Сколько стоит один шаг?

моему папе

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Любовь Антоновна – 60 – 62 лет. Высокая, статная, элегантная.

Виктор – 35 – 37 лет. Невысокий, худощавый, очень просто одет, но, при этом. в нем видна врожденная воспитанность.

Антон – 35 – 37 лет. Высокий, интересный, холенный.

Римма – 35 лет, жена Антона. Высокая, пикантная женщина.

Анна – 35-37 лет, небольшая, полненькая, с энергичной манерой разговора.

Елена – 35 – 37 лет. Полная женщина, озабоченная больше всего проблемами своей семьи.

Девочки и мальчики 16 – 17 лет, пришедшие на празднование 9 мая.

I ДЕЙСТВИЕ

Открывается занавес.

Парк. На одной скамейке сидят несколько девушек – старшеклассниц, на другой – мальчишки их же возраста, на третьей – Любовь Антоновна.

9 мая. Играет музыка. Бравурная сменяется грустной. Вся обстановка говорит о празднике.

Поет одна из девушек. Это, скорее, речитатив:

Война, война, ах, как далеко,

Почти что, не слышны нам взрывы,

А память в душах так глубока,

И стыд, что мы остались живы.

После первого куплета смотрит, какое производит впечатление. Мальчики, явно, заинтересованы ею и ее подругами.

Любовь Антоновна: (Слушает, смотрит с интересом, обращается к девушке.) Деточка, а кто автор этой песни?

Девушка: (Удивленно, она не заметила на скамейке, вдалеке, Любовь Антоновну.) Витька Симонов, наш местный, начинающий бард.

Любовь Антоновна: Сколько же лет, этому начинающему?

Девушка: Лет 30.

Любовь Антоновна: В 30 лет начал писать стихи и песни?

Девушка: Не знаю. Это первая его песня, которую я услышала.

Любовь Антоновна: Она вам понравилась?

Девушка: Да. А почему это вас удивляет?

Любовь Антоновна: Меня удивляет то, что 30 летний молодой человек пишет песни о войне, и что у вас есть желание их петь.

Девушка: Но почему? Хорошие песни всегда хорошие.

Любовь Антоновна: Нет-нет, мне, просто, казалось, что для вашего поколения эта тема далека и чужда.

Девушка: Простите, а у вас есть дети?

Любовь Антоновна: Есть.

Девушка: Им далека эта тема?

Любовь Антоновна: Нет.

Девушка: Тогда почему вас удивляет, наш интерес к таким песням?

Любовь Антоновна: Я, наверно, неправильно выразилась – радует.

Девушка: Потому, что чувствуете в этой памяти дань уважения к себе?

Любовь Антоновна: Я не думала об этом. Но вы, скорее всего, правы.

Девушка: Скажите, а когда уйдет ваше поколение, что тогда нам останется уважать?

Любовь Антоновна: Не поняла? Что вы имеете в виду?

Девушка: Я понимаю, что можно уважать людей, которые сделали доброе дело. Назовем это подвигом. Но проходит время – и их уже нет, они ушли из жизни. Извините, что я так жестоко.

Любовь Антоновна: Нет-нет, все правильно. Я с интересом слушаю вас.

Девушка: Остается исторический факт. Разве можно уважать историю? Факт он и есть факт.

Любовь Антоновна: Можно уважать или не уважать память?

Девушка: Интересная мысль. Нужно запомнить (пауза). А ваши дети уважают память?

Любовь Антоновна: Они уважают меня.

Мальчик: А как же быть с погибшими? Уважать мертвых?

Любовь Антоновна: Ребята, вы решили загнать меня в тупик?

Мальчик: (Настойчиво). Нет.

Любовь Антоновна: Тогда я не поняла вопроса?

Мальчик: Мне кажется, что уважение может быть к личности, а не вообще.

Любовь Антоновна: Что такое “вообще”?

Мальчик: Например, государство.

Его перебивает девочка.

2 девочка: Скажите, за что уважать государство, которое способствовало этой войне?

Любовь Антоновна: Ребята, вы заставляете меня задумываться, на старости лет, над вопросами и ответами, которых раньше не было.

Мальчик: Ну, во-первых, какая “старость лет”? Вы очень привлекательная и элегантная женщина. Я это вам, как мужчина, говорю.

Любовь Антоновна: Товарищ “мужчина”, вы даже не представляете, насколько мне приятно. Хотя бы потому, что мои внуки всего на пару – тройку лет моложе вас. А “во-вторых”?

Мальчик: А во-вторых, это же хорошо, что мы, молодые, можем задать вам (пауза), старшему поколению, серьезные вопросы, на которые нужны серьезные ответы.

Любовь Антоновна: (Улыбаясь). Я благодарна вам за это.

2 девочка: За что?

Любовь Антоновна: За такую умную беседу (пауза). Но ведь государство – это люди.

Мальчик: Вот-вот, о руководителях государства я и говорю. Их тоже надо помнить и уважать? А может, лучше уважать простого солдата, который не разбирался в этой грязной политической волоките, а просто не хотел, чтобы во главе его страны стояли люди с немецкими фамилиями?

Любовь Антоновна: Какая ты умничка. Ничего, что я на “ты”?

Мальчик: (Смутившись). Да, все нормально. (Продолжает). Вы со мною, то есть с нами, не согласны?

Любовь Антоновна: Не совсем.

2 девочка: С чем?

Любовь Антоновна: Немецкая фамилия – это еще не гарантия врага. 30 лет во главе всех нас была грузинская фамилия.

2 девочка: Я не о фамилии, я о подчинении.

Любовь Антоновна: Ну, уж, подчинения наша страна хлебнула по полной программе.

Мальчик: Я не о том. Ну, ладно. Ответьте мне на такой вопрос: патриотизм – это сердце или разум?

Любовь Антоновна: Не знаю. Сердце обязательно, а вот насчет разума не думала.

2 девочка: (Очень настойчиво). Посмотрите, сколько мы задаем вопросов, и на большинство из них вы не знаете ответов.

Любовь Антоновна: Да. Увидела (пауза). Это очень хорошо.

Мальчик: Почему?

Любовь Антоновна: Вы свободней нас.

1 девочка: Вот поэтому мы не хотим, чтобы вы указывали нам дороги. Мы все равно по ним не пойдем.

2 девочка: (Язвительно). Один мальчик в городе Самаре, правда, говорил маме, что пойдет другим путем.

Мальчик: И пошел, и привел.

В это время выходит Анна с букетом цветов. Она ищет знакомых. Видно, что здесь была назначена встреча. Увидев Любовь Антоновну, беседующую с ребятами, останавливается.

Любовь Антоновна: (Увидев Анну). Анна, здравствуйте. Как я рада вас видеть. (Обращаясь к девушке). Милая, извините, пришел дорогой мне человек.

Девушка: Ну, что вы, я рада за вас. Нам было очень приятно с вами побеседовать (пауза) и интересно.

Любовь Антоновна: (Ко всем). Всего вам доброго, дорогие. (Обращаясь Анне). А я, уж, подумала, что у вас изменились обстоятельства, и вы не придете.

Анна: Ну, что вы! Это одна из самых лучших традиций, которая сохраняется.

Любовь Антоновна: А ваши ребята придут?

Анна: Обязательно. У нас сегодня, только по секрету, программа на весь день.

Любовь Антоновна: А почему “по секрету”?

Анна: Решили сделать вам приятный сюрприз.

Любовь Антоновна: Тогда, почему выдаете друзей?

Анна: Я не выдаю, я предупреждаю вас и прошу изменить собственные планы.

Любовь Антоновна: Так что же на сегодня намечается?

Анна: Где-то, через полчаса, соберутся все, и поедем к нам домой отметить праздник.

Любовь Антоновна: Нет-нет, я к этому не готова.

Анна: (Настойчиво). Простите, а как к этому нужно готовиться?

Любовь Антоновна: Не знаю, не думала.

Анна: (Продолжает) И потом поедем на кладбище. Не отказывайте, прошу вас.

Любовь Антоновна: Ну, что вы! С каждым годом все меньше людей хотят мне сделать добро.

Анна: (Удивленно). Почему?

Любовь Антоновна: Просто, каждый занят своими делами, не до сантиментов.

Анна: А вы часто со своими знакомыми или близкими вспоминаете войну?

Любовь Антоновна: Нет.

Анна: Почему?

Любовь Антоновна: Не знаю. Наверно, не чувствовала интереса.

Ребята с начала прислушиваются к разговору, а потом быстро уходят.

Анна: Любовь Антоновна, но, ведь, вы были на фронте до конца войны?

Любовь Антоновна: Нет. Я была ранена в 44 и все. Отступали со мной, побеждали без меня.

Анна: У вас много наград?

Любовь Антоновна: Нет.

Анна: Почему?

Любовь Антоновна: Не знаю.

Анна: У папы тоже не много. Два ордена.

Любовь Антоновна: Ваш сын-то их хоть видел?

Анна: Да.

Любовь Антоновна: Гордится?

Анна: Да (пауза). И с дедом любил поразмышлять о прошлом.

Любовь Антоновна: Папа не утомлял его воспоминаниями?

Анна: Не знаю. (Пауза). Вот мое детство прошло в воспоминаниях о войне. Лет через 20 после войны (пауза), папа рассказал, что участвовал в параде Победы в качестве приглашенного зрителя.

Любовь Антоновна: Интересно. Я этого не знала.

Анна: Потому, что у него был один из первых орденов Красной Звезды.

Любовь Антоновна: А, понятно.

Анна: Он говорил не о штандартах, не о счастье победы…

Любовь Антоновна: А о чем?

Анна: О мыслях недоучившегося историка, глядящего на ликование.

Любовь Антоновна: Он помнил свои мысли?

Анна: Да. Рассказывал, что среди этого осуществившегося счастья, так долго ожидаемого, он стоял один. У него было чувство непонятного одиночества.

Любовь Антоновна: Мне это понятно.

Анна: Почему?

Любовь Антоновна: Понимаете, человеческое одиночество, по большому счету, это одиночество души (пауза). Каждый год, когда я прихожу сюда, чувствую тоже.

Анна: Может, от потери близких, тех, кто нужен душе?

Любовь Антоновна: Да.

Анна: Папа рассказывал, что не мог понять ликования тех, у кого в душе были могилы.

Любовь Антоновна: Может, для успокоения придумали очередной пафос: счастье со слезами на глазах (пауза, с грустной усмешкой). Одного не поняли, что пафос – не признак величия (пауза).

Анна: А еще папа говорил, что не мог тогда оторвать глаз от красоты Василия Блаженного.

Любовь Антоновна: Знаете, мне это понятно. Я тоже себя когда-то поймала на этом.

Анна: (Продолжает). И еще он думал: почему в такой огромной стране, которой бог дал столько богатств, и столько сильных людей, на главной площади столицы стоит памятник блаженному и рядом лобное место (долгая пауза). Он говорил: его не покидало чувство, что радость и счастье были блаженны. И что уже тогда зарождалась какая-то боязнь расплаты за победу.

Любовь Антоновна: Неужели он тогда это понимал?

Анна: Нет, мне кажется, он, скорее, чувствовал.

Любовь Антоновна: Господи, но, ведь, ему не было и 25.

Анна: А война за плечами?

Любовь Антоновна: Да, война – это страшный жизненный опыт.

Анна: Мне кажется, что выбранная профессия тоже располагает к подобным раздумьям (пауза). Он до конца жизни вспоминал войну, анализировал. Сотни раз, передумывал события тех лет.

Любовь Антоновна: Знаете, Анечка, по большому счету, в каждом из нас остались осколки войны.

Анна: И они не дают жить?

Любовь Антоновна: Нет, немножко не то. Просто живешь с этой памятью, меряешь все на “ту” жизнь.

Анна: Я видела по папиной жизни, насколько это тяжело.

Любовь Антоновна: Как?

Анна: Ну, не мог он переступать.

Любовь Антоновна: Это, в самом деле, тяжело (пауза). Как подумаю, что из войны ведь никто не вышел морально и физически здоровым. . .

Анна: А в чем это ощущалось?

Любовь Антоновна: Понимаете, мы все с ужасом увидели, что обесценивание человеческих жизней не закончилось войной.

Анна: (Пауза). Мы к этому почти привыкли (пауза). Нас, ведь, воспитывали так, что только смелые люди могли побеждать.

Любовь Антоновна: Нет. В бою, в первую очередь, пьяные. Потому, что в слове “смелость” заложена обесцененность жизни.

Анна: Мне папа говорил, что в первом бою первый выстрел из страха.

Любовь Антоновна: Правильно говорил и честно.

Входит Римма, Антон и Елена с цветами.

(Чуть ли не хором): Привет. Мы вовремя? Не опоздали? Любовь Антоновна, вы долго нас ждали?

Любовь Антоновна: Нет-нет (оборачивается). Здесь были мальчики и девочки, взрослые школьники.

Римма: Они вас развлекали?

Любовь Антоновна: Ну, как вам сказать. Интересные ребята, умные, хорошие (пауза). Господи, мы же год не виделись! Расскажите, как ваши дела, что нового, интересного.

Антон: Любовь Антоновна, мы сейчас пойдем, решим организационные дела, а потом, за поминальной рюмкой, наговоримся вдоволь.

Елена: Мы отлучимся на полчаса, а вы с Анютой идите домой, и ждите нас (пауза). Или мы вас.

Римма: Вы же понимаете, что все, как всегда, в последнюю минуту.

Любовь Антоновна: Вы все работаете, всем некогда.

Римма: А вы?

Любовь Антоновна: Конечно. Как всегда: сестра врача.

Антон: Что это вы так скромненько? Медицинские сестры всегда в почете.

Любовь Антоновна: У больных и то не у всех.

Елена: А у врачей?

Любовь Антоновна: (Молчание).

Антон: (Обнимая Римму и Елену, старается загладить затянувшуюся паузу). Все. Все. Мы вас покидаем.

Уходят.

Любовь Антоновна: Анечка, давайте зайдем в магазин. Я куплю коробку конфет к чаю.

Анна: (Твердо). Не надо. У нас все есть.

Любовь Антоновна: Я, ведь, не сказала, что у вас нет. Я просто хочу купить.

Анна: (Твердо). Не надо. Сегодня мы вместе с вами поминаем всех наших родных (пауза). Как жаль, что поминаем. А как хотелось бы за столом, все вместе.

Молчание.

Анна: (Старается изменить тему). Любовь Антоновна, расскажите что-нибудь о себе.

Любовь Антоновна: Вам интересно? Мне всегда казалось, что моя жизнь, мои чувства, мои воспоминания – только мои. Зачем отягощать других?

Анна: Любовь Антоновна, знаете, когда я говорю с вами, у меня такое чувство, что папа сейчас подойдет, и мы продолжим вместе беседу. Вы – моя память о папе, вы – живое воспоминание, вы для меня – папино тепло.

Любовь Антоновна: Деточка, о чем вы хотите слышать? Я не могу говорить о военном героизме. Для меня – его, просто, не было. Это был долг и страшная работа, и еще – страшная жизнь. Для меня нет слова “патриотизм”, есть слово “совесть”. Знаете, если бы я не была тогда молода, то, скорее, всему этому подходит (пауза) – кровавое существование.

Анна: (Перебивая). Но, ведь, вы были молоды?

Любовь Антоновна: Была. И поэтому все, что было, можно назвать жизнью. Хотя бы, потому, что была любовь.

Анна: Была?

Любовь Антоновна: Была (задумалась). Ужасное сочетание: любовь и прошедшее время.

Анна: Но ведь память не дает любви оказаться в прошлом.

Любовь Антоновна: Дает (задумалась). Любви нужны ощущения: руки, губы, волосы, тело.

Анна: Но, ведь, вы не забыли?

Любовь Антоновна: (Очень грустно). Да, по большому счету, мне, кроме чувства, нечего помнить.

Анна: Как нечего?

Любовь Антоновна: Вот так – нечего. Мне было 17, а ему 18. Я не знала мужчин, а он – женщин (очень долгая пауза), и не узнал.

Анна: Господи, ради бога, извините меня.

Любовь Антоновна: Нет-нет. Я благодарна вам за то, что, хотя бы, слушаете (пауза). Некому, за всю жизнь некому было даже сказать.

Анна: Неужели некому?

Любовь Антоновна: Не знаю: может, не хотела, может, боялась, может, охраняла то единственное, что стоило в жизни охранять.

Анна: А дети?

Любовь Антоновна: Маленькими их оберегала. А теперь они взрослые. Теперь я могу только бога просить, чтобы хранил их (пауза). А 18-ти летнего мальчика, давно мертвого мальчика, я охраняю.

Анна: Но, ведь, дальше была долгая жизнь?

Любовь Антоновна: Была.

Анна: Семья. Ваши дети.

Любовь Антоновна: Все это есть. Нет того мальчика. Нет.

Анна: Но, ведь, с годами память и чувства приглушаются?

Любовь Антоновна: Приглушаются, когда приходит другое чувство. А, если нет? Помните у Тургенева: любовь, как листья дуба – старые опадают только тогда, когда появляются новые.

Анна: Не появились?

Любовь Антоновна: После войны осталось мало здоровых мужчин, выбирать было нечего.

Анна: Совсем нечего?

Любовь Антоновна: Совсем (пауза). Вот и пошла, за кого пошла (задумалась). Всю жизнь я молча говорила себе: если бы Витенька был жив, в какой бы нежности жила я, в какой ласке росли бы наши дети.

Анна: У вас не нежный был муж?

Любовь Антоновна: Не знаю. Не нужен был ни тогда, ни потом, ни даже сейчас, когда в земле. Не нужен.

Анна: Что, плохой человек был?

Любовь Антоновна: Да, нет. Наверно, не плохой. Не нужен (пауза). Чужой (пауза), не мой.

Анна: Так больше никто и не встретился?

Любовь Антоновна: Понимаете, пока подросли мужчины в нашей стране, женщины состарились (пауза). Кто в одиночестве, кто, как я.

Анна: (Стараясь сделать разговор мягче). Но ведь большая часть людей, к сожалению, не находит свою половину – смиряются, успокаиваются, становятся терпимее и равнодушнее.

Любовь Антоновна: Я начала с конца, с равнодушия.

Анна: Ну, хоть, ни с ненависти.

Любовь Антоновна: Вообще-то, ненависть тоже чувство, и многие от него получают удовольствие.

Анна: Вы ни разу не пытались изменить свою жизнь?

Любовь Антоновна: Нет. Я еще на войне, совсем девочкой, поняла, что важное решение – это шаг по проволоке, и никто не знает, что внизу. А вдруг там пропасть?

Анна: Но, ведь, жизнь, все равно, ставит перед выбором, все равно, наступает момент, когда нужно сделать шаг, первый шаг.

Любовь Антоновна: Понимаете, когда есть выбор, тогда, наверно, нет этой психологической пропасти (длинная пауза). А на войне этот первый шаг – самое тяжелое, самое страшное.

Анна: Папа говорил, что, когда начинается атака, оторвать голову и тело от земли невозможно.

Любовь Антоновна: (Молчание). И этого одного шага достаточно, чтобы все рухнуло в твоей жизни. Один шаг – и его не стало.

Спускается, в это время, экран, на котором кадры войны: молоденький солдат поднимается в атаку, делает шаг, выстрел и он, замертво, падает.

Любовь Антоновна: Неужели, это моя судьба (как всхлип души)?

Во взгляде, вздохе, повороте головы – воспоминание, как прикосновение любви.

Любовь Антоновна: Видите, как оказалось: мне не пришлось его жалеть, не пришлось в нем разочаровываться.

В Любовь Антоновне столько томления по любви, которую отняла война.

На экране – воспоминания: она, молодая, в окопе с мальчиком. Они так нежны, так трепетны друг другу. Они так счастливы.

Конец I действия

II ДЕЙСТВИЕ

Комната в доме Антона и Риммы, хорошо обставлена, чувствуется достаток, накрыт праздничный стол.

Заходит Римма, за ней Елена. Заканчивают сервировку стола.

Антон: (Радушный хозяин). Смотрите, как все здорово успели.

Римма: Твои друзья будут довольны.

Елена: А почему его? За эти годы мы стали и твоими друзьями.

Римма: Лен, я как подумаю, что со школьных лет вы вместе, с ума сойти.

Антон: Все всегда удивлялись: столько было друзей, а остались: один мальчик, то есть, я и две девочки – Анька с Ленкой.

Римма: А как мы познакомились с Любовь Антоновной?

Елена: Аню папа познакомил с ней.

Римма: Они были вместе на фронте?

Елена: Нет. Их познакомил Комитет ветеранов войны.

Антон: Какая она умная и приятная женщина.

Римма: И грустная.

Елена: Ну, почему же? Смешливая, анекдотец всегда к месту вставит.

Римма: А глаза всегда грустные.

Антон: Ну, у меня жена такая тонкая – все видит.

Звонок в квартиру. Входят Любовь Антоновна и Анна.

Антон: Входите (пауза). У нас все, как по нотам. Нигде не опоздали.

Римма: Что ж, сразу к столу?

Любовь Антоновна: Обождите, обождите. Дайте осмотреться, еще раз поздороваться, помыть руки, а потом…

Елена: А потом – по приготовленной программе.

Любовь Антоновна: (Глядя на стол). Да, приготовлено выше всякой программы – всяких похвал.

Римма: (Нетерпеливо). Все, моем ручки – и за стол.

Любовь Антоновна и Анна выходят.

Антон: Как, все хорошо. (Обращаясь к жене). Римка, все-таки ты у меня – молодец.

Римма: (Игриво). Стараюсь (глядя на стол). Ой, Тон, а хлеб?

Антон: Как всегда. Все-все иду. Один момент.

Уходит.

Входят Любовь Антоновна и Анна.

Римма: У нас – заминка с хлебом.

Любовь Антоновна: Тогда разрешите заполнить паузу (садится за пианино, начинает играть и петь речитативом)?

Как много лет, как много лет,

Все, что прошло, все так далеко,

Душа хранит печальный след,

А мне – все так же одиноко.

Елена: А дальше?

Любовь Антоновна: Это последний куплет песни, можно только сначала.

Римма: Так, что нам мешает?

Входит Антон.

Антон: Я. Вот теперь, уж, точно за стол.

Все садятся за стол.

Антон: Я сегодня единственный мужчина за этим столом, давайте первый тост за здоровье присутствующих.

Все пьют, начинается разговор в перерывах между едой.

Елена: Любовь Антоновна, вам детки в саду задавали каверзные вопросы?

Любовь Антоновна: Скорее, умные, на которые не всегда могла ответить.

Елена: Мой маленький…

Любовь Антоновна: (Перебивает). А сколько ему?

Елена: (Продолжает). Четырнадцать. Спросил: почему в мирное время убийство – преступление, а в военное – доблесть?

Антон: Умными мы вырастили детей.

Римма: Мыслят свободно.

Анна: Ответить нечего.

Елена: (Продолжает). Знаете, что он мне еще недавно заявил: “Мама, ты говоришь, что я должен вырабатывать в себе человеческие качества. Ты имеешь в виду только положительные?”

Анна: Умный мальчик.

Елена: (Продолжает). Вы послушайте дальше: “Но, ведь, человек должен иметь и отрицательные. А какие отрицательные – ты мне разрешаешь иметь?”

Римма: (Глядя на Антона). Ну, и вопросики. Хотя мы уже через это прошли.

Елена: (Продолжает). Нет, вы слушайте, слушайте: “Ты же хочешь, чтобы у меня было достоиство, благоразумие, благородство, добродетель”.

Антон: Молодец, парень.

Елена: Да, я от этого молодца скоро чокнусь. Он меня спрашивает: “А счастье ведь тоже должно быть?”

Антон: Конечно, а как же.

Елена: Вот-вот, он мне и отвечает: “Все предыдущее мне понятно, а счастье, ведь, не может быть в единственном числе. Тут нужно хотя бы двое”.

Раздается звонок в дверь.

Все удивлены.

Анна: Вы еще кого-то приглашали?

Антон с Риммой: (Вместе удивленно). Нет.

Елена: Ладно. Пойду, открою, посмотрю.

Выходит, через полминуты заходит и спрашивает.

Елена: Вы сантехника вызывали?

Римма: (Удивленно). Да. Но в праздник?

Антон: Иди-иди, раз, вызывала (пауза). Пришел, наверно, с надеждой, что нальют.

Римма выходит.

Елена: (Пытаясь разрядить обстановку). Хотела еще что-то рассказать интересное из умничаний своего обормота, но перебили, забыла.

Антон: Девочки, чего мы остановились (берет бутылку, наливает всем)? Наливаем, берем рюмочки и тост (обращается к Любовь Антоновне), Любовь Антоновна, мы вас слушаем, ваша очередь.

Любовь Антоновна: Тогда (задумалась): за память (пауза), за светлую их память (пауза), за нашу память. Что б ничего не забывалось (пауза). Давайте.

Все встали, не чокаются и пьют.

Анна: Мне кажется, что делаем недопустимую ошибку.

Антон: Какую?

Анна: Не отмечаем этот праздник с детьми. Они уже взрослые, надо бы.

Антон: А твой Сашка пошел бы?

Анна: Думаю, да.

Входит Римма.

Римма: (Обращаясь ко всем женщинам сразу). Девочки, быстренько налейте в хорошую рюмку, и на тарелку – закуску.

Антон: Сделал?

Римма: Сделал.

Антон: Все сделал?

Римма: Все сделал.

Антон: Ты спросила, сколько мы должны?

Римма: Он работник ЖЭКа. Пойди сам, и реши.

Антон: Хорошо (берет рюмку, тарелку и выходит).

За сценой раздаются возгласы удивления.

Входит Антон с рюмкой и тарелкой, и Виктор.

Пауза. Долгое удивление.

Анна: (Удивленно и радостно). Витя?