скачать книгу бесплатно
– Это как вообще?
– Ой, ну чего ты удивляешься? У богатых свои причуды! Ещё не поняла за два месяца?
За два месяца, конечно, Влада много чего увидела и услышала, вон даже предмет для обожания встретила, но вот чтобы так просто отправить товар…
– Без денег?!
Мила скривила рот и помахала визиткой перед ее носом:
– Разберутся между собой, не переживай. Господин Бархатов желает это платье! Понятное дело, не для себя. Но снимать его с кого-то будет именно он!
Влада прикусила себя изнутри за щёку и с силой сжала, чтобы не выдать эмоции. Неужели сейчас с ней случился приступ ревности? Такой тоненький укол, похожий на укус комара, но очень болезненный…
Мила позвонила в службу доставки, а затем в цветочный салон «Флёр» на первом этаже. Минут десять трепала языком со своей тамошней подружкой, пока Влада следила за прямоугольным кусочком картона в её руке и нетерпеливо топталась на месте.
Как только Мила освободилась, в бутик зашли покупатели – приятная пара пожилого возраста, чтобы купить подарок своей внучке. Они уже знали, чего хотели, потому что дама, нацепив на нос очки в золотой оправе и чуть откинув голову в симпатичной шляпке, хорошо поставленным голосом зачитала имя дизайнера и артикул. Влада, быстро сориентировавшись, уточнила размер и вынесла со склада нежно-розовое шифоновое платье с длинной плиссированной юбкой, спрятанное внутри прозрачного пакета. Взглянув на ценник, она откашлялась и назвала сумму. Мужчина достал портмоне и подошёл к кассе. Улыбаясь во все свои отремонтированные зубы, Мила выбила чеки. Пока Влада упаковывала зефирное платье, она успела предложить им ещё и новые шейные платки. Дама приложила парочку к лицу мужа и, коротко кивнув, забрала оба.
– Эх, да… – посмотрела им вслед Мила. – Когда деньги есть, и стареть не страшно. Вышли люди, прогулялись, подарочков накупили на сорок тыщ, а ты месяц на половину выживать должна.
Влада вздохнула – а ещё за квартиру следует заплатить вовремя, и одеться худо-бедно. Вон Милка – то у родителей живёт, то у своего парня. И сытно, и весело.
– Мил, так что там с Бархатовым? – тихо спросила она.
Народ фланировал по коридорам, но к ним никто не заходил. Оно и понятно – слишком дорого для простых людей. Сюда можно заскочить или специально, или по глупости, но глупых среди толпы становилось всё меньше и меньше с каждым днём.
– Где? – Мила пододвинула к себе длинную белоснежную коробку с золотым позументом и уставилась на Владу.
– Я про Бархатова…
– Лента где?
Влада хлопнула себя по лбу:
– Чёрт! Лента! Жди, я быстро! – Она кинулась на выход, затем вернулась, рванула в подсобку за деньгами и только потом вниз по лестнице, в большой швейный магазин.
Здесь её уже знали. Помахав продавцам-консультантам, Влада стала придирчиво изучать полки, подбирая нужный цвет и ширину. Купив последний рулон и получив товарный чек, она испытала такое облегчение, что обратно неслась словно на крыльях, срезая углы и еле успевая обойти людей. Едва не задев двух студентов, Влада на ходу развернулась, извиняясь, а в следующую секунду вписалась прямо носом в чью-то широкую грудь. Вдохнув запах парфюма, она почти потеряла сознание. Ошеломлённо подняв голову, встретилась взглядом с Бархатовым. Он собирался что-то сказать – Влада видела, как раскрылись его губы, – но чьи-то руки тут же аккуратно отлепили её от тела мужчины и передвинули в сторону.
«Господи, это же охранник, не иначе!»
Молодой парень, одного роста с Бархатовым, поднял с пола упавший рулон, сунул его в руки Владе и обратился к нему:
– Кирилл Андреевич, всё хорошо?
Они аккуратно обошли Владу и зашагали прочь.
А она осталась стоять и смотреть им вслед. У ее ног волной лежала атласная лента, конец которой выскользнул из рулона во время падения. И сейчас Влада напоминала проигравшую гимнастку – такая же тонкая, хрупкая и несчастная…
«Двадцать пять красных роз – признание в пылкой и страстной любви. Для той, которая его достойна…»
3
К вечеру гудело всё – ноги, голова, руки. Даже когда Влада уже вышла на улицу, в ушах продолжали звучать рождественские мотивы. Она остановилась и прислушалась – музыка доносилась откуда-то со стороны городского парка.
Шёл снег. Со следующей недели обещали морозы. Что ж, зима, зима… В ней тоже есть своя прелесть. Иначе как можно было объяснить желание родителей всё время ездить в экспедиции, где они оба и сгинули в итоге под снежной лавиной.
Родители Влады познакомились в институте. Там пристрастились к альпинистским походам. Самая сильная страсть возникает между людьми, когда они увлечены общим делом. И бабушка, понимая это, настояла на том, чтобы родилась Влада. Наверное, думала, что это их остановит, заставить осесть. Так поначалу и было. А потом понеслось – оба получили квалификацию горных гидов в Школе альпинизма в Киргизии и стали работать в связке. Бабушка не скандалила, но переживала, следила за выпусками погоды в тех местах, где находились родители, и попутно занималась воспитанием внучки. Ясли, сад – все как у всех. Потом приезжали родители, загорелые, счастливые, мечтающие о новой вершине и о новых горных тропах…
…Влада подняла голову и посмотрела на украшенные фонариками кроны замёрзших деревьев. Голубоватый свет переливался и играл, движимый снегопадом, и она почувствовала, как горлу подступает привычная горечь при мысли о родителях. Влада вытерла варежкой выступившие слёзы. Стоит ли травить себя воспоминаниями? Для чего?
Мир несправедлив, жизнь жестока, будущее сомнительно…
Влада натянула капюшон поглубже и закинула маленький рюкзачок за плечи. Зашагала по тротуару среди прогуливавшейся публики. Тратиться на транспорт не было смысла – куда торопиться? И народ кругом – бояться нечего.
Влада пошла долгой дорогой, не срезая. Захотелось пройти мимо центрального парка, чтобы посмотреть, как его украсили, постоять напротив огромных окон ресторана «Азнавур», представляя себя на месте какой-нибудь дамы, приглашенной на ужин.
Она уже не помнила, в какой момент втянулась в эту игру с собственным воображением. Однозначно ещё в детстве. Родителей видела редко из-за их постоянных разъездов. Бабушка тогда ещё работала, так что большую часть времени Влада была предоставлена сама себе. Жили они в другом городе, гораздо меньшем, чем этот, в двухстах километрах отсюда. И даже если бы она сейчас решила туда вернуться, счастливее бы точно не стала.
Полгода в приюте оказались не так уж плохи, если рассматривать их с позиции сегодняшнего дня. Она толком даже не ощутила всего ужаса произошедшего. Осознание пришло гораздо позже. Родители не вернулись, погребённые тоннами снега в горах, бабушку разбил инсульт, и она скончалась в больнице. Владе было тринадцать, за неё всё решили. Дед объявился, озадачив Владу – его она почти не помнила. Бабушка развелась с ним ещё до её рождения. Он, конечно, иногда звонил, даже приезжал как-то, но явно не с желанием пообщаться с внучкой. Хотя, зачем возводить напраслину, не зная истины? Следовало спросить его самой, пока он был жив. Только спрашивать не хотелось. Дед был тот ещё молчун. Еда готова, спать постелено, приберись, постирай – вот и вся беседа. Что ж, бабушку можно было понять.
Теперь, когда Владе уже двадцать один, она понимала, что дед забрал её не только из-за бабушкиной квартиры. Он был единственным ее родственником, поэтому мог стать опекуном.
Она была благодарна деду за то, что он разменял квартиры и купил одну здесь, в этом городе. Обживать новое пространство, не замутнённое грустными воспоминаниями, оказалось своего рода лекарством. Они перевезли обстановку, библиотеку – дед трепетно относился к книгам. Гораздо нежнее, чем к близким. По сути, как оказалось, они были очень похожи – дед и внучка. Места хватало, и каждый сидел в своём углу с книгой, погружаясь в тот мир, который ему был интереснее.
Но время от времени Влада вспоминала время, проведённое в приюте. Там ей стало казаться, что в ней есть нечто другое, непривычное, незнакомое. Некоторые свои поступки и слова она вообще не могла объяснить. Это происходило не с подачи других воспитанников, нет. Она и не сошлась ни с кем другим так близко, как со Стасей Иволгиной.
В старой школе никто не разделял её интересов, а она не понимала увлечений одноклассников. Ну, то есть обращала внимание, конечно, но всё это было так скучно, поверхностно, по-детски…
Себя же Влада считала взрослой. Ещё бы, после стольких-то книг! Никто не объяснял ей, что жадно прочитанное – ещё не значит усвоенное. И всё-таки, даже среди этой словесной каши, Влада находила нужное. Эмоционально окрашенное, отдававшееся внутри горячей волной.
В приюте была одна учительница, Елена Васильевна, с которой можно было обсудить романы или стихи. Но скоро Влада поняла, что о любви и ненависти Елена Васильевна имеет весьма смутное представление, потому что была она старой девой с добродушным характером и с такой скучной жизнью, что Влада очень быстро перестала слепо ей доверять.
А вот Стася Иволгина произвела на Владу сильное впечатление. Не только схожим – мужским – именем, но и своей внешностью. В первую минуту Влада даже подумала, а не было ли у неё потерянной сестры? Вдруг они близнецы, и судьба-злодейка разлучила их в роддоме? После недели в изоляторе, когда она стояла в коридоре перед дверями своей будущей комнаты, эта похожая на нее девочка, вскинув голову, отделилась от группы подруг и подошла прямиком к Владе.
– О-хре-неть! – воскликнула она, уперев руки в бока.
– Иволгина, – воспитатель, которая привела Владу, погрозила пальцем, – опять словечки твои!
– Пардон, мадам, – тут же исправилась Иволгина и сделала дурашливый книксен, который, однако, не был лишен изящества.
Девочки из компании захихикали. Они были разновозрастными и разномастными. Все знали, что рано или поздно расстанутся, разъедутся по другим детским домам. Кому-то повезёт больше – объявятся родственники, но это случалось редко. Лучшим вариантом было оказаться на новом месте с кем-то из своих друзей.
Вот если бы дед подсуетился раньше, поднял бы зад с дивана и отвлёкся от своих талмудов, то Влада могла бы вообще не оказаться в приюте. Но, с другой стороны, дед уже много лет жил своей жизнью. Так был ли смысл рыдать над своей судьбой? Как ни крути, а родные люди. Хоть и не близкие. Именно так Влада научилась мириться с обстоятельствами и держать свои эмоции в узде.
Воспитательница показала Владе кровать и тумбочку, велела устраиваться, а остальным не мешать.
– Чего молчишь? – спросила Иволгина, следя за тем, как Влада раскладывает свои пожитки на полке.
– Боюсь, – просто ответила Влада, подняв голову.
Иволгина была с ней одного роста и смотрела прямо в глаза такими же серыми, правда, с вкраплениями зелёного, глазами. И волосы у неё тоже были русые, только заметно светлее, чем у Влады.
– Ну ладно, не ссы, – усмехнулась Иволгина и протянула руку. – Станислава.
– Вла… Владислава, – немного заикаясь, представилась Влада.
– Охренеть! – Рукопожатие Иволгиной было таким крепким, что Влада потом ещё долго чувствовала его на своей коже.
4
Жить по правилам и расписанию было привычно для Влады, хоть порой и хотелось возразить и показать своё «фи». Но одно дело возражать родной бабушке и совсем другое – воспитателю. Впрочем, она быстро переняла привычку остальных выкраивать для себя необходимое время. Ей оно нужно было для чтения, благо, это поощрялось. Библиотека в приюте была большая и постоянно пополнялась новыми книгами от спонсоров. Пару недель Влада даже уроки делала там, избегая лишних встреч и разговоров. Стася жила в соседней комнате с двумя другими девочками и после знакомства не особо проявляла интерес к Владе. Но сама Влада наблюдала за ней, прислушивалась к разговорам за стенкой, к громкому смеху. Видела, что к Иволгиной постоянно ходят в гости и подолгу засиживаются, пока дежурный воспитатель не разгонял компанию. В коридоре она слышала боевое: «Пока, Стасян!», словно Стася была не девочкой, а дворовым пацаном.
Соседка Влады, одиннадцатилетняя Оля, рассказала, что Стаська – из "своих" – таких же, как она, социальных сирот, чьих родителей лишили родительских прав. У Стаси Иволгиной была только мать-алкоголичка, и Влада поразилась тогда этому открытию. В её понимании, дети алкоголиков выглядели иначе – у них должны были быть маленькие водянистые глазки, низкий лоб и дебильное выражение лица. Так, во всяком случае, говорила бабушка. Но Стася была другая – красивая, яркая, словно только что сошедшая с глянцевой обложки журнала. И это при том, что они были похожи. Просто на фоне Иволгиной Влада чувствовала себя лишь затертой черно-белой копией.
Как-то, проснувшись раньше обычного из-за тяжёлого мутного сна, Влада на цыпочках, чтобы не разбудить соседок, вышла в общий коридор и встала у окна. Утро было хмурым, влажным, осевшим на оконных стёклах в виде мелкой мороси. Но батареи топили хорошо, поэтому Влада не накинула кофту. Она посмотрела вниз и вдруг увидела Иволгину, стоявшую у низкого турника. Во дворе таких турников было несколько, разной степени высоты, и в дневное время они постоянно были кем-то заняты.
Стася была в тонкой курточке и старых леггинсах с вытянутыми коленками. Белокурые локоны выбивались из-под вязаной шапочки и свешивались вдоль её узкого лица. Иволгина стояла лицом к зданию и смотрела прямо перед собой, держась одной рукой за перекладину, а вторую отведя полукругом в сторону. Её голова на длинной шее медленно разворачивалась параллельно плечу и через пару секунд так же медленно возвращалась на место. Рука делала плавное движение сначала вниз перед собой, а затем легко взмывала вверх. И в тот же момент нога легко отрывалась от земли и взлетала вертикально.
Влада замерла в немом восхищении. Она уже не видела этих старых штанов и заношенной курточки. В её фантазии Иволгина предстала перед ней в балетной пачке и в удивительном головном уборе из коротких белых перьев.
– Она уже час занимается, – рядом с Владой остановилась ночная воспитательница. – И так каждый день. А ты чего не спишь? Ещё полчаса.
Влада не ответила.
– Иди, иди, не стой здесь, – произнесла воспитатель и, зевнув, пошла по коридору, прислушиваясь к тому, что происходит за дверями комнат.
За завтраком Влада всё время посматривала в сторону Стаси. Та, не глядя в тарелку, загребала кашу ложкой, отправляла ее в рот и, чуть склонившись над столом, умудрялась при этом что-то негромко рассказывать подругам. Те таращили глаза, переглядывались, совсем забыв про еду, и Влада ощутила непреодолимое желание узнать, о чём же они говорят.
Первым был урок русского и литературы. Программа явно пробуксовывала в сравнении со школой, в которой училась Влада до этого. Обучение проходило во втором крыле здания, потому что остальные, обычные, школы находились в нескольких кварталах от приюта. И это было удобно, хоть и превращало каждый день в «день сурка». Влада планировала вернуться в свой класс, когда ситуация с приютом как-то разрешится. Ей почему-то казалось, что пребывание в детском доме временное, пока не оформятся все документы, и люди не поймут, что она вполне себе может жить одна.
Стася отвечала у доски, но Влада почти не слушала её. Следила за движением рук, наклоном головы, взмахом длинных ресниц…
– А вы как считаете, Белогурова?
Влада, мотнув головой, уставилась на Елену Васильевну. Стася с лёгкой усмешкой мазнула по ней взглядом, а затем стала рассматривать потолок.
– А я согласна со Стасей… – промямлила Влада.
Елена Васильевна поправила очки и покачала головой:
– Ладно. Прочитайте с десятой по двадцатую главу. Напишите по ним сочинение к следующему занятию.
Вот так, никакого давления, никаких претензий…
В приюте было шестьдесят воспитанников старше восьми лет. Детей привозили со всей области, но малыши в приюте не задерживались – их забирали дальние родственники или приемные родители. Чем ты был старше, тем меньше у тебя шансов оказаться в семье. Но особого желания ровесники Влады обрести новый дом и не выказывали. Зачем? Их и здесь неплохо кормили.
…– Ну, и что это было? – спросила Иволгина на выходе.
– Что? – не сразу поняла Влада.
– Глаза об меня не сломала?
Влада смутилась.
– Ладно. Будем считать, что я красоты неописуемой, – усмехнулась Стася. – Я, конечно, хрень полную несла, но Елена – баба не вредная, с пониманием.
– Давно ты здесь? – спросила Влада.
Они пошли в сторону рекреации, где находились их комнаты. В нескольких шагах от лестницы к ним подбежал мелкий паренёк и что-то быстро прошептал на ухо Иволгиной. Та кивнула в ответ, а он, улыбаясь во весь рот, помчался дальше. Влада проводила его глазами.
– Третий раз, – как ни в чём не бывало ответила Стася. – Но теперь-то уж точно до упора. Я им сразу сказала, что никуда отсюда не уеду. Пусть хоть арабский шейх за мной прилетит! Никому не дамся! – заливисто хохотнула, махнув рукой. – Недолго осталось, потерплю. Что там у нас дальше по расписанию? Матиматиш – практиш – гуд. О, пережить бы! У тебя как с этим делом?
– Хорошо. Не люблю, конечно, но понимаю…
– Мисс Конгениальность? – Стася провела рукой по волосам и, прихватив кончик, сунула себе в рот.
– Э… – не поняла Влада.
– Не смотрела, что ли? – вскинула брови Иволгина. – Ты же, вроде, из нормальных.
– Из нормальных?
– Господи, ну ты и тормоз, Белогурова, не ожидала. Ладно, смотри, сейчас отсидим положенное, потом пожрём и пойдём на улицу. Хоккей?
– Я не играю в хоккей…
– Окей, – Иволгина положила руки на плечи Владе. – Я всё ещё верю, что ты не потеряна для общества. Но тебе срочно нужно взбодриться и выйти из сумрака. Поняла?
– Поняла, – окончательно растерялась Влада.
– Соберём тебя в пучок, не переживай.
– Не буду…
Махнув волосами, Иволгина зашагала к своей комнате, а Влада вдруг спросила её в спину:
– Ты хочешь стать балериной?
Стася напряглась, но шага не сбавила – лишь лёгкое судорожное движение шеи, а затем сжатые кулаки, выдали это напряжение.
Влада вовремя захлопнула рот, ведь слова о том, что Стасю никуда не возьмут уже даже из-за возраста, были почти готовы сорваться с ее губ. Она знала, потому что читала об этом. Чтобы поступить в балетную школу, мало было иметь стройную фигуру и длинные ноги. А уж попасть туда из приюта – нечего и мечтать. Ей, может, и самой хотелось чего-то другого, а не вот этого всего, но… Но скоро все изменится. Влада верила в это.
После похорон бабушки два дня с ней ночевала соседка, и эти два дня Влада даже не выходила на улицу. На неё напала страшная апатия, всё время клонило в сон. Когда приехала комиссия, и приятная женщина с усталым, каким-то собачьим, взглядом стала задавать ей вопросы, Влада отвечала невпопад и подолгу собиралась с мыслями. В голове мелькали разные картинки и шёл монолог, но наружу выходили какие-то обрывистые фразы, словно говорила не она, а заикающийся граммофон.
– Это шок, – женщина погладила Владу по голове. – Ты не переживай. В детском доме тоже детки. Попривыкнешь, а там посмотрим…
Под этим «посмотрим» Влада и углядела возможность вернуться домой после того, как все утрясется.
В общем, хорошо, что она промолчала. Иволгина и сама скоро все поймет. Сейчас же следовало общаться с ней и постараться не испортить отношения. Находиться рядом со Стасей было интересно. И пусть она была всего лишь ее тенью, толика внимания окружающих перепадала и ей.