Корректор. Книга пятая. Горизонты нашей мечты

– безработица, достигающая пятидесяти процентов от мужского населения и более (женщины традиционно не работают по найму);

– до сих пор сохраняющийся институт полурабов-дореев, блокирующий миграцию рабочей силы;

– низкий уровень жизни в целом, образования и медицинского обслуживания в частности;

– прямая зависимость от экспорта минерального сырья в Граш и ЧК и внешних займов под высокие проценты.

Крайняя нераспространенность даже начального образования делает проблематичным воспитание собственных специалистов, что сводит на нет возможность развития экономики за счет внедрения высокотехнологических методов производства. Правда, следует заметить, что за последние годы количество начальных школ в Сураграше выросло до почти двух тысяч, причем рост их числа неуклонно ускоряется за счет подготовки новых учителей из числа местного населения.

Усилия по ликвидации указанных проблем, предпринимаемые правительством Карины Мураций, наталкиваются на пассивное, а иногда и активное сопротивление населения, не желающее менять традиционный образ жизни и воспринимать нововведения. Вызывает также серьезные сомнения обоснованность проведения всеобщих выборов главы государства в ближайшее время. В отсутствие самой Карины Мураций, не собирающейся в них участвовать, с большой долей вероятности победы добьется Курува Сватаранг, лидер сформировавшегося в стране гуланского клана, пока еще не оформленного формально и не имеющего самоназвания, но уже чрезвычайно сильного и влиятельного. Можно предположить, что Сватаранг склонен к агрессивной внутренней и внешней политике, а также предпримет все усилия для монополизации власти в Сураграше по национально-клановому признаку и переориентирует страну на куда более тесные связи с грашскими гуланскими кланами в ущерб интересам Четырех Княжеств и тарсачьих родов. Его приход к власти чрезвычайно невыгоден для нас, а потому следует принять все меры…»

Внезапно Масарик Медведь раздраженно хлопнул ладонью по манипулятору, резко отвернув свое кресло от стола, в терминале которого светился почти завершенный отчет. Он подкатился к окну своего кабинета, отдернул штору и бездумно уставился на открывающуюся панораму. Несмотря на солнечный весенний вечер в сердце копилась тьма. Ему страшно хотелось, чтобы все, написанное им в отчете по результатам недельного анализа разнообразных докладов, оказалось неправдой. Но его холодный дисциплинированный ум не допускал самообмана. Сураграш обречен на стагнацию и прозябание. Усилия нескольких тысяч энтузиастов-добровольцев со всех уголков мира не могли сделать из него процветающее современное государство. Как только правительство Карины сменится кем-то другим, страна скатится в диктатуру. И почти наверняка плантации маяки снова начнут расти в ней, словно опята по осени.

Неужели она сама не понимает, что происходит? И готова по доброй воле отдать власть в руки людей, искренне ненавидящих ее идеалы?

Или понимает? Ведь она – Демиург. Если, конечно, Ольга не ошибается. А о возможностях Демиургов остается лишь догадываться. Скорее всего, она и сама способна провести довольно нехитрый анализ ситуации. Значит, у нее есть какой-то план. Во всяком случае, не остается ничего, кроме как верить в нее. И он должен, стиснув зубы и загнав свои чувства в дальний уголок сердца, выполняться свою работу аналитика и публициста – в надежде, что она читает доклады Сураграшского департамента, как обязательно поступал бы он сам на ее месте. Больше он не в состоянии сделать для нее ничего.

Масарик развернул кресло и снова уставился в текст. Голова тихо гудела, буквослоги прыгали перед глазами, упорно отказываясь складываться в осмысленные слова. Вероятно, он переработал. Пора передохнуть.

Поверх текста замигал значок стилизованной телефонной трубки. Мелодично протарахтел звуковой сигнал. Потом текст уплыл на задний план, и весь объем дисплея заняло изображение веселой синицы.

Кара?!

Да. Рано или поздно она все равно связалась бы с ним. После того разговора с Ольгой он сам не позвонил ей ни разу, боясь выдать себя тембром голоса или чем-то еще. Если она скрывает свою природу, значит, так надо. Кто он такой, чтобы нарушать ее инкогнито? Но она не из тех, кто оставляет недосказанности.

Трель повторилась. Он поспешно двинул рукой, и в дисплее появилось изображение.

– Здравствуй, Марик, – сказала Карина. – Рада тебя видеть.

– Здравствуй, Кара, – Масарик порадовался тому, что его голос оставался на удивление ровным, с обычными теплыми нотками. – Я рад не меньше. Извини, что не звонил. И у меня настроение паршивое, и ты делами наверняка завалена.

– Не настолько, чтобы не найти для тебя несколько минут. Марик…

– Да, Кара?

– Ольга сообщила, что проговорилась тебе о… о том, что я такое на самом деле.

– Не проговорилась. Ты же знаешь, что я привык выцеплять из контекста информацию по самым мелким намекам. Аналитик я, или кто?

– Не надо ее защищать. Она ни в чем не виновата. Просто я не хотела сообщать тебе… Марик, у меня просьба. Можно поговорить с тобой с глазу на глаз? Не через коммуникатор. Лично. Прямо сейчас.

– Э-э… – Масарик удивленно посмотрел на нее. – Как – лично? Ты сейчас в Каменном Острове?

– Нет. Все мои полеты и поездки – для отвода глаз. Я могу появиться у тебя в кабинете прямо сейчас. Я объясню, потом. Можно?

– Конечно, Кара. Что нужно сделать?

– Ничего. Я уже здесь.

Последние слова прозвучали не из терминала, высветившего значок отключения сеанса. Масарик невольно вздрогнул. Невысокая фигурка выступила из пустого угла комнаты. Белая блуза, короткие, до колен, тарсачьи штаны, босые ноги, короткая стрижка и блестящие в мочках ушей капельки золотых сережек.

– Здравствуй еще раз, Марик, – сказала Карина, выходя в центр комнаты. – Прости, что так невежливо и неожиданно вторгаюсь к тебе…

Она виновато смотрела в пол, словно нашкодившая школьница.

– Ты же знаешь, Кара, что ты всегда желанный гость с моем доме.

Масарик мысленно проклял себя за казенные ничего не значащие слова. Но что сказать, он не знал. «Эй, ты Демиург? Класс! Как круто!»?

– Марик, ты… сердишься на меня?

– Я? – глупо удивился Масарик. – Сержусь? Ты о чем?

– Теперь ты знаешь, что я Демиург. Я давно могла вернуть тебе ноги. Я уже точно знаю, как. Но не вернула.

– Кара, мы же уже много раз говорили на эту тему. Неважно, откуда у тебя такие знания и умения. Я не могу принять такой подарок, когда у других нет ни единого шанса.

– Да, ты говорил… – безжизненно согласилась Карина. – Я не смогу тебя переубедить. Я не смогу объяснить тебе, что ты говоришь глупости.

– Миллионы людей…

– Меня не волнуют миллионы людей! – внезапно вспыхнула Карина. – Меня волнуешь ты! Именно ты! Миллионы, о которых ты так печешься, ни секунды не задумались бы, стоит ли им хвататься за лечение, недоступное другим! Они с радостью убили бы кого угодно, чтобы до него дотянуться! Они гребут под себя все, что попадает под руку, гадят там же, где жрут, плодят тучи детей, которых не в состоянии прокормить, и искренне полагают, что все вокруг обязаны тащить их на своей шее! А те немногие, кто по-настоящему важен, из идиотского благородства отказываются пользоваться привилегиями, которые заслужили своим потом и каторжным трудом! Мне плевать на тонны субстрата, понимаешь? Меня волнует только один человек – ты!

Масарик почувствовал, что инстинктивно вжимается в спинку инвалидного кресла, чтобы отдалиться от нее. Такую вспышку чувств со стороны Карины он видел впервые. И визгливые нотки в ее голосе он тоже раньше не слышал. Что с ней такое?

Карина осеклась. Она медленно опустилась на пятки и обхватила себя руками, словно защищаясь от холода.

– Прости, Марик, – совсем другим тоном, хриплым и тихим, сказала она. – У меня нервы на пределе. Я потихоньку превращаюсь в стерву и истеричку. Марик, пожалуйста, не надо меня опасаться. В детстве меня считали маленьким чудовищем, ненавидели и боялись. Меня запрятали в подвал и пытали, чтобы выяснить что-то новое, но на самом деле только потому, что боялись и ненавидели. Если еще и ты меня возненавидишь, я не переживу.

По ее щекам пролегли дорожки слез.

Масарик мысленно дал себе оплеуху. Что же ты делаешь, идиот? Она же Демиург. Наверняка она чувствует твои эмоции! Он тронул пульт кресла и выкатился из-за стола. Остановившись возле молча смотрящей на него Карины, он протянул руку.

– Встань, Кара. Очень прошу. Я вовсе тебя не боюсь. Действительно не боюсь. И если я кого и возненавижу, то уж тебя – в самую последнюю очередь.

Карина ухватилась за его руку и медленно поднялась. Повинуясь внезапному импульсу, Масарик дернул ее к себе, почти силой усадив на колени, и прижал ее к груди.

– Не плачь, малышка, – сказал он, успокаивающе гладя ее по волосам и старясь не думать, каким идиотом со стороны может выглядеть жалкий инвалид, утешающий богиню. – Не плачь. Ты ведь сама мне говорила – все всегда заканчивается хорошо.

Сначала напрягшаяся Карина расслабилась и приникла к нему, спрятав лицо на груди.

– Держи меня и не отпускай, – шепнула она. – Не отпускай ни за что. А то я совсем расклеюсь.

– Нет, не расклеишься, – Масарик обнял ее покрепче. – Это просто минутная слабость. Она пройдет. Ты у меня сильная маленькая женщина, и вовсе никакая не истеричка.

– Истеричка. И стерва. Пусть я Демиург, но я всего лишь маленькая женщина. Я хочу, чтобы сильный мужчина держал меня в объятиях, гладил по голове и говорил ласковые слова.

– Тебе стоит только захотеть, Кара, и ты получишь любого мужчину в мире. Ты Демиург. И ты Кисаки Сураграша. У тебя есть все, и один инвалид-северянин не значит ровным счетом ничего.

– Марик, ты значишь для меня куда больше, чем любой другой человек на планете, – Карина подняла на него заплаканные глаза. – Да, я Демиург. У меня есть все – но оно мне не нужно. На самом деле у меня нет ничего, кроме друзей. Марик, я хочу тебя и только тебя. Я хочу родить от тебя детей – двоих или троих. Или столько, сколько ты захочешь. Я могу стать любой – даже самой распрекрасной красавицей. Я могу сделать для тебя все. Только не покидай меня, умоляю.

– Я инвалид, Кара, – как можно мягче сказал Масарик. – Я импотент. Я не смогу дать тебе детей. Разве что ты как-то клонируешь мои клетки, если Демиурги такое умеют.

– Демиурги умеют многое. Но я хочу от тебя детей… традиционным способом.

– Невозможно, – Масарик снова погладил ее по голове. Внезапно он настолько остро почувствовал свою ущербность, что ему захотелось завыть. Усилием воли он подавил дурацкое чувство. – Кара, если ты Демиург, ты бессмертна. А я умру. Кара, мне тяжко такое говорить, но тебе следует просто оставить меня. Выбросить из сердца и забыть о моем существовании. Со временем эмоции утихнут. А уж мужа себе ты всегда найдешь.

– Марик… – Карина посмотрела на него влажными блестящими глазами. – Я просто не знаю, как тебе сказать, но… Марик, смерти нет.

– В смысле?

– В прямом. Никто не умирает. С недавних времен смерть – лишь один из рубежей, которые приходится преодолевать человеку на своем пути. А после нее – вечность. Ты не можешь умереть, если только сам того не захочешь.

Масарик смотрел на Карину, почувствовав, что та снова напряглась в его объятиях.

– Отец? – коротко спросил он.

– С ним все в порядке. Господин Сторас проходит типовой посмертный курс реабилитации в… на одной из специализированных площадок.

– И я даже могу с ним поговорить?

Карина покачала головой.

– Сейчас – нет. Во-первых, до окончания рекреации он попросту тебя не узнает. Во-вторых, любое общение нэмусинов с живущими на Текире запрещено категорически независимо от личностей. Мы не можем позволить, чтобы информация о посмертном существовании распространилась в обществе. Для него это станет слишком сильным потрясением, а уж что во что трансформируются всевозможные религиозные секты, даже представить страшно.

– Но ведь мне ты рассказала?

– Марик… – Карина вытерла запястьем глаза и слегка отстранилась, положив ладошку ему на грудь. – У меня к тебе вполне официальное предложение.

– Жениться даже не проси, согласен на алименты! – быстро сказал Масарик и слегка улыбнулся. Карина, однако, шутку не поддержала.

– Марик, я предлагаю тебе стать Демиургом, – серьезно сказала она. – Полноценным и полноправным. Твоя кандидатура была вынесена на общее рассмотрение еще полгода назад и поддержана единогласно.

– Как – Демиургом? Кем поддержана? – растерянно спросил Масарик.

– Настоящим Демиургом. Твою кандидатуру на рассмотрение внесла даже не я, а Миованна – ты знаешь ее как графиню Циннану Подосиновик. Она из Старших. Из предыдущего поколения. Все наши согласились тут же – Яни, Лика, Цу, Мати, Дор, Тома, даже не раздумывая. Джао, Майя и еще несколько Старших тебя тоже поддержали.

– Но зачем я вам? – внезапно Масарику показалось, что он попал в дурной сон. Ведь в жизни так не случается, верно? – Что во мне такого особенного? Я ведь даже толком не знаю ничего и не умею. Так, статейки строгаю…

– Марик, Демиург – в первую очередь его разум. Тело значения не имеет. Знания – тоже, в накопленном за миллионы лет Архиве их столько, что еще за миллион не разгрести. Главное – умение пользоваться своим интеллектом, и еще чувство ответственности. И того, и другого у тебя в избытке. Марик, не спеши отказываться. Ты не единственный. Программа «Свежая кровь» завершила нулевой цикл. Она потихоньку начинает набирать обороты, и в ближайшие десятилетия планируется создать много новых Демиургов. И из живущих, и из нэмусинов.

– Зачем?

– Зачем?.. Не знаю. Зачем вообще живут люди? Только для того, чтобы родиться, прожить несколько десятилетий и умереть? Марик, я не философ. Я просто знаю, что должна делать. И я делаю. И я хочу, чтобы ты пошел со мной.

– Кара… – Масарик почувствовал, что его слегка подташнивает, словно перед лицом серьезной опасности. – Я… я не знаю, что ответить.

– Я понимаю, Марик. Канса, жена Палека, прошла через то же, что и ты. Она тоже сомневалась до последнего момента. Парадокс в том, что те, кто мечтают заполучить в свои руки могущество Демиургов, совершенно к такой роли не пригодны. А те, кто пригодны, сомневаются. Сейчас я боюсь только одного: что ты откажешься. Я знаю, ты можешь отказаться. А у меня не хватит силы духа, чтобы преобразовать тебя без твоего разрешения. Марик, очень прошу: согласись. Если ты не хочешь быть со мной, тебе совершенно не обязательно себя принуждать. Мне достаточно знать, что с тобой все в порядке.

Карина осторожно спустилась с коленей Масарика и отступила на несколько шагов.

– Я хочу напомнить тебе, что ты уже успел забыть. Встань, Марик! Встань и иди!

И такая сила убеждения прозвучала в ее голосе, что Масарик машинально оттолкнулся от подлокотников, поднялся из кресла и шагнул к ней. А затем шагнул еще раз. И еще.

И замер, оглушенный случившимся.

Комната закружилась вокруг него и перевернулась, и когда он пришел в себя, то снова сидел в кресле. Встревоженная Карина склонялась над ним, держа его за руку.

– Марик! – позвала она встревоженно. – Марик, как ты себя чувствуешь?

– В порядке… кажется… – пробормотал Масарик, потирая лоб. – Мне на секунду показалось, что я…

– Нет, Марик. Не показалось. Ты в самом деле ходил.

Ощущение ног. Ступней. Пальцев. Непомерной тяжести в разучившихся ходить мышцах. За два десятилетия, проведенных в инвалидной коляске, он уже успел забыть, что это такое – ходить. Насколько же прекрасное ощущение!

– Я задействовала нейрошунт, обходящий поврежденный участок спинного мозга. Марик, я хочу, чтобы ты вспомнил, наконец, что такое нормальная жизнь. Без рефлексирования на тему несправедливости мира, просто вспомнил. Те тысячи безымянных парализованных, что висят тяжким грузом на твоих плечах, рано или поздно проживут свою нынешнюю жизнь и перейдут в следующую – с новыми телами, бессмертными, свободными от болезней и недостатков. Ты, если откажешься, никому не поможешь. Ты всего лишь бессмысленно потеряешь несколько десятилетий, которые мог бы потратить с куда большей пользой. Впереди вечность, но даже ее незачем растрачивать по пустякам.

– У меня голова кругом идет… – сказал Масарик, только чтобы хоть что-то сказать.

– Да. Я знаю. Марик, сейчас я уйду. Но я вернусь, когда ты захочешь. Тебе достаточно позвать меня вслух. Возможно, я не смогу прийти мгновенно, у меня слишком много обязательств перед другими. Но я приду.

Карина склонилась над ним еще сильнее и осторожно поцеловала его в губы.

– У бытия Демиургом есть и свои недостатки, – печально улыбнулась она. – Наши чувства медленно разгораются, но еще медленней угасают. Я не забуду про тебя, Марик, и не надейся. Только… Марик, я хотела сказать, что…

Она замялась.

– Марик, мне осталось существовать несколько дней.

– Что? – Масарик почувствовал, что сердце пропустило удар. – Как – несколько дней?

– Нет, совсем не то, что ты подумал, – быстро сказала Карина. – На самом деле я, конечно, останусь жива… ну, насколько ко мне вообще применим этот термин. Но я все-таки решилась. Роль Кисаки Сураграша не для меня. Раньше я надеялась, что смогу устроить в стране выборы и тихо отойти в тень после их завершения. Вплотную заняться здравоохранением, снова начать лечить. Не получится. Я всегда останусь центром притяжения и интриг. Я даже уехать назад в Катонию не могу – ну кто, скажи на милость, возьмет на работу хирургом бывшего диктатора? Да и потом, на меня ведь по-настоящему охотятся. И вряд ли перестанут после того, как я уйду в отставку. Все время держаться настороже, чтобы вовремя пресечь покушение без ущерба для окружающих? Нет, спасибо. В самом ближайшем времени Карина Мураций умрет. Шестого числа я приеду в ЧК с рабочим визитом, мы его давно планировали, а на обратном пути красочно погибну.

– Ты хочешь инсценировать свою смерть?

– Да. Очень достоверно инсценировать. Марик, я смогу приходить к тебе, как сейчас, но на людях мы появиться не сможем. Или же мне придется использовать новую внешность. Но для взрослой маски нужна достоверная легенда, которой пока что нет. Так или иначе мне придется начинать жизнь заново. Было бы здорово, если бы мы начали ее заново вместе!

Она отступила на шаг – и растаяла. Только что она стояла прямо перед ним, и вот уже пропала. Масарик растерянно сморгнул. Внезапно ему страшно захотелось спать, и против своей воли он широко зевнул. Интересная эмоциональная реакция, иронически заметила отстраненная частичка его «я», которая всегда наблюдала за собой со стороны. Значит, дружок, предпочитаешь снимать эмоциональную перегрузку сном? Ну, так кто тебе мешает. Переберись в постель и дрыхни.

Скрипнула дверь, и в комнату заглянула Кимана.

– Ты звал, господин? – слегка озадаченно осведомилась она. – Меня, кажется, слегка сморило ни с того ни с чего.

– Нет, Кимана, не звал. Тебе показалось. Все в порядке.

– А, тогда ладно, – повеселела экономка. – Ужин поспеет через полчаса.

Она прикрыла дверь и ушла. Масарик откинул голову на подголовник и уставился в потолок. В комнате сгущались сумерки. Значит, стать Демиургом? Бессмертным, всемогущим, всеведущим и способным появляться где угодно и когда угодно? Фактически – тем самым богом, которому поклоняется Церковь Колесованной Звезды? М-да. Не каждый день жалким смертным делают такие предложения.

Вот только кто бы еще объяснил, чем ему заниматься целую вечность?

Демиурги. Смерти нет. Карина. Судьбы человечества. Что там упоминалось про свежую кровь? Стоп, нет. Не так. Мысли начали метаться, а такое никогда не приводило ни к чему хорошему. Ему нужно успокоиться и обдумать все как следует на свежую голову. Лучше завтра. Вечер, как известно, паникер, а утро утешитель. Неважный мусор во время сна уйдет и забудется, а важное, наоборот, всплывет на поверхность.

Но хочет ли он стать любовником Кары? Или даже мужем? Он никогда не рассматривал себя в таком качестве и не предполагал, что судьба позволит ему что-то сверх роли хорошего друга. И вот теперь он должен выбирать. И думать сейчас ему прежде всего придется о чувствах Кары, которые она объявила явно и недвусмысленно. Сможет ли он с холодным сердцем оттолкнуть ее?

Нет, не сейчас. Завтра. А сейчас он знает верное средство, как отвлечься от навязчивых мыслей. Он вернулся за стол и оживил успевший уснуть терминал. Нужно закончить отчет. Так, где он остановился? Ага. Он перечитал последние абзацы. Вот здесь, пожалуй, в список проблем нужно добавить «повышенная рождаемость, сочетающаяся с крайне высокой детской смертностью»…

20.07.1433, вододень. Цетрия, Академия Высокого Стиля

Деревья успокаивающе шумели, и теплый летний ветерок, пробиваясь между стволами, ласково трепал пряди волос.

Грампа сидела на земле на толстом слое опавшей хвои, оперевшись о толстую мацу спиной, и сквозь густую листву смотрела на быстро темнеющее небо. Две недели. Чуть больше двух недель назад точно таким же вечером она наткнулась на нарушенное ограждение вокруг псевдопортала, трех девочек и ошарашенного, как казалось, случившимся мальчика-иномирянина. Всего восемнадцать дней назад ее мир казался прочным и незыблемым. Она зачеркивала в календаре дни, оставшиеся до возвращения в Приграничье. Врач пообещал ей, что, возможно, к следующему лету она настолько оправится от давней злосчастной схватки с огненным драконом, сделавшей ее почти инвалидом, что сумеет снова встать в строй. И она завела себе календарь, в котором до седьмого периода тысяча четыреста тридцать четвертого года тянулась внушительная, но неуклонно сокращающаяся вереница дней. Возможно, она вернулась бы в строй не первого седьмого, а первого восьмого. Или первого девятого. Не суть. Главное, что она опять ощутила бы восторг настоящей схватки и струящийся по жилам адреналин.

И вот теперь оказывается, что окружающего попросту не существует. Что мир вокруг – просто картинки, нарисованные немыслимо сложной системой, хотя и технической, но мало чем отличающейся от магии. Что окружающие ее люди за редким исключением вовсе и не люди, а просто безмозглые куклы, в лучшем случае – странные существа, не живые и не мертвые. Что она никогда в жизни не сражалась с драконами и прочими чудовищами, а яркие, засевшие в памяти картины драк, иногда снившиеся ей по ночам, на самом деле – нечто вроде показанных ей волшебных картинок.

Показанных вскоре после смерти.

Она мертва. Грампа Белогривая, лейтенант полицейского спецотряда неведомого города с названием «Каменный Остров», застреленная в возрасте двадцати пяти лет при попытке освобождения заложников, захваченных банковскими грабителями. Мертва. Где-то там, в неведомых далях, остался ее родной мир – Текира, и ее родная страна – Четыре Княжества, куда ей не удастся вернуться больше никогда в жизни… или как назвать подобное существование? Да ей и не хочется возвращаться. Она совершенно их не помнит. Псевдоличность – так Клия назвала ее нынешние воспоминания. Пусть «псевдо», но другой у нее пока нет.

Клия. Давняя подруга на самом деле – одна из тех странных существ, которые разумны, как люди, но совсем не люди. Следует ли ее опасться? Ее – а заодно и уютную домашнюю Айсоку, чопорного и сухого, но всегда корректного Саомира? Глупости. Если бы они хотели, то давно могли бы сделать с ней все, что угодно. Да и чего опасаться живому мертвецу? Еще одной смерти?

…девять дней назад нахальный мальчишка-иномирянин, который оказался вовсе и не мальчишкой, разбил вдребезги мир, который она доселе считала надежным и несокрушимым. Девять дней она ступает по несуществующей земле, ест несуществующую пищу, дышит несуществующим воздухом и учит драться несуществующих детей.

Нет. Дети как раз существуют. Они – единственная реальность. Они тоже живые мертвецы, которым Демиурги, кем бы те ни были, намерены дать вторую жизнь. Здесь нет вопросов. Она не понимает, что и как происходит, но готова сделать все, чтобы дать им новый шанс. Существует окружающий ее мир или нет, но детей она продолжит учить. Учить и защищать. Последнюю неделю она плохо соображала, что делает, и Клия даже ненавязчиво порекомендовала ей взять несколько дней отпуска, чтобы прийти в себя. Но туман в голове потихоньку рассеивался, и ясность сознания уже почти полностью вернулась к ней.

Окружающего нет? Ну и что? Она все равно не может отличить морок от реальности. Она всегда отличалась практичностью и никогда не рефлексировала насчет тайн мироздания и прочих философских материй. Ими пусть занимаются высоколобые ученые. Для нее есть только здесь и сейчас. Прошлое ушло, а будущее еще не наступило. Здесь и сейчас есть мир с названием Сайлават и город с названием Цетрия. И Академия Высокого Стиля, разумеется. Вот тут и следует жить. Если в свое время она вспомнит еще и Текиру и Каменный Остров, замечательно: больше воспоминаний – интереснее жить. Не вспомнит – и не надо.