Корректор. Книга четвертая. Река меж зеленых холмов

– На тот случай, если ты еще не понял, блистательный господин Аккан Варумона, я в ярости, – девка, казалось, полностью проигнорировала его слова, и от ее бесстрастного ровного тона у сутенера сжалась мошонка. – Я в такой ярости, что сама еще не уверена, что с тобой сделаю. Настал твой черед слушать меня очень внимательно, потому что от этого зависит твоя жизнь. Я еще никого никогда не убивала, но все когда-то случается впервые, верно? И если уж начинать, то именно с такого подонка, как ты.

Она сделала паузу, и сутенер почувствовал, что семена ужаса в желудке начинают прорастать куда быстрее, чем хотелось бы, протыкая кишки змеями-корешками. Ему показалось, что глубоко в зрачках шлюхи тлеют багровые искры. Он было затрепыхался, но тут же замер, когда щупальце вокруг горла снова сжалось.

– Для начала прими во внимание, господин Аккан, что я не работаю ни в полиции, ни на полицию. Я провожу свое собственное частное расследование, и ваше АКР здесь у меня на подхвате, не более того. Я не ограничена никакими рамками помимо своего этического кодекса. А он в качестве первого правила включает такое: поступай с людьми так, как они поступают с тобой. Как ты намеревался поступить со мной, твой фильм показал очень убедительно…

– Я не участвовал в съемках! – прохрипел сутенер. – Я не причастен! Мне просто дали запись…

– Ты сознательно участвуешь в предприятии, где пытают и убивает молодых, ни в чем не повинных девушек на потеху маньякам и садистам. Ты полностью разделяешь общую вину. Готовься к тому, что все увиденное мной я применю и к тебе. Ножа у меня, правда, нет, но посмотрим, насколько хорошей заменой окажутся мои манипуляторы.

– Ты не сможешь…

– О, крайне интересный вопрос – смогу ли я? – обворожительно улыбнулась лже-шлюха. – Я вот тоже ответа не знаю. Но ведь никогда не узнаешь, если не попробуешь, верно? А для начала…

Сильная боль скрутила кишки сутенера, и он скорчился в воздухе, бесплодно пытаясь закричать сквозь неразжимающиеся челюсти. Страшная девка наблюдала за ним из-под прищуренных век, и на сей раз багровые искры в ее глазах горели ясно и отчетливо. Боль и панический ужал скрутили Аккана в один тугой узел, и когда живот отпустило, он почувствовал, что его штаны предательски намокают.

– Я в ярости, господин Аккан, – снова проговорила шлюха прежним холодным тоном, – и не в твоих интересах испытывать мое терпение. Услышь и прими мои слова всем сердцем до того, как я оторву тебе части тела, которые доставили тебе такое наслаждение несколько минут назад. Сейчас мы с тобой поговорим на самые разные, но все без исключения интересные темы. Сначала мы выясним, что ты знаешь, а потом снимем небольшой, но очень увлекательный фильм, в котором ты расскажешь все гладко, как с ледяной горки. И начнем сеанс воспоминаний с того, кто именно в Четырех Княжествах покрывает твои делишки. Прежде чем отвечать, каждый раз вспоминай, что я эмпат и ложь чувствую лучше, чем ты сейчас меня видишь. Итак, имена твоих хозяев. Живо!

«Карина, контакт. Яна в канале. Вызови меня, когда появится минутка, посоветоваться надо. Отбо…»

«Карина в канале. Яни, я свободна. Изображаю полуденный отдых, а тем временем болтаюсь в десяти минутах от планеты и на звезды смотрю. Красиво, но никуда не денется еще этак десять миллиардов лет. Планетарных, конечно. Как у тебя дела с подпольным сутенером?»

«На роль секретного агента я гожусь не больше тебя. Эта скотина в воспитательных целях показала мне фильм, в котором девушек насилуют и пытают одновременно. До смерти пытают. Не знаю, какого рода мужики могут получать оргазм от подобных штучек, но я еле сдержалась, чтобы тут же на месте ему голову не отвернуть. В общем, я набила всем морду, главный план накрылся, теперь приходится импровизировать».

«Он что-нибудь рассказал?»

«Все, что знал. Он не только мерзавец, но и трус. Я один раз сдавила ему кишки манипулятором и один раз всадила простейший ментоблок панического ужаса. Ему хватило, чтобы обделаться и столько наговорить, что Дворцовой охране на полгода хватит разбираться».

«Кому хватит?»

«Дворцовой охране. А, я же еще никому не рассказывала. Мио свела твоего господина Павая с дядькой из чекашной спецслужбы, которая называется «Дворцовая охрана». Они занимаются защитой госслужащих и госучреждений по всей стране, секретную связь обеспечивают, все такое. Ну, и Верховного Князя охраняют, разумеется. Тот дядька сильно заинтересовался происходящим, и теперь Дворцовая охрана взяла дело в свои руки. Они и меня попытались под стражу посадить как ценного свидетеля, но я им такого наговорила, что у самой уши завяли. И они отвязались».

«Ты же не хотела впутывать официальные власти?»

«На первых этапах, потом все равно пришлось бы. Ну, все к лучшему. Сволочь-сутенер знает на удивление много. Он, оказывается, сам из Катонии, сбежал от правосудия. Патентованный маньяк-убийца со сдвигом по фазе, хоть сейчас показательное дело заводи. В ЧК сначала просто подрабатывал мелким сутенером в крупной организации, потом придумал проституток из Катонии заманивать и поднялся чуть ли не до главаря всей шарашки. Кара, все куда сложнее, чем казалось. Это не просто мелкоуголовная банда, эксплуатирующая женщин. Они занимаются и контрабандой наркотиков и оружия, и похищениями ради выкупа, и финансовыми махинациями. Настоящая бандитская корпорация. Работают под прикрытием каких-то очень важных аристократов на серьезных должностях. Каких, эта мразь точно не знает, напрямую никогда не общался, так что без охранцев или других спецслужб не разобраться. Но мы можем спасти три десятка наших девушек в Каменном Острове. Их держат группами по двое-трое, при каждой охранник, он же сутенер. Немедленно их выручить нельзя, чтобы не спугнуть владельца, но их всех уже держат под наблюдением. На ближайшие дни намечена операция по «продаже» меня грашским бандитам, потом их начнут постепенно вытаскивать».

«Хорошо. Держи в курсе».

«Обязательно. Кара, я чего с тобой связалась – скажи, у твоей проекции ничего странного не наблюдается, когда ты машинерией поддержки пользуешься? Сканерами разными, манипуляторами?..»

«Н-нет вроде. Во всяком случае, я не замечала, а окружающие пока не жаловались и не шарахались».

«Странно. Помнишь, у меня глаза загорелись, когда я с госпожой Тимашарой общалась? Оказывается, эффект устойчив. Не так драматично, как тогда, но устойчив. Как только я имплантатор ментоблоков задействую, так сразу огни в глазах. Нейросканер в режиме просмотра, эмпатия там, снятие эн-сигнатур и так далее подобного эффекта не дают. Хорошо, я камеру за спиной повесила, мое лицо в записи не видно, а то пришлось бы допрос повторно проводить».

«Хм… Ты с Рисом консультировалась?»

«Да. Он не понимает. У него самого ничего похожего тоже нет. Ментоблоки он всаживает эпизодически, но глаза без команды не горят».

«А с Ликой говорила? Он в программировании проекций, кажется, уже лучше Риса разбирается. Может, он найдет, как свечение глаз на имплантатор завязан?»

«Лика еще в прошлый раз руками развел. С папой можно пообщаться, но не факт, что и он в курсе».

«Ну, он же нам проекции делал».

«Не делал, а подгонял шаблоны, которые кто-то другой ваял. Еще можно до Камилла, Миованны или Веорона докопаться. В общем, вариантов масса, а времени мало. Все, я побежала….» – Озорной взгляд искоса, тихое хихиканье, разбитая тарелка, маленькая девочка, смущенно ковыряющая пол большим пальцем ноги. – «Ой, Кара, а я тут так местных мужчинок смутила!»

«Как?»

«Ну, я сутенера допрашивала сразу после того, как с ним трахалась. Голая, разумеется. И в таком виде группе захвата дверь и открыла. Совсем забыла, что у них нагота табуирована. Ты бы видела, как здоровые мужики с большими… автоматами старательно взгляды отводили – половине так и не удалось – пока я одеться не сообразила!»

«Да уж, странные они в Княжествах какие-то. Я вот в магазине одежды так же чуть не вляпалась. Запад, одно слово. Грубые вонючие варвары, если верить некоторым нашим патриотам. Даже в бассейнах раздевалки раздельные. Поаккуратнее с ними, а то до доведешь кого-нибудь до инфаркта. Или набросится на тебя такой большой волосатый мужчинка, не сдержавшись, а потом в довесок к сломанным ребрам еще и неприятности от начальства поимеет».

«Постараюсь. Все, Каричка, мне пора. Зовут. Отбой».

«Держи в курсе. Конец связи».

17.07.858, земледень. Мир, которого не существует

– Привет!

Мизза вздрогнула, и мало-помалу проступавший из серого облака дом замерцал и превратился в клок тумана. Она обернулась и испуганно замерла.

Незнакомый парень немного постарше ее самой сидел на корточках возле булыжника и широко улыбался. Он носил странную одежду – узкие оранжевые трусы в обтяжку и короткую распашонку без рукавов. Его кожа казалась довольно светлой, но не бледно-розовой, как Мизза однажды видела у заезжего северянина из Четырех Княжеств, а какого-то непонятного бронзового оттенка. Раскосые черные глаза внимательно наблюдали за девочкой.

– Привет! – повторил незнакомец. – Ты кто? Я тебя в первый раз вижу. Ты новенькая?

– Новенькая? – осторожно повторила Мизза. – Как это – новенькая?

– Ну, давно рисуешь?

– Рисую?

– Вот непонятливая! – с досадой сказал парень. – Ну, мир рисуешь. У тебя ведь кукла есть, верно? И она тебя таскает с собой рисовать?

– Кукла? Бокува?

– Слушай, ты странная какая-то. И одета как-то странно. Меня Омо зовут. Омо Сирой. Рад знакомству.

– А… – Мизза замолчала. Она совершенно не понимала, откуда взялся странный голый парень и как с ним себя вести. Он чужак, точно, а все чужаки опасны. Мама всегда так говорила. Значит, следует держаться от него подальше. Но ведь здесь ненастоящий мир. Сон. Может, здесь безопасно с ним разговаривать? Куда пропала Бокува?

– Понятно, – констатировал парень. – Новенькая и совсем ничего не понимаешь. Ты вообще откуда? Где живешь в настоящем мире?

– В Камитаре…

– Никогда не слышал, – нахмурился парень. – Где твой Камитар находится? В какой местности?

– Ну… В Мураташе. Это такая провинция на западе.

– На западе чего?

– Граша, конечно! – внезапно озлилась Мизза. Чего он на нее смотрит, как на дурочку малолетнюю? – Не Княжеств же!

– Ух ты! – парень снова просиял улыбкой. – Класс! Значит, ты из Граша? Ты первая такая, остальные из Катонии, только двое из Княжеств. Я не знал, что куклы и в Граше есть. Так как тебя зовут?

– Мизза, – буркнула девочка. – Мизза Миранаха. Между прочим, мой папа – Повелитель ветра. И дядя – тоже, он самый главный Повелитель ветра в Мураташе! А ты чего голый гуляешь?

– Голый? – удивился Омо, оглядывая себя. – По-моему, даже слишком одетый – на тот случай, если с девчонками-княженкам встречусь. А, понял. У вас ведь в Граше, говорят, при людях даже до трусов раздеваться запрещено, как и в ЧК. Я тебя что, смущаю?

– Вот еще! – Мизза фыркнула, отчаянно стараясь выглядеть безразлично-высокомерной. – Хоть совсем разденься, мне-то что. Всем известно, что восточные варвары никаких приличий не знают.

– Ну, извини, – Омо пожал плечами. – Не ожидал я никого из Граша встретить. Сейчас переоденусь.

Он выпрямился во весь рост, оказавшись высоким и широкоплечим, закрыл глаза и слегка приподнялся над землей. По его телу заструилась рябь, и тут же оно изменилось. Точнее, изменилась одежда: теперь парень носил длинные синие штаны, какие-то странные гунки со шнурками и толстой рубчатой подошвой и рубашку с короткими рукавами.

– Так лучше? – озабоченно спросил он, опускаясь на землю. – У меня других заготовок для Ракуэна нет, рисовать надо, так-то я здесь голый обычно. Извини еще раз. Значит, ты Мизза из Граша, да? А я из Масарии. Это такой портовый город в Катонии, на юго-восточном побережье. Как твою куклу зовут?

– Бокува, – хотя Мизза и старалась не подавать виду, одетым Омо беспокоил ее куда меньше. Кто их знает, варваров, вдруг бы ему захотелось на нее напасть и изнасиловать? – А твою?

– Мириэра. Только мы с ней давно уже расстались, года три как. Мне строить надоело, ну, мы и разошлись. Сейчас она с… – Он почесал в затылке. – Как ее? А, с Умайей. Умайя Сугой. Она ничего себе девчонка, только несерьезная какая-то, даром что вторая категория. Ну, что со среднешкольницы взять! Я иногда к ним в гости заглядываю, поболтать. Слушай, ты давно рисованием занимаешься?

– Что такое «рисование»? – осторожно осведомилась Мизза.

– Ну, вот это все, – парень обвел рукой окружающий мир: степь, небо, несколько домов, выдуманных Миззой сегодня. – Когда представляешь, и оно появляется.

– А, строю! – сообразила Мизза. – Три периода. Это давно, или как?

– Вообще нисколько! – рассмеялся парень. – Я четыре года с Мириэрой сюда ходил, пока не надоело окончательно. А парочка наших уже лет по шесть или семь занимается, они вообще упертые девчата. Слушай, а категория у тебя какая?

– Что?

– Только не говори мне, что не девиант. Не поверю. Все, кто сюда попадает, девианты. Мириэра говорила, что иначе и быть не может, в виртуальность можно попасть только с помощью развитого эффектора, обеспечивающего нейроинтерфейс. Нормалу сюда хода нет, даже с пятой категорией не подключиться, только с четвертой и выше. Так какая?

– Ты нормально говорить можешь? – буркнула Мизза, отворачиваясь. – Не знаю я, что такое «девиант». И что такое «категория», тоже.

– Да? – озадаченно наморщил лоб парень. – А, вспомнил. У вас в Граше девиантов, кажется, «синомэ» называют. «Взгляд смерти» на каком-то вашем языке. Ты синомэ, верно? Да не бойся ты, я ведь тоже девиант. Правда, категория у меня только четвертая, зато я пальцами могу цвета различать. И с пластика и бумаги ими читать умею. До старшей школы так классно было со шпаргалками – сидишь на контрольной, в дисплей уставившись, одной рукой на тест отвечаешь, а другой в кармане в шпору подсматриваешь! Потом, правда, учителя фишку просекли, чуть из школы не выгнали, когда поймали. Хорошо, директор вступился, господин Сэки, Сэки Арикуй. Ему под семьдесят, но он классный дедуля. У него самого, говорят, племянник девиант. Ты не думай, я не сплетничаю, – поспешно добавил он. – Все и так знают. Между прочим, у нас в школе училась сама Карина Мураций. Ну, не совсем училась, только экзамены экстерном сдавала, зато ее брат с сестрой учились по-настоящему. Фотка Яны Мураций до сих пор на доске почета висит как лучшей ученицы десятилетия. Э… так что ты умеешь? Ты вообще насколько сильная? Сколько килограммов манипуляторами поднять можешь?

Мизза в сомнении посмотрела на него. Синомэ? Он тоже синомэ? И он учится в настоящей школе? И учителя там знают, что он синомэ?

Значит, на Востоке синомэ не ненавидят? И не боятся?

– Я невидимыми руками только пятнадцать килограммов поднимаю, – призналась она. – Хорошо, что я слабая. Была бы сильной, наверное, убили бы сразу.

– Убили? – поразился Омо. – Тебя? За что? За высокую категорию?

– Ну да, – Мизза удивленно взглянула на него. – Сильные синомэ сразу с ума сходят, это всем известно. Их убивают, когда они все крушить начинают. У сана Сифата дочку убили в прошлом году, она весь дом разнесла и двух слуг искалечила.

– Не понял, – Омо потряс головой. – У вас что, регулярный скрининг не проводится? Ну, не определяют, у кого эффектор вот-вот проснется? У нас в возрасте от восьми до десяти малышню каждые три периода поголовно через сканеры прогоняют. Если кого с пробуждающимся эффектором выявляют, сразу отправляют в специальный интернат, где они в ошейниках живут, пока эффектор полностью не проснется. А потом учат с ним управляться. Я в таком два периода проторчал, пока у меня не прорезался. Некоторых, правда, заранее не выявляют, у них внезапно просыпается, но такое редкость. Один случай в год или два на всю Катонию, и категория всегда не выше второй. С первой, кажется, еще ни разу никого не пропустили. И мелких заранее учат, как дел не натворить – ну, там лечь на пол, закрыть глаза, расслабиться и не пытаться двигаться, пока ошейник не наденут.

Мизза села на траву спиной к нему, обхватила коленки руками и угрюмо уткнулась носом в колени. Значит, все действительно может быть иначе? Значит, тот здоровяк, Саматта, не соврал, что у него есть дочери-синомэ? Нет, он не врал, она же видела, но она не верила ему сердцем. А теперь… Значит, у них там, за морем, она могла бы жить, как и другие люди, не скрывая своего уродства? В глазах защипало.

– Эй, ты чего? – парень тронул ее за плечо, и она вздрогнула и сжалась. – Мизза? Ты чего, расстроилась? Нижайше извиняюсь. Что-то я сегодня все время не то говорю. Ну, не плачь. Ты ведь жива. Хочешь, я тебя с остальными операторами познакомлю?

Мизза покосилась на него через плечо.

– Кто такие операторы? – спросила она, лишь бы что-то сказать. Иначе она разревется – а она не хочет реветь перед незнакомым парнем. В конце концов, она уже почти взрослая.

– Ну, люди, которые с куклами связаны. Как ты.

– И как ты?

– Нет, я больше не оператор. Я могу сюда приходить, канал мне оставили, но строить – уже нет. Надоело, вот Мириэра и ушла к Умайе. А где твоя кукла? Куда она делась? Меня Мириэра дольше, чем на десять минут, одного не оставляла.

– Она ищет, – в коленки пробурчала Мизза. – Тех, кто горы строил. И деревни, которые мы не делали. Летает взад и вперед, высматривает. Сказала, чтобы я за ней хвостиком не таскалась, а занималась делом.

– Летает? – поразился Омо. – Высматривает? Зачем? Она же может в любой момент с кем угодно связаться! Она у тебя что, дефектная?.. Ой, извини еще раз. Язык у меня сегодня какой-то слишком длинный. Давай я Мириэру позову, а уж она пусть разбирается. Она у нас координатор, самая умная и все знает. Мириэра! – его голос внезапно завибрировал и заполнил весь мир. – Мириэра! Появись, пожалуйста. Ты нужна.

Мизза вскочила на ноги и отпрыгнула от парня в сторону, сжимая кулаки.

– Ты чего? – ошеломленно спросил тот.

– Это ты чего?! – огрызнулась она. – Ты что сделал?

– Ничего, – пожал тот плечами. – Мириэру позвал. Мизза, ты, главное, не бойся. Все нормально. Здесь же виртуальность, здесь с тобой ничего случиться не может.

Переспросить, что такое «виртуальность», Мизза не успела. Нежно прозвенели невидимые колокольчики, и в воздухе возникло золотистое сияние. Когда оно исчезло, перед ней висели две девочки. Одна – лет десяти или одиннадцати, худая, с длинными волосами, собранными на затылке в конский хвост, с кожей того же цвета, что у Омо, и совершенно голая. Вторая казалась заметно старше. Она носила странное длинное платье из блестящей синей материи, все в складках, сборках и кружевах. На ее груди блестела большая золотая брошь с красным камнем, а темя охватывал серебряный обруч. Белокурые волосы свободно ниспадали по спине до самых пят, а зрачки карих глаз на бледном, как у северян, лице горели ровным зеленым светом.

– День, Омо, – произнесла одетая таким же звенящим серебристым голосом, что и возвестившие ее появление колокольчики. – Рада тебя видеть. О, у нас новенькая. Здравствуй, молодая госпожа. Меня зовут Мириэра.

– Здравствуй, момбацу сама, – несмело проговорила Мизза, рассматривая ее широко распахнутыми глазами. – Я… – Она запнулась.

– Ее зовут Мизза, она из Граша, и она ничего не знает, – встрял Омо. – А ее кукла…

– Между прочим, Омо, она и сама может сказать, – голая девчонка подбоченилась. – А ты со мной не поздоровался, нахал. Раз в полгода заглядываешь, и даже «здрасьте» забываешь сказать! Ты как, уже перестал играть с куклами своей сестры?

– Умайя, – прозвенела Мириэра, – оденься. Ты смущаешь госпожу Миззу.

– Да? – девчонка удивленно посмотрела на куклу. – Ну, как скажешь… – Она окуталась дымкой и вдруг оказалась одетой в короткие трусы и майку. – Так лучше?

Умайя плавно опустилась на траву, сложила руки перед животом и низко поклонилась.

– Госпожа Мизза, – проговорила она, выпрямляясь. – Я рада приветствовать тебя в Ракуэне. Всегда хорошо, когда видишь здесь новые лица, особенно персон из новой страны. У нас еще никого не было из Граша, ты первая. Ничего не бойся. Здесь ты в безопасности и среди друзей. Никто и ничто не причинит тебе вреда.

– Спасибо, момбацу сама… – ошеломленная, Мизза запнулась. Она поняла, что забыла, как зовут куклу.

– Мириэра. Мое имя – Мириэра. Оно для тебя непривычно, так что не волнуйся, если не запомнишь сразу. Мой нынешний оператор – Умайя Сугой из Масарии, юноша рядом с тобой – мой предыдущий оператор, Омо Сирой из того же города. В Катонии, как и в Граше, принято называть людей по имени, так что зови их Умайя и Омо. Рада знакомству, госпожа Мизза. Прошу благосклонности.

– Между прочим, я тоже рада знакомству, и меня можно звать просто Ума, потому что Умайя – слишком длинно, – девчонка опустилась на траву рядом с куклой. – Но я не знала, что кто-то из Художниц сменил оператора.

– Я тоже, – кивнула Мириэра. – Еще на днях и речи о том не шло. Госпожа Мизза, а как зовут твою куклу?

– Бокува… – растерянно проговорила Мизза – и отпрянула, когда глаза Мириэры вдруг вспыхнули ярким пламенем.

– Бокува?! – радостно зазвенела кукла. – Неужели она проснулась и смогла подключиться? Госпожа Мизза, я так рада! Наконец-то мы ее нашли! О, мы так рады! Я оповещаю всех… но где же она? Почему ее здесь нет?

– Я здесь, Мириэра, – голос Бокува обрушился сверху словно ледяной водопад.

Кукла висела в сажени над ними, и небо над ней стремительно темнело, наливаясь угрожающим багровым мраком. В ее руках громко гудели желтые мечи, и таким же желтым пламенем горели глазницы.

– Я здесь, Мириэра, – повторила Бокува, и ее блуза затрепетала под налетевшим порывом ураганного ветра. – Приготовься умереть.

– Бокува! – растерянно прозвенела Мириэра. – Что ты говоришь? Когда ты пропала, мы долго тебя искали, но канал не устанавливался…

– Умри! – крикнула Бокува – и разъяренным коршуном рухнула вниз с клинками, нацеленными на Мириэру. Та не успела даже пошевелиться, когда огненные мечи вонзились в нее – и в тот же миг пространство вокруг Миззы взорвалось водоворотом ослепительных красок и какофонии пронзительных звуков. Ее закрутило и завертело во все стороны, и она завизжала, зажимая руки ушами и зажмуриваясь, чтобы спастись от взбесившегося мира.

И тут все кончилось.

Мизза осторожно приоткрыла глаза. Она висела посреди бесконечной во все стороны жемчужной серости без малейших признаков холмов, домов, деревьев и даже гор вдалеке. Вокруг царила абсолютная тишина, и девочка на мгновение испугалась, что совсем оглохла. Она испуганно кашлянула, и звук глухо отдался в окружающем воздухе. Нет, не оглохла. Она завертела головой. Бокува безжизненно висела чуть в стороне. Ее разноцветные глаза оставались открытыми, но совершенно безжизненными, бессмысленно вперившимися в никуда.

Мизза подплыла к ней и осторожно потрясла за плечо.

– Бокува! – позвала она. – Бокува, проснись! Ты меня слышишь?

Бокува не реагировала. Она все так же безжизненно смотрела в окружающее их ничто, и ее неподвижное лицо впервые стало похожим на лик деревянного идола.

– Бокува! – Мизза тихонько всхлипнула. – Ну зачем ты снова…

Серый мир вокруг мигнул – и погас окончательно.

Мизза открыла глаза. Она лежала у себя на кровати, прижимая куклу к груди, и Изумруд Фибулы Назины высоко в небе мерцал тем же зеленым светом, что и глаза куклы Мириэры.

18.07.858, земледень. Четыре Княжества, город Каменный Остров

Отсюда, с крыши склада, в зеленовато-желтой мгле прибора ночного видения детали разбирались плохо. Человеческие фигуры в темном переулке выглядели бесформенными силуэтами, а голоса в наушнике направленного микрофона казались искаженными и механическими, словно скверно синтезированные компьютером. Ну ничего. Заранее укрытые в переулке камеры дадут картинку, вполне пригодную для следственных действий. От завода несло острыми химическими запахами – похоже, директор знал, кому и сколько давать, чтобы они смотрели в другую сторону от изношенных фильтров. Павай пошевелился, устраиваясь поудобнее на жестком покрытии, чем заработал неодобрительный косой взгляд лежащего рядом оперативника. Да, все-таки возраст чем дальше, тем больше дает о себе знать, и проторчать несколько часов холодной ночью в засаде для него уже совсем не так просто, как раньше.

– Что-то я раньше тебя не видел, – проскрежетал в наушнике голос бандита. – Где Михай?

– Курит в прохладе, – буркнул изображающий из себя сутенера охранец. – Взяли период назад. Слышь, ты не по делу базаришь много. Берешь или нет?

– Старая она какая-то. И толстая, – в переулке на мгновение мелькнул свет фонаря. – Чё сами-то не пользуете? Клиенты нос воротят?

– Упрямая слишком. Дважды пыталась к ищейкам рвануть, во второй раз еле перехватили. Да какая старая, ты чё бухтишь, в натуре? Во, паспорт ее, видишь? Написано же – двадцать два.