Дикая. Вернуть темного

Все было изложено сухим научным языком, и это впечатляло гораздо сильнее самых страшных слухов, ходивших в сталкерской среде. Чем дальше я листала папку, тем больше хотелось зашвырнуть ее в ближайшую аномалию – чтобы даже следа не осталось – и забыть прочитанное. Но тут взгляд выхватил в тексте фразу «обратимость изменений», и я, забыв о своих намерениях, впилась глазами в страницу. Пожалуй, подойди ко мне сейчас кто – я бы его не заметила даже в шаге от себя.

Однако подходить было некому, а отчеты именно с этого момента стали какими-то обрывочными и непоследовательными. Ясно было только одно – эксперимент по превращению мутанта обратно в человека проводился, и даже были положительные сдвиги, но чем все закончилось, так и осталось для меня тайной.

Выбрасывать папку перехотелось. Я аккуратно сложила ее обратно в рюкзак, решив, что о ней тоже обязательно поговорю с доктором. Опять же, некоторые сталкеры болтали, что доктор раньше принадлежал к некой организации, напрямую связанной с Зоной и всем, что в ней происходит. Но даже если это не так – кроме него, мне надеяться не на кого.

* * *

Солнце клонилось к горизонту, темнело в лесу быстро, и я решила заночевать прямо на поляне. Тем более что березовый ствол был достаточно толстым – укутавшись потеплее, несколько часов на нем можно покемарить с относительным комфортом.

Разбудил меня треск. Словно кто-то, неосторожно шагнув, сломал сухую ветку. В ночном лесу звук вышел особенно громким. Я быстро и бесшумно села, пристально вгляделась во тьму, ожидая увидеть как минимум пару хищных глаз, но не увидела ничего, кроме смутных контуров деревьев в лунном свете. Автомат лежал на земле, и я не стала за ним наклоняться, выхватив из кобуры пистолет. Однако нападать никто не торопился, и звук больше не повторялся. Я молчала, не решаясь голосом выдать свое местоположение, ведь был еще шанс, что тот, кто ходит рядом, меня не заметил. Убежать не получится, ночью я быстрее о корягу ногу сломаю, а пистолет хищника не отпугнет, а только раззадорит.

Просидела долго, но так ничего и не дождалась. Точнее, дождалась, что небо светлеть начало. Вот уже и пресловутые коряги в предрассветных сумерках виднеются, и просветы между деревьями четче стали. Пора выдвигаться, тем более что зуб на зуб у меня не попадал уже не от страха, а от холода. Сверившись с КПК и определившись с направлением, осторожно двинулась в путь. Осторожно – потому что шла теперь в ту сторону, откуда ночью слышала треск. Вряд ли меня до сих пор кто-то там караулит, но вдруг…

Судя по сырому воздуху и пружинящей под ногами земле, Болота были уже рядом. Я крутила головой по сторонам, но под ноги смотреть не забывала и только поэтому заметила в мягком мхе след. Один-единственный след от босой человеческой ноги. Я замерла на месте. Следопыт из меня невеликий, однако похоже было, что человек (человек ли?) простоял на одном месте достаточно долго, глядя в мою сторону.

– Что тебе надо от меня, а? – тихо спросила я. – Кто ты вообще такой?

Больше следов я не нашла. Ни отпечатков на земле, ни сломанных веток, ни мусора – ничего. Долбанула со злости по стволу дерева так, что оно аж завибрировало, а боль прострелила руку до самого плеча. Дождавшись, когда боль утихнет, достала убранный было в кобуру пистолет и снова поразилась, какое успокаивающее действие производит на меня это неказистое оружие. И то хлеб.

Где-то далеко впереди раздался взрыв и тут же – еще один. На Болотах воюют, что ли? Но больше не было ни взрывов, ни стрельбы. На войну, даже локальную, не похоже, если только противники не пошли врукопашную. Я нервно хихикнула, представив «законника», сражающегося с какой-нибудь многощупальцевой болотной тварью «на кулачках». Хорошо, что мне, судя по раскинувшемуся вокруг бурелому, до Болот еще ползти и ползти.

Правда, через полдня мне уже так не казалось. Именно столько я потратила на то, чтобы выбраться наконец на относительно открытое место, оказавшееся полянкой вокруг небольшого озера с удивительно прозрачной водой. Жаль только, радиоактивной. Счетчик начал предупреждающе трещать еще на подходе, и я, снова углубившись в лес, озеро обошла.

Но чем дальше, тем больше таких озер попадалось на пути, а еще через два часа передо мной без всякого предупреждения открылась водная гладь, обширность которой не мог скрыть даже нависающий над ней туман.

Я вздохнула. Дошла! Вот они – знаменитые Болота, и теперь для меня начинается самое сложное. Найти доктора, ни во что не вляпавшись.

В туман соваться не хотелось, и я аккуратно пошла по краю открывшегося мне простора – так, чтобы и в лес совсем не уходить, и не проваливаться поминутно в топкую землю. Как выяснилось совсем скоро – правильно сделала. В тумане взметнулось что-то огромное, ухнуло так, что у меня в ушах зазвенело, и с громким плеском рухнуло обратно, а пролетавшая над этим местом ворона испарилась, словно ее и не было. Я покосилась на воду, чернеющую в нескольких метрах от меня. Нет, не сунусь я туда ни за какие коврижки!

Взрыв раздался, кажется, с самого центра Болот. Звук увяз в густом тумане, но источник явно находился где-то неподалеку. Я сочла за лучшее присесть и некоторое время не отсвечивать, но снова, как и в первый раз, продолжения не последовало. Кто ж тут балуется? Или это какая-нибудь местная аномалия срабатывает? В любом случае неудивительно, что мне на пути пока не встретился никто из местной фауны – попрятались наверняка от греха подальше.

* * *

Дом доктора нашелся неожиданно легко. По крайней мере, глядя с берега на тонущую в тумане избушку, хотелось думать, что больше здесь жить некому.

Вел к домику аккуратный деревянный мостик, и я, поколебавшись, все же на него шагнула, правой рукой перехватив поудобнее пистолет, а левой вытащив нож. Автомат по-прежнему болтался за спиной. Доски под ногами тихонько поскрипывали и пружинили, но разваливаться, кажется, не собирались, и я пошла вперед быстрее, отчаянно надеясь, что, во-первых, все местные твари действительно попрятались, а во-вторых, доктор находится дома.

На воде туман оказался гораздо прозрачнее, чем выглядел с берега, и человека возле избушки я заметила почти сразу. Но не сразу осознала, что он делает. Картина была настолько невероятной, что я споткнулась, едва не выронив пистолет. Впрочем, этого мгновения хватило, чтобы вспомнить, кто такой доктор и чем он занимается. А он всего лишь делал то же, что и всегда, – лечил. Аккуратно и неторопливо накладывал повязку на голову громадного и довольно упитанного спрута, которому ради такого дела пришлось согнуться едва ли не пополам.

Самым странным было то, что спрут уже заметил меня, но не кинулся навстречу, растопырив щупальца, а всего лишь переступил с ноги на ногу, не отводя глаз. Что, конечно, тут же было замечено доктором. Он обернулся.

– Проходи, сталкер, – произнес буднично. – Оружие только убери. Никто тебя здесь не тронет.

Ох, мамочки, да мне даже ночью так страшно не было! Под немигающим взглядом спрута я убрала пистолет и нож, помимо воли ожидая, что вот сейчас-то он на меня и бросится, отшвырнув доктора. И что тогда? До берега добежать точно не успею. В воду нырять?

Между тем ноги продолжали шагать вперед. Опомнилась я, только стоя на берегу в окружении грядок с вовсю растущей на них зеленью.

– Картошка? – удивилась я, помимо воли отвлекшись от мутанта.

– Она, родимая, – улыбнулся доктор. Он за это время успел закончить перевязку и теперь поливал руки водой из кувшина. Спрут, как только доктор его отпустил, удалился в сарай, тихонько ворча. Я еще раз покосилась ему вслед.

– Обалдеть, – более подходящего определения в голову мне так и не пришло. Доктор снова улыбнулся. Ага, тебе-то это не впервой, едва ли не с обидой подумала я. Мне же спрута так близко видеть доводилось один раз, и это был не тот опыт, который хочется повторить.

– Пошли в дом, темнеет уже. Голодная, наверное? Поедим, да и расскажешь, что тебя сюда привело.

Я наконец оторвалась от созерцания сарая.

– Простите, доктор. Много слышала про то, что вы местную фауну лечите, но вот увидеть – это удовольствие совсем другого рода.

Словно в подтверждение, из дома выглянул зомби. Классический такой – деревянная походка и внешний вид далеко не первой свежести. Мне стоило огромных усилий не выхватить нож, когда он кинулся навстречу.

– Бабахи! Сталкер, дай бабахи!

– Изя! – прикрикнул доктор. – А ну марш в дом! Хватит с тебя бабах!

Зомби понурился, как не получивший игрушку ребенок, но послушно развернулся и так же деревянно ушел обратно в дом.

– Чего-чего он хотел? – оторопело переспросила я. Доктор досадливо махнул рукой:

– Гранаты. У всех встречных-поперечных их выпрашивает, а потом по всему болоту раскидывает. Местные звери уже знают – если Изя из дома вышел, то спасайся кто может!

– Так он и сегодня гулял? – осенило меня.

– Гулял. Где он на этот раз свои «бабахи» достал, ума не приложу!

Меня чуть не пробрал истерический смех. Вот почему Болота сегодня такие тихие! Изя гулял…

В доме меня ждало новое потрясение. Да такое, на фоне которого померкли разбегающиеся от Изи монстры. Пахло картошкой! Самой настоящей вареной картошкой, а еще – свежим хлебом! Я недоверчиво застыла на пороге, гадая, уж не аномалия ли это, но доктор прошел к столу, открыл стоящую там кастрюльку, и запах тут же стал еще сильнее.

– Будешь, – заключил доктор и, достав с полки две тарелки, быстро наполнил их исходящими паром клубнями. Так же быстро на столе появились кружки с молоком. Молоком! Я вопросительно посмотрела на доктора, мол, это-то откуда?!

– Козу держу.

Козу… В Зоне… Там, где тьма спрутов, прыгунов, мантикор и других тварей. Про псевдоволков, прямых потомков волков обычных, я вообще молчу. А один из спрутов и вовсе сейчас у доктора в гостях.

Впрочем, иногда чудеса надо просто принимать. Тем более что я действительно успела проголодаться. Так что, бросив затею осмыслить все мной увиденное и услышанное, я полностью переключилась на еду. Картошка, молоко и свежевыпеченный хлеб – прямо как в далеком детстве…

Дождавшись, когда я наконец переведу на него взгляд, доктор сказал просто:

– Рассказывай.

Я собралась с мыслями.

– Спасибо за ужин. Давно картошку не ела. И молоко. – Он снова улыбнулся, мол, ты в этом не первая. – Я тут документы принесла, может, будет интересно.

Я дотянулась до рюкзака и достала страшную теперь для меня папку, протянула через стол. Доктор, взглянув, удивленно хмыкнул.

– А почему не к ученым?

– У ученых интерес слишком кровожадный, – также хмыкнула я. После прочтения документов в папке сомнений в этом не оставалось никаких. Даже Пильман меня иногда пугал, что уж говорить про остальных? Тот же «Прогресс»?

– А что тебе до их интереса? Деньги они за эту папку заплатят очень даже неплохие.

– Я здесь не ради денег оказалась.

И я, не дожидаясь дальнейших расспросов, рассказала все. Про гибель родителей, про службу брата и его пропажу, про то, кем он стал теперь, и про упоминающуюся в папке обратимость мутаций.

– Как считаете, доктор, возможно ли повернуть мутации темных вспять? – Я затаила дыхание, ожидая ответа.

– А у брата ты спрашивала, чего хочет он? – прищурился доктор.

– Спрашивала. Не хочет он обратно. Перегорел. Вот только и монстром он становиться тоже не хочет. Простите, доктор. – Я поправилась. – У вас к «детям Зоны» отношение, наверное, другое. Но я считаю неправильным, что мой родной человек медленно превращается в кого-то другого и ничего с этим сделать не может. И потому делает вид, что все идет как надо. А я хочу, чтобы у него была возможность выбора. Если он и после этого решит остаться темным – это уже будет его собственное решение. А не чье-то, принятое за него.

Я замолчала, снова вспомнив, как мне рассказывали про попытки Безымянного выбраться за Периметр. Его, беспамятного, все же что-то тянуло из Зоны – это при том, что вполне нормальные, не мутировавшие люди живут здесь годами и другой жизни для себя не видят.

Доктор долго внимательно смотрел на меня. Еще раз пролистал папку, особенно задержавшись в конце, где речь шла про эксперимент по превращению монстра обратно в человека. Задумчиво покачал головой.

– Знал я одного молоденького прыгуна… Попрыгушку. Девочку собственный отец в лабораторию отправил. Использовал последний шанс, лишь бы она от лейкоза не умерла.

– В прыгуна превратил? – ошарашенно спросила я. – Дочь?

Снова перед глазами возник первый увиденный мной прыгун. Обломки ребер, месиво вместо живота…

– Он, судя по всему, такого исхода не ожидал. – Доктор пожал плечами. – Но – да, превратил. От лейкоза, надо сказать, вылечил.

– И что с ней дальше стало? – заинтересовалась я. Не просто так же доктор это вспомнил.

– Продолжила жить, только уже не человеком. Спала в обнимку с игрушечной уткой, играла в догонялки и прятки со старшими прыгунами, росла. Изредка появлялась на Болотах и с каждым разом подпускала меня к себе все неохотнее. Ее вполне устраивает такая жизнь, и возвращаться она явно не хочет. Да, человеком быть замечательно… но зачем это прыгуну?

– Но Стас – все еще человек, – возразила я. – А не только «дитя Зоны». Почему я не должна ему об этом напоминать?

Я не мигая смотрела в серо-голубые глаза доктора. Эти глаза много повидали такого, что в прошлой жизни мне не приснилось бы в самом изощренном кошмаре. И наверное, увидели что-то во мне. Что-то, чему я сама не могла подобрать определения и потому называла коротко фамильным упрямством. Благодаря ему я нашла брата и, надеюсь, найду способ его вернуть. Даже если ради этого придется обойти всю Зону.

– Звать тебя как? – нарушил тишину доктор.

– Дикая.

Он поморщился.

– Да не кличка твоя… Мама с папой как назвали?

Я ответила не сразу. Нет, имя свое я не забыла, но это был кусок другой жизни, до Зоны. И вспоминать его не очень хотелось.

– Люба.

Доктор понимающе кивнул и встал.

– Вот что, Люба… Время позднее, пойдем покажу, где ночевать будешь. Я пока документы посмотрю, а завтра утром поговорим. – И вполголоса добавил: – Есть у меня одна мысль, обмозговать надо.

Ну, хоть не прогнал сразу, и на том спасибо, почти разочарованно подумала я. Мне снова не терпелось, как учуявшей запах дичи охотничьей собаке. Но если днем Болота были смертельно опасны, то ночью становились просто смертельными – без вариантов. Я в который уже раз подивилась легкости, с которой прошла от Смоляного до дома доктора. Не Предбанник же, в самом деле! Но нет, из всех неприятностей – ползающая «топка», босоногий ночной наблюдатель да схарченная каким-то болотным жителем ворона. Когда-нибудь везение закончится, и я совсем не жажду приближать этот момент ночной прогулкой по Болотам. Так что – спать. С надеждой, что утром я встану как следует отдохнувшей.

Глава 7

Есть надежда!

Рано утром под самым окном взвыло так, что я скатилась с кровати и зашарила по полу в поисках автомата прежде, чем раскрыла глаза и вспомнила, где нахожусь. Выглянувший же из избушки доктор, совершенно спокойно потрепав за ухом псевдоволка, так же спокойно вышел за калитку, где его поджидала устрашающих размеров черная мантикора.

Я услышала обрывок фразы:

– Бинты… Заживает?

Жуткая морда мантикоры была в считаных сантиметрах от затылка склонившегося доктора. Одно движение страшенными челюстями – и все… Она внимательно наблюдала за действиями человека, недовольно фыркала и клацала зубами, но доктор, не обращая внимания, продолжал осматривать передние лапы монстра. Видимо, перевязка больше не требовалась (а другого объяснения приходу мантикоры я так и не нашла), и после осмотра доктор, что-то сказав, развернулся к мантикоре спиной и зашел обратно во двор. Мантикора же, проводив его взглядом обеих голов разом, развернулась и почти мгновенно исчезла в предрассветных сумерках.

Я выдохнула и только теперь поняла, что все это время простояла у окна затаив дыхание. Но стоило задуматься о том, не вернуться ли ко сну по причине раннего времени, как за дверью послышалось царапанье и строгий голос доктора произнес:

– Фу, Дружок, нельзя!

Дружком, кажется, зовут собаку доктора… Точнее, псевдоволка. Я покосилась на дверь и, хотя царапанье там прекратилось, поняла, что спать сегодня больше не буду. Вряд ли Дружок рвался в комнату с плотоядными намерениями, но все равно от обилия хищников поблизости было не по себе. Да и сон, стоило мне вспомнить подробности вчерашнего вечера, слетел окончательно. Что-то решил доктор?

На завтрак снова была вкуснейшая картошка с молоком, но жевала я ее механически, не спуская глаз с доктора. Я ждала ответов. А он, о чем-то глубоко задумавшись, казалось, вообще забыл о том, что находится на кухне не один. И только когда тарелки опустели и молоко было выпито, словно очнулся.

– А, Люба…

– Что скажете, доктор? – не дождавшись продолжения, спросила я.

– Посидел я тут с этими документами… Любопытные бумаги. И кажется мне, что есть способ, как темным свои мутации если не повернуть вспять, то хотя бы остановить. Потому что ты права – чем больше пройдет времени, тем больше шансов у каждого из них в полноценного… если можно так выразиться… мутанта превратиться. Однако все нужно проверять.

Доктор покосился в сторону двери, за которой, как я успела понять, у него было нечто вроде палаты для тяжелых пациентов. Понятно. Прямо сейчас он проверкой не займется при всем желании.

– Может, могу помочь?

– Это очень опасно. – Он покачал головой. Подумал, покачал головой еще раз. – Впрочем, время тоже не на твоей стороне…

Доктор поднялся, прошел в угол кухни, где стояла небольшая тумбочка, полностью забитая книгами. Достал толстую тетрадку и вернулся за стол.

– В Рыжем лесу тебе бывать не доводилось, – скорее утвердил, чем спросил. Я кивнула. Он открыл тетрадь, нашел нужную запись. – Вот, смотри. Чернобыльский подорожник.

Я посмотрела на рисунок. Действительно, подорожник. Только листья с красноватым оттенком и стебли покрыты мелкими колючками.

– Лечит даже открытые переломы, – пояснил доктор. – Но тебе нужен не он, а растение, которое обычно растет рядом с ним. Сталкеры, кто в курсе, его бессмертником называют.

На следующей странице тетради красовалось подробно зарисованное нечто, больше всего напоминающее колючий мох. Сплошной ковер мелких сине-зеленых колючек с редкими вкраплениями неожиданно ярких рыжих шариков.

– Растет только в Рыжем лесу, да и там встречается нечасто. Зато по свойствам эта травка сходна со «светлячком». Слышала про такой артефакт?

Еще бы. Снова вспомнилось обожженное Выбросом лицо Грека. «Дикая… Я же “светлячок” нашел!..»

Я едва не заорала от внезапного понимания:

– «Светлячок» может темного вылечить?!

Но доктор пожал плечами.

– Предположительно. Вот только встречается он еще реже, чем бессмертник, поэтому пока на бессмертнике остановимся. Я тебе на карте помечу места, где его можно найти. Учти: сок у этой травы очень ядовитый. Кожу и слизистые при попадании разъедает на раз. Да и транспортировать его лучше в подсушенном виде.

Он закрыл тетрадку, протянул мне.

– Советую изучить. До границы Болот я тебе завтра безопасную тропку покажу, но в Рыжем лесу хватает растений, смертельных даже для местной фауны.

Со стола убрано было быстро, и доктор, помыв руки, скрылся за дверью в «палату», махнув рукой на мое несмелое предложение помочь. Я же, удобно устроившись на скамье, принялась за чтение, оказавшееся на диво увлекательным. Словно триллер читала.

Вот чернобыльская яблоня, при взгляде на которую я сразу вспомнила вкусные «анархистские» яблочки и вопрос Котяры: «не радиоактивные?». А вот чернобыльский подсолнух, от обычного отличающийся причудливой формой цветка и высоким радиационным фоном. Попадешь в такое подсолнечное поле – и после уже никакой антирад не поможет. Уже знакомый мне подорожник, опять-таки чернобыльский, и немного похожая на него перевязка, листья которой можно (и нужно) использовать в качестве бинта. Зато к вот этому дереву, вместо листьев ощетинившемуся колючками, лучше не подходить вообще – колючки у него крайне ядовитые, а в силу непрочного крепления к стволу способны при малейшем порыве ветра оторваться и пролететь несколько метров.

В общем, растения Зоны поражали многообразием, и я честно потратила остаток дня на то, чтобы изучить тетрадь от корки до корки. Но больше всего меня заинтересовало растение, которое доктор назвал живичкой. Судя по всему, этому невзрачному кустику с листьями-трубочками он посвятил много времени, и не зря – в процессе исследований выяснилось, что выжимка из его ягод способна вылечить самые запущенные формы лучевой болезни. А ведь растет живичка зачастую именно в радиоактивных очагах!

Доктор сновал из палаты во двор и обратно, а я, отложив тетрадь, задумалась. Если предположить, что мутации темных – это воздействие в том числе и радиации, уровень которой во время Выброса повышается, то живичка тоже вполне может оказаться лекарством. Точнее, одним из компонентов. Нужно обсудить с доктором. Иметь несколько вариантов в запасе лучше, чем один.

* * *

За ужином доктор, внимательно выслушав мои соображения, крепко задумался, после чего сказал:

– Здравое зерно в твоих словах есть. Однако как быть с тем, что радиация темным, наоборот, сил придает?

– Но ожоги откуда-то берутся. Наверняка из-за запредельных доз радиации.

– Тоже верно. Тогда… тогда предположим следующее: живичка может уменьшить внешние проявления, если сталкер примет ее в ближайшее время после превращения. Причем пригодятся и повязки с отваром, и прием внутрь. Ведь радиация воздействует на весь организм, а не только на кожу.

– В общем, живичка не помешает, – заключила я.

– Не помешает. Только без снаряжения ее не достать. Сам займусь. И еще…

Он побарабанил пальцами по столу, прикидывая.

– Один бывалый сталкер рассказывал: где-то в районе «Янова» есть источник, глоток воды из которого на ноги ставит моментально. Он случайно наткнулся. Споткнулся, упал – и прямо лицом в зеленую лужу. Сначала решил, что все, в «ведьмин студень» угодил. А когда выбрался, понял, что и ноги уже не гудят, и голова не болит, и словно десять лет с плеч скинул. Конкретного места я не знаю, но, возможно, и эта информация пригодится.

Что-то слышала я такое краем уха. В «Маме Анархии» сталкеры трепались про некий «источник жизни» едва ли не на самой ЧАЭС. Мол, пробивается из-под земли в нескольких километрах от охладительного пруда, видать, и начало свое от него берет. Вот только вода не радиоактивная, и трава рядом вполне себе зеленая. Часто вы в Зоне зеленую траву видите? Вот то-то же!

– Пригодится, доктор, обязательно пригодится! Вот только… на ком все это добро потом испытывать? Не на темных же?

– Можно на нем. – Доктор кивнул на умильно улыбающегося Дружка, который, заметив направленный на него взгляд хозяина, вскочил и завилял хвостом. – Я про бессмертник благодаря ему узнал. Когда его в Рыжем лесу прыгун чуть не порвал так, что я уже думал – все, конец. Псевдоволки и лекарства, и яды хорошо чуют.

– Если поможет – его сородичи не порвут? Он же сильно отличаться будет.

Не сказать, что я прониклась к Дружку симпатией, но все же это какой-никакой почти домашний питомец.

Доктор улыбнулся:

– Не порвут. Все собаки Зоны периодически травками подлечиваются, инстинктивно. Той же живичкой, например. Шерстью после этого обрастают так, что издали от обычной собаки не отличить. Так что вид Дружка их вряд ли шокирует.

Впервые за долгое время я ложилась спать со спокойной душой. Осталось всего ничего – найти нужные травки в Рыжем лесу и принести их доктору. Да, это очень непросто и опасно, но я знаю, что искать и для чего, а это главное.

…Уже проваливаясь в сон, я усмехнулась: заодно проверю, действительно ли Зона за мной приглядывает, или я это придумала.

Глава 8

Зомби-наемник

Утром доктор проводил меня до северо-восточного края Болот, специально проведя мимо подводной «мясорубки» и показав по пути еще одно коварное растение Зоны – болотную игольницу. С виду это обычная метелка камыша, облепленная странными зелеными зернышками, но доктор рассказал, что при малейшем касании зернышки облетают и впиваются во все, что попадется на пути. Хуже всего, если попадут на голую кожу – выделяемые ими токсины моментально вызывают жуткий зуд и боль. И чем дольше они контактируют с кожей, тем больше выделяется веществ, а обычным стряхиванием избавиться от них не получится. Их можно только аккуратно срезать, и как минимум несколько дней пораженное место будет чесаться и болеть – пока не выйдут микроскопические иголочки, которыми покрыто каждое зернышко. Ну а если человек по незнанию попытается смыть зернышки водой, то летальный исход в течение нескольких минут ему практически гарантирован – в воде токсины резко увеличивают свою активность.