Седьмой

Значит…

«Ты на Земле, в кабине истребителя Су‑35. Это самолёт, ты в атмосфере», – сказал Боря.

Конечно, альтер не знает того, чего не знаю я. Но какие‑то вещи он вспоминает быстрее и оценивает лучше.

– Знаешь, как управлять? – спросил я.

«Откуда?»

Мы тренировались на симуляторах. С самого раннего детства, как себя помню. Мы летали и тренировались на крошечных учебных кораблях, которые потом переделали под боты для щенов, входящие в стандартный комплект «Пчёл», «Ос» и «Шершней».

На самолётах мы не летали. Теоретически любой из наших кораблей способен летать в атмосфере, у нас были тренировки на Марсе. Но на Земле мы никогда не были, воздушные самолёты не пилотировали.

– Боря, это сон?

«Нет. Я думаю. Постарайся нас не угробить».

– Свят! – вдруг рявкнуло в ушах. – Куда собрался, на орбиту выйти?

Я как смог замотал головой в тяжелом шлеме.

Да что же это такое!

– Свят, это Хром, ответь.

Ещё секунда – и я бы завопил от ужаса. Даже бушующий Юпитер, даже разъярённый серафим оказались не так страшны, как ощущение полной беспомощности в кабине истребителя, которым я не умел управлять!

И я действительно закричал, просыпаясь.

В комнате было темно. Едва‑едва начал светиться экран на стене – искин не смог решить, проснулся ли я и надо ли включать свет. Я был мокрый как после душа, казалось, даже волосы вспотели. Трусы промокли насквозь, если бы не хотелось отлить, то подумал бы, что обоссался.

Скинув одеяло, я сел на кровати. Ноги едва доставали до пола.

– Боря…

«Не говори вслух», – велел альтер. «Нет, скажи! Что приснился кошмар, бой у Юпитера».

– Кошмар приснился, – сказал я. – Бой… у Юпитера. Над северным полюсом… у Большого Рентгеновского пятна…

«Это был не просто сон» – твёрдо сказал Боря. «Но сейчас не надо об этом. Дай мне всё обдумать».

Я вытер лицо ладошкой. Сказал:

– Надо отлить.

В ванной я не только отлил, ещё раз погрустив о своей незначительности, но и разделся догола, мокрые трусы кинул в ящик для грязного белья и вытерся полотенцем. Может стоило принять душ, но тогда точно не усну, а пот у меня пока дитячий и не воняет.

Вернувшись в комнату, я переоделся, пощупал простыню. Стащил её и застелил новую. Запасного одеяла не было, я взял ещё одну простыню, подушку тоже сменил. Надо же, сколько воды может быть в одной тощей тушке.

Я почти лёг снова, надеясь, что засну без всяких таблеток (на самом деле нам выдают легкое снотворное), как мне показалось, что я уловил какой‑то звук. Прижавшись головой к стене, я закрыл свободное ухо рукой, прислушался.

Ну да. Хныканье.

За стеной была комната Джея. Селить эскадрилью рядом не то, чтобы традиция, но у нас именно так получилось.

Я глянул на браслет. Полночь.

Значит, Джея отпустили из лазарета после нервного срыва, в чём бы он ни заключался. И сейчас синий‑три рыдает за тонкой переборкой.

Открыв дверь, я выглянул в коридор. Никого, освещение уже ночное, слабенькое. Где‑то далеко по коридору, видимо, в том конце, где живут пилоты «ос», слабо бренькает гитара и раздаётся девичий смех.

Я прикрыл дверь, прошёл к соседней двери и постучал. Звонок наверняка отобразится в системе, а стук… не знаю…

Секунд через десять Джей открыл дверь. Значит, точно не спал. Глаза у него были красные, стоял он, набычась, будто ожидал неприятностей.

Даже в двенадцать лет Джей на полголовы выше меня и ощутимо крупнее. И пубертат его хлопнул раньше, у свеженького клона на носу был прыщ – рыжевато-красный, как волосы Джея. Смешно, если разобраться, новенькая тушка – и сразу с прыщом!

– Чего тебе, Слава? – мрачно спросил Джей. – Ночь уже.

Не принято после воскрешения первому подходить. Но мы оба свеженькие и это меня извиняло.

– Сон плохой приснился, – сказал я. – Можно посидеть у тебя? Ты вроде тоже не спишь.

Джей нахмурился и молча посторонился, пропуская меня. Буркнул для порядка:

– Как раз собирался ложиться.

Но я видел, что он рад. И кровать у него была смята и разложена, он тоже спал и проснулся.

– Читал перед сном, – быстро сказал Джей, поймав мой взгляд.

Книжки нигде видно не было, но я не стал, конечно, ловить его на вранье.

– Угораздило же нас вчера, – вздохнул я.

– Ага, – Джей сел на кровать. – Ты чё, из душа? Освежился перед визитом ко мне?

Он ухмыльнулся.

– Иди в пень… – я сел на диванчик. – Говорю же, кошмар приснился, взмок весь!

– Что за кошмар? – Джей чуть понизил голос.

– Будто идём с красными и зелёными над северным полюсом, – начал я. – И вдруг из пятна вываливают трое Падших!

Обычно такие истории у всех идут на ура. Неважно, приснилось тебе или ты только что придумал – все любят послушать про сны.

Но Джей сразу утратил интерес. Я тоже перевёл разговор.

– Меня сегодня полковник на встречу с ангелом таскал.

– Да, слышал… – Джей как‑то сник. – Хотели меня, но я не в себе был…

Он запустил руку под кровать и достал банку имбирного пива.

– Будешь? У меня ещё есть.

– Не, рано мне алкоголь.

– Брось, тут два процента. Ты же кефир свой пьёшь?

Настаивать он, впрочем, не стал. Открыл газировку и сделал пару жадных глотков.

– А что, тебя накрыло? – невинно поинтересовался я. – Пэ‑эм синдром?

– Ну… – Джей замялся. – Есть чуток. Меня этой фиолетовой шнягой всего окатило, даже в «пчеле» всё засияло…

Он вдруг уставился на меня, чуть приоткрыв рот. Джей не отличается быстротой реакции, зато он основательный и собранный. Как мой Боря. А вот альтер Джея, Санта, ничуть не похож на неторопливого веселого увальня, он шустрый и цепкий.

– Говоришь, северный полюс приснился?

– Ага, жаль без Санты с оленями, – сказал я. – Как твой альтер, кстати?

– Норм.

– Хорошо, что они у нас есть, – я встал. – Тяжелей без них было бы.

Джей открыл и закрыл рот. Теперь он смотрел на меня без ухмылок и раздражения. Выжидательно смотрел, с надеждой.

– Пойду я спать, – я почесал живот, потрогал чахлый бицепс, громко вздохнул. – Надо в форму возвращаться. Утром встану пораньше и в зал. Тебя разбудить?

– А?

– Говорю – пойду утром качаться, в бассейне поплаваю. Тебя звать?

– Зови, – сказал Джей после секундной паузы, которую вряд ли заметил бы кто‑то без альтера. – Непременно. Тебе подкачаться надо, а у меня вот, пузо жирное.

Он ущипнул себя за живот. Сделал ещё глоток имбирного пива, не отрывая от меня напряженного взгляда.

– Уговор, – сказал я. – В шесть стукнусь.

В десять минут восьмого по времени базы (оно совпадает с Гринвичем, но кому какое дело) мы с Джеем ещё качались в спортзале. Я подтягивался на турнике (ноги в закрепе, на пружинах, иначе смысла нет), Джей занимался прессом. Центрифуги, спорт – это у нас не меньше трёх часов каждый день, иначе низкая гравитация съест мышцы.

Спортзал был почти пуст, только несколько врачей из центра клонирования заканчивали тренировку – у них свой график. При нашем появлении они оживились, а закончив, подошли.

– Как сустав? – щупая Джею руку спросил невысокий плотный Пак Сон.

– Какой?

– Плечевой.

– Норм, – отозвался Джей.

– Я же говорил – нормально всё! – радостно сообщил Пак товарищу. – А ты «утиль»!

Он похлопал Джея по плечу и клоноделы ушли. Джей ещё минуту поелозил в станке, дёргая ногами, потом коротко выругался и встал.

– Сустав, кстати, «щёлкает». Пошли, макнёмся. Вечером ещё позанимаемся.

Я не спорил. Мы дошли до пустого бассейна, я стянул футболку и скинул кроссовки, а Джей прыгнул как был – разбежавшись и долетев до середины бассейна. Я за ним. Брызги могучим фонтаном взлетели в воздух и стали неспешно падать, будто тропический ливень. Джей захохотал, потом запрыгнул на меня, и мы с минуту барахтались, «топя» друг друга. Дитячество в нас бурлило вовсю, гормональный фон перекраивал мозги.

– Чего спросить хотел? – спросил Джей на ухо.

– Что за срыв был?

– И у тебя?

Джей отпустил меня, чуть отстранился.

– Нет. Сон снился, – сказал я. – Будто… в каком‑то незнакомом корабле лечу. Тебе тоже?

Мы барахтались по горло в воде, сверху ещё падали капли, осевшие на высокий светящийся потолок.

– Нет, – резко ответил Джей. – Никаких полётов… Даже не пойму, сон или нет. Когда воскрес. Перед тем, как воскрес.

– Расскажи, – попросил я.

Я видел, что ему безумно хочется со мной поделиться своим сном – не сном. Прям на языке вертится.

– Да ну, хрень всякая, – ответил он и отплыл чуть. – Даже вспоминать не хочу.

Тут к бассейну вышли ребята из фиолетовой эскадрильи, прозванной «погодки» – они уже семь лет как ухитрялись терять по одному человеку каждый год. Так что сейчас это были две девчонки двенадцати и тринадцати биологических лет и два парня четырнадцати и пятнадцати.

Поболтать «погодки» любили, и я понял, что наш приватный разговор закончен.

День я провёл, почти не вспоминая свой странный сон. Нет, он болтался в памяти, но как‑то начинал стираться и я уже сомневался, действительно ли всё было так реалистично, как мне показалось.

Может быть просто нервы шалили? Долгий патруль, серафим, смерть, потом визит ангела. Тут у любого крыша поедет.

Боря тоже с разговорами не влезал. Так что я поболтал со свободными пилотами, выслушал положенные ободряющие слова, даже посмеялся немного.

А потом пришёл доклад от трёх эскадрилий, отправленных в нашу зону патрулирования. Они наткнулись на падшего престола (не Соннилона, другого) и целых пять начал. Случилась заваруха, в которой зелёная эскадрилья, прикрывавшая отход, погибла вся целиком.

Настроение у меня испортилось, зато кошмарный сон окончательно вылетел из головы. Я попробовал читать и понял, что тупо пялюсь в страницу. Плюнул и пошёл к клонарне.

На диванчиках в коридоре никого не было. Я только успел присесть, как из дверей вышел взъерошенный чернокожий паренек по имени Бадди, зыркнул на меня – и ушёл. Он был вторым в зелёной эскадрилье.

Анна была первой.

Она вышла неторопливо, поправляя две короткие косички. Я знал, что сейчас она придёт в свою комнату и отрежет их ножницами, аккуратно и безжалостно.

– Анна! – позвал я.

Да, не принято. Да, плохой тон. Но Анна тоже разок меня поджидала после воскрешения – и это было неожиданно приятно.

Глянув на меня, она заколебалась, потом присела рядом.

– Чего тебя, Славка?

Я пожал плечами.

– Мы престола подпалили, – она вдруг злорадно усмехнулась. – Хорошо подпалили, щены его закружили, а мы с Бадди…

Она замолчала, и я понял, что зелёные пошли на таран. Догадался:

– Пустые уже были?

– Всё расстреляли, от начал отбивались, – она нахмурилась. – Наших никого не видели, только падшие.

Я скептически подумал, что называть Ангельскую иерархию «нашими» – это очень самонадеянно. Скорей уж мы «их».

Но Анна была из тех ортодоксальных пилотов, которые на полном серьёзе считали этих существ ангелами разного калибра. Даже всякие металлические и кристаллические структуры, отваливающиеся в бою от падших и периодические перепадающие умникам, её не смущали.

– Молодцы, – сказал я. – Серафим, наверное, разделался с престолом и ушёл.

Анна кивнула. А потом неожиданно спросила:

– Рад, что я воскресла?

– Конечно.

– Что снова мелкой стала, рад?

Я смутился.

– Да с чего ты…

– У тебя всё на лице написано, Слава. Мне это нравится. Ты наглый, но простой.

– Наглый и простой – это прямой, – пробормотал я.

– Можно и так сказать.

Она встала. Задумчиво посмотрела на меня.

– Я к щенам загляну. Похвалить надо. Пошли?

– Конечно! – обрадовался я. – Обещал своим.

Мы дружно, будто всё было совершенно нормально, прошли на псарню. Анна стала возиться со своей четверкой, я подписал у зоотехника увольнительную на щенов и получил пакет корма на вечер. Отошёл в сторону, чтобы не смущать Анну и стал ждать, пока она натискается и нацелуется.

Потом увидел Эриха. Он сидел на корточках у вольера со своими четырьмя щенами. Трое сидели в клетке, очень тихо и дисциплинировано, а четвертый щен, старшая сука Гольда, перед Эрихом. Они будто в гляделки играли.

Я подумал, что зря вчера нахамил Эриху. Ему тоже нелегко. Мы‑то хоть привыкли воскресать, а он, наверное, совсем тяжело идти в каждый вылет, не зная, вернётся ли во взрослом теле.

Эрих стал гладить Гольду, та склонила голову.

Может подойти, поздороваться?

Гольда вдруг взвизгнула и легла на пол.

Я помедлил секунду, но не выдержал и побежал к Эриху. Гольда лежала неподвижно. Она была крупная – очень хороший и везучий вожак.

Эрих посмотрел на меня. Он будто совсем не удивился, что мы встретились на псарне.

– Два года уже не умирала. Задницу отъела, осторожная стала, себя и стаю бережет, а не корабль.

В руке у него был пустой шприц.

– Ты чего? – растерянно спросил я.

– Никогда щенов не усыплял? – удивился Эрих. – Зря. Полезная процедура. Пока они молодые – дурные и храбрые, да и реакция лучше. Заодно поймёт, что умирать не страшно. Клон сейчас приведут.

Он встал и пошёл к выходу, не обращая внимания на мёртвую Гольду.

«Даже не вздумай» – сказал Боря.

«Заткнись!» – огрызнулся я.

«Он прав, в уставе так рекомендовано».

– Заткнись! – крикнул я в голос. Эрих обернулся, прижал палец к виску и пошёл дальше.

Я подёргался на месте, пытаясь решить, что мне делать – возвращаться к Анне и своим щенам, или всё‑таки догнать Эриха и…

Что и?

В драку полезть?

Во‑первых, совсем не равная выйдет драка. Во‑вторых, дисциплинарка. В‑третьих, решат, что у меня пост‑мортус синдром, буду месяц к психологу ходить.

И тут взвыла сирена.

Щены залаяли и тут же замолчали. Они умные, они всё понимают.

– Внимание, это не учебная тревога! – произнёс низкий женский голос. – База‑Каллисто под атакой! Всем пилотам проследовать на взлётные палубы! Всему свободному персоналу – действия по протоколу «Альфа‑два». Движение внутри базы будет ограничено через три минуты. Повторяю. Внимание, это не учебная тревога…

Я уже не слушал. Отпирал вольер со своими щенами, рядом Анна брала своих на поводок. Как хорошо, что мы оказались на псарне, сейчас начнется такая суматоха, что многим истребителям придётся стартовать без ботов.

– Я для наших ребят щенов возьму! – крикнула Анна зоотехнику, который суетился у вольеров, отпирая одну клетку за другой. Тот махнул рукой. К нему уже бежали другие ветеринары и даже неуклюжие болваны, которым в обычное время разве что клетки помыть разрешали.

Синтезированный голос вдруг прервался, и я услышал голос полковника Уильямса.

– Всем пилотам. Ребятки, взлёт по готовности. Защищайте базу любой ценой. Если они ударят по Каллисто…

Он замолчал. Договаривать не требовалось.

Если базу разрушат, мы все здесь погибнем, от пилотов и до умников. Через пару дней должен прийти грузовик с Земли, но всех он не эвакуирует.

– Я лечу с вами, – добавил полковник.

И вот тут мне стало страшно по‑настоящему.

Глава четвертая

На вторую взлётку мы с Анной выбежали первыми, в окружении стаи щенов – четверо моих и дюжины, бежавших за ней. Тут было ярко, шумно и уже людно. Все техники и все болваны носились как угорелые, поднимая «Пчёл» из ангара и снаряжая их. За стеной раскатисто бухало – с первой взлётки уходили в космос дежурные истребители третьего крыла. В воздухе остро пахло озоном, смазкой и химией.

– Синий два, синий два! – завопил я, будто меня могли не узнать. – Мустафа! Синий‑два!

Бородатый пузатый техник махнул, указывая на второй подъемник, принялся тыкать в планшет. Я от нетерпения мельтешил и подпрыгивал на месте, вокруг меня с лаем носились щены. Анна дёргала за руку и даже колотила кулачком своего техника, Дамира, пока тот не принялся поднимать из ангара её истребитель. Ворвались на взлётку ребята из фиолетовой и синей эскадрилий, мелькнули команды «Ос».

Взлётка – помещение огромное, вытянутое от центра базы. Одновременно здесь может стоять восемь истребителей. Но сейчас выкатили уже больше десятка, болваны откатывали их с лифтовых столов ближе к шлюзам и тут же поднимали новые. Жужжали тележки с боекомплектами, под ногами змеились силовые кабели и трубы заправщиков.

– Серёга! – вопил кто‑то. – Тащи шланг быстрее, что ты его…

На мат я внимания не обращал, да и нас с самого дитячества никто не стеснялся. Войны без мата не бывает.

«Пчелу» для Анны наконец‑то подняли. Конечно, это была новая «пчела», старая развалилась на молекулы в бою, но её искин был поднят из бэкапа, а все настройки приведены к привычным. У техников считается особым шиком сделать новую «пчелу» неотличимой от старой, даже царапинки порой карябают в кабине. Но сейчас, конечно, на это времени не было.

Анна, едва увидев поднимающийся фонарь кабины с зелёной цифрой «1», принялась раздеваться. Стянула водолазку, стала выбираться из штанов. В норме я бы отвернулся из вежливости, а сейчас даже мысли не возникло, принялся раздеваться сам. Взлётка уже была заполнена голыми и полуголыми подростками – в костюм лезешь совсем без одежды.

– Протонка на твоём – три четверти заряда! – Мустафа потряс меня за плечо. – Не успеваем!

– Ракеты навесьте! – отмахнулся я.

Пол рядом со мной разошёлся, снизу, из тёмного ангара, начал подниматься «синий‑два».

– Храни Аллах! – сказал Мустафа и побежал к другому лифту.

Да, с религией у нас тут всё сложно.

«Пчела» была новенькая и холодная, в баки только что закачали жидкий водород. По броне бежали струйки сконденсировавшейся воды, от боков истребителя шёл туман.

– Болван, ракеты по тяжелой навеске! – приказал я проходящему мимо роботу. – Нет, стой! Подсади вначале!

Тащить лестницу времени не было. Можно было запрыгнуть, без грузилова это совсем просто, но я боялся перемахнуть через «пчелу».

Болван послушно поднял меня, вытянув руки на максимальную длину. Я уцепился за край короткого крыла, легко подтянулся, вскарабкался. Титан был холодным как лёд. Колпак кабины начал открываться.

Щены внизу завизжали, возмущаясь.

– Снарядить боты! – скомандовал я болвану. – Потом ракеты! Живо!

Пока болван отпирал люки подвешенных к корпусу ботов (щены запрыгнут в них сами) я забрался в кабину, вполз в противоперегрузочный костюм. Тот зашумел, раздуваясь, подстраиваясь под мою тушку и налаживая тактильное управление. Я нахлобучил шлем и сразу услышал голос дежурного:

– Второе крыло, кто готов?

– Синий‑два, три минуты, – ответил я.

– Синий‑один, только поднимают «пчелу», – сказал Паоло.

Я даже не заметил, когда он успел прибежать на взлетку.

– Зеленый‑один, тридцать секунд, – сказала Анна.

Ого! Какая же она шустрая!

– Черный‑один, готов.

Круто. Марсель со своим напарником Даниэлем успели сесть в «осу» первыми.

– Черный‑один, взлёт разрешаю. Всем взлёт по готовности! Вывожу оперативную карту.

Завыли двигатели «осы», стоящей на правой полосе. Она медленно покатилась к шлюзу, огибая застывшую впереди «пчелу» без экипажа. Болваны неуклюже разбегались с дороги.

У меня на пульте загорелись четыре зелёных огонька – боты были снаряжены. Я отметил это краем глаза, а сам принялся изучать появившуюся на колпаке кабины карту.

Выглядело всё очень серьёзно.

«Снизу», от Юпитера, к нам шла целая туча мелких целей, идентифицированных как «вонючки» и «мохнатки». Цели перекрывали друг друга, сливались, но на взгляд там было не меньше сотни кораблей.

А по встречной орбите, сближаясь куда стремительнее, но и находясь пока дальше, двигались два Падших Господства, четыре Власти и с десяток низших чинов.

Такая свора Падших нам не по зубам – даже если они подставятся под ракеты и излучатели базы. Остаётся лишь надеяться, что теологи и священники выполнят свою работу, будут молиться достаточно усердно, чтобы Ангельский чин прислал на помощь кого‑то из высшей иерархии.

У меня зажегся индикатор готовности. Пока жёлтый, но это, скорее всего, не дозаряженная протонная пушка. Я повёл плечами, сбрасывая с «пчелы» кабели и трубы. Ощутил отдачу закрывшихся клапанов, разгоняющийся реактор.

– Синий‑два, стартую.

Истребитель медленно покатился по полосе. Искин подруливал, обогнув замешкавшуюся тележку с двумя цилиндрами противоракет.

– Синий‑два, жду указания цели. Мой ведущий задерживается.

– Три минуты, – тут же сказал Паоло.

– Второе крыло, всем старт по готовности, формируйте пары и в точку сбора, Падших пока не атаковать, – скомандовал дежурный. – Третье крыло связывает боем проклятых, потом усиливает вас. Первое крыло – ждать на орбите Каллисто в оперативном резерве.

«Пчела», разогнавшись, нырнула в открытый шлюз, пробежала ещё метров двадцать – люк за ней захлопнулся и тут же распахнулся внешний. Воздух сегодня не экономим…

Едва выкатившись из‑под скального козырька, я дал на двигатели половину крейсерской и вскинул «пчелу» вверх, в бездонное чёрное небо. Истребитель взмыл как спугнутая птица. Притяжение было слишком слабое, а атмосфера слишком жидкая, чтобы пришлось разгоняться.

Передо мной болталось несколько машин, позади со взлёток выныривали всё новые и новые. Если бы взлетели все «пчёлы»‑«осы»‑«шершни» – нас набралась бы почти сотня.

Но, конечно, все взлететь не успеют. Невозможно держать девяносто шесть истребителей в постоянной боевой готовности. Для этого даже места в ангарах не хватит. Два десятка сейчас в патрулях, еще десяток в ремонте или снаряжаются.

В общем, все три крыла неполные на треть…

Потом я увидел на экране засечку от командного «Жука» и летающего радара «Бабочки». Полковник не соврал, попёр в пространство.

Хотя кто знает, где сейчас безопаснее, на базе или в космосе?

Мы с Анной не сговариваясь сошлись в пару – дожидаться сбора своих эскадрилий было слишком долго. Через минуту нас набралось уже четыре пары, и мы легли в разгон, закрутив спирали вокруг тяжелой «осы».

Лезть в бой в наспех сбитых парах и в таком составе мы, конечно, не собирались. До точки сбора маршевым ходом было двадцать минут полёта, и там ещё с полчаса ожидания.

В нашей группе все молчали. На общем канале продолжалась перекличка. Третье крыло уже сближалось с проклятыми, вот‑вот начнут выпускать ботов.

«Слав, нам их не остановить» – сообщил Боря.

– Знаю. Ангелы помогут.

Боря промолчал. Ангелы могли помочь. Должны были помочь. Но всякое могло случиться. Молитва о помощи – штука действенная, Ангельский чин пришёл на помощь Земле именно после часа общей молитвы, объявленной всеми конфессиями. Однако иногда молитва не спасала.

Я посмотрел на Юпитер, висящий над головой. Потом на удаляющееся Каллисто. Спутник был темно‑коричневый, весь в белых проплешинах ледяных кратеров. Юпитер, хоть мы от него и далеко, в пять раз дальше, чем Луна от Земли, был огромным, невозмутимым, бушующим. Если уж честно, то по сравнению с ним не только люди и наши корабли пылинки, рядом с Юпом даже серафим ничтожен. А высшие чины всё‑таки размерами в десятки километров…

Как нам тягаться с падшими господствами? Их разве что термоядерный заряд прямым попаданием уничтожит.

Кстати…

Сняв предохранители с тяжелой ракеты (не термояд, конечно, но вполне серьёзная ядерная боеголовка) я стал крутить в голове план боя. Смогли ведь однажды на Сатурне вынести престола! Да, но он был один, оборону явно перегрузили залпами, но вынесли высшего чина…

– Славка. Ау.

– На связи, зеленый‑один, – ответил я Анне.

– Спасибо, что подошёл, – сказала она и я невольно улыбнулся.

– Молчание в эфире, – скомандовали с «осы». – Прорабатываем тактику. Примите схемы.

Некоторое время все мы молчали, разглядывая сброшенные с «осы» схемы боя. Судя по сложности и проработанности, их составили на «Жуке», а скорее полковник вытащил какие‑то резервные разработки и переслал нам через «осу». Во всяком случае, выглядело всё убедительно и проработано.

Нас догнало ещё шесть «пчёл», идущих на форсаже. Потом – оранжевая эскадрилья целиком. Потом – командир крыла на «шершне» в сопровождении двух «ос». Эрих против обыкновения не стал держаться в стороне, а шёл в строю. Минут через пять он обработал схемы боя, пару построений изменил и снова вернул нам.

Стало, пожалуй, лучше.

Вот только мне не понравилось, что во всех изменениях мою «пчелу» ставили в авангард.

«Может у тебя паранойя, но мне кажется, что Эрих тебя не любит», – сказал Боря.

– Схема четыре, начинаем, – скомандовал Эрих.

Мы с Анной начали выдвигаться вперёд. На другом фланге ускорились оранжевый‑три и оранжевый‑четыре.

Третье крыло тем временем сцепилось с проклятыми. На экране замелькали символы энергетических разрядов, потом дважды бахнули ядерные ракеты. Я не сомневался, что третье крыло справится, вот только какой ценой? Но у нас была своя задача – держать падших столько, сколько потребуется до прибытия ангелов.