Трагикомедия бродяги любви

– Извини, если я обидел тем, что не лестно выразился о тебе, я… понимаешь, я не думал, что могу обидеть тебя, и что с твоей стороны всё это так серьёзно. Я испугался за него, потому что он смущается в этом признаться, а мне со стороны видно, что он влюбился в тебя просто до потери сознания, а я бывалый куртизан, уже мне всё-таки тридцать четыре года, я такого в борделе повидал! Сколько раз я видел такие истории, что куртизан или куртизанка молодые влюбляются наивно в свою даму или своего мужчину, и всё, у них все мысли о любви, а потом клиент разрывает отношения, выплачивает деньги, и всё, за дверь. И всегда для того юноши или девушки, которых выставили с разбитым сердцем, это плохо кончалось, кто-то сбегал от неразделённой любви в монастырь, и пьяницами становились, и в воду бросались, в тюрьмы попадали, и я, конечно, испугался, Джовано ещё такой молодой, горячий, чтобы он не натворил у меня чего-нибудь. В тюрьму ещё угодит или на дуэли с твоим кавалером погибнет, он ещё больше чувствами, чем разумом живёт в двадцать три года, вот, ровно через неделю ему двадцать четыре исполнится…

У Генриетты сразу мысль интересная появилась, у неё глазки-шоколадки загорелись, и она промолвила:

– Ой, Ромео! А как же так получилось, что он мне ничего о своём Дне Рождении не сказал?

– Просто он никогда не справлял его. С шестнадцати лет я знаю его, и ни разу у него не было праздника… – ответил Ромео.

– Ой! Как же так? Ну, ничего, мы ему сделаем настоящий праздник, настоящий День Рождения! Мы теперь два самых близких для него человека, возлюбленная и лучший друг, я знаю, как устроить весёлый праздник! Специально не будем устраивать бал или званый обед, это слишком чопорно, да и некого приглашать особо, а я знаю идею лучше! Ну, что Ромео, будешь мне помогать? – воскликнула Генриетта, ей так хотелось устроить любимому Джованни настоящий праздник!

Юной леди было очень жаль сердечного друга, что он за всю жизнь ни разу не справлял свой День Рождения, её любовь так и фонтанировала идеями, что можно придумать в этот день особенного, Ромео же слушал внимательно, подхватывал её идеи, предлагал свои.

…В конце обсуждения Генриетта и Ромео по-дружески крепко пожали друг другу руки.

– Я только одного не могу понять в этой истории, Генриетта. Если вы и, правда, так сильно любите друг друга, вам приятно быть вместе, вас не смущает сословное неравенство, почему ты первая не признаешься ему в любви и не предложишь пойти в церковь обвенчаться, чтобы кончить странное сожительство и вступить в законный брак? – спросил Ромео.

Генриетта трогательно смутилась, слегка замялась от такого нескромного вопроса и ответила:

– Ну,…, как бы точнее сказать…, мне, как леди неудобно делать в этом плане шаг первой, я всё-таки жду, что со временем Джованни, как настоящий благородный мужчина, сам сделает мне предложение руки и сердца…

Ромео тяжело вздохнул и проворчал:

– Генриетта! Ну, правда, ты рассуждаешь, как наивная девочка! Ты должна понимать, что человек, переживший столько травм, и домогательство, и голод, и холод, и работа в публичном доме с юных лет, постоянные унизительные насмешки, что его самооценка опущена ниже некуда, и у него не хватит смелости первому сделать тебе предложение! Он ведь всё равно считает себя недостойным тебя, у него явно заниженная самооценка, он боится отказа, он первый не решится ещё долго, поэтому, если любишь его, прошу, прекрати ждать, оставь женскую стыдливость и предложи ему обвенчаться сама, первая. Нет, вы оба, право, настоящие влюблённые дурачки, но я постараюсь вам как-то помочь. Ты смогла меня убедить, что способна на настоящую любовь, на такую любовь, когда интересы любимого человека становятся важней своих. А уж поверь мне, бывалому куртизану, убедить в этом меня, такого циника и скептика очень сложно…

… Неделя пролетела за привычными занятиями быстро, но Джованни даже не подозревал, какой праздник, какое настоящее чудо готовят ему любимая Генриетта и лучший друг Ромео! Какую настоящую добрую сказку и океан смеха и положительных эмоций они готовят для него в его двадцать четвёртый День Рождения! Первый в его жизни праздник!..

…И вот, этот день настал…

…Джовано ещё крепко спал утром, а нарядная в яркое лиловое платье с розовыми вставками и бантами Генриетта вместе с Ромео заканчивали последние приготовления: развешивали по всему дом красивые цветочные гирлянды. В одной корзине у них уже было всё собрано для весёлых игр на пикнике в честь Дня Рождения, и там же Генриетта спрятала свой подарок, стихи, которые она сочинила в честь любимого Джованни, а в другой Ромео спрятал вместо подарка очень смешной розыгрыш, решив подшутить по-доброму над другом. Линда же собрала большую корзину с разными вкусными блюдами на праздничный пикник, и, по указанию Генриетты, в отдельную большую нарядную корзину она поставила шоколадный торт.

– Всё! – вдруг с радостным блеском в огромных глазах-шоколадках и обаятельной улыбкой на нежном личике со вздёрнутым носиком воскликнула Генриетта, – Уже всё готово! Можно начинать праздник! Ромео, пойдём и разбудим нашего сонного именинника и в путь!

И с весёлым дружным смехом юная леди и Ромео ворвались в спальню…

…Молодой человек крепко спал, он был большой любитель подольше поваляться, когда вдруг его резко пробудили радостные крики Генриетты и Ромео:

– С Днём Рождения, Джованни!!! С Праздником, наш дорогой и любимый!!! Вставай, а то проспишь свой День Рождения!!!

Молодой человек потешно соскочил с кровати с огромными круглыми от удивления и ликования светло-табачными глазами и воскликнул:

– Эй, милая Генриетта, Ромео, дружище, вы что это задумали?!

– Как что?! У тебя же День Рождения, праздник! Будем отмечать! Мы уже всё собрали на праздничный пикник, так что не спи, мы ждём тебя внизу, одевайся, спускайся, и едем на наше любимое место!!! – ликующе ответила Генриетта, и пошла на первый этаж вместе с Ромео.

А молодой человек, напрочь забыв про сон, бодро соскочил с роскошной кровати, быстро умылся, привёл внешний вид в прядок, оделся в костюм для верховой езды, и с задорным смехом поспешил к своим близким. Сказать, что он был счастлив, значит, ничего не сказать! Настоящая эйфория переполняла Джовано, ведь в первый раз в жизни он будет отмечать свой День Рождения!..

…Когда Джовано спустился, Генриетта и Ромео дружно обняли его. Первой, томно прикрыв глазки, слова поздравления нежным голосочком:

– Милый, любимый, дорогой Джованни, с праздником тебя. Я желаю тебе здоровья, солнечного настроения, успехов в твоих писательских и научных трудах, уверенности в себе и в тех, кто тебе дорог, того счастья, которое ты пожелаешь сам себе, исполнения твоих мечт, и никогда не принижать себя, помнить о том, какой ты удивительный…

Ромео же после этого басом произнёс своё поздравление:

– Друг, Джовано, мой замечательный, самый лучший и надёжный друг, поздравляю с Днём Рождения и желаю, чтобы были жизнь преподносила только приятные сюрпризы, обязательно были перемены и только в лучшую сторону. Желаю понять до конца самого себя и свои мечты, и обязательно добиться всех целей, и стать более уверенным в себе, смелым, увидеть, какой ты чудесный человек…

Джовано со странным умиротворением и неземным ощущением полёта от счастья в душе улыбнулся и ответил:

– Спасибо, спасибо вам, два самых моих близких и дорогих человека, моя возлюбленная и мой лучший друг, я… никак не ожидал о вас сегодня таких удивительных сюрпризов, ваше внимание мне дороже всего, а ваше старание – самый лучший подарок на день Рождения…

… Потом они оседлали коней и отправилась к месту пикника, там втроём дружно накрыли поляну с разными деликатесами вкусными и шоколадным тортом посередине, все покушали, а потом Ромео объявил:

– Так, а теперь мы с Генриеттой каждый придумал свой оригинальный подарок! Генриетта посвятила тебе стихотворение…

Генриетта красиво прочла милое трогательное стихотворение о любви, а потом вручила Джовано красиво украшенный, разрисованный амурчиками и купидончиками лист, на котором было чернилами, изысканно выведен текст стихотворения и слова поздравления после самого стихотворения, а сам лист был свёрнут в свиток и украшен ярким алым атласным бантом.

Джованни просто светился от счастья, его обаятельная улыбка и безмерная благодарность во взгляде говорили о его чувствах лучше слов. Он галантно поцеловал Генриетте ручку и произнёс:

– Благодарю, милая, я на седьмом небе от счастья от таких нежных, трогательных и романтичных признаний, для меня твоя искренность дороже всех богатств…

После этого Ромео сделал смешнее выражение лица и с хитринкой продолжил:

– Так, друг, а я вместо подарка решил подшутить над тобой и подложить свинью!

После чего Ромео открыл одну из многочисленных корзин, и оттуда с потешным хрюканьем выбежал живой маленький забавный поросёнок с бантиком на шейке! Все оценили оригинальное чувство юмора Ромео и втроём залились звонким смехом, розыгрыш, который вытворил бывалый друг, удался, всех рассмешил!

– Ха-ха!!! Ну, и смешной розыгрыш! И, правда, свинью подложил! Ха-ха!!! А ты, друг, Ромео, оказывается, умеешь так удачно шутить! Что ж, большое спасибо, что подарил такой искренний смех, я так мало смеялся в жизни… – воскликнул счастливый Джовано, а потом обратился ласково к Генриетте, – Дорогая, а давай оставим этого поросёнка нашим питомцем, путь у него свой загон на конюшне будет, очень забавно! А кличку дадим… Бантик!

Юная леди звонко рассмеялась, её и насмешила идея Джованни, но и понравилась, всем троим, вообще, нравилась эта непринуждённая атмосфера праздника, смеха, это веселье было таким искренним…

… А затем Ромео стали организовывать одну весёлую игру за другой! Они играли и в жмурки, и в фанты, и в тарелочку, и в буриме, и в шахматы, и в конкурс пародий, потом, ближе к вечеру, сели и попили чай с тортом и покатались в лодке…

Джовано просто, казалось, летал от счастья, забыв все формальности, он настолько искренно радовался этому празднику, во взгляде больших светло-табачных глаз Казановы читалась безмерная благодарность и любовь к своим двум самым главным людям в жизни: лучшему другу Ромео и самой любимой, самой лучшей женщине, Генриетте…

… И весь день погода была солнечная, жаркая, на ярко-бирюзовом небе ни облачка, лишь среди зелени тихо что-то бормотал лёгкий тёплый ветерок, будто бы и природа старалась не потревожить счастье этой весёлой компании, этому маленькому чуду. И только сейчас, часам к семи вечера очень быстро стемнело, небо закрыли сизые дождевые тучи, а втер стал прохладным…

– Всё, ребята, скоро ведь дождь начнётся! Давайте-ка, собираем вещи по корзинам, убираем место пикника, Бантика с собой в корзинке и по коням, в имение… – скомандовал Ромео, и все трое дружно взялись убирать стол, принадлежности для игр по корзинам, Бантика тоже в корзинку, и, оседлав своих скакунов, двинулись к усадьбе Генриетты…

… И, когда они уже добрались до имения, всё-таки их застал дождь! Проливной, тёплый, он лил, как из ведра, застилал водой глаза, стучал усердно по крышам и карнизам, создавая незабываемую атмосферу тайны и волшебства…

Джованни и Генриетта встали рядом и сразу вспомнили тот прекрасный ласковый поцелуй по дождём, который у них так спонтанно получился после фиаско с маскарадом в издательстве, и почему-то им обоим показалось очень романтичным целоваться под дождём и захотелось повторить тот незабвенный миг счастья…

… Юная леди лучезарно улыбнулась и протянула изящные нежные ручки к Джовано, намекая на свое желание, и тень густых ресниц упала ей на нежное личико, молодой человек тоже улыбнулся и прикрыл глаза…

… Влюблённые соединили уста в нежном поцелуе, который казался для них слаще всего на свете.

– Эй, два влюблённых дурачка! – обаятельно рассмеявшись, крикнул Ромео,– Вы так и будете мокнуть под дождём, или лучше в дом целоваться пойдёте? Ладно, друзья, до свидания, славный праздник вышел, но мне надо спешить по своим делам, надо сейчас как-то к себе добираться…

… После чего Ромео поспешил уйти, тяжело вздыхая. Да, он видел, что это – настоящая любовь, теперь бывалый куртизан был рад за друга, и Генриетта виделась ему теперь в другом свете: нежной и любящей юной особой, а не заносчивой дворянкой, но чувство тревоги не покинуло Ромео, он серьёзно опасался, как бы в порыве чувств молоденькая парочка не натворила бед.

Ведь для всех посторонних они казались просто обычными любовниками, грешащими сожительством. Хватит ли у них сил исмелости изменить свою жизнь к лучшему и вступить в законный брак?..

… Новые злоключения постучались в их дом, когда спустя несколько дней поле фееричного Дня Рождения. Джовано в своём кабинете был занят чтением научных работ Аристотеля и Гиппократа и написанием своей новой медицинской работы, а Генриетта решила проведать свою давнюю подругу графиню Викторию.

…Генриетта восседала на бархатном диванчике за изящным позолоченном столиком, где всё было накрыто для чаепития подруг, и юная леди была хороша, как никогда.

Шикарное невероятно пышное платье из ультрамаринового яркого шёлка с парчовыми вставками на лифе и юбках украшали белоснежные кружева и белые бантики, в женственной причёске из каштановых локонов было закреплено павлинье перо. Заканчивал образ на изящной шейке кулон ввиде рубинового сердца на тонкой золотой цепочке. Генриетта была в чудесном настроении, мило щебетала с подругой, её нежное личико так и сияло счастьем.

… Виктория сидела, нервно поправляя напудренный парик, роскошные сверкающие бриллианты и ярко-зелёное пышное платье, даже они не могли сейчас помочь спесивой графине хоть как-то дотянуться до роскошной красоты юной и счастливой Генриетты, Виктория Крит так и пылала от зависти, слушая рассказы юной леди об их любви с Джованни. Зависть так и душила Викторию коварной змеёй.

Тем более, что у самой Виктории в отношениях о своим супругом, графом Критом, после того, как он узнал об её неверности, начались серьёзные проблемы, и ни о каком настроении и речи не шло, а Генриетта своими счастливыми историями ещё больше злила графиню Викторию.

Тогда графиня решила зло съязвить над молодой подругой:

– Ой, Генриетта, подруга, ты так нежно хвалишь Казанову, рассказываешь какой он, якобы, интересный человек и галантный кавалер, неужели ты так наивна в двадцать лет? Он же куртизан, он не умеет любить, а спать и говорить всякую галантную ерунду в угоду своей даме, это его работа падшего, все они, куртизаны и блудники одинаковы. У него до тебя уже сто женщин было, среди них были и редкие красавицы, что-то он ни с одной под венец потом не пошёл. И всем этим его пафосным речам о любви меньше верь, потому что скажу, как его бывшая пассия, что он всем своим женщинам одинаковые комплименты говорит, одинаково демонстрирует, как он красив и умён, просто это его работа. Не верь ты этому альфонсу из подворотни, чтобы он там тебе ни обещал, это ложь, ты для него просто ещё очередная, сто первая в его списке. Сто до тебя было, и ещё столько после тебя будет! Сама убедишься в этом, когда будете расставаться…

Генриетта слегка побледнела, с негодованием на нежном личике взглянула в сторону подруги и с достоинством истинной леди прошипела на Викторию:

– Что ж, ты отчасти права, и не надо думать, что я глупа и не понимаю, что с его профессией куртизана я, как ты выразилась, сто первая у него. Я всегда точно знаю, на что иду, не надо меня наивным ребёнком считать и поучать. Но, знаешь, ты поймёшь сама, в чём ты сейчас была не права, когда задумаешься над моим вопросом: если для него просто очередная, почему же тогда он уже больше полгода состоит в романе со мной и не собирается говорить пока о расставании, хотя ни с тобой, ни с одной другой он не прожил больше трёх месяцев? Значит, во мне есть что-то особенное, что его привлекает, чего не хватало всем другим его женщинам? Вот, задумайся сама над тем, что во мне такого нового и приятного для него, что такой заядлый ловелас хочет продолжения отношений!

Викторию аж перекосило от такого достойного ответа, графиня демонстративно фыркнула и отвернулась, а Генриетта суховато поблагодарила подругу за гостеприимство, накинула красивый плащ из шоколадного атласа и села в карету, чтобы направиться в усадьбу, но настроение у Генриетты как-то снизилось…

…Когда же она прибыла домой, её вышел встречать радостный Джованни с милой улыбкой:

– Дорогая, здравствуй, полдня не общались с тобой, а я уже успел ужасно соскучиться! А почему ты такая невесёлая? Ты же говорила, что поедешь к подруге, пока я занят работой…

Генриетта внимательно и серьёзно посмотрела на Джовано своими большими глазками-шоколадками, а потом решилась начать разговор издалека:

– Милый, знаешь, я разговаривала со своей давней надёжной старшей подругой, с которой из-за её возраста и жизненного опыта часто советуюсь в жизненных вопросах, и она обронила одну фразу, о которой я раньше не задумывалась, хотя знала этот факт, но сейчас меня её слова немножко смутили и заставили растеряться. Она назидательно подчеркнула, чтобы я не доверяла куртизану, что мужчины такой профессии умеют красиво говорить о любви своим женщинам, но они не искренны, и что я для тебя просто очередная, просто ещё одна, уже сто первая, сто до меня было, и ещё столько после меня будет. И я как-то задумалась: а, правда, что во мне такого необычного и достопримечательного, что наши отношения уже так далеко на эмоциональном уровне зашли. Ты точно уверен, что хочешь продолжать наши серьёзные отношения?

Джовано тяжело вздохнул со светлой грустью в огромных светло-табачных глазах, он заволновался, что, если у Генриетты появится причина сомневаться в его надёжности и искренности, она ведь и разорвать отношения не побоится, столь самостоятельная и умная леди одна долго всё равно не будет, и стал думать, что же такое сказать возлюбленной, чтобы она не сомневалась в серьёзности его чувств. Признаться в любви и позвать замуж? Ах, Джовано был бы рад, если бы этот план легко реализовывался, но мужества ему сейчас на это никак не хватит, лгать что-то он тоже принципиально не собирался Генриетте…

Любовь – великое чувство, она сама помогла подобрать нужные слова молодому человеку…

– Генриетта, милая, я ни в коем случае не хочу, чтобы ты так говорила. Я бы мог солгать любой другой своей пассии, но только не тебе. Да, ты знаешь мою репутацию Ловеласа и альфонса, и мою работу куртизана, что у меня уже такой список…, ты, конечно, не первая, не единственная, а сто первая женщина, ты это знаешь и сама же так сказала. Но не вздумай считать себя очередной женщиной!!! Ни в коем случае не приравнивай себя, самую благороднейшую и чистую душой, любящую, умную, душевную, самую лучшую, самую удивительную и мудрую, и красивую, уникальную, с этими пустышками в пудре, которым до тебя, как служанкам до королевы. Ты особенная, главная женщина моей жизни! Неповторимая, та, чья неземная красота совпала с неземной широтой души и огромным любящим женским сердцем! Все другие недостойны сравниваться с тобой!!! И я даже не представляю, что буду делать, когда я, бродяга, тебе надоем, у тебя появится боле достойная кандидатура, и мы расстанемся. Я ведь не смогу потом даже быть куртизаном, каждый раз, встречая очередную, я буду вспоминать тебя, главную, настоящий свет моей души, и не смогу больше разделить постель ни с одной другой. Ты меня научила другой жизни, другой любви, более высокой и многогранной. Не слушай Викторию, ты – самая лучшая, а если честно признаться, то несмотря на мой блудный образ жизни, ты – единственная, которую я люблю искренно…

Генриетта нежно улыбнулась, этот ответ сразу развеял все сомнения, что пыталась зародить завистливая Виктория и лишь с тихим смехом спросила:

– Милый, а как ты догадался, что эта старшая подруга – графиня Виктория?

– Дорогая, – заливисто засмеялся Джованни – что ты думаешь, я характер своей бывшей не знаю? Это ж главная язва и сплетница Венеции! С ней нормальный мужчина общаться вообще не может, она все нервы изведёт, а спать с ней можно только с завязанными глазами, чтобы не видеть её неприглядного брюзгливого лица! И, признаться честно, я ведь своих пассий не по красоте, уму или чувствам выбирал, я деньги зарабатывал куртизанством, я богатых выбирал. Поэтому всякие бывали, бывало и ничего, сойдёт, а бывали часто возрастные дамы, подобные Виктории, а бывали и богатые знатные вдовы, которые старше меня раза в два, а то и больше, годились в матери или бабушки даже! Так что жизнь известного куртизана далеко не такая уж приятная, как её некоторые мужчины представляют, очень даже жестока и прозаична…

Генриетта в ответ лишь нежно обняла Джовано и обаятельно улыбнулась, подумав: «И, правда, Виктория мне просто позавидовала, милый Джованни не солгал мне о её несносном характере, и я должна больше доверять ему, ведь сейчас он сам признался в том, как много я для него значу…».

… Влюблённая парочка продолжала жить в своём счастливом мире и не знала, какая гроза на них надвигается…

А тем временем обманутый и разочарованный старый граф Крит мечтал как-то отмстить Казанове за свой позор, за то, что жена обесславила их родовитую семью, по его мнению, «с этим последним продажным жигало, блудником без стыда и совести, Казановой!».

Виктория очень хотела сейчас как-то загладить свою вину перед мужем и наладить отношения, а то без его денег и подарков ей придётся туго, а завить к Генриетте, которая так счастлива с Джовано, мужчиной, которого Виктория когда-то считала своим воздыхателем, подогревала желание мести…

… В то утро горничная Линда по указанию своей госпожи Генриетты ходила на рынок, прибрести все необходимые в хозяйстве покупки, и в чепчике и симпатичном простеньком бежевом платье с фартучком шла уже с рынка в сторону имения, когда ей перегородила дорогу разнаряженная богатая дама в шёлковом малиновом плаще и золотой маске. Как вы догадались, дорогие мои читатели, это и была графиня Виктория.

– Дитя наивное, ты же ведь горничная леди Риччи, не правда ли? – вкрадчиво начала разговор Виктория.

Линда испуганно протараторила:

– Моё почтение, сеньора. Да, так и есть, но откуда вы знаете?

Незнакомка (а точнее очень хорошо замаскировавшаяся Виктория) ухмыльнулась ядовито со словами:

– Так получилось, что я, вообще, много общалась и хорошо знаю твою госпожу леди Риччи, так что не удивляйся, я прекрасно знаю, что она сожительствует с альфонсом Джовано Казановой, и у меня есть ним личные счёты, в прочем, как и с молодой леди, и мне нужна кое-какая твоя помощь. Я очень щедро уплачу тебе за твои услуги, милое дитя, две тысячи золотых луидоров, задумайся…

Линда покраснела и съёжилась: таких денег она в жизни в руках не держала!!! А с другой стороны это было так низко – предать так легко любимую хозяйку. Линда помнила, как Генриетта всегда уважительно относилась к ней, платила очень хорошее для горничной жалование, всегда шла навстречу, если нужна была помощь, например, дать жалование авансом или повысить жалование, отпустить пораньше домой, и сейчас предать её? А денег хотелось, да и Линда не умела хранить секреты, она и без денег многое смешное и неприглядное из жизни леди Генриетты своим подружкам рассказывала…

– Эм…, сеньора, а что именно я должна сделать? В чём, собственно месть и чем могу помочь я?

– Я хочу сделать так, чтобы леди и её воздыхатель оказались на скамье подсудимых, и я даже знаю, за что их можно туда отправить. С тебя же нужно одно дело: ты должна тайком зайти в кабинет Казановы и стащить там для меня одну папку бумажную , поверх которой написано чернилами: «математические подсчёты доходов лотереи», и передать эту папку незаметно мне, а дальше я уже знаю, что делать, без тебя мне эту папку никак не достать. Поможешь?.. – с той же ядовитой ухмылочкой спросила Виктория, так не назвав глупенькой горничной своё имя.

– Хорошо, сеньора, – согласилась Линда, жадность взяла вверх над добрыми чувствами девицы, – я достану нужную папку так, чтобы никто не узнал, но, где мы увидимся, чтобы я отдала её вам, и когда я получу свои деньги?

– Мы встретимся завтра в час дня на этом же месте, и ты отдашь мне ту папку, а я тебе – деньги. Ясно? Справишься? – последовал ответ.

– Конечно… – не без страха подтвердила Линда…

И, действительно, всё получилось, Виктория на следующий день держала в руках желанную папку, а её муж пошёл сразу же писать местным чиновникам жалобу на мошенников «Джовано Казанову и леди Генриетту Риччи»…

… Спустя два дня Джованни и Генриетта вечером возвращались в свою усадьбу в гондоле, они были в гостях у Ромео, и после дружеского визита настроение у них было чудесное. Нарядный, в сером, вышитом серебряной ниткой кафтане-жюстокоре и напудренном парике, Джованни укрылся сам суконным плащом из-за вечерней прохлады, и Генриетте поверх её пышного богатого платья накинул большой объёмный суконный плащ. Влюблённая парочка мило держалась за ручки и о чём-то щебетала, когда к ним подошли четыре стражника со шпагами, и один из них неприятно громко гаркнул: