Скрижаль безумия

Людмила Пудова

Скрижаль безумия

Дневник.

«Если вы читаете это, то означает, что меня уже нет среди живых, или из последних сил продолжаю сражаться с демонами, поселившимися в моей голове. Я не знаю, какие чувства вы будете испытывать: возможно, вы будете обвинять меня в моих действиях или даже плакать. Мне все равно. Я сдалась настолько, что больше не хочу бороться за свою жизнь. Я потеряна как личность, я утратила себя как человека; они сломали меня… Окончательно сломали и забрали всё, что я могла ценить в своей бесполезной жизни. Раз уж у меня нет любви, которая так мне нужна, значит, у меня ничего не осталось.»

Из дневника Мишель Глик.

Пролог.

Эйген Фройд, являясь мессией, как его часто называли журналисты, произвел революцию в клинической медицине. Вдохнув новую жизнь в своих пациентов, доктор своими знаниями и опытом стирал границы между наукой и чудом. Его работа, изначально воспринимаемая как удивительное соединение науки и надежды, открывала новые перспективы для множества пациентов. Однако блеск его медицинских достижений быстро потускнел, обнажив мрачные аспекты психиатрических инноваций. Кто мог предположить, что за фасадом благодетеля скрываются болезненные и мучительные эксперименты, переживаемые пациентами? Сколько людей погибло в этих экспериментах, никто не мог установить; все случаи либо скрывались как несчастные, либо были зафиксированы клинически.

– Расскажите, как вы здесь оказались? – раздался мужской и довольно звонкий голос. – Не бойтесь. – продолжил незнакомец. – Я хочу, чтобы вы знали, что вы в безопасности. Меня зовут доктор Эйген Фройд, и я ваш друг. – Развеивая гнетущую тишину, заговорил мужчина. Его пустой взгляд словно отражал бездну, а улыбка, сжатая губами, не выдавала ни капли искренности. У девушки же на лице читалась будто пустота в глазах. Она ничего не понимала, и это было видно.

– Мы с вами знакомы? – спросила она, пытаясь разглядеть в его глазах хоть какую-то подсказку.

– Намного больше, чем вы думаете, – ответил он, не отрываясь от её взгляда.

– Вы помните, какой сейчас год? – последовал вопрос, в котором ощущалась нотка тревоги.

– Нет…

– Расскажите мне всё, что помните, – настойчиво попросил доктор.

– Всё будто в тумане… Иногда я просто застреваю в собственной голове. Ощущение, как будто я пробираюсь через грязь, – раздался тихий истеричный смешок с её уст, наполненный горечью.

– Я знаю всё, что происходит в стенах лечебного учреждения, – сказал доктор, с интересом наблюдая за её реакцией.

– Но вы удивительная женщина. И отлично прошли мою терапию.

Тут разговор доктора и Глик прервал шум за дверью, будто намечалась очередная разборка между пациентами. Бросив взгляд на Мишель, он поднялся со своего рабочего кресла, которое располагалось напротив окна. Стоял небольшой стол заваленный документами и медицинскими карточками своих пациентов. Он был уверен в Мишель и не думал, что та подумает сбежать.

Ведь сложно представить адекватного пациента, напичканного транквилизатором. И странно, что доктор решил начать ее допрос именно в этом состоянии. Дверь открылась, и волна прохладного воздуха будто окутала Мишель, та вздрогнула, обернувшись, и посмотрела в сторону выхода, пытаясь расслышать разговор.

– Еще одного убили, как-то слишком много смертей в тюремном блоке! – возмутился санитар, размахивая руками, и только увидел проходящего мимо Фройда, кивнул, молча провожая мужчину глазами.

– После того как привезли этого новичка, шум по всей больнице не утихает, надо умертвить их, как гребаных собак, бесполезно вправлять им мозги! – возмутился Тэд.

Это был один из давно работающих санитаров, и через него прошло довольно много безумных пациентов. Тед никогда не жалел пациентов. Командовал и сам контролировал прием лекарственных препаратов, а если кто-то отказывался, то насильно засовывал пилюли в рот.

Шрамы и на его руках говорили, что нападения со стороны пациентов были частыми, некоторых приходилось связывать ремнями, а кто-то подвергались сильным дозам транквилизаторов, чтобы хоть как-то успокоить.

Мужчина был среднего роста, довольно упитанным по фигуре, но это не мешало его уверенности, издеваться над женщинами в лечебнице. Некоторых он мог изнасиловать во время ночных дежурств, но это так и осталось только в ночных похождениях Теда. Ведь буйные пациентки превращались внезапно в послушных овечек, напичканных дозой пилюль.

– Очередной убийца рехнувшийся? Но есть странность, он отрицает свое имя и даже не откликается на него, будто к нему обращаешься, очередной больной ублюдок, – с усмешкой воскликнул Тед.

Кто знал, чем и кем окажется эта личность.

Сакраменто. штат Калифорния. 14 мая 2010 год.

За завесой, по крыше гаража, стучали капли дождя. В подвале, который находился в полу, не особо слышались звуки извне. На улице было тихо, и на дорогах изредка слышался звук проезжающих машин.

Ночь могла бы быть спокойной, но его намерение найти очередную жертву было сильнее, безумная любовь к человеческим телам не останавливала Рейзи.

Он настолько хорошо подчищал за собой улики, что и подозрение не вызывало у полиции, что было на руку мужчине.

Мия открыла глаза, и пустой взгляд девушки уставился на потолок. Она находилась на койке, которая стояла посередине помещения и была скреплена цепями. Металлическая пружина впилась в кожу Мии, и та застонала от боли. Ее одежда была наполовину разорвана, но тело на удивление было прикрыто, она осмотрелась, и ее взгляд устремился на стол, больше похожий на медицинский, перекатывающийся на маленьких колесиках, и на нем аккуратно лежали различные инструменты, начиная от скальпелей, заканчивая двумя пилами. В подвале пахло сыростью.

Лампочка, размещенная в углу, мерцала каждые несколько секунд. Девушка нервно дернула руку и поняла, что была пристегнута к металлическим прутьям изголовья кровати. Ее сердце забилось по-кроличьи, Мия начала дергать сильнее руками, от чего наручники больно впились в кожу, оставляя окровавленную гематому на запястье.

– Помогите кто-нибудь! – закричала девушка, мотая из стороны в сторону, страх и тревога окутывали будто ее сознание. Но после крика снова наступила тревожная тишина, ведь она ничего не понимала и не помнила, как сюда попала. Только начинала вспоминать недавнюю тусовку со своими друзьями, а дальше всё как в тумане.

Дверь с резким скрипом распахнулась, и на пороге появился высокий мужчина. Его глаза скрывались за темными очками, а капюшон прикрывал лицо. Темная одежда была испачкана засохшими пятнами крови, которые, по всей видимости, остались от предыдущих жертв. Замечая, что девушка пришла в себя, на его лице появилась зловещая улыбка. Сигарета, зажатая в зубах, перекатывалась с одной стороны на другую, а пепел падал на пол, оставаясь незамеченным. В руке он держал проволочную пилу.

– Вижу, уже пришла в себя, – произнес мужчина, поправляя очки на переносице. Он подошел к девушке, рассматривая ее снова, но это больше было не как сексуальное желание, а конкретные части тела: ноги, руки, грудная часть отдела.

– Что тебе нужно??? – воскликнула Мия, барахтаясь на койке и с отвращением смотря на него, по ее щекам потекли слезы. Паника охватила ее, дыхание сбилось.

Рэй только усмехнулся и, ничего не ответив, подошел к полке, где стоял фотоаппарат фирмы «Полароид», кладя пилу на столик с другими инструментами. Он повернулся и снова подошел к девушке, попутно открывая крышку для вспышки. Молча направил камеру на девушку и сделал щелчок. Мия заскулила и резко отвернулась от вспышки. Фотоаппарат сделал пару скрипящих звуков, и через полминуты уже готовое фото вылезло из окошка для фотографий. Мужчина взял в руку фото и повесил к остальным десяти фотографиям, на которые Мия даже не сразу обратила внимание.

– Что тебе нужно? Деньги? Только скажи! – дрожащий голос девушки стал громче, чтобы хоть как-то обратить внимание на него.

Лицо Рейзи стало от этих слов только мрачным, резкое движение, он подошел и схватил ее за горло и двумя пальцами сильно сдавил, – Все! Все вы говорите одно и тоже до единого! – Мужчина повысил интонацию голоса, сдавливая шею Мии, будто вот-вот готов был ее задушить прямо сейчас.

Девушка брыкалась и глотала воздух, по щекам текли слезы, руки и ноги ерзали по койке, кожа царапалась о металл. Заметив это, Рэй резко отпустил девушку и ударил ладонью по лицу, разбив ей губу, Мия только сильнее закричала и почувствовала, как по губе течет кровь, она начала плакать и умолять отпустить ее.

– Ты знаешь, как происходит вскрытие человека? Это один из занимательных процессов, когда разрезается каждая часть эпидермиса, – произнес мужчина с жадной ухмылкой на лице, будто для него это была очередная игра. – Прежде всего, проводится визуальный осмотр тела, в ходе которого тщательно исследуется состояние кожных покровов. Отмечаются любые повреждения, травмы, – продолжил Рейзи, выбирая инструмент для очередного вскрытия. – Если на теле есть загрязнения, такие как грязь или кровь под ногтями, различные порошки или вещества, то берется образец. Затем тело покойного моют, чтобы предотвратить попадание частиц грязи во внутренние полости, что может повлиять на точность последующих гистологических анализов. После того как тело очищено, начинается процесс вскрытия. Под голову помещается специальная резиновая подкладка, которая позволяет вытянуть позвоночник, поднять грудную клетку и облегчить последующий разрез. Затем на теле делается разрез, который может иметь различные формы. Чаще всего он имеет форму латинской буквы “Y“ и состоит из трех элементов: двух косых разрезов от каждого плеча к центру грудной клетки и продольного разреза от грудной клетки к брюшной полости. Однако существуют и другие варианты. Например; может быть сделан просто продольный разрез или разрез с закругленной верхней частью. После этого грудная клетка разрезается, отделяя грудину от рёбер, и раскрывается, открывая доступ к органам. – Он на мгновение прервал свой рассказ надевая плотные перчатки, усмехнулся. – Человеческое тело становится гораздо интереснее, когда оно мертво…

Лицо Мии только побледнело, а сердце будто сжималось от сказанного. Девушка закричала в надежде, что ее услышат и спасут от больного ублюдка. – Отпусти меня! – похолодела Мия от слов маньяка.

– Она вероятно тоже просила вас прекратить, – произнёс мужчина с холодным выражением лица. Он наклонил голову, и тень от очков скрыла его глаза. Сигарета уже догорела, и тлеющий огонёк добрался до фильтра.

Девушка снова почувствовала страх и вспомнила события, произошедшие в доме, где недавно была вечеринка. Шум и веселье продолжались до самого утра. Адам и Эрик, а также ещё один человек, издевались над ее подругой. Казалось, они не поделили парня или что-то ещё – обычные подростковые разборки. Но их действия зашли слишком далеко. Они накачали девушку наркотиками и изнасиловали. Троица решила закопать тело за домом. Рейзи видел это той ночью. Жертва возможно была жива и могла выжить, но её, как мусор, бросили в яму, вырытую в задней части дома. Это место было скрыто от посторонних глаз из-за высоких кустов и колючих растений, называемых тёрн.

– Откуда ты… – тихо и дрожащим голосом произнесла она, тушь уже размазалась по лицу от слёз, придавая не особо привлекательный вид.

Он, не говоря ни слова, взял в руку скальпель и приблизился к жертве. Сдирая с неё одежду, он бросал разорванную ткань бежевой рубашки и синих джинс в чёрный мешок, лежащий рядом. Когда мужчина открыл мешок, Мия увидела руку, торчащую из-под него. На тыльной стороне руки была татуировка в виде компаса, вокруг которого были символы. Она сразу поняла, что это за рука, и от увиденного у нее перехватило дыхание. Мышцы напряглись так, что она не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть.

– С ними было труднее, чем с тобой, – сказал он, полностью игнорируя вопли девушки и поворачиваясь к ней. Мужская рука в чёрной перчатке скользнула по её ключицам, словно очерчивая невидимую линию, а затем два пальца медленно опустились к лобку. Не теряя времени, он начал резать кожу по воображаемым линиям, используя скальпель. Из разрезов хлынула кровь, и крик девушки, эхом вознесшийся по подвалу, был таким громким, что его можно было услышать снаружи. Но толстые стены и плотные двери надежно блокировали любой звук, не позволяя ему вырваться наружу. Он испытывал огромное удовольствие видя как кожа разделяется от надрезов, и с каждым движением скальпель всё глубже погружался в плоть. Но вскоре крики стихли.

Глава первая. Начало новой жизни.

Талса. штат Оклахома. 25 июня 2010 год.

– Мишель, вставай, ты опоздаешь на самолет! – с явным недовольством произнесла мать. Из кухни доносились звуки скворчащей сковороды, а аромат бекона и яичницы, распространяясь по всей квартире. Делая утро особенно насыщенным.

Мишель провела бессонную ночь с мыслями о предстоящей поездке в Калифорнию. Она волновалась, что ждёт её в новом месте. Эта поездка ознаменовала начало новой жизни после окончания учёбы в Океанографическом институте Вудс-Хоул, где она провела несколько лет, изучая морские экосистемы и их сохранение.

Успех в этой области всегда был её мечтой. Мишель посмотрела на часы. Её сердце забилось быстрее. Мысли о том, как она будет работать в исследовательском центре с акулами, где девушку ждали новые коллеги и проекты, переполняли. «Не упусти свой шанс», – повторяла она себе.

– Иду, – наконец ответила Мишель сонным голосом. Она встала с постели и протерла глаза, прислушиваясь к разговору матери по телефону. Решив, что всё же стоит спуститься к ней, девушка направилась вниз.

Дверь комнаты скрипнула, и Мишель, заправляя короткие волосы за уши, направилась через комнату, где спали ее родители. Удивительно, но она не слышала мужского голоса – видимо, Джеймс уехал на утреннее дежурство, что не могло не радовать, но и оставаться наедине с матерью Мишель не хотела. Шелли относилась к девочке порой равнодушно, иногда даже будто не считая её родной дочерью.

– Мам, сейчас только десять утра, а самолет у меня в пять вечера, – сказала девушка, входя на кухню. Её взгляд упал на часы, висящие над прихожей. Шелли только буркнула, продолжая говорить по телефону, и Мишель сразу поняла, с кем она разговаривает. Не говоря ни слова, она села за стол, где стояла корзинка с фруктами и пара бутербродов с авокадо.

Девушка ела очень мало, а порой вообще отказывалась от еды, что привело к снижению в весе, Джеймс был против этого и заставлял ее принимать пищу порой насильно. Садясь на стул, Глик подтянула одну ногу к груди, и согнула ее в колене. Она посмотрела в окно и глубоко вздохнула. Серые облака затянули голубое небо, скрывая солнечный свет, а ветер за окном постепенно становился сильнее.

– Хорошо, я поняла… – раздался голос Шелли, и она нервно отключила телефон, положив его на стол. Повернувшись, женщина посмотрела на свою дочь.

– Через пару часов приедет Джеймс и отвезет тебя в аэропорт! – твёрдо сказала она, вытирая руки кухонным полотенцем, висящим на плече.

Мишель тихо сглотнула слюну, уж очень не хотела, чтобы отец отвозил ее.

– Мам, я сама бы доехала…

– Никаких возражений! Отец приказал, чтобы ты дождалась и не смела ехать без него! – Шелли достала тарелку, выложила на нее два жареных яйца и парочку ломтиков бекона.

– И тебе не отвратительно оставлять его со мной даже в такие моменты? – Зная, как Джеймс постоянно пялился на родную дочь даже в присутствии жены, он этого не скрывал, а Шелли будто не хотела замечать.

Женщина только недовольно махнула рукой, не желая отвечать на вопросы.

Мишель и Шелли завтракали молча и не смотря в сторону друг друга. Глик испытывала какое-то чувство вины, будто виновата в том, что уезжает работать далеко от дома.

Девушка, убрав тарелки в раковину, отправилась в свою комнату, ведь еще предстояло собрать вещи, хоть Мишель и не могла представить, что скоро покинет это проклятое место, которое являлось для нее адом, хотя первое впечатление о семье Глик было обманчивое.

***

Джеймс Глик – сотрудник ФБР, помешанный на своей работе.Обычно его дежурства были не только по двенадцать часов, иногда мог задерживаться сутками.

Шелли привыкла к такому раскладу событий и жила больше для себя. Джеймс постоянно оплачивал ее хотелки, хотя этому был не особо рад. Также оплачивал дорогое обучение Мишель в институте и постоянно проверял посещение на занятиях. Хотя этого и не нужно было.

Мишель очень любила учебу и была погружена на все сто процентов. Девушка уже ждала когда закончит учебное заведение.

Джеймс не является биологическим отцом Мишель, но воспитывает ее с семилетнего возраста. После развода Шелли с предыдущим мужем и переехала в Талса. Когда Мишель было пять лет, спустя два года она познакомилась с Джеймсом. Вначале, их отношения были гармоничными, и казалось, что Мишель вырастет в любящей семье. В возрасте десяти лет жизнь Глик кардинально изменилась.

Она стала свидетелем частых ссор родителей и предпочитала не вмешиваться в конфликты, опасаясь неизвестных последствий. Девочка часто замечала следы побоев на лице и руках матери, но Шелли неохотно делилась подробностями.

Вечерами, когда Джеймс был на работе или отсутствовал дома по несколько дней, Шелли позволяла себе не работать и куда-то уходила постоянно.

С юных лет Мишель научилась заботиться о себе и вести себя как взрослая. Она чувствовала, как родная мать отдаляется от нее, но не получала объяснений причин такого поведения. Когда Мишель исполнилось восемнадцать лет. Ничего особо не менялось. Менялось только отношение Джеймса к ней.

Мужчина смотрел на нее не как на дочь, а уже взрослую женщину. И будто пожирал глазами. Ведь девушка повзрослела и стала симпатичной. Джеймс иногда говорил, что Мишель красивее собственной матери. Что уже доводило её на странные мысли. Не особо принимала их всерьез, отшучиваясь.

Девушка погружалась в учебу и больше изучала морскую живность. Больше всего ее интерес пал на акул, и Мишель пообещала себе исполнить мечту плавать с акулами и не только.

Однажды Джеймс оплатил поездку в Нью-Смирна-Бич во Флориде на небольшую экспедицию, чтобы поплавать с дельфинами. Для того чтобы Мишель познавала этих существ ближе.

Для Шелли это было неожиданность, что Джеймс их отпускает довольно далеко. Обычно мужчина все контролировал, будучи дома, и проверял каждый шаг Мишель и Шелли, потому что предполагал, что жена могла ему изменять, а Мишель выглядела слишком привлекательно, ее худые ноги, тонкая талия, нежная кожа передались от матери, как и внешность.

***

Время, казалось, тянулось медленно; на часах было лишь полчетвертого дня. Мишель неторопливо собирала свои вещи, аккуратно укладывая их в черный чемодан, украшенный рисунком акулы.

Этот чемодан она выбрала сама, и он всегда сопровождал ее в предыдущих поездках. Девушка взяла с полки рамку с общим фото родителей, провела большим пальцем по её краю и вернула на место, решив оставить её, поскольку не желала вспоминать о горьком.

В аккуратной комнате царила светлая атмосфера: на стенах были развешаны картины и рисунки Мишель.

Девушка иногда находила удовольствие в рисовании и тишине, словно погружаясь в мир собственных мыслей. Прежде чем собрать свои вещи, она привела все в порядок, осознавая, что долго не вернется сюда, и возникал вопрос: вернется ли она вообще? На столе находился ее личный дневник, в который она записывала все свои чувства и переживания. О которых боялась говорить, да и не с кем было поделиться.

Мишель взяла дневник и ручку, устроившись удобнее на краю дивана. Окруженного несколькими мягкими игрушками. Отодвинув их, начала делать запись.

Сегодня 25 июня 2010 года.

«Меня зовут Мишель Глик, и я наконец-то переезжаю из этого дома, я долго терпела и о многом боялась говорить, мне всегда страшно, я часто не спала ночами, а если спала, мне снились кошмары, после которых наутро бросало в холодный пот. Надеюсь, больше я никогда сюда не вернусь. Моя мать давно стала ко мне безразлична. А Джеймс…»

Мишель быстро вернулась в реальность и захлопнула страницы дневника, сунув его в рюкзак, услышав голос Джеймса, он не знал, что девушка всегда вела дневник, и хорошо, что не знал. Мужчина открыл дверь комнаты и встал возле порога, сложив руки на груди, вроде ничего не произошло, а мужчина уже выглядел недовольным.

– Ты ведь знаешь, что двери закрывать – запрещаю! – довольно холодным тоном произнес Джеймс. Он подошел к девушке и сел рядом, поглядев в ее карие глаза. Мишель вздрогнула и слегка отодвинулась от Джеймса.

– Думаю, ничего не произошло бы, будь она что закрыта, что открыта, – робко ответила Мишель. Джеймс пододвинулся вновь к ней. Его рука скользнула по бедру Мишель.

Мужчина наклонился к ее шее. Выдохнув горячий воздух на тонкую кожу девушки, пока его левая рука поглаживала бедро девушки, он, повернувшись к ней, второй рукой приобнял Мишель, прижав к себе. На нее нахлынула паника, и, чувствуя отвращение внутри себя, хотела вырваться и уйти прочь и не чувствовать больше его отвратительного прикосновения.

– Я долго не увижу тебя… Мишель… – прошептал Джеймс. Его рука скользнула под ткань футболки, пальцами он слегка провел по спине Мишель, и было понятно, что он хотел нечто большего перед отъездом дочери.

Ее тело будто сжималось, и она еле сдерживала панику, а очень хотелось закричать, но тут сразу она ощутила ком в горле, понимая, что любое сопротивление могло закончиться побоями.

Доходило до такого, что Мишель не посещала занятие из-за того, что сам Джеймс запрещал ей, и договаривался уже лично в учебном заведении, дожидаясь, когда у Мишель сойдут все ссадины на теле.

– Пап… – Произнесла вновь Глик слегка дрожащим голосом. Но судьба встала на ее сторону, и от всей этой мерзости. Их отвлекла Шелли, напомнив, что Мишель уже нужно было собираться и выезжать в аэропорт. Вот снова никакой реакции, ей было будто все равно, что могло произойти с родной дочерью.

Мишель никогда не понимала и, видимо, не поймет такое отношение своей матери, от чего было тошно и отвратительно. Может, Шелли сама не хотела попасть под раздачу? Ведь Джеймс продолжал и на нее часто руку поднимать в очередных ссорах.

Мужчина поднялся с дивана и, хмыкнув, покинул комнату. Шелли ушла за ним, прикрывая дверь. И вот девушка осталась снова наедине с отвратительным чувством, что в очередной раз ее хотели использовать. Она повернулась в сторону окна, наблюдая, как тучи уже открывали синее небо, и дождь, к ее счастью, закончился.

Мишель, собрав свои вещи, взяла телефон и положила его в передний карман джинс. Спустившись к выходу, она катила за собой чемодан. На плечах висел небольшой кожаный рюкзак с немного потертыми, но едва заметными кармашками. Девушка была одета в черный топ, поверх которого была надета клетчатая рубашка. Она надела кроссовки и, приподнявшись, посмотрела в сторону матери.

Джеймс уже сидел в своей машине BMW M3. Шелли проводила дочь до порога и поцеловала, слегка приобняв, сделав из себя любящую мать. Девушка ощущала эту лживость и понимала, что только выйдет за порог, и та забудет про нее.

– Позвони обязательно, как прилетишь, – прошептала Шелли, взяв Мишель за руку, будто ощущая свою вину перед дочерью.

– Хорошо, мам, – холодно ответила Мишель, заправляя локоны за ухо.

Она вышла из дома, махнув матери рукой. Мишель не особо была разговорчивой, и всегда было страшно ответить что-то не так.

Она всё делала молча, пожирая себя собственными мыслями и травмами. Тяжело жить там, где упущена в один родительская любовь, и только жестокость и насилие было на первом месте. Видимо, их это устраивало.

Джеймс закинул чемодан в багажник и, захлопнув его, сел за водительское сидение. Мишель молча села на соседнее впереди. Она всегда любила в поездках сидеть на переднем сидении и разглядывать места, где они проезжали.

Двигатель заревел, Джеймс застегнул ремень безопасности, что сделала и Мишель, педаль газа, и машина не спеша тронулась, девушка проводила взглядом дом, и на ее лице появилась легкая улыбка. Они проезжали небольшие улицы города, Мишель разглядывала вывески кафе и магазинов. Но тут Джеймс решил прервать тишину и хоть как-то разбавить молчание:

– Через месяц к тебе прилечу, мне нужно будет поговорить с твоим начальником… Как там его, профессор Гилберт, чтобы о любых твоих действиях сообщали мне, – он говорил довольно холодно, но четко давая знать, что дочь будет под его присмотром даже в другом штате.