Меланиновый синдром

Поэтому, отложив ручку, она тупо уставилась в свою же писанину. Потом стала лениво изучать обстановку, точно находится здесь впервые.

– …физика – это не формулы, а понимание, – Лыткин прохаживался от одной стены к другой. За счет не по возрасту прямой осанки он казался довольно высоким. – Все, о чем я вам сейчас рассказываю, – не слишком понятно, да? Постепенно, в течение семестра я расскажу вам, что это и с чем это едят.

«Едят… Только не надо про еду, пожалуйста!» – и ведь действительно, все было более-менее в порядке, пока речь не зашла об этом. А теперь снова затошнило.

Резко возникшее бурление в животе вынудило Ангелину инстинктивно сжаться. Переждав, когда внутренняя война утихнет, она заозиралась в попытках понять, обратил ли кто-нибудь на это внимание, услышал ли.

На задних рядах тихонько перешептывались между собой, сидящие за спиной парни с параллельной группы делали из конспектов самолетики, кораблики и прочие шедевры оригами, дурачась. Кто-то без зазрения совести слушал музыку в наушниках, уткнувшись в телефон, кто-то – сопел, уронив голову на сложенные руки.

– …не будем изобретать велосипед и вспомним скалярное произведение векторов в координатах. Вы же его уже проходили на аналитической геометрии? – лектор продолжил писать, но не на листе, который лежал под документ-камерой, а на доске. Ангелина – уже привычно – прищурилась, силясь рассмотреть написанное и нарисованное. Нужно бы проверить зрение, потому что то, с какой скоростью оно стало падать, явно нельзя назвать чем-то нормальным.

Из уважения к своему личному времени Геля в который раз предприняла попытку сконцентрироваться на учебе, но тремор, будь он неладен! Мышечная слабость, снова возникшая беспричинно, чередовалась с приступами еще более неуместного двигательного беспокойства. В довесок ко всему опять появилось чувство тяжести внизу живота.

Тщетно пытаясь справиться с новой вспышкой дурноты, Ангелина отпивала воду из бутылки маленькими глотками. Также пробовала спастись жевательной резинкой, хотя уже давно на собственном опыте поняла, что это нисколько не помогает от тошноты.

Еще появилась необходимость постоянно протирать влажными салфетками руки, потому что кожа по какой-то причине высыхала и шелушилась.

Звонок ознаменовал начало перерыва. Преподаватель по обыкновению ушел в примыкающий к лекционной аудитории физический кабинет, а студенты мигом оживились.

– Не хотите сесть поближе? – предложила Геля, точно не зная, у кого именно спрашивает. Поймав на себе несколько взглядов, она кивнула на только что освободившиеся места во втором ряду – несколько человек, прихватив куртки, вышли из актового зала. Навряд ли они отлучились просто покурить, иначе, помимо верхней одежды, не забрали бы с собой остальные вещи.

– Да, давайте пересядем, – Ева сгребла тетради и прочий «хлам» со стола.

Стоило только Ангелине по примеру остальных привстать, как она тут же почувствовала, что кровь резко прилила к лицу. Щеки горели, жар волной прокатился по всему телу. От головокружения ее повело куда-то в сторону, но, благо, удалось достаточно быстро прийти в себя, никто не заметил ее состояние. Кажется.

Шум в аудитории, который обычно всегда пропускался мимо ушей, вдруг начал действовать на нервы. Геля раньше даже не замечала, насколько громко все разговаривают. Чтобы отвлечься от этого и заодно унять тошноту, она начала грызть мятные леденцы. Утвердившееся чувство смутной тревоги не давало думать о чем-либо еще. Вдобавок эти тянущие боли в животе, которые только усиливались…

Ангелина глубоко вдохнула и очень медленно, бесшумно выдохнула через рот. Спокойно. Это все от нервов. Ничего страшного не происходит, просто плохое самочувствие. Это абсолютно нормально, нет никаких поводов для паники.

Когда прозвенел звонок, Геля едва не вскочила с места, и это уже не могло остаться незамеченным.

– Ты че шугаешься-то так? – Никита, который тоже невольно вздрогнул, приподнял брови.

Ответом послужило совершенно потерянное выражение лица – Ангелина открыла и закрыла рот, но так и не выдавила ни звука. На какой-то момент неоправданная паника завладела ей настолько сильно, что уже захотелось просто убежать из аудитории.

Только титаническими усилиями получилось вернуть себе хоть какое-то самообладание.

Преподаватель вышел из физического кабинета лишь через пару минут после звонка, и возня в актовом зале постепенно прекратилась. На задних рядах, правда, еще продолжали переговариваться.

– Ну тихо, успокоились, – Лыткин выставил ладонь вперед, призывая аудиторию к тишине. – Продолжаем.

Многие тут же приготовили гаджеты, чтобы скоротать еще сорок пять минут времени.

Вместо леденцов на второй половине лекции Ангелина грызла ручку. Сидящая рядом Ева тоже уже ничего не конспектировала. Сложив пальцы домиком под подбородком, она смотрела куда-то сквозь стену, а потом принялась с каким-то маниакальным усердием вырисовывать узоры на полях тетради. Ангелина и не заметила, как непроизвольно вытянула шею, стараясь рассмотреть рисунки.

«Рисунки… на полях… в виде кругов… Круги на полях!»

Подумалось, что это довольно забавно, хоть Геля не сразу сообразила, что именно ее так рассмешило. Она и сама от себя такого не ожидала.

– …увеличивается. Но! – лектор многозначительно поднял указательный палец. Ангелина прикрыла рот ладонью, чувствуя, что еще совсем немного, и она уже будет не в состоянии совладать с этим внезапным, ненормальным приступом истерического веселья. – Это относится не ко всем случаям, как вы, надеюсь, знаете. Помните со школы, как называются такие виды сил, которые не зависят от…

«Рисунки в виде кругов на полях. Круги. На полях. Это как на кукурузных полях оставляют инопланетяне! Как я раньше не замечала этот каламбур? Черт, почему так смешно?..»

Небрежно стерев выступившие от беззвучного смеха слезы, Ангелина сама начала вырисовывать гелевой ручкой на внешней стороне ладони незамысловатые узоры, а затем размазывать их по всей коже.

– …так что, юноши и девушки, зря вы в школе игнорировали теорему Виета. Нарисуйте ее где-нибудь на полях, чтоб не забывать.

«Ну хватит, хватит!» – пришлось зажать рот уже обеими руками и сдавленно, неслышно смеяться в ладони.

– Эй, – шепотом позвала Ева. Ангелина точно не могла понять, почему это заставило ее напрячься. – Ты че ржешь?

– Н-ничего. П… п-просто… на пост смешной наткнулась, – ответила Геля, как могла, тихо и демонстративно взяла в руки мобильник.

Понимающе улыбнувшись, Ева уткнулась в свой телефон, и Ангелина сразу же почувствовала, как внутреннее напряжение спадает.

Однако эта расслабленность продлилась недолго.

Истерика заглохла так же внезапно, как и началась. Геля невольно съежилась, когда ее прошибли схваткообразные боли. Набрав в легкие побольше кислорода, она попыталась обуздать вновь подкатившую к горлу тошноту, бессознательно хватаясь за живот.

Минута, которую она просидела не шевелясь, показалась часом. Это возымело обезболивающий эффект, однако стоило поменять позу, как спазмы сдавили живот с новой силой. Опять резко бросило в жар, в горле начало сушить. Ангелина взяла бутылку с водой и жадно припала к горлышку, но утолить жажду полностью ей не дали необъяснимые боли при глотании, которых она никогда раньше не испытывала.

Ручка вдруг выпала из ослабевших пальцев и, прокатившись по плоскости стола, оказалась на полу.

– Черт, – выругалась Ангелина шепотом.

Но только наклонилась, чтобы поднять злосчастную ручку, затошнило так сильно, что едва не вырвало. Геля тут же распрямилась, и в глазах моментально потемнело.

С усилием и слезами проглотив ком, вставший поперек пересохшего горла, она снова отпила воду из бутылки, которая тоже чуть ли не выпала из слабых рук – так сильно они тряслись. Во рту остался омерзительный вкус горечи, язык стянуло.

Еще минута. В висках бухало, пульс набирал обороты. Усиливающиеся рези внизу живота и рвотные позывы наводили на мысль, что, возможно, скоро придется бежать. Перед глазами опять забегали черные мушки, и Ангелина в попытках прогнать наваждение тряхнула головой, отчего ко всему прочему добавилась еще и ломота в затылке.

Приходилось постоянно менять положение, то приподнимая над полом, то подгибая ноги, силясь найти такую позу, в которой боль ощущалась бы в меньшей степени. А чем больше Ангелина шевелилась, тем сильнее тянуло на рвоту – порочный круг.

Не зная, куда себя деть, она закинула ногу на ногу и практически сжалась пополам, наваливаясь на стол. Все тело било крупной дрожью, бусины ледяного пота выступили на лбу, на шее.

– Ты нормально? – Ева с неподдельной тревогой покосилась на сокурсницу. – Тебе плохо?

В ответ Ангелина лишь повела головой из стороны в сторону.

– Нормально, – вымучила. А у самой – глаза на мокром месте, и уже зуб на зуб не попадает.

– Гель, может, тебе лучш…

– Я нормально, – она в неясном порыве привстала со своего места, но тут же замерла и опустилась обратно, вновь хватаясь за живот. – Вызовите, пожалуйста, скорую кто-нибудь.

Глава 4. Две полоски

Сидя на банкетке, Ангелина беспокойно озиралась по сторонам и все время держала руки на животе, даже когда боль отпускала. Пока ее увозили на скорой с подозрением на воспаление аппендикса, она плакала, как маленькая. И только сейчас более или менее успокоилась. Уже здесь, в приемном отделении, дежурный врач провела осмотр: послушала сердце, смерила давление, проверила рефлексы, попросила сдать мочу на анализ и перед тем, как заняться другими пациентами, дала ей ртутный градусник.

Мучимая неизвестностью, Геля ерзала, неосознанно терла подушечку пальца, которую все еще покалывало после забора крови. Нужно позвонить Розе, прямо сейчас. Вот только… по какой-то совершенно алогичной причине не хотелось ставить сестру в известность.

Неприятное стягивающее чувство внизу живота усилилось. Иногда становилось совсем невмоготу, и от слабости начинало пригибать к какой угодно горизонтальной поверхности.

– Давай сюда, – медсестра протянула руку, и Ангелина отдала ей термометр. Она была уверена, что температурит, поскольку ее жутко морозило. Вместе с этим отлично чувствовалось, как одежда липнет к мокрому от пота телу. Крайне неприятный контраст. – Да у тебя тридцать девять!

«Прямо как мой вес сейчас», – подумалось как бы невзначай.

И, словно прочитав ее мысли, медсестра спросила:

– Ты всегда была такой худой? Или только в последнее время?

– Эм-м… Ну-у-у…

Боль стала какой-то пульсирующей, обжигающей. Ангелина терпела из последних сил и только каким-то чудом не согнулась в три погибели прямо на банкетке, сама не зная, с какой целью хочет показать докторам, что чувствует себя лучше, чем есть на самом деле.

– Чего молчите-то? Спрашиваю, давно начали терять в весе?

Геля заставила себя выдавить звук согласия, даже толком не сообразив, что у нее спрашивают, чего от нее хотят. Эти постоянные переходы с «ты» на «вы» резали по слуху.

– Оставьте вещи здесь. Пойдемте на УЗИ и рентген.

Продолжая держаться за живот, Ангелина последовала за медсестрой (или, может быть, это была санитарка?) на второй этаж. Та довела ее до нужной двери, оставшись ждать в коридоре.

Ни УЗИ, ни анализ крови не подтвердили воспаление аппендикса. Нужно бы выдохнуть с облегчением, но легче не стало.

Под толстовкой кожу все еще холодил мерзкий медицинский гель – видно, не до конца стерла. Спонтанное двигательное беспокойство полностью завладело Ангелиной. Усидеть или улежать на месте сейчас было такой же непосильной задачей, как и здраво мыслить.

Возле рентген-кабинета медсестра, будто передумав, остановила ее и сообщила, что им нужно спуститься на первый этаж, в приемный покой. Геля спорить не стала, но не могла не удивиться, когда женщина в бело-голубой униформе, ненадолго отлучившись и что-то спросив у дежурного врача, снова вручила ей контейнер для анализов.

– А зачем это? Я же уже сдавала.

– Месячные давно были?

Ангелина по-прежнему ничего не понимала, когда медсестра протянула ей нечто, запечатанное в маленькую плоскую упаковку.

– Что это?

– Тест на беременность.

– З-зачем тест? – она неосознанно отступила на шаг назад и так же неосознанно выставила ладони перед собой, словно боялась взять ЭТО в руки.

– Как это зачем?

– Да это же… бессмысленно. Я не могу… Я никак… Я точно не беременна.

– Все вы так говорите, – медсестра, видимо, заметила замешательство пациентки, потому что ее тон немного смягчился: – Ты знаешь, как это правильно делается? Уже пользовалась когда-нибудь?

В ответ Геля судорожно замотала головой.

– Писаешь в баночку, окунаешь туда тест, вытаскиваешь и ждешь несколько минут. Ничего сложного.

На то, чтобы спорить, не было никаких сил. Пусть, если это так необходимо, исключат беременность.

Ангелина со вздохом приняла предложенное и закрылась в уборной.

Мимоходом посмотрела на себя в зеркало. Кожа, невзирая на потливость, стала сухой и бледной, губы – серыми, карие глаза покраснели, взгляд сделался каким-то лихорадочным.

Вдох-выдох. И еще раз. Силясь унять тремор, Геля вскрыла упаковку и достала оттуда тоненькую тест-полоску. Затем, удерживая ее двумя пальцами, опустила до линии «MAX» в емкость с мочой. Через несколько секунд вынула из контейнера и не придумала ничего лучше, кроме как положить на обрывок туалетной бумаги.

Одна красная линия проявилась почти сразу же, и в течение пары минут больше ничего не происходило.

– Я все, – на выходе из уборной сказала Ангелина, зажимая тест между указательным и большим пальцами. – Вот.

Медсестра без намека на отвращение взяла полоску из ее руки.

– Ну вот. Так я и думала. Хорошо, что на рентген не пошли, тебе теперь нельзя, – передала злосчастный тест обратно Ангелине. – Я скажу Татьяне Михайловне – врачу, которая тебя осматривала.

Смысл этих слов дошел далеко не сразу. Геля просто бестолково смотрела на проявившуюся посередине теста еще одну линию – бледно-розовую, едва заметную. Единственное чувство, которое она испытывала в этот момент, – полное непонимание происходящего.

– Подождите! – спохватилась и кинулась вслед за медсестрой. Та остановилась, развернувшись к ней всем телом. – Подождите, это какая-то ошибка! Это точно ошибка! Я не могу быть беременной, это сто процентов! – голос дрожал, как и полоска, зажатая между пальцами.

– Почему не можете? У вас какие-то проблемы по женской части?

– Н-нет… То есть да… Т-то есть… ну… Я, в общем… как бы это… девственница.

Медсестра вскинула нарисованные брови.

– Да что вы говорите?

Ангелина не сообразила, что вопрос был риторическим.

– Это правда!

– Слушайте, если вы сомневаетесь, давайте еще один тест сделаем.

Так и поступили. Теперь Геля держала в руках две положительные тест-полоски.

– Но мне делали УЗИ! Оно ничего не показало!

– Наверное, срок еще очень маленький. Нужно трансвагинальное УЗИ сделать.

– К-какое УЗИ?

Услышав это страшное слово, Ангелина сразу дала задний ход, причем в самом прямом смысле, но и медсестра, и доктор оказались очень настойчивыми. Гелю проводили в кабинет, для нее все происходило как в тумане. Еще на пороге она мысленно отметила, что врач-узист является мужчиной.

«Только не это!»

– Живете же половой жизнью? – это было первое, что он спросил – еще до того, как изучил медицинскую карту.

Опустившись на кушетку, Геля вперилась глазами в пол.

– Нет, – последовал надсадный ответ.

– Вас зачем сюда направили? – мужчина в белом халате даже не смотрел на нее, уставившись в экран компьютера, что-то набирая на клавиатуре.

Чувствуя какую-то необъяснимую опасность, Ангелина нашла в себе силы и подняла взгляд, но не на доктора, а на черно-белый монитор УЗ-аппарата.

– Ну-у… мне сказали сделать тест на беременность, и он показал… ну-у-у…

– Что?

– Две полоски.

– То есть все-таки живете половой жизнью?

Ангелина только помотала головой, в полной мере ощущая всю абсурдность ситуации и не понимая, что с этим делать и как себя вести.

Доктора, видимо, ее ответ тоже сбил с толку, потому что в ту же секунду он обернулся на нее и посмотрел так, как подростки смотрят на кого-то из старшего поколения, кто подсел на разные сомнительные телепередачи и теперь на полном серьезе утверждает, что на самом деле в ЦЕРНе вызывают Осириса. Взгляд Ангелины в это время бегал из угла в угол, не находя себе места.

Мучительную минуту спустя врач, наконец, закончив печатать, подошел к раковине, вымыл руки с мылом, начал надевать латексные перчатки. Геля очень внимательно следила за каждым его движением.

– Раздевайтесь ниже пояса, пожалуйста, – указал на кушетку, на которой сидела пациентка. – И ложитесь.

Мысленно убеждая себя, что нервничает на пустом месте, Ангелина встала при опоре на кушетку, попыталась расстегнуть ширинку джинсов, но пальцы полностью перестали слушаться. Она пронаблюдала, как врач-узист садится и берет в руки пластиковый стержень, наверное, больше десяти сантиметров длиной.

Это, должно быть, далеко не безболезненная процедура.

Когда Ангелина увидела, как доктор надевает на УЗ-датчик медицинский презерватив и смазывает его гелем, внутри сразу все похолодело. Эмоции резко поменяли полярность: шоку, непониманию и подавленности на смену пришла самая натуральная паника. Адреналин выбросило в кровь, заставляя сердце колотиться в поистине безумном ритме.

– П-постойте! – Геля оставила в покое многострадальную ширинку и выставила ладони в подобие защитного жеста. – Я не хочу.

Врач привстал над своим вращающимся креслом, но так и опустился обратно, когда от этого, казалось бы, обычного действия пациентка шугнулась к двери, едва не споткнувшись на ровном месте.

– Я… Мне надо идти, до свидания! – и Ангелина сломя голову вылетела из кабинета, в то время как доктор, даже не успев ничего сказать, смотрел на нее с открытым ртом.

***

– …или просто по Сибири соскучился? А вообще ты в Томске надолго остановился или сразу туда поедешь? Когда, говоришь, тебе в Парабели надо быть?

– На той неделе, в среду.

– То есть все-таки соскучился?

– Ага, щас, поперся бы я в это Хуево-Кукуево просто так.

– Ясно все с тобой. На что только люди не идут ради «северных». Ты прям как моя бывшая. Тоже в эту жопу мира, в Парабель, все собиралась, когда мы еще не развелись. Постоянно срались из-за этого, – театрально посокрушавшись, Антон переключился на Розу, которая за все время сказала от силы три слова. – А ты, кстати, почему в Томск вернулась? Питер не понравился? – он уже не раз спрашивал ее об этом.

Роза немного помедлила с заранее заготовленным ответом, с завидным усердием создавая видимость какой-то деятельности. Уже давно пора ехать домой, она и так сегодня засиделась на кафедре.

– Не знаю. Просто устала от большого города. Наверное.

– Правильно! Томск ведь гораздо лучше, это же Сибирские Афины! Город студентов! А сестра-то у тебя как, учится? – об этом тоже спрашивает не впервые.

– Да. Первый курс.

– Нравится хоть?

Роза пожала плечами и, оторвавшись от монитора, приложила ладонь ко лбу. От постоянного сидения за компьютером ее начало беспокоить сильное напряжение в глазах, иногда перерастающее в боль.

– Вроде да.

– А твои родители все еще в Правообском живут?

– Нет, они переехали в другой поселок.

С Антоном Роза была знакома еще со времен студенчества, учились на одном факультете и даже в одной группе. Как и с Пашей, который, в отличие от них, не стал оставаться на кафедре, заявив, что бумажная работа и преподавание – это не для него. Насколько Роза знала от общих знакомых, Паша получил второе высшее, и когда закончил химический факультет, начал работать у нефтяников, теперь мотается по вахтам. Вот и сейчас его отправили в новое место, в Сибирь. В Томске он оказался проездом и, пользуясь случаем, решил навестить родной университет, а заодно и всех своих старых друзей.

– Ты, Роз, прям похорошела. Замуж-то еще не вышла?

Это прозвучало как гром среди ясного неба.

– Нет.

Ответом (пускай и Роза ничего не спросила) послужил кивок, и неясно было, как его расценивать. Такая странная встреча. О чем вообще можно беседовать с человеком, с которым встречались и собирались пожениться семь лет тому назад, а это совсем не маленький срок.

И вроде потом жизнь раскидала обоих по разным плоскостям: она уехала в Питер, он исколесил полстраны. А сейчас сидит перед ней как ни в чем не бывало.

И как все-таки Паша постарел! Поправился прилично, черты огрубели, голубые глаза потускнели, в уголках залегли морщины, голос стал прокуренным и скрипучим, залысины появились… Грустно все это. У Розы не осталось к нему никаких чувств, и она не могла до конца понять, рада ли его видеть.

– Тебе идет с длинными волосами.

Роза хотела сказать, что на самом деле они нарощенные, но в итоге просто кивнула и вежливо улыбнулась: мол, спасибо за комплимент. Сколько себя помнила, она всегда мечтала о длинных светлых волосах, мучилась, отращивала, перепробовала кучу дорогущих средств, сбилась со счета, сколько раз ходила в разные салоны на всевозможные оздоровительные процедуры. Но ничего не помогало. Не росли ниже лопаток, и все тут!

В конце концов она не выдержала и вернулась в один из этих самых салонов, где за двенадцать тысяч получила локоны своей мечты.

– Ладно, мне бежать надо, а то Геля потеряет, – бросив мимолетный взгляд на наручные часы, Роза второпях засобиралась. С тех пор как, помимо всякой бумажной работы, ей пришлось еще и преподавать, она была вынуждена больше времени тратить на университет. Ей не особенно хотелось этим заниматься, она согласилась исключительно по просьбе декана. – До завтра, – небрежно махнула Антону, пытаясь понять, где бросила куртку.

– Да ладно, посиди еще с нами. Давайте хоть чай попьем, что ли. За встречу. А то когда еще втроем соберемся? – Антон заулыбался. В последнее время Роза не так часто видела его на кафедре, он был занят какими-то проектами. И она бы слукавила, если б сказала, что не скучает по его непосредственности, по его мыслям вслух, сарказму и болтовне. Антон всегда был приятен в общении и легок на подъем, люди к нему тянутся. Таким запомнила его Роза, таким он и остался. Ничуть не постарел. Да и эта его молодежная стрижка…

Пока Антон ставил чайник и распечатывал коробку конфет, одновременно разговаривая с Пашей, Роза то переставляла с места на место уродливый кактус, который, наверное, является ровесником их декана, то делала вид, что ей очень хочется собрать еще более древний кубик Рубика – «сувенир» кафедры. Несколько раз она пыталась включиться в беседу, но постоянно чувствовала себя не в своей тарелке.

– Кстати, вы, может быть, слышали… Ну ты-то, Роза, точно должна была слышать, – возбужденно затараторил Антон, прихлебывая чай. – В московском университете планируют открыть кафедру астробиологии. Астробиологии, мать вашу! И причем это не просто какие-то там разговоры, а есть уже конкретные проекты. Я сначала думал, что все это хрень – ну согласитесь, маловероятно, что на это финансирование пустят, по крайней мере, у нас в стране, – ан нет, оказывается, не пиздеж. Ваня, он сейчас как раз в Москве работает – помните же его, толстый такой – это подтвердил. Сказал, что у них в университете планируют открыть лет через пять, может, больше.

– Да пиздабол этот твой Ваня, – Паша украдкой взглянул на Розу, которая даже не притронулась к чаю. – Пиздит он как дышит. Я тут, походу, один не в теме, что это за астробиология, – он действительно был далек от «всего этого теоретического», просто искал любой повод пообщаться со старыми знакомыми… со знакомой.

– Астробиология? – но общаться в итоге приходилось с Антоном, который отвечал на вопросы без задних мыслей. – Ну это, грубо говоря… В общем, это та же биология, только инопланетная.

– Это как?

– Ну, как бы тебе объяснить… Эх, поэтому-то я и ненавижу преподавать! – на эмоциях вскинув руку с кружкой, Антон едва не расплескал свой чай. Его темно-карие глаза искрились живым интересом. – Короче, следи за мыслью. В общем, на основе собранных данных о той или иной планете мы можем предполагать, какой может быть жизнь на этой самой планете. Вот как-то так.

– Ну ты, Антош, загнул. Мог бы и на человеческом языке объяснить. Эйнштейн хуев.

– Ай, с тобой бесполезно разговаривать, – в полунаигранной снисходительности закатив глаза, Антон махнул на Пашу. – А ты, Роз, что-то знаешь об этом?

– Ну, я как-то разговаривала с… Ой, я сейчас, – в сумке завибрировал телефон, и Роза отошла в сторонку.

Входящий вызов от Ангелины.

«Наверное, потеряла меня. Время-то уже!»

Но когда вместо «Привет, ты где?» Роза услышала в трубке истошные рыдания, едва не выронила мобильник из рук. Да что уж там мобильник, у нее сердце чуть не остановилось!