скачать книгу бесплатно
А однажды мы с Иркой увидели ее, когда прогуливались по городу. Вадим шёл с ней под ручку нам навстречу. Мы все друг другу едва кивнули, а Ирка прошептала:
– Какой ужас!
Девушка была худой и щуплой, что ещё больше подчёркивалось сильно облегающим её платьем из розового кримплена. Тёмные волосы были высоко взбиты в виде львиной головы. На наш вкус это было слишком претенциозно. Она была далеко не красавицей, несколько грубоватой, но странным образом, я и эта девушка были чем-то похожи, одного типа внешности.
В третий раз я видела их вдвоём уже глубокой осенью на вокзале. Мама провожала меня в Минск, и я показала ей Вадима, о котором она только слышала от тёти Киры, но никогда не видела.
– Да, он настоящий, в смысле видный, парень, а она?!… – только и сказала мама.
Я знала, что мать Вадима строга и осуждает девушек, которые вешаются на шею парням. Однажды она спросила тётю Киру:
– Говорят, у вас есть племянница?
– Есть и живёт у меня.
– Вадим так удивил меня вчера, говорит за ужином, – Мама, мне, наверное, нужно жениться, чтобы не свихнуться. – Надо же! Прямо насмешил. А вообще, у него хороший характер, им легко руководить.
Я думала, что бы это могло значить. В сердце вспыхивала робкая надежда, но, по какому-то заговору судьбы, мы были недосягаемы один другому.
После его женитьбы тётя Кира периодически заводила о нем речь, не зная, какую рану наносит мне каждый раз.
– У Вадима родилась дочь, а он не поехал даже в роддом за ребёнком, забирал его отец. Но они приличная семья, и не могли допустить, чтобы девочка росла сиротой.
В следующий раз она восхищалась:
– Он оказался таким хорошим семьянином. Я видела, как он гулял с дочкой – и попрыгает с ней, и на руки возьмёт, и все с прибаутками.
Я долго не могла освободиться от этой своей непонятной любви и в студенческие годы теряла поклонников. Мама говорила,
– Надо бы подумать о замужестве. Хорошо, чтобы муж был хозяйственным. А любовь – что? Главное, чтобы в подоле не принесла, а то мне тогда хоть в петлю.
Мне было тошно, и я избегала разговоров на эту тему.
Конец августа 1976 года. Смысл моей жизни определялся теперь ближайшими целями, отдалённое будущее было покрыто мраком и не сулило ничего хорошего.
Посвежевшая от летнего отдыха, я с удовлетворением осмотрела себя в зеркале – синий костюм, сшитый своими руками, ловко сидел на фигуре, красивый белый воротник с вышивкой ришелье обрамлял круглый вырез – в этом наряде я пойду на последнюю линейку 1 сентября. Чистые блестящие волосы были схвачены высоко надо лбом шарфиком из тонкого шелка, открывая четкий изгиб бровей. На ногах в тон костюму – белые с синим босоножки.
– Скорей бы уже доработать этот последний год, – вздохнула я и поехала на Полесский вокзал, который был неотъемлемой частью моей жизни уже несколько лет. В электричке я держала на коленях толстый иллюстрированный словарь французско-русского языка – моё очередное увлечение.
В Столбцах все пассажиры обычно пересаживались на другой поезд, который шел до Минска. При выходе я зацепилась случайным взглядом за окошко соседнего тамбура и увидела… лицо Вадима! Какая неподдельная радость отразилась, вероятно, на моем лице, ведь я почти научилась не скрывать свои чувства.
На перроне я протянула ему руку.
– Здравствуй.
Вадим широко улыбался – он тоже был рад. Почти два часа до Минска, вдвоём – какой подарок судьбы! Вот для кого я так тщательно одевалась. Учительское ремесло научило меня заполнять нежелательные паузы, и разговор между нами потёк легко и непринуждённо. Вадим немного отяжелел фигурой и выглядел солиднее. Я посмотрела на его правую руку, там красовалось широкое обручальное кольцо.
– Вот женился, – смущаясь или оправдываясь, произнёс он, глядя в пол.
– Поздравляю.
Я перевела разговор в более безобидное русло, о его учебе, он три года уже был в студентах на своем электротехническом факультете. Потом похвасталась,
– А мне остался последний учебный год, и я буду свободна, как птица.
– Да, не каждый так сможет – взять и поехать на периферию, – польстил мне Вадим.
– А куда было деваться? Спасает хобби, – я показала ему французский словарь. – А когда подступают воспоминания, то и бокал хорошего вина. При этих словах я посмотрела Вадиму прямо в глаза. Его вопрошающий взгляд поглотил все моё существо, но в нем нечего было прочесть, как и в моем сердце.
К чему это, – опомнилась я, стряхивая наваждение. Все уже в прошлом. Неужели в прошлом? Что за загадка для меня Вадим? Нет, это не он, а я для себя загадка, в том, что не узнала, не смогла, не захотела узнать его. Почему? Гордость, трусость, страх или что-то другое?
Весь остаток пути мы молчали. Это немного тяготило, и я встала у открытого окна. Лёгкий, ещё тёплый августовский ветерок и нежаркое солнце расслабили меня, мне снова стало легко, и я улыбнулась Вадиму.
В Минске мы ещё некоторое время ехали в трамвае и попрощались долгим непонятным взглядом. Ещё один кусочек счастья, которым я жила вплоть до весны.
Год пролетел незаметно, отзвенел последний звонок и впереди остались только выпускные экзамены. Я ликовала, что больше не придется вести уроки, ломать себя и играть роль учительницы. Вопреки всему ученики стали мне дороги, но я старалась об этом не думать, дабы не впасть в сентиментальность.
У меня появилось больше свободного времени. В мае мой день рождения, и тётя Кира всегда дарила мне что-нибудь красивое и полезное. Я ехала домой, чтобы, как обычно отметить этот день в семейном кругу. В Минске я решила, что спешить ни к чему, можно приехать домой вечерней электричкой, а напоследок прогуляться по городу, который особенно хорош в это время года.
Я прошлась вдоль корпусов химфака, завернула на улицу Октябрьскую к своему бывшему общежитию – все навевало воспоминания весёлых студенческих лет. Веселья хватало, потому что великая сила молодости перемалывала все невзгоды. Мне было хорошо – впереди желанная свобода, я будто прощалась с каким-то этапом жизни.
Пройдя через стадион Динамо, я вышла на главную улицу Ленинский проспект и долго шла, пока не оказалась перед общежитием Политехнического института. Потом, подчиняясь все той же молодой силе, я купила в ближайшем магазине бутылку шампанского и прошла мимо вахтера, словно так было задумано давно. Ноги несли меня сами, и я оказалась на четвёртом этаже именно в ту минуту, когда по коридору навстречу мне шёл Вадим. Он не удивился – как будто мы заранее договорились. Что это? Совпадение или он увидел меня из окна?
– О, Таиса! – он деловито взял бутылку, и повёл меня в комнату. Мы были одни.
– Я пришла отметить своё освобождение и заодно попрощаться, – объяснила я.
– Ты куда-то уезжаешь?
– Да, далеко, – соврала я. Если бы я знала, как это было близко к правде.
Вадим не спросил, куда именно я собираюсь. Он был не любопытен, даже деликатен и не задавал лишних вопросов. В мгновение ока шампанское было открыто и пенилось в больших бокалах. Мы не стали чокаться – это было бы пошло. Не стали вести и светских разговоров, как тогда в электричке. Я посмотрела на гитару над кроватью.
– Ты ещё играешь? – он кивнул.
– Сыграй, – попросила я.
Он тронул струны и стал негромко напевать известную песню «Есть только миг между прошлым и будущим…».
– Это моя любимая песня, раньше не нравилась, а теперь нравится, – сказал Вадим и снова наполнил бокалы.
А ведь он поёт о своем теперешнем ощущении жизни. Счастлив ли он, хотелось бы мне знать?
Тут вдруг открылась дверь, и чары были разрушены. На пороге стоял сосед Вадима по комнате Виталий и широко улыбался. Вадим представил меня как свою одноклассницу, и я состроила подобие вежливой улыбки. Вслед за этим пришли парень с девушкой – партнёры по бальным танцам. Потом Вадима позвали. Он вышел, а когда вернулся, то извинился и стал куда-то собираться. Приятели позвали его поиграть в волейбол на Минском море, чтобы не терять прекрасные деньки. Мне стало обидно, ведь до моей электрички ещё четыре часа. Вадим попрощался и препоручил меня заботам Виталия, чему тот был несказанно рад.
Это был симпатичный голубоглазый шатен, крепкого сложения и среднего роста, с располагающей белозубой улыбкой. В голове у меня бродило шампанское, звучала песня Демиса Руссоса «Сувенир», мы сидели и о чем-то беспрерывно говорили. За разговором я совершенно потеряла чувство времени, а когда хватилась, поняла, что опоздала на последнюю электричку.
– Оставайся здесь, куда ты пойдёшь? – предложил Виталий.
Я сидела, схватившись за голову – что скажет Вадим? Так мы и сидели в неловком ожидании.
Вадим и в самом деле был очень удивлён, но потом всё решил очень просто и неожиданно – он предложил мне свою койку, а сам ушёл ночевать к сокурснику. Что же это? Я буду спать в постели… Вадима?
Когда Вадим уходил он несколько раз объяснил мне, каким полотенцем вытираться. Что он тогда думал и чувствовал, я не узнаю никогда. Я осторожно присела на край кровати, мне хотелось плакать. Виталий уловил моё настроение.
– Я знаю про тебя и Вадима.
– Расскажи что-нибудь о нём.
– Что рассказывать? Приходит тут к нему одна.
– Какая она?
– Такая же, как ты. – Надо же, все на меня похожи, и жена, и любовница.
Виталий подошёл и погладил мои волосы, потом прикоснулся губами к щеке, словно хотел утешить. Какой славный парень, почему бы мне его не полюбить? Но разве так бывает? Мне теперь все равно.
В ту ночь я сгорела дотла и ушла на рассвете, так и не тронув постель Вадима. Больше я никогда его не видела.
В конце лета я покинула Белоруссию и разом освободилась от всего – от нелюбимой работы, от Зиновия и от чувства. Если бы я знала тогда, каким игрушечным было это первое чувство по сравнению с тем, что ожидало меня впереди.
Мы проезжали Детское село, и среди пассажиров началось движение. В детстве я увидела проездом Ленинград и мечтала когда-нибудь во взрослой жизни оказаться в этом красивом городе. Что ж, хочу я этого или нет, но моё желание осуществилось.
В прошлом остались одни миражи, и теперь лицом к лицу меня ждала жизнь, такая, какая она есть.
БЕГ ПО КРУГУ
Часть 2
ГЛАВА I
Осень выдалась в Петербурге тёплая, погожая, лучше весны. Недаром Пушкин любил это время года.
Илья начал посещать лекции на факультете шоу-бизнеса. Мне не нравилось все, что имело отношение к шоу-бизнесу, но я верила Илье и не мешала ему лепить свою жизнь, как он хотел.
– Дело не в факультете, у нас есть предметы, которые развивают личность, а это дорогого стоит, – объяснял он мне.
У Риты все по-другому – она еще не знала, чего хочет, и желания ее ограничивались пока количеством съеденного шоколада, просмотром телевизора и раскладыванием пасьянса на компьютере, а Петровский колледж был необходим ей на первых порах, чтобы получить хорошее базовое образование.
Для начала все было неплохо, если не считать отсутствие какого-либо плана жизни в Петербурге. Я была морально не готова к этому.
Вечером мы сидели каждый в своем углу нашей тесной комнатушки. Илья создавал на компьютере свой первый музыкальный альбом, я читала книжку, а Рита хрустела чипсами на своей кровати у телевизора – фонировала от нас. Она сказала,
– Мне все время кажется, что мы так и продолжаем ехать на поезде, и это не комната, а трехместное купе.
– По сути, так оно и есть – мы едем, пока неизвестно куда, предположительно в светлое будущее. А пока у нас – ни жилья, ни прописки, хотя газеты и столбы пестрят объявлениями – очередной лохотрон, – заметила я.
Илья проницательно подвел итог,
– Такое впечатление, что одна часть населения пытается нагреть другую, и этим заняты все.
– Да, все знают, но продолжают играть в эту игру. Придется и нам поиграть – сделать левую регистрацию на полгода, потом найти работу, а там подумаем, что делать дальше.
В дальнем уголке моего сердца затаилась маленькая надежда на покупку хотя бы самого захудалого домика в Ленобласти не только ради прописки – я продолжала тосковать по земле. Кроме того меня беспокоил наш плутоватый хозяин.
Соседка Галя знала кое-какие его «мокрые» дела.
– В вашей комнате раньше жил некий Слава, пьющий, как и ваши теперешние соседи. Хозяин стал его еще больше спаивать, а потом в нужный момент подсунул на подпись бумагу и, таким образом, лишил законного жилья. Его сестра – директор агентства недвижимости, через которое ты сняла комнату. Они там всей бандой дела творят – вылавливают таких, как Слава. Говорят, его уже нет в живых. Теперь очередь Сашки.
– Какой кошмар! Теперь понятны странные слова хозяина, – и не надо приставать к соседу с разговорами типа – может, за ум возьмешься, пить перестанешь.
«Черные риелторы» – так называли в Питере подобных мошенников от недвижимости. Каждый раз, когда хозяин приходил за квартплатой, его маленькие алчные глазки бегали по комнате, и я решила, что лучше принимать его на кухне. Каждый раз я опасалась, что он повысит плату, а мы никуда не денемся, кроме как на улицу или в агентство, где берут еще дороже. Мне было невдомек, например, что договор лучше заключать не на полгода, а на год, и, кроме того, нужно очень внимательно проверять ордер на жилье.
– Ну, как у нас дела? – осведомлялся хозяин, приходя в очередной раз за деньгами. – Как наши соседи? Я с содроганием смотрела на жирную лоснящуюся физиономию, странно блестящие глазки, маленькие пухлые ручки. Это совсем не праздный вопрос – он ждал ответа и был не прочь поболтать.
– Пьют с утра до вечера.
– Жертвы перестройки, – лицемерно вздыхал он.
– Да, Питер – город контрастов, – соглашалась я, чтобы не молчать.
– Большой город. Здесь присутствуют все пороки. Почитайте классику – король Лир, например, – глубокомысленно заметил он однажды.
Среди мошенников, оказывается, встречаются философы, – изумилась я.
Тем не менее каждые полгода нам повышали плату за комнату на достаточно ощутимую сумму.
Расслабляться не приходилось, я накупила кучу газет и села на телефон. Работы в Петербурге было море, но все не про меня. Требовались молодые, с высшим образованием и постоянной Питерской пропиской даже для уборщиц. А все, что на первый взгляд привлекало приличной зарплатой без ограничивающих условий, оказывалось просто приманкой – ненавистным мне сетевым маркетингом. В который раз у меня появился повод посетовать на свою, не приносящую радость, профессию. В условиях выживания это особенно чувствуется, ведь бороться за то, что нравится, гораздо легче, и рано или поздно увенчивается успехом. А какая у меня причина для вдохновения? Никакой. С прискорбием обнаружила я в газетах немалое число вакансий для переводчиков – моя несбывшаяся мечта, – причем, хорошо оплачиваемая и без возрастных ограничений. И это естественно. Талантливых переводчиков можно пересчитать по пальцам, и дело здесь, на мой взгляд, не только в практике, а в величайшей культуре и определенном складе ума, хотя изучают язык и считают себя знающими огромное количество людей.
Ничего подходящего в газетах я так и не нашла и обратилась в платное агентство по трудоустройству. Были работодатели, которые смотрели на статус сквозь пальцы, чтобы не платить налоги. К такому работодателю я и попала. Меня взяли администратором бильярдного зала в ночной клуб «Аризона» в индейском стиле, за четыре тысячи рублей в месяц. Работать нужно было сутки через двое.
При таком графике моя жизнь превратилась в дурную бесконечность, состоящую из грохота музыки, сигарного чада, холодного трамвая по утрам и полуголодного сидения, так как взятой с собой еды на сутки не хватало, а дешевый комплексный обед был несъедобен. Выдержала я там всего две недели и слегла с температурой. Заплатили мне меньше положенного, этому не приходилось удивляться. Так закончился мой первый опыт работы в Санкт-Петербурге. Единственным приобретением от этого места была моя сменщица, которая стала моей первой Питерской приятельницей, а наши добрые отношения сохранились до сих пор.
Началась депрессия. Особенно по ночам. Я не могла уснуть и плакала все ночи напролет, засовывая в рот уголок подушки, чтобы подавить рыдания. Ко мне подступал безотчетный ужас, впереди маячили картины, одна хуже другой. Я представляла себя нищенкой или старушкой, которых не раз видела стоящими на паперти или у метро с протянутой рукой. Под утро, когда дети расходились по своим учебным заведениям, я едва забывалась сном. Потом вставала с опухшим лицом и снова впадала в уныние. Я была в растерянности, в тупике и никак не могла взять себя в руки. Мне было стыдно за себя, и это были мои самые тяжелые дни.
– Я же оптимистка, и мне всегда удавалось преодолевать невзгоды, почему же теперь я так раскисла? Разве это в моем характере? Вот случай помериться силой с обстоятельствами, которые, как говорят, сильнее нас. И какой пример я подаю детям? – Так я рассуждала, ходя из угла в угол по комнате.
Не знаю, что чувствовал мой сын, но его невозмутимость была для меня поддержкой, соломинкой, за которую я инстинктивно хваталась. Дочь прекрасно знала о моих бессонных ночах, но тоже держалась молодцом. Только моей депрессии в один прекрасный момент пришел конец.
Рита сидела за уроками и вдруг заплакала.
– В чем дело? – встревожилась я.
– Мы сегодня на уроке социологии проходили группы людей, так вот, оказывается, мы бомжи, – проговорила она охрипшим от расстройства голосом, утирая слезы.
В эту минуту мое сердце было готово разорваться от жалости, но еще больше от злости на саму себя. – Да как это я позволила себе так опуститься. Внезапно меня охватило воодушевление, и я приказала себе, – Хватит, по крайней мере, я сделаю все от меня зависящее, чтобы выбраться из этой ямы. Я бросилась к Рите и прижала ее к себе:
– Доченька, бомжи – это те, кто предпочитает жить на улице, даже если у них есть квартира. Это образ жизни, а не отсутствие жилья. Таких, как мы много, особенно в мегаполисах, не говоря уже о загранице. Там, вообще, принято снимать жилье. Ты учишься, мы будем работать, и все у нас будет хорошо. Зато в нашем положении есть и плюсы – мы не остановимся в развитии, а преодолевая трудности, возможно, добьемся в жизни чего-то большего. Да здравствуют трудности! Мы просто обречены на успех, – завершила я свою речь с улыбкой, ибо мне самой стало легче от этих слов.
