скачать книгу бесплатно
– Ну как у вас дела, Максим Петрович? – с ходу спрашивает Нина Васильевна, усаживаясь напротив меня за столик в кафе.
– Нормально! Работаю там же, где и работал раньше, – и я киваю на стоящий тут же рядом со столиком ящик с инструментом. – Мебель я собираю, Нина Васильевна, и, поверьте, делаю это хорошо. Ценят. Да и раньше ценили, даже отпускать не хотели, когда собрался в вашу фирму уходить. Взяли обратно с удовольствием.
– То есть вы не жалеете ни о чём?
Тон её вопроса почему-то заставляет меня вздрогнуть. Да и сам этот вопрос… Я его себе не задавал, по сути прикрываясь поисками выхода из сложившейся ситуации и для себя, и для Костика с Ольгой. Жалею ли я?
Нина Васильевна смотрит на меня и явно ждёт ответа на свой вопрос. Выдерживаю её взгляд, вздыхаю…
– Жалею, – может быть, с излишней жёсткостью говорю я и поясняю: – Я уже понял, что в жизни должны быть разочарования, ведь иначе опыта не набрать, но моё разочарование очень болезненно.
– Отдаю должное дипломатичности вашего ответа, – тонко усмехается она. – Вы и ответили, и не ответили.
– Хотите, отвечу недипломатично? – и, не дожидаясь её согласия, признаюсь: – Я полюбил. Первый раз в жизни полюбил по-настоящему. Полюбил женщину много старше себя. Полюбил не за богатство и влияние. Полюбил за её одиночество, и мне показалось, что могу помочь ей преодолеть это одиночество. Мне совершенно искренне хотелось помочь и ей, и её сыну, который до последнего времени страдал таким же одиночеством, пока не встретил Ольгу. Они любят друг друга!
Устав от откровений, замолкаю. Нина Васильевна продолжает смотреть на меня, и я, понимая это как поощрение, продолжаю.
– Даже несмотря на своё разочарование, поверьте, я не обиделся на весь свет. Константина с Ольгой я не брошу! Ведь Костя после моего рассказа поехал к матери для разбирательства и в результате тоже был снят с обеспечения. Я не брошу их и буду помогать, чем могу. Естественно, и деньгами.
– Понятно… – вздыхает моя слушательница. – Знала я, что Лизка – стерва, но не могла предположить, что она может наделать такой беды.
– Ничего. Мы все вместе, втроём, это преодолеем, – говорю я твёрдо. – Я попросил вас о встрече, чтобы, увы, опять попросить вашей помощи, если это возможно, – и спохватываюсь: – Вы-то как? Вас хозяйка сильно ругала?
– Понимаете, Максим Петрович…
– Называйте меня Максим. Я уже не служащий фирмы и вообще ещё очень молод. Простите, что перебил.
– Я хотела сказать, что хозяйка меня ценит. Мы слишком долго вместе работаем, и она знает мою квалификацию и меня как сотрудника. Мой плюс состоит в том, что за всю свою трудовую деятельность я никогда не сокращала дистанции в отношениях с начальством. Это уважают. Учтите на будущее! А о какой помощи вы хотели меня попросить?
– Я снова насчёт Ольги. Может, есть у вас какие-то знакомства?
Она задумывается.
– Сейчас не отвечу, но подумаю.
– Я буду ждать вашего звонка.
– Не беспокойтесь. Я умею держать своё слово. А вам, как… старший товарищ, – и мягко улыбается, – дам напутствие: старайтесь понимать не только себя, но и других людей тоже. Я уважаю и приветствую вашу позицию относительно сына и его девочки, но не уверена, что вы правы, оставив за собой пепел в отношениях с матерью. Я как жена, мать и теперь уже бабушка во многом не одобряю стиль жизни хозяйки, ведь всё это я уже наблюдаю более десяти лет. В последнее время в её поведении многое изменилось, и я понимаю вашу причастность к этим изменениям… Как женщина могу сказать, что в состоянии сильной обиды мы способны на необдуманные и зачастую крайние поступки. Подумайте об этом.
Провожаю её до машины и смотрю вслед. Сам потом иду на маршрутку.
Понятно, что моя бывшая подруга после всего услышанного от Лизы крайне обижена и даже возмущена моим якобы обманом, но она могла бы дать мне возможность не только объяснить свои действия, но и привести оправдывающие факты. Но нет! Хозяйка! А с хозяйкой все вокруг должны быть халдеями, которым непозволительно открывать рот без разрешения. Какая тут, к чёрту, любовь! Одна болтовня. Так что извините, Нина Васильевна, может, в каком-то другом случае вы были бы и правы, но не здесь. А здесь я повернулся спиной и не намерен разворачиваться. Смешно… А ведь действительно полюбил! Отдаю себе в этом полный отчёт и именно поэтому ощущаю, что мне не хватает Ники. Мог ли я раньше о таком подумать! Я ведь даже о своей бывшей семье не очень-то вспоминаю. А ведь там не только бывшая жена, к которой я скорее всего никогда ничего особенного не испытывал, но и моя маленькая дочка… Моя! А я к ним… никак. А вот про Нику вспоминаю постоянно.
Да, я вот такой! Смазливый бабий баловень, привыкший прыгать из одной койки в другую ради телесных наслаждений и смотрящий на противоположный пол исключительно как на предмет утоления плотских желаний. Но, наверно, всему приходит конец, и у меня пришёл конец такому восприятию мира. И вот так случилось: я влюбился, а вернее – полюбил! Интересно, а когда я понял, что это со мной произошло? Скорее всего, в поезде из Москвы в Питер. Именно тогда мне стало стыдно за свои московские приключения, когда я себя баюкал философией Влада, моего соседа по номеру в гостинице. Возможно, такой взгляд на отношения мужчины и женщины может иметь место, но с момента моего возвращения домой моё «я» было только с Никой. Оно было подчинено ей, и не как хозяйке мальчика по вызову, а именно любимой женщине, которой хочется служить для её удовольствия, а значит – спокойствия. Мне тогда очень хотелось, чтобы она была во мне уверена как в подлинной опоре. Многого мне тогда хотелось… А может, когда хочется чего-то, то это что-то и называется надеждой? Да, я надеялся, что то чувство, которое она ко мне испытывает, и есть любовь. Говорят, что любовь должна быть мудрой. Да где же её взять, эту мудрость, в мои годы? А в её? Ещё говорят, что любовь – это омут, в который бросаются с головой. Короче, много чего говорят, да только, как видно, у каждого любовь своя и своё её понимание.
А по поводу отношения ко мне Ники убеждён: если бы действительно любила – дала бы оправдать свои поступки и постаралась бы их понять. А если этого не случилось, значит, я при всех красивых словах в глубине её сознания оставался приятным мальчиком по вызову, а значит – вещью. Жаль…
* * *
Когда мне позвонил Георгий, я даже не удивился. Вернее, удивился, что он позвонил только через неделю после всех происшедших событий. Казалось бы, про увольнение главного бухгалтера фирмы ему как директору пансионата должны были сообщить сразу. Когда я об этом ему сказал, посмеялся и заметил, что старается использовать плюсы удалённого расположения для большей самостоятельности и по собственной инициативе выходить на связь с центром без надобности не торопится. Выслушав мой рассказ, он какое-то время молчал, а потом сказал, что надо обязательно встретиться, и предложил приехать всей компанией к нему в выходные. Я спросил, не будет ли у него неприятностей от такого посещения, но Георгий снова посмеялся и успокоил, что это его не волнует. Не понял – то ли он уверен, что среди его людей нет тайных осведомителей, то ли просто не боится.
Ну что ж! Совершим сентябрьскую прогулку на природу.
Входим в кабинет директора пансионата втроём.
– Ну здравствуйте, товарищи потерпевшие! – с улыбкой приветствует он нас, вставая из-за стола.
Надо же… Назвал нас почти так же, как и я тогда, на Костиковой кухне.
Тепло здороваемся.
– Значит, так… Поскольку вы мои гости, сутки вы сможете жить здесь совершенно бесплатно, – объявляет нам Георгий. – Есть у меня две комнатухи для своих. Покормлю тоже бесплатно. Идёмте!
Располагаюсь в малюсенькой комнатке только с обычной кроватью, тумбочкой и стоящей в углу вешалкой с «рожками». «Голубкам» выделена комната побольше с двумя кроватями, но с таким же сервисом. Что ж, лично меня всё устраивает. Думаю, что и их тоже.
– Максим, вы, конечно, понимаете: что могу, то и делаю, – оправдывается, заходя ко мне, Георгий. – Предлагаю сейчас всем вместе пообедать и заодно поговорить. Не возражаете?
– Какие могут быть возражения! И так всё слишком здорово. Спасибо вам большое!
Мне очень приятна та теплота, с которой он нас встретил, и его искреннее желание принять участие в наших трудностях.
Нам накрыли в той же комнатке, в которой как-то в первое утро кормили меня, когда я тут был с хозяйкой на наших медовых каникулах.
– Ребята, вы не стесняйтесь! – поощряет радушный хозяин. – Налетайте! Кухня у нас хорошая.
– Я в курсе… – и усмехаюсь.
– В общем, Максим, рассказывайте, что произошло. Всё с самого начала. Может, что-нибудь вместе и сообразим.
– Да мы вообще-то уже кое-что и сами предприняли, – отвечаю я за всех на правах старшего и начинаю рассказ.
Пока я подчёркнуто спокойно излагаю все события, Георгий сосредоточенно помешивает ложкой в тарелке с ароматным борщом, ни разу не отправив её в рот.
– М-да… – наконец вздыхает он, когда я заканчиваю. – Весело…
– Георгий Николаевич, у вас, наверное, всё остыло! – вскакивает Ольга. – Давайте я в микроволновку поставлю!
Пока я рассказывал, ел только Костик, да и то как-то… еле-еле и с совершенно пустым взглядом, так что еда остыла у всех, но Ольгин порыв мне приятен.
– Спасибо, Оля… – благодарно кивает ей Георгий и поворачивается ко мне. – Максим, как вы думаете, какие перспективы у Нины Васильевны найти для Оли что-то подходящее? Я её мало знаю, правда, о её чисто человеческих качествах слышал лестные отзывы.
– Даже не знаю… Она ничего мне не пообещала, но сказала, что подумает.
– Понятно… Костя, а ты когда будешь готов встретиться с Михаилом?
– Да не знаю я… До Консерватории ли теперь? – бурчит Костик и почему-то краснеет.
– Костя! Ведь мы же с тобой говорили… – вмешивается Ольга, и я понимаю, что правильная агитация уже проводилась.
– Ну, может, на следующей неделе… – мямлит он.
Проходящий в такой вялой беседе обед закончился.
– Пойдёмте, я хочу Константину показать кое-что такое, что его наверняка заинтересует, – приглашает директор, и я понимаю, что он имеет в виду маленький зальчик, где стоит тоже маленький – говорят, он называется «кабинетный» – рояль.
Действительно, он ведёт нас именно туда.
– Ух ты… – при виде инструмента на лице Костика появляется такая редкая у него улыбка. Обернувшись к Георгию, он несмело спрашивает: – Можно?
– Нужно! Он недавно хорошо настроен. Я ведь сам иногда для желающих тут играю… Давай крышку подниму.
Первые звуки получаются несмелыми, и я понимаю, что идёт процесс привыкания. Наконец освоившись, пальцы уже шустро бегают по клавишам, и рояль теперь извергает мощные красивые звуки. Да… Это не пианино в квартире. Это даже я понимаю.
– Что тебе сыграть? – поворачивается Костик к Ольге.
– Шопена. Всё равно что! – полушёпотом просит она, хватает стул и садится рядом.
– Пойдёмте поговорим пока, – с улыбкой зовёт меня Георгий и, кивнув в сторону «голубков», добавляет: – Думаю, это надолго.
В кабинете, куда мы пришли, он, сначала запустив кофе-машину, делает нам по чашке этого напитка, садится напротив, долго молча смотрит на меня, только потом начинает говорить.
– Скажите, Максим, а надолго у вас хватит отложенных на машину денег?
– Где-то на четыре-пять месяцев. Вы не волнуйтесь! Я в любом случает их не брошу. Проживём! Может, к своей сборке мебели я ещё что-нибудь найду, например по бухгалтерской части. Повторяю – не брошу. Отвечаю я за них, за обоих!
– Ещё раз повторю: рад, что я в вас не ошибся. Очередное спасибо вам за Константина… – голос Георгия задумчив и почему-то чуть грустен. – Очень вас прошу – не дайте ему бросить университет! Армия его сломает. Хотя он по-мужски и заступился перед матерью, от которой зависит, за Олю, но это является только подтверждением его хрупкого романтизма. Поверьте, его будущее как пианиста целиком заключается в его романтическом восприятии окружающего мира.
– А как он станет музыкантом, если будет учиться в университете? – задаю я вопрос, который меня беспокоит.
– Знаете, Максим… Я скажу, возможно, странную вещь… Когда я услышал игру сегодняшнего Кости, то понял, что он УЖЕ музыкант. Помните, я вам говорил про его талант и что он поцелован Богом?
Киваю.
– Так вот… Он уже музыкант. Видимо, от своего одиночества, будучи влюблённым в музыку, Костя очень много времени проводил в самостоятельных занятиях и вкладывал в звуки всего себя со своими мыслями, проблемами, может, страданиями… Уверен, что он в этой области, если хотите, способен к самовоспитанию, к самостоятельной борьбе за совершенство. Его техника сейчас почти безупречна. Всё, что ему сейчас надо, – пройти всякую околомузыкальную лабуду, сдать её и забыть эти догмы. Педагог по инструменту, конечно, у него тоже должен быть, но тут нужен не обучающий, а только изредка подправляющий преподаватель. Человек, который почувствует его душу. Так, как когда-то великий пианист и педагог Нейгауз почувствовал в своём студенте, а потом тоже великом пианисте Рихтере его тонкую и ранимую душу. Повторяю: его обязательно должен послушать Михаил. Дело не в оценке достоинств. Я жду совета, каким путём Косте надо двигаться дальше, и помощи в таком продвижении. Давайте совместными усилиями преодолеем Костины сомнения и подтолкнём его к… прослушиванию.
– Георгий Николаевич, я не только согласен, но и готов делать всё, что для этого будет нужно.
– Спасибо… Спасибо вам! Теперь о вас… Если вы хотите где-то подработать бухгалтером, то я могу кое с кем поговорить о возможности привлечения бухгалтера-надомника с высшим экономическим образованием, – при этом он усмехается, видимо, вспомнив, как я когда-то ему представился. – Устроит вас такая дополнительная работа?
– Конечно! Я за время своего бухгалтерства постарался узнать в этой профессии побольше и даже создал у себя в ноутбуке библиотеку необходимых документов. Я буду очень стараться! – и вдруг признаюсь: – Вы знаете, когда ощущаешь на себе ответственность за других людей, на многое начинаешь смотреть по-другому.
– Максим, я очень надеюсь на вас относительно Кости и обязательно буду помогать. На меня вы можете рассчитывать. А теперь давайте вернёмся к ребятам.
Звуки рояля мы слышим ещё в коридоре, едва выйдя из кабинета.
– Третья баллада Шопена… – прислушивается Георгий и даже останавливается. – Удивительное прочтение. Шопен, и это абсолютно точно, – его композитор. Поверьте, чтобы играть Шопена, мало быть просто пианистом… Очень немногие способны его прочувствовать по-настоящему.
Входим в зал. Ого! У Костика появились слушатели! Несколько стульев, стоящих у стен, заняты.
Финальные аккорды, и он заканчивает. Только сейчас сидевшие прежде неподвижно люди начинают ёрзать, шевелить ногами и руками… Такое впечатление, что во время звучания музыка не давала им этого делать.
– Простите, молодой человек, а вы не могли бы сыграть ещё и Первую балладу? – раздаётся голос из угла.
– Да-да… Я сейчас… – смущённо кивает Костик, а мы с Георгием одновременно поворачиваемся и смотрим туда. Попросивший – подчёркнуто подтянутый солидный пожилой мужчина, с седым ёжиком, одетый в дорогой спортивный костюм.
– Здравствуйте, Валерий Алексеевич! – подойдя, с улыбкой за руку приветствует его директор пансионата. – Рад вас снова видеть у нас.
Обращаю внимание на образовавшееся при этом на его лице сдержанное почтение. Причём это совсем не то выражение, с которым он когда-то встречал хозяйку. Искреннее!
– Вам понравилось исполнение?
– Я в полном восторге, – признаётся слушатель. – Такого Шопена я не слышал давно. Поздравляю вас, Георгий Николаевич, с отличным приобретением. Я думаю, ваша идея будет иметь успех. Ведь не все же сюда приезжают только для плотских утех!
– Это не то, о чём вы подумали. Это мой гость, а когда-то ученик. Его зовут Константин.
– Тогда дарю вам эту идею! – с воодушевлением продолжает мужчина. – Поверьте мне, гурману в области музыки, ваш ученик достоин больших залов. А по своей молодости он мог бы тут у вас заработать ещё и какую-то копеечку. Я серьёзно говорю. Организуйте!
– Гм… – по лицу Георгия видно, что для него такой вариант явился совершенной неожиданностью. – Субботние вечерние концерты для желающих?
– Ну что-то вроде того, – и Валерий Алексеевич сразу берёт быка за рога: – Константин, вас устраивает такая возможность заработать?
– Да… – краснеет Костик, бросает взгляд на бывшего учителя, а потом косится на восторженно улыбающуюся Ольгу. – Я бы с удовольствием…
– Вот, видите, Георгий Николаевич! Всё зависит от вас. Считайте, что первый преданный слушатель у вас уже есть. А теперь, Костя, всё-таки сыграйте, пожалуйста, Первую балладу. Признаюсь, мне очень интересно, как вы её чувствуете. Именно чувствуете! Послушав Третью, я понял, что у вас совершенно особое восприятие Шопена.
Звуки рояля вновь наполняют весь объём помещения. Мы с Георгием тоже тихонько садимся на свободные стулья. Но на эту музыку в маленький зал не заходит, а именно заваливается группа парней наглого вида и явно уже разогретых алкоголем.
– Братва, сейчас тут будет развлекуха, – громко заявляет один из них и командует: – Эй ты! Прекрати тренькать и сбацай нам что-нибудь весёленькое! Я плачу!
Костик, прервав игру, растерянно смотрит на эту компанию, явно не зная, что делать. Директор болезненно морщится и встаёт. С решительным видом встаёт и сидящая рядом с роялем Ольга. Она что, защищать его собирается?
– Ну-ка пошёл вон отсюда! – раздаётся в это время спокойный голос из угла.
– Чего-о?.. – нагло произносит тот же. – Это ещё кто там? Дядя, ты на кого…
– Я сказал: вон отсюда! И чтобы я тебя и твоих дружков больше здесь не видел, – так же спокойно повторяет Валерий Алексеевич, вставая и делая несколько шагов к пьяным.
– Ой… Пардон… – возмутитель спокойствия ошарашенно хлопает глазами. – Мужики, давайте отсюда! Уходим… Пошли, пошли!..
Компания, часто оглядываясь, поспешно выкатывается за двери, а спаситель положения, вздохнув, подходит сзади к сидящему Костику, кладёт ему руки на плечи и слегка наклоняется.
– Костя… Если не трудно, пожалуйста, начните сначала.
Георгий, облегчённо вздохнув, садится. Мы переглядываемся, и он едва заметным кивком в сторону Валерия Алексеевича даёт понять, что, если бы не влиятельность этого человека, всё могло бы обернуться очень плохо.
* * *
– А кто такой этот Валерий Алексеевич? Он так спокойно выставил эту команду! – интересуюсь я, когда импровизированный концерт заканчивается и мы с Георгием, оставив персону пообщаться с Костиком, выходим в коридор.
