Братья по вере

Любовь Куклева

Братья по вере

Глава 1

Лето. Июнь. Еще не испарилась утренняя роса. Над Суздальскими озерами, протянувшимися на север от Санкт-Петербурга между Поклонной горой и Парголово, парит прозрачный туман. Вода теплая, словно парное молоко. По озеру плавают дикие утки, создавая на водной глади мелкую рябь. Стройные тополя звенят на ветру лопнувшими сережками, покрывая землю белым пухом.

Вдоль отлогого берега стояло два экипажа, запряженные четырьмя гнедыми конями. Извозчик, положив руку на спину одному из коней, поглаживал жеребца по густой гриве и наблюдал за происходящим у озера. В глазах немолодого извозчика читалось не то осуждение, не то непонимание происходящего и, казалось, ему было не по себе от того, что приходиться быть здесь в эту минуту. Он, то озирался, проверяя, нет ли кого позади на дороге, то неловко переминался с ноги на ногу, но все-таки оставался на месте, чувствуя себя обязанным отработать оплаченное.

По берегу стояло несколько человек, прибывших в экипаже.

Графиня Наталья Никифоровна Богомолова, женщина уже немолодая и выглядевшая весьма болезненно, прислонив к губам платок, качала головой и улыбалась, хотя на лице ее читалось глубокое волнение. Впрочем, волнение это, казалось, не от тоски, но от радости, переполняющей ее сердце. Рядом с графиней, держа в руках летний зонтик, стояла Наталья Федоровна Ливен и ее сестра Вера Федоровна Гагарина. Княгини, взявшись за руки и придерживая платья, дабы не испачкать подола о песок, что-то тихо напевали. Чуть позади стояли графы Модест Модестович Корф и его близкий друг Алексей Павлович Бобринский. Друзья, сложив руки за спиной, что-то тихо обсуждали, устремив взгляд на происходящее таинство. Поодаль стояла молодая служанка Софья, теребя в руках тополиный листок; и почти незаметно улыбалась.

В воду вошел человек, одетый в длинную белую одежду. Это был Василий Александрович Пашков, близкий друг всем собравшимся и также вращавшийся в высоких кругах. Он вошел в воду по грудь и обернулся лицом к собравшимся.

– Подойдите! – крикнул Пашков к берегу, протянув вперед руки.

С колен поднялись два молодых человека, также одетые в белую одежду.

Один из них был лет шестнадцати. Это был юноша среднего роста и худощавого телосложения, единственный сын графини Натальи Никифоровны. Андрей Богомолов не был красив, хотя черты лица его были правильные. От рождения он был слаб здоровьем, и потому бледное и худое лицо его всегда имело осунувшийся вид. Светлые прямые волосы его были аккуратно уложены, как подобает молодому графу. В свои шестнадцать лет он выглядел значительно моложе и походил на неоперившегося птенца. Ссутулившись и опустив голову, он что-то тихо шептал.

Поднявшийся с колен еще один юноша имел вид человека сформировавшегося, хотя также молодого, на вид ему было около двадцати лет. Василий, оставшийся сиротой в десять лет, был взят на попечение графини Натали Никифоровны и жил рядом с Андреем подобно брату. Графиня была столь добра, что дала ребенку все, что только могла: любовь и материнскую ласку, мальчик жил в доме, словно родной сын. Только в свет не позволено было ему выходить, дабы избежать толков. Василий был крепок, высок и довольно недурен собой. От отца ему достались красивые вьющиеся темно-русые волосы и густые правильные брови. Карие глаза его всегда были живы. Румяный и загорелый он дышал силой и здоровьем. Василий, поднявшись с колен, поднял голову к небу и вознес руки над головой.

Молодые люди вошли в воду.

Василий Александрович принял юношей и, положив руки на их головы, воскликнул так, чтобы слышали с берега:

– Веруете ли, что Иисус Христос – Сын Божий?

Андрей, не поднимая головы, тихо произнес: «Верую».

Пашков посмотрел на воодушевленного Василия. Молодой человек поднял голову и, что есть сил, закричал: «Верую, что Иисус Христос есть Сын Божий!»

Василий Александрович улыбнулся и громко произнес:

– Крещу вас во Имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь!

Выйдя из воды, Андрей подбежал к матери, которая уже приготовила плед, чтобы укутать сына от утренней прохлады. Наталья Никифоровна накрыла Андрея пледом и крепко обняла. Молодой человек улыбнулся, но тут же едва ли удержался, чтобы не заплакать; эмоции переполняли его, и не умело еще молодецкое сердце управлять этой бурей чувств.

Василий, выйдя на берег, окинул взором собравшихся, делясь сиянием, переполнявшим его. Молодой человек поднял руки к небу и громко прославил Бога. Тогда все вокруг стали поздравлять Василия и Андрея. Женщины запели благодатные гимны, а господа, подходя, горячо обнимали только что крестившихся.

Дамам захотелось еще прогуляться по берегу озера, пока не сошел туман, и невысоко поднялось солнце. Модест Модестович, подняв брови и поправив усы, неоднозначно сказал:

– Быть может, лучше было бы вернуться до обеда? А впрочем, давайте побудем здесь немного и подышим свежим воздухом. Нынче погода располагает к прогулке. Верно, Наталья Федоровна?

– Несомненно, Модест Модестович, чудное место. Ах да, пока не забыла: завтра вечером приходите все к нам. В Петербург возвращается лорд Редсток с особым визитом и, конечно, он будет у нас на приеме.

– Мы, обязательно, будем с мальчиками, с Андрюшей и Васенькой – залепетала графиня Богомолова. – Они мечтают познакомиться с лордом и послушать, как он впервые повстречался с графом Василием Александровичем. Тогда он еще вздором почитал то, что теперь весь смысл жизни нашей. Вы расскажите, граф?

– Вот завтра вечером, когда пребудет господин Редсток, мы все вспомним эту историю – ответил Пашков и, надев свою легкую фетровую шляпу, пошел вдоль берега.

Василий и Андрей сидели вместе под высоким тополем. Андрей улыбался и сминал в еще влажных руках тополиный пух. Неподалеку кружилась его матушка, опасаясь, чтобы сын не простудился. Василий тоже улыбался и глубоко, как бы наслаждаясь, вздыхал, поднимая к небу глаза.

– Как ты думаешь, – спросил Василий – разрешит ли Наталья Никифоровна завтра взять с собой Соню? Я хочу, чтобы она тоже послушала и посмотрела.

– Не знаю, Василь – обратился Андрей к брату, как он его называл с самого детства. – Она у нас всего месяц, может, не поймет.

– Но ведь и сам граф, и княгини тоже сначала не понимали, но душа то просила – возразил Василь – Если бы им никто не рассказал, то они так бы и остались в неведении.

– Да, наверное, ты прав – все же согласился друг. – Хочешь, я поговорю с маменькой? Хотя, может, ты лучше сам, я все-таки не уверен. Или можно, конечно. – Андрей колебался и ждал, когда Василий сам примет какое-нибудь решение.

– Я сам все сделаю, не переживай – сказал Василь и посмотрел на Соню, стоящую у экипажей с тополиной веткой в руках.

Андрей замер и, наклонившись, пристально посмотрел на брата, а потом на молодую служанку. От любопытства он даже приоткрыл рот, но не подал виду.

Василий опустил глаза и о чем-то подумал.

Соня стояла у экипажа и гладила гнедого коня по гриве. Неподалеку, облокотившись на повозку, стоял извозчик; в лице его читалось недовольство.

– Сектанты, прости, Господи, – пробурчал он и перекрестился тремя перстами.

Соня, услышав эти слова, недоумевала, отчего извозчик, изобразив столь неприятную гримасу, так грубо отозвался обо всех господах, прибывших к озеру. Служанка взглянула в сторону Василия и Андрея, которые, сидя под тополем, что-то горячо обсуждали. Любопытство и неясность наполнили ее мысли.

Глава 2

Имение графини Богомоловой располагалось недалеко от Петербурга. Дорога к усадьбе скрывалась в тополиной роще, а окрестность усеяна была полевыми цветами и плодовыми кустарниками. Муж графини оставил ей и сыну довольно большое богатство, так что они ни в чем не имели нужды. Слуги в доме были верны своей госпоже и любили ее. Наталья Никифоровна любила лошадей, а потому муж ее, при жизни еще, построил большие конюшни и завел кобыл и жеребцов разной породы. Но Наталья Никифоровна из-за болезни своей последнее время уже не имела той охоты к лошадям, как прежде, а потому поручила их конюхам и слугам. Только иногда она приходила гладить лошадей и о чем-то думала или что-то вспоминала.

Дом был окружен роскошными садами, где графиня любила отдыхать.

Вечером того же дня Наталья Никифоровна, одевшись в домашнее платье, сидела в саду под яблоней в кресле-качалке и читала, держа перед глазами дамское пенсне. Андрей сидел рядом с матерью, положив голову к ней на колени. Василий бродил рядом и рассуждал о чем-то вслух.

– Пойду, взгляну, что сегодня на ужин, так есть хочется – сказал Вася и улыбнулся.

– И я с тобой, подожди – заговорил Андрей и поспешил встать.

– Только быстро не бегите, Андрюше вредно бегать – вдруг заволновалась графиня, останавливая молодых людей.

– Я сам посмотрю и скоро вернусь, останься, Андрей, я быстро – остановил Василий брата и поспешил в дом.

Василий, войдя в дом, стремглав побежал на кухню, столкнувшись по пути с поварихой Варварой.

– Вася! Куда ты несешься, под ноги не глядя, точно конь, ей богу! – побранила Варвара Василия, в ответ на что, он только поцеловал ее в полные щеки и, засмеявшись, снова побежал.

Молодой человек ворвался на кухню, словно вихрь.

У стола стояла Соня. Аккуратная беленькая головка ее была покрыта чепчиком, а на лоб спадали белые кудри. Девушка, резко обернулась, взглянув на Васю большими серыми глазами.

– Ах, это вы, а я испугалась от чего-то – проговорила Соня, улыбаясь.

– Да, я – отвечал запыхавшийся Василий – Что у нас сегодня?

– Жаркое из кролика и тушеная капуста – ответила служанка, продолжая работу.

– Сонечка, – обратился Василий к девушке – Мы завтра с Натальей Никифоровной идем в дом княгини Ливен, пойдемте с нами, я спрошу графиню, она не откажет, я уверен. – Вася улыбался и все еще не мог отдышаться.

– Это неудобно, Вася, я не могу – ответила Соня и закачала головой, опустив глаза – В дом таких знатных господ… Нет, нет.

– Сонечка, душенька, ради меня, голубка – упрашивал Василий, заглядывая девушке в глаза.

Соня молча качала головой и ничего не отвечала.

– Не любите вы меня, Сонечка, смеетесь надо мною – проговорил Василий, взяв девушку за руку.

– Что вы говорите, Вася, как можно? – шепотом произнесла девушка и посмотрела, нет ли кого рядом. – Сами же знаете, что люблю. Но в дом к княгине не пойду, кто я есть, чтобы туда идти?

– А я кто? – спросил Василий, недоумевая – Отец мой, кто он был? Конюх графини нашей. Да вот несчастная ему доля выпала. Кидал он сено лошадям в конюшню, и змея свалилась ему на голову и ужалила. Родитель мой промучился два дня и помер. Он был крепкий и красивый человек, никогда его никакая хворь не брала, а тогда он сам на себя похож не был: опух весь, лицо посинело, и в бреду скончался. – Вася тяжело задышал – Я на него очень похож, может, и я уйду также. Так, что же я есть? Сын конюха, слуга. А, если графиня по доброте своей взяла меня к себе, так это из меня господина-то не делает. Благо пред Богом все равны.

Соня поцеловала Васю в плечо и крепко обняла.

– Мне жаль, что в судьбе вашей так сложилось, и вы стали сиротой. Верю, что отец ваш был человек достойный; зная вас, сложно усомниться в этом. – отвечала Соня – Но больше не пугайте меня так. Бог даст, вы проживете жизнь долгую и более счастливую, чем родитель ваш, и упокоитесь в светлой старости. Я более всех желаю вам счастья.

Она на время замолчала, а после сказала:

– Простите меня, Вася, но пойти в дом княгини я не могу. Да и зачем вам просить за меня. Что могут подумать?

– Если только ты разрешишь, я сразу объявлю Наталье Никифоровне о нас – произнес Василий с надеждой – Я тотчас же просил бы твоей руки, если бы ты только разрешила сообщить о нас.

– Я понимаю, Вася, я тоже хотела бы этого, но давайте повременим немного. Не время сейчас. Графиня болеет часто, сейчас не до того – отвечала Соня, поглаживая Василия по плечу.

В саду под яблоней все также сидела Наталья Никифоровна и читала. Андрей бродил вокруг графини и собирал ромашки. Набрав целую охапку, он сел подле матери и плел из цветов венок.

– Андрюша, я последнее время боюсь, что со мной что-нибудь случиться, боюсь, что вы с Васей потеряетесь в этой жизни. Вы так молоды, в вас кипит молодая кровь, сейчас все так хотят свободы, но я всем сердцем желаю, чтобы вы верили Христу и Евангелию – она закрыла книгу и посмотрела на сына – Господь любит вас обоих, хотя Вася больше ревнует по Богу. Ты бери с него пример, будь больше в чтении Евангелия, Псалмов.

Андрей ничего не отвечал, а только молча кивал головой и продолжал плести венок.

– Когда я уйду, я хочу знать, что вы оба верны Христу и держитесь Его Слова – продолжала Наталья Никифоровна – Я в своей жизни успела нагрешить, но вы берите пример с тех, кто был верен Богу. Чтобы с вами не случилось, где бы вы не оказались, помните, что Он всегда с вами.

– Маменька, вы плохо себя чувствуете? – спросил Андрей, встревожившись – Почему вы все это говорите?

– Не тревожься, родной, я просто должна тебе все это сказать, потому что не знаю, сколько Бог мне отмерил.

Андрей положил голову к матери на колени и, обняв ее, заплакал.

– Не нужно, что ты, Андрюша, я еще не умираю, просто мысли, которые тревожат меня, хочу, чтобы ты услышал – заговорила графиня, поглаживая сына по голове. – Это мой долг, наставить тебя, пока еще я могу.

– Почему вы не говорите и Василю об этом? Вы его не любите? – спросил Андрей, вытирая слезы.

– Знай, сынок, я люблю вас совершенно одинаково, вы дети мои. Но за Васю я так не тревожусь, он крепкий, в мыслях его порядок, он уже утвердился, а за тебя у меня душа болит.

– Можно я и Василю скажу об этом? Мы всегда все рассказываем друг другу – спросил Андрей.

– Конечно, родной, конечно. – позволила Наталья Никифоровна и поцеловала сына в макушку.

Ночь окутала Петербург. Над имением Богомоловых ясно сияли звезды, весело перемигиваясь на небосклоне. За окнами стрекотали кузнечики, в камине потрескивали сухие дровишки.

Василий и Андрей жили в одной комнате. Наталья Никифоровна, поцеловав детей на ночь, отправилась к себе.

– Ты на кухню сегодня к Соне ходил? – спросил Андрей брата, как только графиня закрыла за собою дверь.

– Да, к ней. – ответил Вася и глубоко вздохнул – Приглашал ее завтра с нами к княгине, но она отказалась, ей показалось это неудобным и неправильным. Наверное, в воскресение пойдет в церковь, поставит свечку святому Николаю и помолится. Все так делают, а есть ли вера в ком? – он задумался на минуту и продолжил – Я хочу, чтобы она стала моей женой, но только для начала она должна услышать истинное Евангелие и действительно уверовать.

– А, что, если она уже верует? – спросил Андрей, облокотившись на руку. – Почему думаешь, что, помолившись Николаю, она не верует?

– Ты меня удивляешь, – улыбнулся Василий – Истина только в Иисусе Христе, так написано в Евангелии и в Посланиях, как будто сам не помнишь. Если, помолившись всем святым и поставив тысячу свечек, душа все равно не успокаивается и ищет чего-то, разве не говорит это о том, что сегодня в церкви не преподают необходимого – истины, Слова?

– Говорит – ответил Андрей, продолжая размышления – Я только имел ввиду то, что, может, она верит, но ее нужно немного направить и все.

– Это я собираюсь сделать – ответил Вася утвердительно и, вскочив, сел на кровати, поджав ноги – Знаешь, после крещения я чувствую в себе столько сил, я хочу свидетельствовать, чтобы другие люди тоже могли прочитать Евангелие, чтобы они тоже узнали, что ни один святой не может спасти или заступиться за нас пред Богом, а только Христос. – Василий говорил воодушевленно и взволнованно, глаза его горели и весь он светился от счастья.

Андрей потупил взгляд, уставившись в окно. «Почему во мне нет столько порыва? – подумал он. – Почему я так не воспламенен этой любовью? Разве я не люблю Господа? Конечно, люблю. Недостаточно люблю, наверное». Андрей тяжело вздохнул и сказал:

– Я думаю, что все у вас будет хорошо. Ты ей прочитаешь Евангелие, она уверует, и вы поженитесь. Я буду очень рад за вас, я уже рад. – он улыбнулся – Давай спать.

Василий широко улыбнулся на слова брата и, запрыгнув под одеяло, сказал:

– Жив Господь – жива душа моя, спокойной ночи.

Еще некоторое время молодые люди, погруженные каждый в свои мысли, лежали на постелях и не могли уснуть.

Глава 3

В доме княгини Ливен все приглашенные гости беседовали в главной зале. Уже прибывший лорд Редсток разговаривал с графом Василием Александровичем Пашковым. Они что-то вспоминали, улыбались и оживленно обсуждали. Вскоре к ним подошли и дамы вместе с Модестом Модестовичем Корфом и другом его Алексеем Павловичем Бобринским. У окна сидели с книгами в руках Елизавета Черткова и ее сестра Александра Ивановна Пашкова, жена Василия Александровича. Графиня Богомолова сидела рядом со своей подругой графиней Гагариной и, обмахиваясь изящным веером, жаловалась на слабое здоровье, не забывая упомянуть и болезненное состояние своего сына. Молодые люди Василий и Андрей стояли неподалеку и наблюдали со стороны. Им не терпелось послушать лорда о его пути к вере и о том, как он прибыл в Петербург. Василий все время что-то рассказывал брату и делился впечатлениями, в ответ на что Андрей только кивал головой и улыбался.

– Дорогие гости, – обратилась княгиня Ливен к собравшимся. – Наконец мы все здесь. Давайте же послушаем нашего дорогого гостя, лорда Редстока. – Она улыбнулась и, немного волнуясь, перебирала пальцами. – Сегодня с нами дети графини Натальи Никифоровны, они приняли крещение два дня тому назад, и хотят из первых уст услышать о вашей миссии в Петербурге, дорогой Лорд.

– Я с радостью расскажу, господа, – отвечал Лорд размеренно. – Но для начала давайте послушаем графа Пашкова, у него есть слово для нас, как он давеча сообщил мне в разговоре.

– Просим, граф – сказала Елизавета Черткова тихо.

Граф Василий Александрович попросил стул и, сев перед собравшимися и взяв в руки маленькую книгу, открыл первое послание Иоанна. Граф читал медленно и с расстановкой, голос его был тверд. Далее он сказал короткую проповедь, опираясь на прочитанное. Все собравшиеся внимательно слушали графа, читая вслед за ним каждый по своей книге. После граф обратился ко всем, сказав:

– Когда-то я был атеистом и противником веры, лорд не даст солгать. Жена моя, Александра Ивановна, когда вернулась из Англии вместе с княгиней Ливен, убеждала меня, что наконец-то нашла то, без чего душа ее последние годы не имела покоя. Она показывала мне Евангелие и говорила, что теперь знает, каков смысл ее жизни, и куда стремиться она теперь. – он улыбнулся и посмотрел в сторону Редстока. – А вскоре и сам лорд прибыл к нам в Петербург. Как я хотел познакомиться с ним, посмотреть на человека, который супругу мою научил в Англии каким-то глупостям, от которых теперь она сама не своя. Я тогда ничего не хотел слушать.

– Да, господа, – согласился лорд. – Граф тогда сказал обо мне: «Какая пошлость. И охота людям слушать бессмысленного болтуна». – лорд покачал головой, засмеявшись.

– Да, – продолжал Пашков – Но потом мы встретились во второй раз. Мы долго беседовали, и после лорд помолился вместе со мной. Я помню дословно его молитву, господа. Я тогда, встав с колен, был уже не тот, что прежде. Я увидел вдруг себя осужденным пред престолом Святого Бога, ненавидящего грех. Слово Его, по действию Духа Святого, достигло меня и пробудило мою совесть. Свет Слова святого закона Божия, освятил потаенные углы моего сердца и показал мне глубины зла во мне, о существовании которых я не подозревал. Он пробудил во мне желание освободиться от греха, который связывал меня.

– С тех пор все имения свои, коими мы владели, и завод медеплавильный, что на Урале, муж мой посвятил на служение Господу. – завершила рассказ графиня Пашкова. – Это был мой муж, но уже совсем другой человек.

– Да, господа, мы с тех пор с графом стали распространять синодальный Новый Завет. – сказал Модест Модестович Корф – Мы были полны непреодолимого желания нести Слово Божие в свет и не только.

– Велико могущество Господа. – произнес лорд Редсток, кивая головой.

– А как вы сами уверовали, лорд – спросил Василий, обратившись к Редстоку.

– Я служил в английской армии во время Крымской войны. – начал свой рассказ лорд. – Было тяжелое время, война, а на войне всегда тяжело. Случилось, что я получил тяжелое ранение и попал в лазарет. Смерть шептала мне в ухо, уже и не думалось подняться, все вокруг говорили, что мне надлежало умереть. И тогда я задал себе вопрос: «Иду ли я по пути истины, и на что будет обречена моя душа после смерти?» Знаете ли, кто воюет, тот непременно задаст себе этот вопрос. К счастью, рядом так же раненый, лежал один миссионер. Он не назвал мне своего имени, но он показал мне путь спасения через Господа Иисуса Христа. – лорд вздохнул и продолжил – Вскоре этого человека перевели в другое место. Мне Бог даровал жизнь. Я вернулся на родину и ушел в отставку. Отказавшись от светской жизни, я посвятил себя благовествованию.

– Вскоре лорд Редсток дошел и до Петербурга – продолжила княгиня Ливен – Он был так же приглашен с иными иностранными гостями в наш дом. Здесь-то он и засвидетельствовал всем нам и графу Пашкову.

Василий и Андрей слушали со вниманием. Василий задавал вопросы, живо участвовал в беседе, а Андрей стоял в стороне и слушал свидетельство Редстока и остальных. Молодой человек от робости своей не смел вступать в разговор со столь знатными господами не только в свете, но и среди верующих.

После того княгиня Гагарина, сев за фортепиано, начала петь один из гимнов, коими обыкновенно привыкли славить Бога собравшиеся. Некоторые дамы тихо подпевали.

Андрей сидел подле матери, которая беседовала с лордом Редстоком и княгиней Ливен.

– А знаете ли, лорд, – говорила княгиня – Что после вашего вынужденного отъезда, у нас здесь все совершенно переменилось. Графиня Елена Черткова, которая сегодня, к сожалению, не смогла придти, стала членом дамского комитета посетительниц тюрем, а графиня Пашкова с сестрой открыли швейные мастерские и прачечные для бедных женщин. Ах, если бы вы знали, как прекрасны были эти перемены! – воскликнула княгиня – Наши дома, которые некогда принимали роскошные балы, стали местом христианских собраний. Граф Пашков Василий Александрович открыл столовую для рабочих и студентов, коих и приглашал после на наши собрания. Дома всегда были полны.

– Как я рад, княгиня, – ответил лорд – Что Господь совершает волю Свою здесь, в России. А сейчас что же? Не угасли ваши светильники?

– Ах, нет, дорогой лорд, – возразила княгиня Ливен – Наше служение растет и процветает, мы каждый день молимся об этом. Вот и графиня Богомолова присоединилась к нам пять лет назад, а теперь и дети ее крестились – она указала взглядом на рядом сидящих Наталью Никифоровну и Андрея.

– Да, знаете ли, если бы я однажды не попала на такое собрание, даже не знаю, что бы сейчас было со мною. – сказала графиня Богомолова и обняла сына. – Вот теперь и совершенно успокаивается душа моя, когда и дети мои здесь, в общении, в Слове.

Василий подошел к графине Богомоловой и лорду.

– Я очень рад, что удалось с вами познакомиться, дорогой лорд, – обратился Вася к Редстоку – мне Наталья Никифоровна рассказывала о вас, но мечтали мы с Андреем услышать обо всем из ваших уст.

– Я тоже рад, что вы, еще столь молодые люди, уже избрали свой путь и, поверьте, не ошиблись. – Ответил лорд, пожимая Василию руку.

Еще около часа собравшиеся пообщались, почитали Евангелие и спели несколько гимнов. После все начали прощаться и отправляться по домам.

Уже стемнело. Улицы Петербурга наполнил теплый свет фонарей. Наталья Никифоровна дремала в экипаже под легкую качку. Андрей и Василий, наполненные впечатлениями от встречи в доме княгини Ливен, всю дорогу делились впечатлениями. Глаза Василия горели, он рассуждал, разводя руками и, даже задыхался от переполняющих сердце чувств. Андрей кивал головой и улыбался, соглашаясь с мыслями брата. Глядя в окно, он молча рассуждал и, когда какая-нибудь особо важная мысль посетит его, Андрей, не поворачивая головы, делился ею с Васей.

И так они ехали до самого имения. Экипаж качало на кочках кривой дороги через тополиную рощу, что простирается в нескольких верстах от дома Богомоловых. Сгорбившись, извозчик дергал поводья, подгоняя лошадей, стук копыт которых смешался со скрипом колес повозки.

Глава 4

Одним теплым утром июньского дня, когда солнце уже довольно высоко поднялось над землей, но все же не успело еще обогреть землю, Василий, собрав всю прислугу, нянечек, горничных, рабочих и управляющего, рассадил их в саду и, сев, открыл Евангелие и читал вслух.