Дар для землянки

И зазвучали голоса. Сначала подумала, что пора мне уже собираться в желтый дом. Но голоса были такие знакомые, такие любимые! Стало ясно, что вреда от них не будет. Ну, не могут они причинить мне вред!

– Доченька, – мамин голос дрогнул и сорвался, – Дорогая моя. Мне так жаль, что жизнь с тобою так сурова. Это твое испытание.

– За что, мама, за что мне все это? – сказала я мысленно. В самом деле, с призраками говорить вслух как-то дико.

– Не думай об этом. Значит, так надо. Бог дает ровно столько испытаний, сколько человек может выдержать. Ты сильная.

– Но мне от этого не легче. Жить порой не хочется. Почему вы оставили меня одну?

– Так получилось, детка. Глупо, наверное. Однако, ничего не исправить. Но ты еще можешь не наделать глупостей.

– О чем ты, мама?

– О моей сестренке, – зазвенел детский голосок. Я и сегодня узнала бы его из тысяч других голосов.

– Кристиночка, доченька. Я так скучаю! Я так тебя люблю!

– Я тоже тебя люблю, мамочка. И сестренку люблю.

– О какой сестренке ты говоришь? У меня больше нет детей.

– Будет, будет, – зашелестели голоса. Теперь в женский дуэт вплелся и папин голос.

– Доченька, – это снова мама, – бог дал тебе такой подарок, дитя, не гневи его дурными мыслями. Этот ребенок – божье благословение.

– Но, мама, если вы все знаете, то знаете и кто его отец. И как он поступил со мной, тоже знаете.

– Знаем, милая. И он получит свое наказание. Открою тебе секрет: этот человек твоя судьба.

– Он не человек!

– Все равно душа божья.

Голоса замолчали. Молчала и я, переваривая сказанное. Было оглушающе тихо, только какая-то вредная пчела жужжала над ухом. Неужели мои любимые души ушли?

– Вы здесь? Мама!

– Пока здесь, но нам пора уже уходить.

– Подождите. Хочу еще спросить. Отец ребенка инопланетянин. Что если родится нечеловек? Какая-нибудь неведомая зверушка?

– Глупышка! – мама засмеялась. – Раз вы совместимы и смогли зачать дитя, значит, вы очень похожи генетически. Ничего не бойся.

– А я боюсь. Боюсь, что не буду его любить. Из-за отца.

– Ерунда! – Я прямо увидела, как мама энергично машет рукой, будто отгоняет надоедливую муху. Так она делала всегда, когда сердилась.

– Все у вас сложится хорошо. И ребенка ты любить будешь, уж я-то тебя знаю. Кстати, его отца тоже. Только верь. А теперь нам пора.

– Стойте! Стойте! Неужели все? Вы больше не придете?

– Мы будем за тобой присматривать. Прощай.

– Мамочка, береги сестренку, – голос Кристины был еле слышен.

Ушли. И снова я одна. Одна? Почему? Со мной мое дитя. Девочка, как сказала Кристина. Что ж, завтра пойду к гинекологу. Становиться на учет.

Глава 4

Научная станция Альтаир

Дар Александер Вортон бесился. Сказать, что он был в гневе, значит, ничего не сказать. Он рвал и метал. Досталось всем: и секьюрити станции, и спецам из Межгалактического контроля. А уж научные сотрудники и другой персонал разбежались по своим комнатам, и там выжидали, когда гнев начальства не утихнет.

А как тут не злиться? Эксперимент вошел в заключительную фазу и тут этот взрыв. Разнесло поллаборатории. Лишь по счастливой случайности бокс с термостатами, в которых находились уже сформировавшиеся младенцы, не пострадал. Не зря он настоял на дополнительной защите, как чувствовал. Небывалое дело – секьюрити проворонили террориста! Именно террориста, потому, что случайностью тут и не пахло. Спецы из Межгалаконтроля нашли остатки взрывного устройства, но что это за устройство определить не смогли. Охрана утверждала, что посторонних на станции не было. Значит, свои? В это не хотелось верить. Со всем персоналом он работает уже долгие годы, все дружат, вместе встречают праздники. Такая большая семья – станция. Семья единомышленников. Не могли они предать. Да и какая причина? Почти у всех в боксе развивается здоровое потомство. Зачем его уничтожать? Все с нетерпением ждали окончания периода экстракорпорального развития и «рождения» младенцев. Если все будет нормально, то в семьях сотрудников, на зависть всей планете, появятся детки. Так что им не было никакого резона устраивать взрыв. Расследование началось, но Вортон не верил, что оно будет эффективным.

Настроение не улучшало отсутствие сведений о Валентине. На Земле оставался его человек. Он должен был присматривать за ней и посылать ему весточки. Но единственное сообщение пришло более четырех месяцев назад. Шпион докладывал, что женщина в квартире не появляется. Когда он проник внутрь, обнаружил лишь слой пыли на всем. На тумбочке у кровати пылилась банковская карта. Человек проверил ее. Валентина не сняла ни копейки.

Глупая женщина! Могла бы как сыр в масле кататься. Купила бы себе приличные апартаменты, а то видел он ее квартиру. Стыдно кому сказать, в каких условиях живет его женщина.

Стоп. Что он сказал? Его женщина? С каких это пор? Дар Александер усмехнулся. Да с тех самых. С той единственной ночи. Он долго не хотел себе в этом признаваться, но подсознательно всегда это чувствовал. Настало время открыть карты. Не кому-нибудь, а себе. С той памятной встречи он не мог смотреть на других женщин. Друзья удивлялись, а родные отсылали к врачу. Думали, что заболел. Странные. Я что, не могу влюбиться? Только вот теперь к Валентине просто так не подойти. Обидел он ее, даже унизил. А все проклятая гордость. Не мог поверить, что его притяжение не действует. Привык, что все особы женского пола сами себя предлагают, а когда нашлась другая – не поверил. Теперь локти кусать придется. Она тоже гордая, не простит. А может, простит? Надо что-то придумать, иначе беда. Без нее жизнь – не жизнь. Насколько было бы легче, если бы Валентина была рядом, ждала его после работы, целовала… Стоп, стоп, что-то мысли не туда свернули. Надо успокоиться, а то опять станет не до работы.

– Соберись – сказал себе Дар, – надо решать проблемы по мере их поступления. Сейчас главное взрыв.

Итак, вернемся к вопросу – Кто? Неужели, действительно кто-то из своих? Тогда надо выяснить зачем. Если поймем причину, найдем и террориста. Пусть спецслужбы работают, а ему, Дару, тоже нельзя сидеть, сложа руки. Надо расспросить персонал, выяснить кто что видел. Может что-то всплывет. Хавей МаккиОдр, глава Межгалактического контроля, конечно, по головке не погладит, за то, что лезу со своим расследованием. Но что делать? Не ждать же у моря погоды. Так досидишься, что недруги уничтожат весь его труд.

Только так подумал, как зазвонил галафон. На экране появилось скуластое, с вечно прищуренными глазами, озабоченное лицо главы Межгалаконтроля.

– Приветствую, Вортон.

– Взаимно, МаккиОдр.

Они были знакомы сто лет, но едва выносили друг друга. И жили-то практически в разных галактиках, а все же иногда приходилось встречаться. Вот как сейчас. Оба высоко ценили деловые качества каждого и в совместных делах были на высоте. А вот по личным вопросам им лучше было не контактировать. Если вдруг такое случалось, планета становилась мала для них двоих. Звонок порадовал Дара, значит на самом высоком уровне обеспокоены ситуацией.

– Слышал про твои неприятности, – продолжил Хавей. – Сразу скажу, не лезь в это дело. А то я тебя знаю. Сунешь свой нос, куда не надо, а потом спасай твой зад из передряги.

Тонкие губы главного безопасника снисходительно скривились.

– Не обещаю. Ты знаешь, как важна эта работа. Я столько сил в нее угрохал, а тут какая-то сволочь взрывником заделалась. Я не могу сидеть и ждать, пока твои парни поднимут кое-что с мягких стульев.

– Тебе сказано, не мешай. Сами разберемся. Пришлю тебе лучших. Надо будет, прилечу сам. Ход расследования на контроле у Президента Межгалактического Совета. Не дай бог с тобой что-нибудь случится, меня же уволят. Ты же его знаешь. Так что, занимайся своим делом. Лучше обеспечь охрану младенцев. Не мне тебе говорить, что от результатов твоего эксперимента зависит выживание целой расы. И не одной.

Рациональное зерно в его словах присутствовало, и Вортон вынужден был согласиться. Но какая же досада признавать МаккиОдра правым! Нехотя он пробурчал:

– Ладно, твоя взяла. Но если я увижу, что спецы халтурят, вмешаюсь. Чтобы обезопасить эксперимент, мне нужны быстрые результаты. Не могу я работать и все время ждать очередного подвоха.

Шеф Межгалаконтроля ухмыльнулся и отключил связь.

Что ж, раз нельзя заниматься расследованием, вернемся к работе. Дар Александер прошел в лабораторию. Там было пусто, как и во вспомогательных цехах. Только груды мусора, которое было когда-то оборудованием. Через пять минут на всех уровнях станции зазвучал голос ее руководителя.

– Всему персоналу, не связанному с расследованием происшествия, явиться на свои рабочие места.

Жизнь продолжалась, продолжалась и работа. Уборщики и лаборанты, техники и ученые дружно начали расчищать завалы, освобождать помещение от мусора. Разбирали оборудование – что можно спасти, а что сразу отправить в утиль. Работа была трудная и нудная, но не все можно доверить скинам. Тем дай только волю, все растащат. Ищи потом ветра в поле.

Вортон занимался защитой детского бокса, прежняя хоть и выдержала взрыв, но, явно, потеряла свойства. В некоторых местах толстое искусственное стекло начало пузыриться, в некоторых – словно вуалью, было подернуто микроскопическими трещинами. Свои функции такая защита выполнять уже не могла. Значит, нужна новая. Ничего, заменим, усилим, настроим. Не боги горшки обжигают.

Работа продолжалась до позднего вечера по времени станции. Едва мужчина упал на постель, тут же уснул. И сразу же окунулся в атмосферу той ночи, их единственной ночи с Валентиной. Снова и снова переживал эти яркие чувства, эту страсть, это дикое удовольствие. А потом видел Валентину, сидящую на постели сломанной куклой, ощущал ее боль. Проклятый сон преследовал его. Вортон сходил с ума от невозможности обладать любимой женщиной, от невозможности обнять ее и сказать, что он дурак и сволочь, но очень в этом раскаивается. Просыпаясь, он умирал от желания все исправить. Этот сон был его наказанием, божьей карой за раздутое самомнение, эгоизм и непомерную гордыню.

Вот и теперь, проснувшись, он долго ворочался, строил планы по спасению своего счастья. Решено. Как только снова соберут экспедицию, он сам отправится с ней на Землю, хотя раньше планировал послать кого-нибудь из своих заместителей. Он найдет свою женщину и, если надо, будет умолять о прощении. Он сделает все, чтобы Валентина согласилась разделить с ним жизнь.

Приняв такое решение, он уснул. Спалось замечательно, но утром прочитав данные датчиков системы безопасности, увидел, что кто-то пытался взломать защиту на детском боксе. Так, следующую ночь надо будет провести возле него.

День пролетел в обычных хлопотах. Лабораторию уже очистили. Теперь полупустое помещение выглядело бедно и бледно. Надо сильно постараться, чтобы все восстановить. Кое-какое оборудование нашлось на складе, но много пришлось и заказать. Тамеран был далеко, поэтому заказ ушел на ближайшую освоенную планету в созвездии Орла. К вечеру грузовым телепортом поступила первая партия. Персонал установил приборы и ушел отдыхать, а Вортон остался. Он включил защиту и в полной темноте устроился возле бокса в большом кресле, которое перетащил из ближайшего кабинета.

Было тихо. Ночь уже вступила в свои права, но никто не крался по лаборатории, никто не пытался попасть внутрь бокса. Дар Александер закрыл глаза и вновь унесся мыслями на Землю. Как она там? Что делает? В последние дни он стал чувствовать Валентину особенно остро. Иногда ему казалось, что женщина раздваивается, и они обе нуждаются в нем. Вортон посылал через пространство волны своего тепла, своей любви и надежды. И даже получал отклик. Жаль, что лишь в мечтах.

Вздохнув, Дар решил перекусить, и вынул из кармана яблоко и небольшой нож. Начал чистить.

Вдруг тишину нарушил какой-то неясный звук. И снова все затихло. Мужчина подумал, что ему почудилось, и снова принялся за яблоко. Тут совсем близко появился неясный силуэт, прошел мимо, и возле командной панели защиты засверкал точечный огонек. В его тусклом свете Вортон с трудом разглядел того, кого искали все спецслужбы. Это был начальник его службы безопасности, его хороший приятель Тимар Горди. Вот это да! Пораженный Дар Александер не удержался и вскрикнул. Тотчас ему в грудь нацелился луч лазерного пистолета. Автоматически Вортон бросил в нападавшего, то, что оказалось в руке. Нож просвистел в воздухе и попал Горди в руку. Он выронил пистолет, но Вортон этого уже не видел.

Глава 5

Беременность протекала легко. Я все время чувствовала чью-то поддержку, чье-то незримое присутствие. Сначала это были только знакомые энергии родных, а потом добавилось что-то еще. Вопросом – Что именно? – не задавалась, помогает и ладно. Я была благодарна всем. Началась полоса удач. И дома, и на работе все было отлично. К тому же вернулось умение видеть души, причем, так легко и так ярко. Стоило только взглянуть на человека под определенным углом и все, как на ладони. Даже начала классифицировать свои видения. У влюбленных преобладал ярко-розовый фон с вкраплениями красного. Видимо, красный – это страсть. Склочная соседка по даче показала другой цвет. Черный. Это темные мысли, или даже ненависть. Все зависит от количества. Душа добряка светилась нежными пастельными красками, а счастливый человек сверкал всеми цветами радуги. Души не умели маскироваться, в отличие от их носителей.

Я тоже чувствовала себя счастливой. Неприятные воспоминания не то что совсем ушли, просто отошли на второй план. Осели где-то в самых глубинах души. Мне пришло в голову поговорить с дочкой. А что это была все же девочка, подтвердило УЗИ. И я говорила. Рассказывала ей о погибших родных, о кошке, о делах в школе. И верила, что она слушает. Со стороны это, наверняка, выглядело помешательством, но видеть наши разговоры было некому. Дочка у меня должна быть замечательная, лучше всех. Такая мысль приходила часто. А однажды я подумала, что и папа ее, видимо, не так уж плох, раз такое солнышко мне подарил. Подумала, и сама испугалась. Я что, его оправдывать начала? Тем временем, осень уже вступила в свои права. Не робко, не втихомолку, как это делает сентябрь, а уверенно и решительно.

У каждого осень своя, но есть и общее. Представление об осени, как о грязном, мокром, сером времени года. Кажется, что идет надоедливый бесконечный дождь, бесится пронизывающий ветер, все кутаются в теплую одежду и раскрывают зонты. В принципе, это так. Но из-за раскрытых зонтов или закрытых глаз (не знаю!) люди не замечают главного – а осень-то красавица! Помните бессмертное – «Унылая пора, очей очарованье»? И непонятно – чего больше: унылости или очарования.

Моя осень похожа на женщину, не зря это слово женского рода. Женщина осень то усталая, то печальная. Она грустит о прошедшем, или плачет о несбывшемся. А потом происходит что-то хорошее, и осень оживает, улыбается и дружит с зеркалом. Миг – и она превращается в сияющую красавицу, королеву года. И цвета одежды у нее царско-королевские – золотые, красные, пурпурные. И все вокруг радует глаз. А потом снова приходят холод и уныние, от которых хочется спрятаться в тепло дома, в тепло любимых рук и глаз.

У меня, кроме кошки, никого не было, и до октября я обитала на даче. Потом холод и дождь вынудили вернуться в городскую квартиру. Входила туда с опаской. Казалось, что все чужое и незнакомое. Даже Мисс Мира вперед запустила. Вошла. Все, вроде на своих местах, но пыли! Чувствовалось, что здесь никто не жил. Взгляд упал на тумбочку у кровати. Так, а что это за квадратик? Карточка. Я мгновенно вспомнила, как ее получила. Вопреки опасениям, что снова впаду в бесчувственное состояние, обошлось. Лишь кольнуло что-то в районе сердца. И сразу услышала отклик моего ребенка. Языки тепла дотянулись до моей боли, обволокли ее и отправили назад, в прошлое. Я мысленно сказала спасибо и погладила себя по животу. Шел пятый месяц беременности, доча вот-вот начнет шевелиться.

В квартире было тепло, не нужно идти искать дрова, покупать уголь, чтобы протопить дачную печь. И это мирило меня с моей гордостью. Она говорила: «Беги отсюда!», а практичность успокаивала: «Забудь. Ребенок важнее», «В общем-то, да», – соглашалась гордость. И я спокойно жила, ездила на работу, встречалась с друзьями, улыбалась и ждала. Все мое время теперь было занято ожиданием. И не только рождения ребенка, а чего-то еще, что пока точно не оформилось, не стало мыслью. И только ночью, когда сознание засыпало, приходили сны. В них мой инопланетянин страдал и мучился без нас. Звал и уверял, что любит. Так прошла осень и наступила зима.

Зиму я, вообще-то не люблю. Мое время года – лето. Но и зимой тоже есть приятные бонусы. Да, да, вы правы. Это Новый год. В школе полным ходом шли приготовления к празднику, а дома было уныло. В кои-то веки, хотелось поставить елку, но как я ее буду тащить в моем положении? А искусственные мне не нравятся. Ладно, может, найду хотя бы веточку, попозже, когда елочные базары подойдут к концу. Или, все же, поставлю искусственную.

Зря волновалась. За два дня до Нового года меня ждал сюрприз. Вернувшись с работы, я увидела у своей двери елку. Она была небольшая, но пушистая, покрытая белым морозным налетом. Видимо, только что доставили. Кто? А может, ошиблись дверью и это не мне? К елке был прикреплен новогодний конвертик. Я нетерпеливо разорвала его и достала записку. Ничего необычного в послании не было: «Дорогая Валентина! Поздравляю вас с праздником. Я знаю, в вашей жизни все будет хорошо. Берегите ребенка».

И все. Подписи не было. Ясно, что мне. Но от кого? Кто такой внимательный? Таинственный даритель, ау! На миг передо мной мелькнуло лицо инопланетянина, но я от него отмахнулась. Это не может быть он. Улетел и скатертью дорога.

Затащила елку в квартиру. После отдыха и легкого перекуса достала из антресолей коробку с игрушками, которую последний раз вынимала четыре года назад. Тогда мы вдвоем с Кристиной украшали свою старую квартиру. После развода с мужем я забрала эту коробку, как память о дочери, но больше никогда ее не открывала. Да и квартиру почти не наряжала. Все эти годы обходилась минимумом: парой гирлянд да свечами. А сейчас захотелось сделать все по высшему уровню.

Так, игрушки-то есть, а вот крестовина куда-то запропастилась. Ни в кладовке, ни на антресолях ее не было. Позвонила соседям. Трубку взял мужчина. Никита пообещал посмотреть, кажется, у них где-то была. Елку они не ставят, так что им крестовина не нужна. Минут через пятнадцать в дверь позвонили. Сосед выполнил просьбу. Посмотрел на елку, потом на меня и сказал:

– Давай, что ли, установлю.

– Вот спасибо, – обрадовалась я.

Мужчина сноровисто обстругал ножом низ ствола дерева и плотно насадил крестовину.

– Куда ее поставить?

– Вон, на тумбочку.

А что, квартирка маленькая. На кухне елка будет мешать, в комнате тоже потом не развернешься. Вот на тумбочке будет в самый раз. Никита поставил елочку на место и вышел в кухню.

– Слышь, там это, елка может упасть. Хочешь, прибью?

– Да ты что, тумбочку жалко. Испортим, ведь.

– Тогда надо убрать, а то точно свалится. А если ночью, так и сама испугаешься, и дитю плохо

А ведь и правда. И ребенка встревожу, и игрушки побьются. А это, все-таки, память.

– Хорошо. Тогда поставь в угол возле телевизора. Там, надеюсь, не упадет.

Так и сделали. Потом попили чай. Сосед явно не спешил уходить. Маялся, видно хотел что-то сказать, но никак не решался. Спросила я:

– А ты почему один? Где твои все?

– Танька с детьми уехала к родителям. Вот я и скучаю.

– Почему же не поехал с ними?

– И что я там забыл? Теща и по телефону мне весь мозг выносит, а уж если приеду, вообще, хоть вешайся.

– Чем она недовольна? Ты, вроде, непьющий, работящий.

– Да кто ее знает, каргу эту. Говорит, что изменяю.

– И с кем?

– Да с тобой же. И ребенок, которого ты носишь, мой.

– Она что, с дуба рухнула? То-то, Танька твоя со мной здороваться перестала. А ты что?

– Что я? Надоело оправдываться. Слушай, а ты с кем Новый год встречаешь?

– Одна. Никуда идти не хочу. И так быстро устаю, а в компании тем более.

– Вот как. Ты одна и я один. А давай встречать вместе? Так хоть у тещи будет повод для обвинений.

Сосед мне нравился. Неплохой мужик. Спокойный, незлобивый, с ясной душой. Жена его, Татьяна, хоть и покрикивала на него частенько, но держалась мертвой хваткой.

– Ты что, хочешь быть трупом? Твоя жена нас обоих прибьет.

– Ну, мы же ничего плохого делать не будем.

– Это как посмотреть. Нет, Никита, я не самоубийца. Да и не хочу я. С некоторых пор перестала любить праздники.

– А зачем тогда елка?

– Так традиция. Кстати, есть еще одна традиция: встречать Новый год всей семьей. Ты бы засунул свою обиду подальше, подарки в руки и к жене. Не хочешь оставаться у тещи, вези семью домой. Время еще есть, успеешь.

– Не знаю, подумаю.

– Да что тут думать, действовать надо. Ладно, это твое дело. Давай, пока. Меня ждет елка. Буду ее наряжать.

Сосед уже ушел, а я все стояла и смотрела на закрывшуюся дверь. Вот ведь дураки, так и потеряют семью из-за сплетен. Злые языки были всегда и будут всегда. Слушать, что они говорят – себя не уважать. Сегодня одна сплетня, завтра – другая. Говорят, что дыма без огня не бывает. Но слишком часто «дым» такой густой и черный, что за ним не видно ни зги. Ну, это я так, философствую. Запоздало вижу собственные ошибки. Хоть и говорят, что надо учиться на чужом опыте, но почему-то все учатся на своем.

Вздохнув, принялась украшать елку. Постепенно настроение вернулось на отметку «стабильно-хорошее» и я с легкой душой отправилась спать.

Два дня пролетело в мгновение ока. Вчера в школе был корпоратив, я посидела немного и уехала домой. Нет, мне не было скучно. Но пить шампанское мне нельзя, танцевать – неудобно, смотреть, как веселятся другие – обидно. Вот я и ушла по-английски. Смылась, короче. Хорошо еще, что живот за руль помещается, так что машинка моя всегда рядом, всегда поможет. А придет время, и за руль не сядешь. Одна радость, что скоро в декрет. Могла бы, конечно, еще поработать, но не хочу. Вечная школьная нервотрепка здоровья малышке не прибавит.

А сегодня Новый год. Нам дали выходной, и я с утра поехала по магазинам. Хоть и буду одна, но все же, перед пустым столом сидеть не хочется. Как-никак, праздник. Зимний день порадовал солнцем. Вчера шел снег, а сегодня белые шапки на домах и деревьях переливались под солнечными лучами, будто маленькие бриллиантики. Город готовился к Новому году. Всюду висели украшения из елочных гирлянд, по улицам спешили озабоченные люди. В магазинах толчея. Кто-то покупает продукты, кто-то подарки. Я тоже купила подарок. Дочке. После решила прогуляться по городу. А что, нам с малышкой полезно. Зашла в знакомый парк. Летнее очарование ушло в прошлое, но и заснеженный парк выглядел красиво. Обратила внимание на небольшую елочку. Ее хвоя припорошенная снегом и покрытая изморозью, показалась мне ресницами диковинного существа. Оно хлопало ими, подчиняясь ветру. Когда вернулась домой, у моей двери стоял мужчина. Ух, ты, какой экземпляр! Высокий брюнет (обожаю брюнетов!) с длинным породистым лицом и внимательными зелеными глазами. Прям, взяла бы и влюбилась. Но не влюбилась, места в сердце немного, а там уже кто-то живет. Дочка, наверное. А может не только она.

– Вы ко мне?

– Вы Ивашина Валентина Сергеевна?

– Да.

– Я из благотворительного фонда «Звездный дом». Мы поздравляем с праздником всех одиноких матерей. Вот и вас я поздравляю и хочу вручить небольшой подарок.

Мужчина протянул мне пакет. Я машинально взяла его. Пакет был неожиданно тяжелым, хотя в руках мужчины он казался невесомым.

– Спасибо, конечно. Но что там?

– Праздничный продуктовый набор и немного денег.

– А деньги зачем? Я не нищая.

– Деньги не вам, а вашему ребенку. Это целевой трансфер. Он для покупки того, что необходимо малышу. Чтобы первое время он был всем обеспечен.

– Малышке.

– Простите, что?

– У меня девочка.

– Девочка! – незнакомец расплылся в улыбке. – Поздравляю. Тем более, деньги пригодятся. Девочку надо наряжать как куколку. Да и мамочку – он осмотрел меня с ног до головы – тоже.

Я хотела обидеться, но незнакомца, словно, ветром сдуло. Вот ведь… Правда, чего скрывать, мне было приятно. Давно я не получала подарков. С коллегами по работе мы, конечно, обмениваемся всякими безделушками, но это совсем не то. В них нет души, одна обязанность. А этот благотворительный фонд подошел с душой, без бюрократизма. Даже нигде расписаться не заставили.

Дома я занесла подарок на кухню и разобрала. Несколько сортов соков, хорошего качества колбаса, набор морепродуктов, различные сыры. И на дне банковская карта в красивом конверте. Я мельком взглянула на нее. Что-то знакомое. Вникать не стала, все карты похожи друг на друга. Потом рассмотрю, а сейчас надо готовиться к празднику. Бросила картонный прямоугольник на шкафчик, быстро переоделась и занялась готовкой.