скачать книгу бесплатно
Только затем она вдруг осознала, что учитель, внося свои поправки, спрашивал ее мнение, а она даже поспорила. Это было настолько необычно, что Ника не успела понять, хорошо это или плохо.
– Хорошо, – сказал Март Григорьевич, – вот что мы дальше сделаем. Сейчас обсуждается проект создания летающих домов. Попробуй нарисовать, какими бы ты их видела. Не только сами дома, но как они впишутся в пространство. Каким должен быть этот дом, и так далее. Поняла?
– Да. – У Ники пересохло в горле.
– Договорились. Мой сетевой адрес теперь у тебя есть. Как будешь готова, пиши. Встретимся, обсудим.
– А когда сдавать?
Учитель поморщился, так что у Ники екнуло сердце.
– Как сделаешь, так приходи, – сказал он. – Две-три недели: как пойдет дело. Только проработай все тщательно.
– Хорошо. Спасибо. До свидания.
Она не помнила, как вышла из кабинета, не понимала, как удалось по пути на выход не упасть, ничего не зацепить. Не помнила также, сказала «до свидания» охране в приемной или нет. И не понимала, надо ли было говорить им «до свидания» или лучше было не отвлекать. Она вообще ничего не понимала!
«Так я прошла или нет?!» – Ника прижалась к стене в углу под лестницей, где ее никто не мог видеть. Ее щеки горели. Голова плыла.
«Кажется, я ему не понравилась». – Она увидела хмурое лицо Марта Григорьевича. Почти все время беседы оно оставалось бесстрастным, трудно было разглядеть его чувства. Но несколько раз он нахмурился. Да! Он хмурился, что-то было не так. И это выглядело как приговор.
«Ой, я, по-моему, не прошла».
Она сделала глубокий вздох.
«Похоже, да, не прошла… Но я все равно сделаю».
Только сначала надо спрятаться в более укромном месте и хорошо выплакаться.
11-окончание.
На самом деле Марту понравилась беседа с Никой. Девочка совершенно точно была его контингент. Странно даже, что он раньше ее не заметил. Интересно, где система дала сбой?
Систему своей работы он выстраивал сам и, похоже, где-то допустил ошибку в расчетах. «Хотя, по большому счету, ведь ты и не рассчитывал, что удастся зацепить всех».
Мысль не успокоила: он вспомнил Дмитрия, и невидимая рука сжала его горло.
Вот сюда – на этот стол – положили браслет мальчика в тот самый день.
Бездушная ленточка вместо самого человека.
Тем, кто родился здесь, с рождения выпала неудачная карта.
Ребенок на большой земле получает мир на блюдечке. С первых минут его берут в оборот службы развития личности. Просчитывается буквально все. Например, ученые установили, что вид спорта, которым ребенок занимается до пубертатного возраста, влияет на строение тела в будущем. Поэтому с первых месяцев жизни дети занимаются специальными физическими упражнениями. В результате выходцы из социального квартала были в основном высокими и стройными.
Гены? Нет, просчитанная физическая нагрузка и питание.
Но самое главное, детей на большой земле учили мыслить. Вся программа воспитания нацелена на то, чтобы выявить, к чему лежит душа у ребенка. А дальше он шел по жизни сам.
Маленький человек рос, как в теплице.
Да, при такой системе тоже появлялись несчастные дети. Значит, не срабатывали какие-то механизмы. Но процент неудач был невелик, вполне укладывался в рамки допустимой погрешности. При этом система не закрывала глаза на проблему.
Дети же социального квартала оказывались за бортом системы развития личности. Они с самого начала жизни были никому не нужны (кроме разве что своих таких же несчастных родителей, если последние интересовались своими детьми).
На самом деле малыши социального квартала были ничем не хуже своих сверстников с большой земли. Но социальный квартал постепенно убивал их надежды.
Служба поиска и развития талантов искала тех, кто даже в такой среде умудрился сохранить искорку. Это значило, что у ребят высокий потенциал, которому нельзя дать пропасть в бурьяне.
У Ники была та самая искорка. Никаких в том сомнений.
Жаль, что он не нашел девочку раньше.
Сейчас, скорее всего, помогать уже поздно.
«Боюсь, искра скоро погаснет». – Март покачал головой. У него уже был неудачный опыт: он несколько раз начинал работать с девочками старших классов. Ни одну не получилось довести до вуза.
Они все были талантливы. Затем с этими девочками что-то случалось: искры гасли, интерес к работе пропадал, мысли становились приземленными. Мальчики, развлечения, наряды – вот что заменяло им мечты.
Одна из девочек даже начала откровенно заигрывать с ним, что оставило у Марта неприятный осадок. Его подопечные не вышли из детского возраста. Какие тут могут быть романы?
Он видел, как в считаные месяцы у старшеклассниц менялось отношение к делу. На первый план выходили немедленные дивиденды: путевка в вуз, повышенные стипендии, трудоустройство и прочее. Когда им объясняли, что впереди еще немало работы над собой, у девочек портилось настроение. Они закрывали за собой дверь и уходили навсегда.
Ему грустно было на это смотреть. Будто наблюдаешь за утопающим. И ничего не можешь сделать.
С тех пор Март решил, что с девочками надо начинать работать пораньше. А мальчиков можно брать и постарше.
«Скоро то же самое произойдет и с Никой Лавиной», – подумал Март. Он видел тревожные признаки. «Буду помогать ей, пока сама стремится. Перспективность оцениваю по третьей категории, соответственно, занесу ее в третью группу, самую последнюю. А там посмотрим. Думаю, она скоро погаснет. Грустно, но мне придется это пережить».
Часть 2
Знакомство с опасными женщинами
12.
Сегодня Роман Лавин, отец Ники Лавиной, чувствовал, как в душе открылось светлое окошко. Обычно в его руках гудела сила, готовая прошибить бетонную стену. Под давлением этой силы кулаки наливались тяжестью и постоянно рвались кому-нибудь врезать. Но сейчас руки смягчились и подобрели.
Они не тянулись вырвать с корнем мониторы в офисе автоматической администрации. А спокойно ставили галочки в бесчисленных графах юридических предписаний.
Ознакомлен.
Ознакомлен.
Ознакомлен.
Каждый пункт предписания появлялся на мониторе. Не мусорить. Не проявлять агрессии. Не ломать. Не делать того, не делать этого. Рядом всегда вспыхивал квадратик. В него требовалось поставить знак своим пальцем (сканер идентифицировал человека по отпечатку).
Ознакомлен.
Ознакомлен.
Идиотизм, конечно. Нельзя такое терпеть. Но он терпел. Причем спокойно.
Он оформлял пропуск на большую землю. Роботы-администраторы вели себя так, будто не считали жителей социального квартала за людей. Сегодня его это не задевало.
Сколько лет он не был на большой земле?
Шестнадцать? Семнадцать?
С того самого матча. С тех самых пор. Больше никогда.
Так сложилось.
Жителю социального квартала было непросто выбраться на большую землю. Требовался веский повод. Иначе администрация не выдавала пропуск.
Повода после того самого матча не появлялось.
Тогда ему было семнадцать. Семнадцать лет и четыре месяца, если быть точным.
Сейчас ему тридцать пять. Значит, прошло больше семнадцати лет.
В офисе кроме него людей не было. Стеклянные стены шли полукругом, открывая вид на задворки социального квартала. На площадке перед офисом валялся мусор: пластиковые пакеты, пустые стаканчики, окурки и прочее. Асфальт разрезали черные трещины. Беспорядок в социальном квартале нисколько не заботил ни интелей, ни их роботов. Хотя прислать сюда автоматических дворников было бы для них пустяком.
Но ведь им плевать на социальный квартал, на людей в нем, на то, как здесь живут. Интели лучше лишний раз на какой-нибудь свой зоопарк потратятся, чем помогут здесь что-то хорошее сделать.
Внутри офиса стояло несколько пустых стульев, на которые, кажется, никто никогда не присаживался. Вдоль прямой непрозрачной стены, соединявшей стеклянный полукруг, были установлены белые тумбы с интерактивными мониторами. Это были настоящие столпы бюрократии. Электронные крючкотворы, заточенные пить кровь из людей социального квартала.
Хотя если поставили стену, то и жители большой земли должны получать пропуска в социальный квартал. С такими же трудностями. Это было бы справедливо.
Но нет. Им все дается легко. Могут в любой момент прийти сюда и погулять. Даже из чистого любопытства. Будто им здесь зверинец.
Так пусть не удивляются, что им здесь шагу без охраны не ступить.
Вопреки обыкновению, подобные мысли не вызывали сейчас у Романа Лавина, больше известного как Барс, гнева.
Собственно, по имени его звали в основном компьютеры-крючкотворы. Остальные говорили Барс. Почетное прозвище – единственное, что осталось с тех самых пор.
Остальное сгинуло.
И все же сейчас ничто не могло захлопнуть светлое окошко в душе. Ни хамство роботов. Ни воспоминания. Ни-че-го.
Потому что он ехал на большую землю.
Несколько дней назад с ним связалась представительница Института развития личности. Нажимова Анжела Лиовна. Так ее звали. Она пригласила его на встречу. Сказала, есть работа. Точнее, есть предложения по сотрудничеству. Надо обсудить. Именно так и сказала.
Если кто-то вспомнил про него, может, не все еще сгнило на большой земле. Осталось что-то человеческое. Хотя верится слабо.
Робот попросил Барса положить руку в круглое отверстие в тумбе – камеру выдачи пропуска. Рука вошла почти до локтя. Отверстие сузилось, фиксируя руку. Барсу что-то придавило запястье, затем сжало мизинец и перетянуло палец возле основания.
Это аппарат надел кольцо-пропуск.
Интересно, что ему предложат? Наверное, попросят тренировать школьников-интелей. Придется переезжать туда.
Зажимы ослабли. Барс вытащил руку и подергал тонкое кольцо, словно пытаясь снять.
– Снимать не надо, – металлическим голосом произнесла программа.
Они любили указывать. Эти нудные автоматы. Поставленные интелями повсюду в его доме – его социальном квартале. Везде и всюду совали свой электронный нос.
Кольцо специально подгонялось так, чтобы его невозможно было снять. Поэтому слова машины были полной глупостью. Сотрясанием воздуха. Пропуск потом демонтирует этот же аппарат. После того, как Барс вернется в социальный квартал.
Теперь кольцо будет отслеживать передвижения Барса и записывать его разговоры. Еще оно будет давать сигнал каждой жестянке на большой земле, что Барс здесь находится законно.
Хотя охранные системы и так все знают.
Позвать могли только по старым футбольным делам. Других причин нет. Барс хоть и играл в молодежной лиге, но уже был знаменитостью. Его знали. Его долго помнили. Его, похоже, не забыли.
К офису подошла машина. Естественно, на автопилоте. Интели никогда не садились за руль. Зато в социальном квартале считалось позорным отдавать управление машине. Все ездили самостоятельно.
Значит, его повезут до границы квартала, как тушку интеля.
Когда-то он не обращал на это внимания. Наоборот, такое казалось вполне нормальным. Их команду возили на спортивных автобусах. Просторных и комфортных. С мигающей панелью вместо водителя.
Он тогда подолгу жил на большой земле. На базе команды – в Тарасовке. Все шло к тому, что Барс останется там навсегда. Все прочили ему место в основном составе «Спартака». Еще пару лет, говорили специалисты, и он станет ведущим игроком в защитной линии клуба.
Пару каких-то лет! Но их у него так и не случилось.
В жизни Барса всегда было три ценности. Справедливость. Дружба. Команда. Они настолько святы, что за них жизнь можно отдать.
Так оно, в сущности, и вышло: именно эти ценности разрушили его жизнь.
С тех пор он не жил, а медленно умирал.
Трудно поверить, что звонок от какой-то змеи из Института развития личности может что-то исправить. Нет, все разрушено бесповоротно. Нельзя начать дважды одну и ту же атаку. Так говорил тренер.
Однако ему все равно хотелось улыбаться, когда он смотрел в окно автомобиля, ползущего по социальному кварталу. Даже не тянуло дать пинка автопилоту, чтобы тот ускорился.
Хотя пнуть, пожалуй, стоило.
На контрольно-пропускном пункте пришлось выйти. Машина оставалась в социальном квартале. А Барса ждал очередной круг проверки. Сканеры просвечивали его насквозь, проверяя личность и содержимое карманов. Под их прицелом надо было проходить шаг за шагом решетчатые заграждения.
Ворота открылись. Ворота закрылись.
Еще ворота. Опять глазок сканера надолго задерживается на нем.
Сколько можно?
Он не напрашивался к ним в гости. Сами позвонили и пригласили. А ведут себя с ним как с последним вором. Интели, что с них взять?
