.

Мысли об убийствах и насилии меня странным образом будоражат.

Эвану лучше не знать, что творится в моей голове. Это куда хуже, чем тот омерзительный факт, что я не Зои.

Увы, я не смогу объяснить ему, что нет ничего романтичнее, чем вместе прятать труп. А жаль. В огромной тачке Эвана просто обязан быть достаточно вместительный багажник, чтобы туда влез и крупный лось, вроде моего похитителя. Представляю, сколько будет проблем с его трупом.

Но мне же помогут? Мне повезло, что Эван и сам внушительных размеров. Как и его член.

И хоть я хорошо подготовлена пальцами и оральными ласками, и так возбуждена, что влага уже стекает по бедрам – мне все равно почти больно. После долгих лет обращения с кривым стрючком Брэда – я в кои-то веки вытянула счастливый билет. Досадно, если это станет причиной моей безвременной кончины.

Я едва могу стоять на ногах. Эван поддерживает меня, и, наверное, без этого я бы рухнула на груду одолженных у Зои, оскверненных вещей.

Положение никак нельзя назвать удобным. Я упираюсь в стекло. Стою – из чистого упрямства.

Я не имею права лишить гребаного сталкера такого зрелища!

Смотри, ублюдок – мстительно думаю я. Смотри, как твоя пресвятая Зои приводит домой первого встречного, чтобы отдаться ему у окна. У всех – у тебя – на виду. Будто это окно – сцена или экран в кинотеатре, а заснеженный лес – зрительный зал.

У тебя билеты в первый ряд.

Надеюсь, ты не забыл дома свой дурацкий бинокль.

Надеюсь, что ты сейчас там.

Злость и страсть смешиваются в моем одуревшем мозгу. Я кончаю, рычу и ударяю кулаком по стеклу, как делала это в том жутком бункере.

Ноги все-таки подгибаются. Эван не позволяет мне упасть и прижимает спиной к своей груди. Ткань его пальто жесткая и грубая, она раздражает мою обнаженную кожу. Мне обидно, что он не соизволил раздеться, пока я светила своей наготой на весь лес.

Теперь меня душит неловкость и мне хочется побыстрее одеться. Не удивлюсь, если Эван тоже сейчас побежит за своим шарфом, чтобы замотаться в него. Нежности и посткоитальные объятия – для других. Мы не смотрим друг на друга. Хорошо, что на мне парик и хоть его растрепавшиеся пряди создают некоторую иллюзию отчужденности.

Я в ужасе – честно говоря, я заигралась, изображая свою раскрепощенную подругу.

Не в моих правилах спать с первым встречным. Я никогда прежде этого не делала. Мне чудовищно стыдно. Стыдно, что я не могу в этом признаться. Ведь Эван, вероятно, теперь добавил к моему досье еще некоторые нелицеприятные детали – не только пропойца, но и шлюха. Мне повезло, что я не допилась до откровений – еще бы поведала ему о своих гадких делишках с Брэдом, чтобы окончательно упасть в его глазах.

Но в Эване есть какое-то благородство, которое меня и зацепило с самого начала. Он не уходит, а поднимает шубу Зои и закутывает меня в нее. Очень вовремя – я уже начинаю замерзать и трястись от холода. Он провожает меня до дивана и усаживает на него, будто я какая-то немощная старушка. Мне действительно трудно идти.

Я тону в мягкости шубы, прижимаю колени в груди и утыкаюсь в них лбом. Так я могу незаметно наблюдать, как Эван наматывает шарф обратно. Привычным, заученным движением, из чего я заключаю, что это – его каждодневный ритуал.

Мне все равно не хватает смелости спросить, зачем он это делает. Я же видела его лицо, пусть и в темноте. С ним все нормально. Как мне показалось.

– Теперь ты уедешь? – вырывается у меня.

– Нет, – говорит он. Он садится рядом, берет одну из декоративных подушек, и манит меня к себе поближе, – я же обещал, что останусь до утра.

Я не знаю, что сказать. Мне хочется расплакаться от благодарности. Это трогательно.

Мне больно, что я все испортила, выдавая себя за человека, которым не являюсь. Я чувствую, что с этим мужчиной и правда могло получиться что-то стоящее. Но время нельзя вернуть назад.

Сегодня я – чертова Зои Рид. Она легко может переспать с незнакомцем, зная, что они больше никогда не встретятся. Не отравляя себя сожалениями. Не обвиняя себя во всех смертных грехах и порочности библейской блудницы. А потом вернуться к Брэду и фантазиям об идеальной свадьбе с ним.

Все это не важно.

По-настоящему Зои принадлежит лишь одному человеку.

Мне.

5.

Сейчас.

Я сплю сладко как младенец, если эта метафора уместна, учитывая, что младенцы невинны и им не снится всякая похабщина.

Меня успокаивает тепло чужого тела поблизости и ласковые пальцы, перебирающие запутанные пряди парика. Накануне я оценила ловкость этих рук по достоинству. И теперь не могу думать ни о чем другом, хотя просто дремать рядом тоже приятно. Я давно не испытывала такого умиротворения. Мне кажется, что я в безопасности. Это полный абсурд – у меня нет причины доверять Эвану. Он вполне может оказаться очередным маньяком, который прикончит меня во сне.

Прикончит и ладно – беспечно решаю я.

Если нет, то у меня большие планы на утро. Как минимум, предложить Эвану перебраться в гостевую спальню. Диван огромный, как туша белого кита, но кровать все же будет удобнее. Там можно продолжить начатое накануне. Я сниму парик. И сниму с него шарф. И всю одежду вообще. Я признаюсь, что соврала, когда сказала, что не люблю поцелуи. И лгала не только об этом.

Я не Зои Рид.

Но я тоже ничего.

Дай мне шанс.

(К шансу должны прилагаться несколько незабываемых оргазмов. Два. Три. Лучше десять. Хотя, честно говоря, я вряд ли выдержу такой марафон).

А потом я разберусь, как врубить электричество, сварю кофе и найду нам что-то поесть. Я тоже далеко не лучший повар Америки, но в отличие от Зои могу справиться с приготовлением элементарных вещей. Ради Эвана я готова постараться. Готовить для кого-то – не то, что разогревать в микроволновке полуфабрикаты для себя любимой.

За завтраком мы поговорим. Я объясню, что вовсе не такая отбитая, как ему могло показаться. Социопатка, но не шлюха, вот что я имею в виду. Отбитая, но в другом смысле.

И добавлю, что, видимо, еще и очень наивная.

Я просыпаюсь в одиночестве.

В голове словно взорвался снаряд, начиненный стальными осколками, и каждый из них застрял в моих непутевых извилинах. Все это адски болит. В глазах песок. В горле образовался кошачий туалет. Но хуже всего, безусловно, то, что мой галантный, мать его, кавалер смылся по-английски.

Мне не приснилось – на мне по-прежнему только шуба, чулки, лифчик и сапоги. Я остервенело срываю парик и бросаю его на пол. Ищу свои трусы, но их нигде нет. Выходит, Эван не такой «правильный», раз прихватил на память этот отвратительный сувенир. В иных обстоятельствах это было бы пикантно, но из-за того, что он свалил, не попрощавшись, его поступок становится мерзким.

Все это – мерзко.

И я мерзкая.

Я отпихиваю плед, которым меня заботливо – да пошел ты! – накрыли, надеваю платье, и брожу туда-сюда по гостиной. Я грызу ногти и рассчитываю найти хоть что-то, какое-то объяснение или оправдание.