скачать книгу бесплатно
– Ладно, перестань, ну останется – ничего страшного. Ешь скорее, уже поздно, ты, небось, голодный.
Едва он принялся за еду, как Жунье снова вскочила:
– О, забыла взять выпивки.
Шаоань быстро остановил ее:
– Я не пью, сядь, поешь немного.
Жунье села рядом. Она так и не прикоснулась к палочкам, а просто с нежностью смотрела, как он ест.
Шаоань жевал, низко опустив голову, но чувствовал, что Жунье неотрывно смотрит на него. От этого было неловко. Он распрямился и увидел, что она сидит, слегка склонив голову набок, и щеки ее заливает ярко-алый румянец. Жунье поняла, что что-то не так, и поспешно сказала:
– Сегодня праздновали день рождения тетиного отца, я выпила несколько бокалов. Наверно, кровь бросилась в лицо.
Шаоань поверил и снова склонил голову.
Хотя он ни в чем себе не отказывал, на столе все равно осталась уйма еды. Если бы Шаоань был один, он наверняка сложил бы остатки в сумку и отнес бы в школу к Шаопину или отвез бы домой, чтобы родные поели. Еда была очень хорошая.
Но в тот день он не мог забрать все с собой. Ведь это было купленное Жунье угощение. Даже если бы Шаоань сам заплатил за него, то все равно бросил бы его на столе, как горожанин, привыкший жить на широкую ногу. В конце концов, он был человек с образованием, нельзя было выставлять на посмешище свою неотесанность.
После еды они вышли на улицу. Он хотел поговорить с Жунье о зяте как можно скорее, но подумал, что ему следует подождать, пока она расскажет сперва о своих делах. Еще успеется.
Дойдя до переулка, который вел к школе, Жунье вдруг предложила:
– Только поели, пойдем погуляем за городом.
Шаоаню было неудобно отказать, но его мучило неприятное чувство неловкости. Ему казалось, что люди начнут думать всякое, увидев их вместе. Потом он сообразил, что никто в городе его не знает, – чего бояться? Они односельчане и вообще старые приятели, ничего страшного.
Они вышли из восточных ворот старой, полуразобранной городской стены, построенной еще при маньчжурах[17 - Один из 56 народов Китая. При империи Цин (1644–1911) маньчжуры занимали привилегированное положение. Во время революции 1911 года произошли антиманьчжурские погромы с большим количеством человеческих жертв. – Примеч. ред.], и спустились по склону к речке, которая огибала город.
Едва освободившаяся ото льда река текла мощным, грязно-желтым потоком. Под навесом скал на том берегу, куда не проникал солнечный свет, еще виднелись одетые легкой пылью сосульки. Но наверху, в излучине, персик уже розовел яркими цветами. На берегу из прошлогоднего сухостоя, как смутная надежда, проклевывались нежно-желтые и бледно-зеленые травинки. Между рядами ив в изумрудной дымке у дороги то и дело просверкивал быстрый абрис ласточки, похожий на маленькие ножницы. Откуда-то с гор, трепеща на ветру, прерывистым звоном долетала девичья припевка:
Ох, когда весна придет, —
Лед растает, снег сойдет,
Заблестит рыбешка в речке,
Застучит мое сердечко.
Ты, дружочек дорогой,
Ты, дружочек дорогой,
Ты, дружочек дорогой, —
Ты дождись меня…
Шаоань и Жунье шли след в след по тропинке вдоль реки к верховьям. Яркий весенний свет одевал их тела и согревал души. Они молчали.
– Ты можешь помедленнее? – спросила наконец, вскинув смеющееся лицо, Жунье. – Я за тобой не поспеваю.
Шаоань унял размашистый шаг своих длинных ног:
– Видишь, привык бегать по горам. Не хватает терпения идти медленно.
– Гляди, гляди! – закричала вдруг Жунье, указывая на склон перед ними.
Шаоань остановился и проследил, куда был направлен ее палец, но ничего не заметил.
– Что такое? – спросил он удивленно.
– Ирисы! Глянь, какие синие!
Шаоань решил сперва, что там было что-то особенное. Подумаешь, пара ирисов. Эти дикие цветы он видел в горах каждый день, ничего удивительного.
Жунье уже подбежала к цветам и села с ними рядом, поджидая Шаоаня. Он подошел к ней.
– Давай посидим здесь немного, – сказала Жунье.
Шаоань сел, скрестив руки на груди, и стал смотреть, как грязно-желтая река спокойно убегает вдаль от подножия холма.
Жунье сорвала цветок и стала теребить его. Она никак не могла собраться с духом и наконец выдавила:
– Шаоань, у меня есть очень срочное дело. Мне нужно обязательно поговорить с тобой, чтобы ты сказал мне, как следует поступить…
Шаоань повернулся, гадая, с какими трудностями столкнулась Жунье. Он с тревогой ждал продолжения. Не стоило труда сообразить, что речь шла о том самом деле, из-за которого он понадобился ей в городе.
Жунье покраснела так, словно ее била лихорадка. Поколебавшись немного, она сказала:
– Тетка подыскала мне партию.
– В смысле? – Шаоань не мог понять, о чем она толкует.
– Ну… сына одного большого начальника. – Жунье неотрывно смотрела на цветок в руках, продолжая его теребить.
Шаоань наконец осознал, к чему она ведет. «Она выходит замуж», – мелькнуло у него в голове. «Выходит замуж?..» – удивился он своим собственным мыслям и сам себе ответил: «Да, это так».
На душе на мгновение стало как-то странно. Он осторожно положил потные руки на покрытые заплатками колени и обхватил их с какой-то подсознательной жалостью.
– Что с тобой?
Шаоань понял, что ведет себя странно. Он разозлился на себя. Надо было по-братски помочь Жунье принять решение. Ведь она специально вызвала его в город, потому что доверяла ему – и только потому рассказала ему все как есть.
Он быстро взял себя в руки и сказал:
– Это хорошо. Наверняка у него все в жизни неплохо – а кем он, кстати, работает?
– Но я не хочу, – подняла голову Жунье. Она посмотрела на Шаоаня с удивлением и разочарованием.
– Не хочешь?
Шаоань не знал, что делать. Ну, не хочешь – и ладно, какие тут могут быть сложности?
– Тебе нужно просто решить для себя самой… – прошептал Шаоань.
– Но я хочу знать: что бы ты сделал? – упрямо спросила Жунье.
Шаоань не мог понять, что происходит. Он достал обрывок бумаги, вытащил из кармана щепотку табака, быстро скатал самокрутку и сделал несколько затяжек:
– Ну, не хочешь – и бог с ним, разве нет?
– Они всё ходят за мной, а я… – Жунье страдальчески потупилась.
– Ходят… – Шаоань не мог взять в толк, почему, если девушка не согласна, мужчина продолжает настаивать. Неужели люди в городе совсем толстокожие?
– Какой же ты дубина, – пробормотала Жунье, не поднимая головы.
Шаоань почувствовал себя виноватым. Жунье так нуждалась в его помощи, но он оказался совершенно бесполезен. Что же делать? Может, сходить проучить этого приставалу? Но ведь он сын большого начальника. И потом, с чего Шаоаню марать об него руки? Если кто-нибудь посмеет так доставать в будущем Ланьсян, он точно изобьет его до полусмерти!
Он заметил, что Жунье по-прежнему сидит, скорбно склонив голову. Шаоань не знал, как ее утешить.
– В детстве, если бы кто-нибудь взялся обижать тебя, он бы сразу хватил моего кулака, – выпалил Шаоань. – Ты, наверно, не помнишь, как в Каменухе один парень специально запустил в тебя баскетбольным мячом, а я разбил ему нос до крови… Раньше… если тебе нужен был цветок лилии с высокого склона или плошка ягод, – я всегда первым бросался на помощь и никогда не подводил тебя… Но сейчас… это…
Жунье закрыла лицо руками и заплакала. Шаоань запаниковал. Он отшвырнул недокуренную самокрутку и быстро скатал еще одну. Наконец Жунье вытерла слезы платком и замолчала. Слова Шаоаня вновь напомнили ей об их прошлом, которое она никак не могла оставить. Она не знала, как побороть стеснительность и раскрыть свое сердце Шаоаню. В романах влюбленные девушки как на духу выкладывали все, что хотели, и делали это так естественно. Но сейчас, наедине с любимым, язык не поворачивался сказать самые важные слова. Жунье злилась на его безучастность. Отчего он вел себя как дурак? С другой стороны, разве она могла винить его? Ведь она просто рассказала ему о чужих ухаживаниях и ни словом не обмолвилась о велениях своего сердца.
Пора было перестать говорить с Шаоанем загадками. Но она не могла набраться смелости сказать все прямо.
– Как дела у семьи? – как бы между делом спросила Жунье.
Шаоань почувствовал облегчение.
– Все хорошо, только… – он подумал, что настал момент рассказать ей о своей проблеме, – с зятем вот беда…
– Что случилось? – она вскинула озабоченное лицо.
– Продал пару пакетов с крысиным ядом – коммуна отправила его на трудовое перевоспитание в нашей деревне. И отец еще мой до кучи… Домашние все как на иголках. Не знаю, что делать…
– Вот чепуха, глупость какая, простого труженика никто за человека не держит, как так можно… Давай попрошу дядю написать в коммуну дядьке Баю и старому Сюю, а завтра поедем вместе к ним в Каменуху!
Жунье разволновалась. Она считала проблемы Шаоаня своими. Ее обрадовал подвернувшийся нежданно повод провести вместе больше времени и поехать на одной машине в Каменуху.
Шаоань на это и рассчитывал. Правда, он не хотел осложнять жизнь Жунье и просить ее лично ехать в деревню. Дядьки-начальника вполне хватит.
– Тебе нет нужды ехать, – сказал он. – Хватит и того, что твой дядя замолвит за меня словечко. Я сам поговорю с дядькой Баем и старым Сюем.
– У меня все равно завтра нет занятий. Вполне можно вернуться в город к вечеру и провести день в Каменухе… Может, сразу пойдем к дяде?
Услышав историю про зятя, Жунье подумала, что Шаоань сейчас наверняка сам не свой, не нужно заговаривать с ним опять про ее «дело». «Будет еще время», – сказала она себе.
Шаоань увидел, как близко к сердцу принимает Жунье его проблему, и был очень тронут. Он сразу почувствовал себя намного легче и мгновенно встал на ноги. Только сейчас он заметил, что ирисы действительно невероятно красивые, сверкающе-синие, словно россыпь сапфировых искр. Он сорвал несколько цветков и вложил их в руку Жунье:
– Поставь дома в вазу – они продержатся еще пару дней…
Девушка благодарно взяла цветы и повела Шаоаня в город. Они не пошли домой, а отправились сразу в контору. Жунье сказала, что дядя должен быть еще на работе, и оказалась права. Раскрылась дверь, и он энергично вскочил из-за стола пожать Шаоаню руку. Тянь Фуцзюнь узнал Шаоаня: он встречал его, когда приезжал в деревню, и всегда спрашивал, как дела в бригаде. Председатель Тянь прекрасно помнил, что Шаоань не кто иной, как глава первой бригады.
Председатель налил ему чашку чая, протянул сигарету и щелкнул зажигалкой. У Шаоаня слегка дрожали руки, и он не сразу сумел прикурить.
– Хороший ты парень! Славные дети у Юй Хоушэн. – Тянь повернулся и спросил Жунье: – Это же шаоанев брат заходил к нам недавно?
– Да, – отозвалась Жунье, – это был Шаопин.
– А, Шаопин! И имена хорошие Хоушэн ребяткам подобрала.
Все улыбнулись.
– Правда, сейчас у них не так уж все хорошо, – сказала Жунье.
– А что случилось? – прищурился Тянь Фуцзюнь.
Шаоань рассказал председателю о своем зяте.
Тянь Фуцзюнь сидел в кресле и молчал. Он закурил и сделал несколько глотков.
– Все с ума посходили… – проворчал он себе под нос. – И сколько в Каменухе так народу перевоспитывается?
– Чуть больше десяти человек. Точно не знаю. Я слышал, что почти из каждой деревни есть люди.
– Да… это просто… – забурчал Тянь.
Жунье перебила его:
– Дядь, можешь написать письмо дядьке Баю и старому Сюю, чтобы они отпустили этого Ван Маньиня?
Тянь Фуцзюнь задумался, вытащил лист бумаги, написал распоряжение, встал и отдал его Шаоаню:
– Отдай Бай Минчуаню. Знаешь его?
– Знаю, – отозвался Шаоань.
Потом Тянь Фуцзюнь стал расспрашивать о Двуречье, и Шаоань рассказал ему много нового.
– Теперь деревенские даже еды вдоволь не получают. Что делать-то, Шаоань? – неожиданно спросил Тянь Фуцзюнь.
– Пусть себе начальство делает что хочет, – честно сказал Сунь Шаоань, – только не надо лезть в наши крестьянские дела. Будем сами хлеб растить – и никаких проблем не будет. Крестьянин, он всю жизнь при земле. А то такое впечатление, что пахать разучились: всякий плюгавец норовит тебя ткнуть носом – здесь не так, это не то. Все зарегулировали, связали нас по рукам и ногам. Про другое даже говорить не буду, но вот то, что не надо нам тут указания раздавать, – это точно…
– Да, парень, ты себя не на дороге нашел… Ну, ладно, найдем время – поговорим как следует. Будешь в городе – заглядывай. Сейчас у нас тут совещание, времени в обрез…
На обратном пути в школу Жунье с восхищением сказала своему спутнику:
– Мой дядька твои слова мимо ушей не пропустит. Вот ты красавец! Оставь распоряжение у меня – а завтра поедем вместе в Каменуху. Я хорошо знаю Бай Минчуаня и Сюй Чжигуна, лучше будет, если я сама отдам им бумагу.
Видя ее настойчивость, Шаоань отдал документ – ее вклад в его получение был, конечно, весомей.
