Микромемуары мудрого майора

У Андрея, в силу малого срока работы, дел заведено ещё не было, у младшего опера Олега дел не было по должности. Вот и стали они играть в нарды и шашки (где требовалось всего два игрока). Потом, глядя на их непозволительное и вопиюще наглое бездействие, коллеги бросили (точнее, быстро закончили) свои дела, и стали играть в карты. Вспомнили (а чаще, сами придумали) множество карточных игр, даже в «Мордовского дурака» начали играть. Название, скорее всего, было взято «с потолка», потому что правила подозрительно напоминали обычную «буру».

В этот четверг начальник ОБЭП уехал в Главк, личный же состав после 18.00 ч. оставался «вихревать» в кабинете Саныча.

– Чёт нос чешется… – вроде бы, ни к кому не обращаясь, заявил Валера, бросая ручку на стол и почесывая кончик носа.

– Апчхи!! – самым натуральным образом, абсолютно не притворяясь и не имитируя оглушительный чих, заполнил звуком пространство кабинета Саныч.

– Правду говоришь, – подняв указательный палец, изрёк Сергей Николаич.

– Только денег-то нет. До зарплаты ещё неделя, – грустно сказал Николай Николаич, перебирая мятые «десятки» и мелочь на ладони.

– Олежек, прояви оперативную смекалку! – обратился вдруг Сергей Николаич к младшему оперу.

– А у меня, типа, зарплата вчера была, – съязвил Олег. – Я деньги не печатаю, Николаич.

– Эх, молодёжь… – повторил излюбленную фразу старший опер. – Всему учить вас надо. У Наиля с Андрюхой в кабинете прямо «золотой запас», Форт-Нокс, практически.

– Вот-вот, Форт-Нокс. Хрен возьмёшь. – не понял Олег намека Николаича.

– Ладно, тащи ящик, учить буду.

Олег принёс ящик «Белочки» и поставил его на стол.

– Это в целях оперативного эксперимента, просьба не повторять, – словно извиняясь, произнёс Николаич, переворачивая ящик вверх дном. – Верх мы опечатали, а про низ забыли. И прокурорские проморгали.

– Дай я попробую, – сказал Сергей Саныч.

Ящик был картонным и открывался снизу точно также, как и сверху, только днище опечатано не было. Саныч извлек бутылку, поставил на стол. Несмотря на красивую этикетку (пушистая белочка, почему-то обнимала лимон, а не какой-нибудь лесной орех), пробка была самой обычной, металлической винтовой «закруткой» с «юбочкой». Саныч осторожно воткнул шило под ободок металлической «юбочки» и провёл им по кругу, отгибая её. Затем просто открутил колпачок крышки… «Юбочка» всё ещё была с колпачком единым целым, а не осталась висеть вокруг горлышка колечком, как это должно быть при открывании.

– Оп-па!!! Вот и весь фокус! – С видом победителя возвестил Саныч.

– А на закуску соберём, с миру по нитке, – сказал Николай Николаич, кинув свои «десятки» и мелочь в кепку и проходя с ней мимо товарищей.

Учитывая, что до зарплаты была ещё целая неделя, стол был шикарный: колбаса «Докторская», икра «заморская» кабачковая, «гидроколбаса» (а попросту – любой газированный напиток), батон, и два сырка «Дружба».

– За оперативную смекалку!

– Да стихнет «Вихрь»!

– Свободу Анджэле Дэвис и Луису Корвалану!

– За сбытие мечт! – понеслись торжественные и нелепые тосты.

Так, как коллектив был огромным (не считая начальника, аж семь человек), а закуска шикарная, «фокус» повторили ещё два раза. После завершения празднования «чудесного открытия» (в двойном смысле), коллеги убрали со стола, а Николаич сказал:

– А теперь второй фокус. Олежек, заполни, пожалуйста, пустые бутылки водой.

После чего, взяв личный жетон, примял им по кругу «юбочку» колпачка крышки. Затем взял чёрный маркер и поставил на донышке точку.

– Будем теперь знать, эта «холостая», – тоном лектора произнес Николаич.

– А я-то думал, как завтра за отпуск проставляться? – обрадовался «фокусам» Наиль. – Грибочки солёные и огурцы из дома принесу, еще что-нибудь на закуску соберу.

– Вот, а ты хотел «проставу зажать»! – укорил Наиля Саныч. – Эх, молодёжь… – «Украл» он фразу Николаича.

– Только надо водку в графины перелить, чтобы Рыбкин не заметил, – опомнился Валера.

– Истину глаголешь, хлопец! – одобрил его идею Николай Николаич.

На следующий вечер весь коллектив во главе с начальником скромно (в плане сервировки стола), но торжественно (в плане поздравлений и напутствующих слов) отметили убытие товарища в очередной ежегодный оплачиваемый, и такой долгожданный отпуск.

– Хорошая водка! Сразу видно – настоящая! – уважительно отозвался Рыбкин о только что выпитом им из графина прозрачном и крепком напитке. – Научились делать, что ли…

Коллеги незаметно переглянулись, ещё раз убедившись, что оперативная смекалка – это вам не фунт изюма… А несколько литров ценного топлива для различных мероприятий и торжеств. Жалко только, что скоро прокурорские заберут.

На следующее утро, в субботу, с документами коллегам работать было тяжко, но деваться некуда – в понедельник приедет генерал, надо «добивать дела». Так как «добивать» Андрею всё ещё было нечего, ему поручили подготовить «ящик для битья». Уединившись в своём «Форт-Ноксе», путём нехитрых манипуляций, он повторил фокусы Николаича и Саныча. Содержимое бутылок он перелил в принесённые коллегами ёмкости (от двухлитровых банок, до пластиковых бутылок), в пустые бутылки залил водопроводную воду. Для правдоподобности, он всё же оставил в ящике нетронутыми несколько бутылок с водкой. Было бы странно, если от разбитых бутылок практически не будет пахнуть спиртным…

В понедельник, в ожидании приезда генерала со свитой, дела лежали ровными стопками в служебных сейфах.

****

– Прокуратура забирает водку себе для уничтожения. Не получилось у них «накопать» на другие составы преступлений, – выдал новость вошедший в кабинет Рыбкин.

– Мы сделали всё, что могли, – развёл руками Николаич.

– Или Умановскому опять «на лапу» дали, вот и не «возбудился» материал, – съязвил Саныч.

– Сие, мне неведомо, – сказал Рыбкин. – В карман ему не заглядывал. Да и не наше это дело. Нам поручили перенести ящики в гараж прокуратуры.

– С чего это опять мы? – возмутился Валера. – Пусть сами и таскают.

– Ну, если хотите, ждите проверяющих из Управы. Шеф сказал, что прикроет, если водкой займетесь.

Все резко встали и дружно ответили:

– Не надо проверяющих! Сами перетаскаем, не сломаемся.

– Надеюсь, по времени ограничений нет? – уточнил мудрый Николаич.

– Нет. Главное, чтобы до 18.00 ч. перенести, а там уже проверяющие будут заняты другими делами, не до ваших сейфов уже будет.

– Банька, шашлычок… – опять съязвил Валера.

– Это тоже не наше дело, – подытожил разговор Рыбкин.

– Интересно, а как они водку уничтожать будут? – задумчиво произнёс Саныч. – Путём употребления внутрь? У них там две женщины, два доходяги, плюс Умановский и сам Семчев. Помощник непьющий… Так они долго уничтожать будут.

– Я вижу, ты и сам не против лично уничтожить? – «подколол» его Рыбкин.

– Я просто представил картину уничтожения – в лоскуты пьяные следаки со следачками, и прокурор с заместителем… Картина маслом.

– Отставить разговорчики в строю. Ищите лучше транспорт и грузчиков для перевозки. Перевезёте, и валите из отдела с глаз долой, чтоб я вас до завтра не видел. От проверяющих я вас прикрою.

– Спаситель ты наш! – шутовски вознёс руки к потолку и поклонился Валера. – Чтоб мы без тебя делали…

– Ладно, я к шефу. Занимайтесь, – проигнорировал кривляние Валеры Рыбкин и вышел из кабинета.

На одном из соседних домов, опера нашли объявление: «Газель. Грузоперевозки. Цены доступные», и решили ради избежания проверки скинуться и нанять грузовое такси. На грузчиках, «жидкую валюту» решили сэкономить, поскольку «Форт-Нокс» безвозвратно переезжает в недра прокуратуры, и такой халявы уже не будет. В ходе погрузки Олег при всём честном народе (а на диковинное зрелище собралось поглазеть половина отдела) споткнулся, и с грохотом и звоном долбанул ящик с бутылками об асфальт. Вскрытие показало останки двадцати бутылок, погибших при столкновении с твёрдой поверхностью, что было встречено непосвященными коллегами с болью и сожалением: «Это ж надо… Целый ящик… Вдребезги».

– Ящик-то не перепутал? – шепотом спросил Олега Валера.

– Всё в ниточку, не сцы, – продемонстрировал Олег донышки с чёрными точками от маркера.

Валера вызвался составить акт и рапорт по факту безвозвратной утери ценного вещдока вследствие косорукости и кривоногости младшего опера. После перемещения ящиков от отдела, опера под чутким руководством Умановского перетаскали и поставили в стройные ряды все ящики в прокурорский гараж.

– Уман сияет, как медный грош. Тоже, наверное, фокусничать надумал. – Глядя на довольную физиономию зампрокурора, пропыхтел Валера, усаживаясь в служебную машину после того, как поставил последний ящик в гараж.

– С сегодняшнего дня прокурор Семчев в отпуске, Уман за него исполнять будет, – открыл «тайну сияния» Николаич.

– Да он и так исполнял не хило, – с сарказмом произнёс Саныч. Уману вспомнили несколько эпизодов его деятельности, во время нахождения того, в должности следователя при прокуратуре. По странному стечению обстоятельств, если по «водочному материалу» проходила, например, малоимущая многодетная мать, чьим единственным источником дохода (не считая подачки от государства в виде пособия на содержание ребёнка, и доходом, которым «этот бизнес и являлся») была продажа «левой» водки, или бабушка-пенсионерка, то уголовное дело возбуждалось почти сразу.

Если же «клиент» был «денежный», срок решения по материалу продлевался под надуманными предлогами до крайнего, а затем выносилось постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Может и совпадение, но очень уж много их было… А теперь должность повыше, и есть возможность влиять на решения следователей. И опасности для себя никакой – процессуальное решение принимает следователь, на нём и ответственность. А устное распоряжение нигде не фиксируется. В то время прокурорские следователи были в подчинении у прокурора и не были самостоятельной структурой.

Отъезжая от прокурорского гаража, опера увидели, как Умановский садится за руль новенькой «одиннадцатой» с литыми дисками

– На «отказные за левую водку», наверное, купил, – глядя на серебристое детище Российского автопрома, произнёс Валера.

– Всё может быть… – задумчиво сказал Саныч.

****

Дни шли своим чередом, продолжались суровые серые будни… «Вихрь» не унимался, и к усиленному варианту несения службы уже даже привыкли. Все постепенно (по мере уменьшения «горючей жидкости» в ёмкостях) забывали историю с Форт-Ноксом. Обещанного репортажа по местному телевидению об уничтожении партии изъятой водки, опера так и не увидели. Может, редко телевизор смотрели, может, не было интересным это событие для журналистов…

****

В конце октября, в субботу утром, Андрей поехал в деревню, навестить бабушку, а заодно порыбачить с двоюродным братом Митяем. «Вихрь» кончился, и это был первый, почти за два месяца, выходной. Проезжая на рейсовом автобусе по центральной улице деревни, он увидел у одного из домов знакомую «одиннадцатую» Умана.

«Дача у него здесь, что ли? Раньше я его в деревне не видел. Или машину кому-то из родственников дал покататься?» – размышлял Андрей.

Бабушка Андрея не подтвердила его версию о даче, но машина, действительно оказалась Умановского. Как оказалось, у того в деревне проживала родственница по материнской линии.

– Баба Нюра её в деревне зовут, не помнишь такую? – спросила Андрея его собственная бабушка. – «Палёнкой» торгует. Не пил часом?

– Нет, бабуль, я такую гадость не пью. Лучше уж, твой самогон – он хотя бы из натуральных продуктов. А вообще, люблю холодное пиво после баньки.

– Будет тебе банька, воды только натаскайте.

– Это мы быстро, – бодро ответил Андрей и они вдвоём с Митяем натаскали полные баки воды и приготовили дрова. Решив сходить в баню вечером, братья поехали на рыбалку.

– Слухай, братуха, анекдот в тему, – сказал Андрей, закидывая в речку блесну спиннинга.

«-Я люблю рыбалку, – сказал Русский. – Раннее утро, тишина, поплавок еле колышется… Красота… Мне результат не важен: будет улов или нет. Мне рыба на фиг не нужна, мне главное – процесс…

– А я люблю охоту, – сказал Хохол. – Раннее утро, я с собакой иду вдоль берега реки среди камышей… Приближаюсь к стае уток… Бац, бац!! Настреляю я дичи или нет, мне не важно. Добыча эта мне на фиг не нужна, мне главное – процесс…

– А у меня восемнадцать детей, – сказал Цыган. – Мне они на фиг не нужны, мне главное – процесс…»

Братья похохотали, очевидно, вспугнув последнюю рыбу, что была вблизи лодки. Потому что клёва больше не было, а было просто клёво – отдохнуть на природе…

Причалив к берегу, они обнаружили компанию молодёжи в возрасте 18-20 лет. Большинство из них Митяю были знакомы, поэтому братья поздоровались с ними. Пацаны распивали прозрачную жидкость из пластиковых стаканчиков, предложили и Андрею с Митяем. Взяв стаканчик и соленый огурчик, Андрей стал слушать сбивчивый тост одного из новых знакомых.

– ть, … я тебе говорю – хрень, а не водка у Сычихи. Вода голимая, -доказывал собеседнику рыжий парень, не обращая внимание на тост.

– Да ты гонишь! Вот она, попробуй! – оппонент зарождающегося спора налил рыжему в стаканчик прозрачную жидкость.

– За знакомство! – Андрей произнес тост сам, не дожидаясь речи других. Жидкость обожгла пищевод и маленькой лавой устремилась в желудок. Неприятных ощущений во рту и желудке не возникло. «Не палёнка, уже хорошо», – подумал он.

– И точно, нормальная водка, – удивился рыжий, вытирая рот рукавом. – А бутылка такая же. Я специально оставил, чтоб Сычихе предъявить.

С этими словами, рыжий вынул из кармана куртки почти пустую бутылку «Белочка с лимоном».

– Дай-ка, посмотрю, – Андрей протянул руку, и рыжий передал ему бутылку. Догадка Андрея подтвердилась: на дне бутылки была оставлена чёрная точка от маркера, свидетельствующая о том, что Андрей «со товарищи» уже проделывали с бутылкой старый фокус. На бутылке, из которой Андрей выпил, точки не оказалось

– А вы знаете, кто привозит Сычихе водку? – спросил Андрей у пацанов.

– На позапрошлой неделе Газель была с городскими номерами, – сказал второй парень, и даже вспомнил номер.

«Точно, на этой Газели мы и привозили водку в прокурорский гараж», – вспомнил цифры Андрей. – «Видимо, Уман договорился с водителем Газели, и привёз водку родственнице на продажу».

– А какой номер дома у Сычихи? – поинтересовался Андрей у ребят. Они вспомнили и назвали номер дома. «Странно. Машина Умана стоит через один дом от дома Сычихи. Конспирируется, что ли? – думал он, удивляясь несовпадению нумерации.

– А «одиннадцатая» к кому приехала? Серебристая такая, на литых дисках. – добывал информацию Андрей.

– Да пёс его знает. В этом доме, вроде, и не живет никто. Мы не видели, кто приехал. – Сказал рыжий парень. Кивками, компания подтвердила слова рыжего

– А фамилию «Умановский» не слыхали? – допытывался Андрей.

– Да, у Сычихи, говорят, девичья фамилия такая была. – вспомнил один парень.

– На «одиннадцатой» ездит некто Умановский из города. На Газели с водителем должен был быть и он. Кто видел пассажира Газели? – спросил Андрей компанию.

– Я видел. Мужик незнакомый в сером костюме и при галстуке. Упитанный такой, как буржуй, – сказал парень лет восемнадцати, картавя букву «р».

– Слушай, Колян… Сделаем так: ты сгоняешь к «одиннадцатой», пнёшь по колесу и спрячешься. По-любому у него «сигналка» стоит на машине, он на звуки выбежит. Вот ты и посмотришь, тот ли это типок из Газели и из какого дома выбежит. Если тот, и из дома Сычихи, значит, он эту «туфту» и привёз. – С этими словами рыжий пнул бутылку «Белочки» с точкой на донышке.

– Возьми мою «толстовку», у неё капюшон большой, и она камуфлированная. В траве будешь, как кузнечик, – смеясь сказал краснолицый парень, передавая Коляну верхнюю одежду, и забирая у него красный свитер. Колян надел «толстовку» и убежал. Андрей и Митяй выпили ещё по пятьдесят грамм, и собрались было в баню, как прибежал Колян.

– Тот мужик, сто пудов. Выбежал из дома Сычихи в трусах и майке, но я всё равно его узнал. Точно, он нам воду и впаривает.

– Пацаны, только без фанатизма. Морду ему не бейте, он мужик проблемный. Ему вас посадить – как два пальца об асфальт, – Предостерёг Андрей ребят от необдуманных действий. Попрощавшись с компанией (открывших уже бутылку «Адмиралъ»), Андрей и Митяй пошли в баню.

****

Воскресным утром поспать хотелось подольше, но бабушка разбудила их в половине восьмого и сказала, что надо сходить в магазин за хлебом. Свежий привезут к девяти утра, надо занять очередь, пока не разобрали. Попутно наказала купить ещё сахара, стирального порошка и ещё кое-чего по мелочи. Идти пешком не хотелось, поэтому братья сели на велосипеды. У магазина сидела на корточках вчерашняя компания в полном составе. Хлеба они не ждали, просто нечего было делать. А у магазина можно было «стрельнуть сигу» у приезжих «дачников».

– Здорово, пацаны! Бездельничаете? – поздоровался с ними Митяй. Андрей тоже поздоровался и зашёл в магазин

****

Алексей Александрович Умановский проснулся в 7.40 ч воскресенья в хорошем расположении духа. Торговля у тёти Ани шла неплохо, и он задумался, не поднять ли цену за бутылку на пару рублей. Качество-то – отличное, не то, что у конкурентов. Но у деревенских денег нет, и даже несколько рублей имеет значение. «Ладно, пусть будет как есть. Сегодня надо пораньше в город уехать, отчёт надо для «Областной» подготовить», – думал Умановский, одеваясь и выходя на улицу. Но вышел он не из калитки ворот дома тёти Ани. Чтобы не привлекать внимание местных к её дому, машину он поставил у заброшенного, но ещё не развалившегося дома, пройти к которому можно было, обойдя огород с задней части и выйдя по тропинке между участками, где полынь выросла выше человеческого роста. Так он делал всё время, когда изредка приезжал к тёте, но вчера вдруг сработала сигнализация на машине, и он не стал терять времени, и выбежал прямо из дома тёти. Возле машины он никого не обнаружил, и решил, что это собака ткнулась о бампер или птица села на капот.

Так как дом, у которого он оставил машину, был заброшен, траву перед домом никто не выкашивал, она и выросла почти на полметра. Он собрался съездить в магазин, так как тёте надо было купить мешок сахара, муки, масла подсолнечного… в общем, целый список. Умановский сел за руль, запустил двигатель и стал сдавать задним ходом, как вдруг услышал четыре громких хлопка, слившихся в единый звук, и громкое шипение. Машина стала качаться, как на волнах, и оседать вниз. «Колесо, что ли пробил?» – подумал он.

Угадал Умановский ровно на четверть, потому что все четыре колеса обзавелись многочисленными лишними отверстиями. В траве под колёсами он обнаружил фрагменты досок с вбитыми в них ржавыми гвоздями. На случайность это похоже не было.

«Но за что? Меня в деревне никто не знает, я даже не разговаривал ни с кем. В городе тоже не знают, что я здесь», – терялся в догадках Умановский, не подозревая, что деревенские – отнюдь не дурачки, и провели собственное расследование, по итогам которого вынесли вердикт, основываясь на своей логике, субъективном мнении, а также нравственных и моральных принципах. Или понятиях, не суть важно. Обращаться с заявлением в местную милицию было бессмысленно.

Во-первых, до участкового километров двадцать, да его ещё и застать надо на рабочем месте, что редко удаётся даже начальству. И участковый только вид будет делать, что предпринимает необходимые меры по поиску злоумышленника. Участковый обычно загружен работой «по самое не хочу», и ему фиолетово до какого-то «городского», которому на машине колёса пробили. Не голову, же…

Во-вторых, у деревенских свой уклад жизни, и свои принципы. Существует даже что-то вроде «круговой поруки», «Закона Омерты» или правила молчания. Если подрались деревенские, то сами и разберутся, без милиции. Если деревенского побил чужак, лучше тому больше в деревне не появляться, «прилететь» может из-за любого угла. А если деревенские побили чужака, молчать будут все, никакой полиграф не поможет. Никто ничего не видел и ничего не знает… А искать злоумышленника самому – всё равно, что бороться в ветряными мельницами, как Дон Кихот. Или будешь «гонять воздух», или получишь по голове.

Умановский сел на велосипед и поехал по деревне с целью купить у местных колёса. У коренных жителей деревни машин практически не было, но оставались так называемые «дачники», возводившие свои скромные коттеджи на берегу речки. Дачный сезон был позади, но оставались ещё любители рыбалки или шашлыка. Через десять минут от непривычной физической нагрузки, мышцы ног уже горели огнём, но он упорно продолжал крутить педали в надежде добыть колёса. Можно было уехать в город и на рейсовом автобусе, но бросать машину в свете последних событий было опасно. Может, пробитые колёса – это «первая ласточка», а к следующим выходным и сожгут на фиг, или растащат, что можно снять.

****

В восемь утра Степан Николаев (мужчина тридцати двух лет от роду, в самом расцвете сил) уже не спал. Нет, ему не надо было торопиться на работу, ввиду отсутствия таковой. Причина была банальна – обычный «сушняк», ставший уже привычным за последний месяц, но от того не менее мучительным. Губы слиплись и потрескались, во рту стоял мерзкий привкус. Кошек в его доме не водилось, иначе они бы умерли от голода. Сам он уже около месяца нормально не питался, только закусывал. Несмотря на отсутствие в доме кошек, складывалось ощущение, что во рту они у него всё-таки побывали, и оставили там следы своей жизнедеятельности.

«И когда только успели? Наверное, рот открывал, когда храпел…» – скрипели мысли в голове Стёпы. Там, казалось, поселились бешеные дятлы, которые искали выход наружу, и яростно долбили черепную коробку изнутри, раскалывая её с каждым ударом, но не оставляя видимых следов. Когда эти пернатые там поселились, тоже оставалось загадкой, как и то, когда они это временное жилище покинут. Мысли были вязкими, словно мёд и путанными, словно леска старого спиннинга. Даже думать было больно, да и особо не о чем. Зачерпнув кружкой воды из алюминиевого бака (подумывал уже сдать в приёмный пункт, но из чего потом воду пить?), он жадно выпил прохладный «нектар», взял самосад с обрывком газеты, и вышел на улицу. От прохладной воды, дятлы стали долбить пореже, но занятия не прервали. Наверное, один из них устал, сейчас отдохнёт, и присоединится к остальным. Стёпа сел на лавочку перед домом, запахнул ватник без пуговиц, и стал мастерить самокрутку…

Работы в деревне не было, надо было искать «шабашку». Можно было бы вскопать кому-нибудь огород, но с похмелья это очень тяжело, а другого источника заработка он не придумал. Летом он работал пастухом, но сезон закончился, и Стёпа размышлял, что же делать дальше. По соседству с его домом, участок был огорожен забором из металлического профиля. Старый дом уже не был пригоден для жилья, новый хозяин планировал построить новое жилище. Фундамент был залит ещё весной, может, кладку начать строить надумает… Иногда «дачник» давал немного «на поправку здоровья», да на курево, но злоупотреблять его щедростью не стоило, лучше попросить поработать у него на стройке дома. Вчера «дачник» сказал, что с утра поедет рыбачить и вернётся к вечеру. «Может, за охрану его тачки на «пузырь» даст?» – надеялся Степан. Машина была не иномарка – ВАЗ 21110, но мало ли что… Вот Стёпа и сел охранять «тазик» соседа, благо, погода была не по-октябрьски теплой и солнечной.

Вдруг он увидел, что по дороге (точнее, по тому, что от неё осталось), огибая ухабы и колдобины, пыхтя и обливаясь потом, едет на велосипеде незнакомый мужик. Круглое лицо незнакомца покраснело от натуги, по вискам текли ручейки пота. Одет мужчинка был явно по-городскому: тёмно-синий костюм «с отливом», светло-синий галстук в красную полоску. Лакированные туфли и брюки до колен были в дорожной пыли. «Явно городской, и не спортсмен. Сразу видно, что на велосипед он сел не с целью покататься и вспомнить спортивную молодость», – думал Степан, глядя на усилия городского пижона, выбивающегося из сил и явно привыкшего ездить за рулём авто, а не на двухколёсном транспорте с мускульным приводом. Пижон остановился напротив Степана, спрыгнул с велосипеда и встал, согнувшись и отдуваясь.

– Здорово, мужик! – поприветствовал аборигена Умановский, едва отдышавшись.

– Мужики в тайге на зоне лес валят, – вместо приветствия лениво ответил Степан. Незлобно, просто по привычке. Степан сам не бывал «у хозяина», но знал, что приветствие должно звучать иначе. Да и чужака сразу на место надо ставить, пусть «фильтрует базар» сразу, а то – «ишь, вырядился». Тут тебе – не город, тут законы свои.

– Извините… Ээээ… Я хотел сказать, приветствую, уважаемый! – Умановский сначала опешил от дерзости аборигена, собираясь показать ему всесильную «ксиву», но потом вовремя понял, что эту красную книжечку ему могут и засунуть… Не в том он сейчас положении, чтоб гонор показывать. Вот если бы он сидел в своем кабинете, то этот гнусный тип, находясь перед ним, имел бы бледный вид, а потом и место возле параши. Как говорится – был бы человек, а статья найдётся. «Главное сейчас – добыть колёса, а с «ватником» позже разберусь», – думал Умановский, краснея от неудобства ситуации и собственной беспомощности перед неизвестным хамом.