Корректор. Книга четвертая. Река меж зеленых холмов

Но в один не слишком прекрасный момент Карине пришлось полностью сконцентрироваться на происходящем. Красивая брюнетка в очень откровенном по здешним меркам платье, с глубочайшим декольте и фигурно обрезанным подолом, оставлявшим одну ногу полностью обнаженной и не слишком-то прикрывавшем вторую, возникла перед ней в сопровождении почему-то напряженной Марицы. На лбу женщины между бровями поблескивал радужными разводами стеклянный диск, а правый глаз закрывало необычное украшение – овальная зеркальная пластинка, крепящаяся тонкими золотыми дужками-зажимами к уху и к переносице. Между лопатками тут же предостерегающе засвербело, и на краю сознания замерцало предупреждение: диск являлся объективом активированной видеокамеры, а наглазная пластинка – миниатюрной контроль-панелью.

– Госпожа Карина Мураций, позволь представить тебе госпожу Викару Бересту, корреспондента отдела светской хроники газеты «Свеча», – проговорила хозяйка дома. – Она спрашивает, не согласишься ли ты дать ей небольшое интервью…

– Газета «Свеча» является одной из крупнейших газет Четырех Княжеств, госпожа Мураций, – бесцеремонно вклинилась в ее речь корреспондент. – У нас пятнадцать миллионов подписчиков и не менее пяти миллионов ежедневных случайных посетителей. Уверена, ты не откажешься ответить на несколько моих вопросов.

– Это не ваша газета два года назад обвинила господина Стораса Медведя в том, что он чуть ли не ежемесячно меняет любовниц и трахает всех своих секретарш? – враждебно спросила Ольга.

– Я не помню все статьи, которые у нас появляются, тем более – двухлетней давности, – равнодушно дернула холеным плечом корреспондент. – Но у нас есть принцип: люди должны знать правду. Если он действительно менял любовниц каждый период, не вижу, почему мы не должны были о том писать.

– Например, потому, что половине столицы известен заказчик той лживой статьи? – язвительно осведомилась Ольга.

– Инсинуации! – холодно парировала Викара. – Мы всегда полагаемся только на точные и проверенные источники, и деньги…

– Я полагаю, что сейчас не время для обсуждения старых статей, – на сей раз перебивать пришел черед Марицы. – Госпожа Карина, если ты слишком устала от перелета и смены климатических поясов, никто не может заставить тебя переутомляться еще сильнее.

– Я в порядке, госпожа Марица, – мужественно откликнулась Карина – и тут же прокляла себя и свою тупость. Ведь графиня явно подсказывала ей, как можно ненавязчиво избавиться от пронырливой тетки из продажной газеты! Все, поздно.

– Ну что же, тогда я позволю вам пообщаться пару минут, – вздохнула хозяйка дома. – Вряд ли дольше – познакомиться с тобой желающих еще много. И не беспокойся особенно, журналисты, которые попадают в мой дом, отличаются сдержанной манерой передавать ответы – или больше в нем не появляются.

Произнося последние слова, она смотрела прямо на корреспондента. Но на ту неприкрытая угроза, похоже, не произвела ни малейшего эффекта.

– Спасибо, дама Мушиный Плес, – спокойно откликнулась она. – Госпожа Мураций, первый вопрос: являешься ли ты до сих пор гражданином Республики Катония?

– Да, разумеется.

– И, безусловно, ты – патриот своей страны, в чем я ни секунды не сомневаюсь. И в то же время ты претендуешь на роль главы правительства независимого государства в Сураграше?

– Да, но…

– Скажи, а каким образом ты станешь выбирать в ситуации, когда интересы Катонии и интересы Сураграша войдут в противоречие?

Карина замерла. Вопрос явно относился к категории провокационных. И что следует отвечать?

– Я не думаю, что в обозримом будущем интересы Катонии и Сураграша могут столкнуться, – наконец осторожно ответила она.

– То есть ты хочешь сказать, что Сураграш – всего лишь марионеточное государство, которое создается Катонией для захвата контроля над западом нашего континента?

– Нет, я хочу лишь сказать, что свои интересы во внешней политике у Сураграша появятся лишь много лет спустя, – сердито ответила Карина. – Нечему пока сталкиваться.

– А в будущем?

– А в будущем, когда у нас обнаружатся внешние интересы, у нас появится и выборный президент. И я совершенно не обязательно стану участвовать в выборах. Так что у меня лично дилеммы не возникнет.

– То есть ты так мало уверена в народной поддержке, что не рискнешь выставлять свою кандидатуру? Как такое согласуется с утверждением, что народ Сураграша тебя обожает и даже боготворит?

Карина почувствовала, что в ней волной поднимается раздражение. Почему журналистка так искажает ее слова?

– Госпожа, если полагаешь, что о моей популярности в стране нагло врут, ты сама можешь отправиться туда и проверить все самостоятельно, – резко ответила она. – Тебе обеспечат надежную охрану, если ты боишься.

– Разумеется, и головорезы из так называемых «отрядов самообороны» заранее обеспечат хорошо обученных статистов всюду, куда бы я ни приехала, –очаровательно улыбнулась журналист. – Спасибо, я воздержусь. Госпожа Мураций, когда ты возвращалась в Катонию после своего так называемого «похищения», ты сообщила прессе, что вам активно помогала ваша Служба общественной безопасности. Получается, что вся история с Драконом являлась лишь тщательно спланированной операцией, предназначенной для захвата Катонией областей Сураграша, богатых залежами полезными ископаемыми, в том числе стратегическими, наподобие урановых месторождений? Или я в чем-то ошибаюсь?

Злость вскипела в Карине острыми нетерпеливыми пузырьками, ударила в голову, заставила напрячься щупальца малых манипуляторов – и мгновенно испарилась. Она хорошо умела контролировать свои эмоции даже в биологическом теле. А сейчас ей даже не требовалось успокаивать сердцебиение после выброса адреналина. Чего добивается журналистка? Возможности написать идиотскую статью с фантастическими домыслами? Почему она такая стерва? Блик света от серебряного ножа в руке одного из гостей скользнул по лицу, по открытому зрачку Викары, и Карина заметила, как голова женщины чуть-чуть болезненно дернулась, словно от укола.

Головная боль?

Взглянуть на женщину через сканер – патологических изменений головного мозга не выявлено – давление слегка повышено – характерные изменения энцефалограммы, сосудистые головные боли? – височные артерии – левая заметно расширена…

– Госпожа, с какой стороны у тебя обычно болит голова? Слева? – озабоченно спросила она.

– Что? – на лице журналистки отчетливо проступило изумление. – Голова? При чем здесь?…

Карина протянула руку и слегка нажала кончиками пальцев на левый висок Викары. Та дернулась одновременно от боли и от рефлекторного желания уклониться. Карина опустила руку и щупальцем манипулятора легонько коснулась обвивающих височную артерию нервов. Теперь – она знала – те на время потеряли всякую чувствительность. Журналистка негромко охнула и шагнула назад.

– Что ты сделала? – резко спросила она. – Что ты сделала со мной?

– Ничего особенного, госпожа. Я временно усыпила нервные окончания, на которые давит расширенная артерия и которые вызывают у тебя приступы мигрени. Ненадолго, максимум часа на три-четыре. Потом головная боль может вернуться снова. Скажи, ты принимаешь какие-то обезболивающие препараты?

Викара медленно подняла руку и сдвинула на лоб пластинку контроль-панели. Правый ее глаз, светло-зеленый, как оказалось, слегка отличался по цвету от левого, имевший более темный оттенок.

– Зачем ты это сделала? – почти отчаянно спросила она. – Как ты узнала, что у меня болит голова?

– Я врач, госпожа. И я девиант со способностью к объемному сканированию. Проще говоря, я вижу, что творится у тебя внутри. Я невеликий специалист в области сосудистых заболеваний, у меня совсем иная специализация. Но я знаю, что такие мигрени успешно лечат и терапевтическими, и хирургическими методами. Так ты принимаешь обезболивающие препараты?

– Да… – Журналистка осторожно прикоснулась пальцами к виску. – Тарамон, например.

– Тарамон – обезболивающее общего назначения. Он малоэффективен в данной ситуации и вообще давно устарел. Тебе следует всерьез заняться ликвидацией проблемы, а не просто подавлять симптомы. Скажи, перед мигренями у тебя бывают аберрации зрения? Слуха?… Нет, не отвечай, мне знать незачем. Просто перед визитом к врачу постарайся припомнить любые детали, связанные с твоим состоянием. Я не могу посоветовать тебе специалиста сразу, я ничего не знаю о вашей стране. Но я могла бы выяснить и связаться с тобой позже, если ты сочтешь возможным оставить мне визитную карточку – прости, у меня нет пелефона вашей системы, я не смогу принять контакт напрямую.

– Госпожа Мураций, – в голосе Викары на мгновение прорезались прежние нотки профессионального допросчика, – и все-таки скажи, почему ты помогла мне? Неужели мои вопросы тебя не разозлили?

– Я врач, госпожа Викара. Я обязана помогать людям, особенно если помощь настолько проста. А вздо… нетерпеливых пациентов в своей жизни я навидалась куда больше, чем хотелось бы. Так что насчет визитки?

– Спасибо, не стоит… – корреспондент «Свечи» еще раз потрогала висок, словно не веря в избавление. – Я сумею найти врача сама. Я просто не думала, что проблема решается. У меня и мать, и бабка мигренями страдали, и никто помочь не мог. Говорили, что только опасная операция… Так что я даже и не тратила зря время.

– Понятно. Займись проблемой безотлагательно, госпожа Викара. Ты ведь еще и журналистка, головная боль и вызванная ей раздражительность не лучшим образом сказываются на твоей профессиональной деятельности. На тебе лежит слишком много ответственности перед обществом, чтобы позволить недомоганию влиять на четкость твоих суждений.

– Скажи, ты действительно в это веришь? – задумчиво спросила Викара.

– Во что? – не поняла Карина.

– В то, что сейчас сказала. В ответственность перед обществом. Можешь отвечать откровенно, я отключила запись.

– Госпожа Викара, я не понимаю вопроса. Каждый несет ответственность перед обществом, в котором живет. У кого-то она больше, у кого-то меньше, но она есть у всех. Нельзя жить в обществе и оставаться свободной от него. Ты как-то странно на меня смотришь – я сказала что-то не так?

– Ты сказала то, что я слышала от политиков тысячи раз. Беда в том, что ты первая, в чью искренность я почему-то поверила.

Викара еще раз потерла висок.

– Пожалуй, с интервью пора заканчивать, – насмешливым тоном сказала она. – А то я еще расчувствуюсь и разрыдаюсь на глазах у всех, что сильно подмочит мою репутацию стервы-журналистки. В благодарность за помощь, так и быть, поищу другие мишени. Всего хорошего, госпожа Мураций.

Она повернулась и пошла куда-то в дальний конец зала, задумчиво лавируя между гостями.

– Впервые вижу ее такой, – удивленно заметила Марица. – Она обычно не церемонится с теми, с кем беседует. И является без спросу и приглашения, когда вздумается. Она весьма влиятельный журналист и у нее очень влиятельный… покровитель, так что я не могу просто так отказать ей от дома. Но репортажи у нее просто хамские, и иногда у меня возникает желание выгнать ее отсюда взашей раз и навсегда. Я уж думала, мне вмешиваться придется…

– Она паскудная сука! – резко сказала Ольга. – Я вспомнила – именно она написала статейку про господина Медведя.

– Она просто человек, такой же, как и остальные, – покачала головой Карина. – И куда несчастнее, чем другие. Мигрень – одна из худших болезней. Она воздействует непосредственно на мозг, на способность воспринимать мир легко и с радостью, озлобляет и ослабляет даже сильных людей. Ей следовало обратиться к врачам давным-давно, и ее бы быстро вылечили. Мигрень уже много лет лечат за период-другой просто терапевтическими методами, только в сложных случаях прибегают к хирургическому вмешательству. Но ведь люди боятся идти к врачу до тех пор, пока не становится поздно…

– С тебя прямо Колесованного писать можно, – хмуро сказала Ольга. – Тот тоже заповедовал врагов своих прощать. Марица, есть там кто-то еще в очереди на знакомство?

– А как же! – преувеличенно-коварно ухмыльнулась графиня. – Целая толпа. Все, кто в зале, можно сказать. Вон как раз парочка переминается с ноги на ногу, они следующие…

И карусель незнакомых лиц закрутилась снова.

В десять часов Карина почувствовала, что ее неудержимо тянет в зевоту. Проекция, запрограммированная на имитацию естественных циклов, ровно в полночь начала изображать сонливость. После третьего деликатного зевка в ладошку, когда она уже почти было решила отключить псевдоусталость, графиня Марица подхватила ее с Ольгой под локотки – та тоже то и дело терла глаза – и отвела в сторонку, к панорамному окну, за которым царила ночь, разгоняемая яркой иллюминацией уличных фонарей.

– Ну что, девочки, притомились? – заботливо поинтересовалась она. – Потерпите еще чуть-чуть. Присядьте куда-нибудь в угол и отдохните. Крош скоро приедет. Он определенно обещал явиться около полуночи.

Она махнула рукой, и тут же возле них материализовалась молодая девушка в наколке и с подносом бокалов. Карина смутно вспомнила, что видела ее на кухне. В бокалах, судя по цвету и запаху, оказался ее любимый джусовый сок.

– Спасибо, госпожа, – поблагодарила она, взяв один бокал и прихлебывая. Глаза девушки изумленно расширились, и она неуверенно взглянула на графиню.

– Спасибо, Муалка, – невозмутимо произнесла та, тоже принимая бокал и протягивая второй Ольге. – Госпожа Карина, вообще-то в нашем прогнившем аристократическом обществе не принято благодарить слуг за то, что они делают свою работу. Однако, – она иронично прищурилась, – когда нас не видит и не слышит никто из высокородной публики, можно вести себя и по-человечески.

Она подмигнула Карине и движением руки отпустила мгновенно испарившуюся Муалку.

– А кто такой господин Крош? – неуверенно осведомилась Карина, отхлебывая сок и наслаждаясь его тонким кисло-сладким вкусом.

– Оой-граф Крош Сноповайка – министр внешних сношений Четырех Княжеств, – светским тоном, словно рассуждая о погоде, пояснила Марица. – Он, кстати, просил извиниться, что так задержится, но твой визит оказался для него большой неожиданностью, и он не смог вот так сразу изменить расписание. О, кстати, легок на помине, если я еще не разучилась узнавать министерские номера. Только что-то его необычно много, аж три машины сразу…

По ярко освещенной дороге от ворот к парадному крыльцу стремительно катили три автомобиля – длинных, черных, с наглухо тонированными стеклами и абсолютно идентичных. У крыльца они резко затормозили, и из первых двух горохом посыпались люди с короткими автоматами и в странной униформе – темно-синих мешковатых комбинезонах с красным паутинным рисунком на груди. Ольга резко втянула воздух сквозь сжатые зубы.

– Не может быть… – потрясенно пробормотала она.

– Ну, с Талы станется такой фокус устроить! Сейчас выясним точно. Стойте здесь! – приказала Марица и, подобрав подол, бегом бросилась к выходу в холл. Гости провожали ее удивленными взглядами. Люди в комбинезонах в это время рассредоточились вокруг крыльца, и из задней машины выбралась и стремительно взбежала к невидимому из окна входу плотная группа в такой же униформе.

– Не может быть… – повторила Ольга, и в ее голосе явно прорезался ужас. – Откуда… Почему…

– А что происходит? – почему-то шепотом спросила Карина.

– Они одеты в форму дворцовой гвардии, – слабо проговорила стремительно бледнеющая княженка. – И я определенно узнала Топтобоя – его личного телохранителя. Ой, мама… Но почему он почти без охраны?

Словно в ответ на ее вопрос за окном сначала тихо, а потом все громче и громче застрекотали вертолетные винты, и два огромных реактивных геликоптера, вынырнув из темноты, стремительно приземлились на парковочные площадки по бокам особняка, каким-то чудом не задев ряды лимузинов. Из них начали выпрыгивать люди в такой же синей униформе, рассыпаясь по лужайкам и парку и исчезая в темноте.

Несколько секунд спустя в зал стремительно вошел невысокий коренастый мужчина в невзрачном сером деловом костюме, перед которым веером разошлись шестеро в комбинезонах. За ним с трудом поспевала графиня Марица и еще один мужчина, высокий и представительный, в шикарном золотом пиджаке, с великолепной белой гривой волос, небрежно рассыпавшихся по плечам. Позади шли еще трое в комбинезонах. Оружия у телохранителей не замечалось, по крайней мере, на виду, но гости резко подались назад, освобождая дорогу. По залу пронесся общий вздох, мгновенно перешедший в волнообразное движение – мужчины и женщины опускались на одно колено и склоняли голову либо замирали в глубоком поклоне со скрещенными на груди руками. Ольга, словно подкошенная, тоже рухнула на правое колено, уперлась кулаком в пол и склонила голову, не поднимая взгляда.

Мужчина в сером костюме остановился в трех шагах перед Кариной и коротко поклонился. Карина, спохватившись, глубоко поклонилась ему в ответ по всем правилам женской вежливости. Она чувствовала, что ее голова идет кругом. Вот тебе и скромный рабочий визит на полдня… Рис, я тебя убью, дай только добраться!

– Госпожа Карина Мураций, я Верховный Князь Четырех Княжеств Тайлаш Полевка, – глубоким сильным голосом произнес мужчина. – Рад знакомству. Прошу прощения за неожиданный визит, но так получилось, что я решил по старой памяти заглянуть к кузине на огонек, чтобы развеяться. Раз так совпало, что ты тоже здесь, я решил кое-что обсудить лично. Дама Ольга Лесной Дождь, разрешаю подняться. Твое участие тоже потребуется. Марица, – он обернулся к графине, – где бы нам переговорить наедине? Помнится, у тебя имелась небольшая уютная гостиная как раз на такие случаи…

– У Повелителя хорошая память, – громко ответила графиня, учтиво кланяясь. – Прошу за мной на второй этаж.

Она повернулась и направилась к выходу из залы. Верховный Князь слегка склонил голову и в полуобороте движением руки пригласил Карину и Ольгу следовать за ней.

«Семен, на связь. Карина в канале. Рис, срочно!! Горю!»

«…Семен в канале. Что случилось, Кара?.. Ого! Когда только успела! По анализам их совещаний я думал, что в первый приезд ты до него точно не доберешься. Непредсказуемый дядька, оказывается, этот Верховный Князь. Так… все, я слушаю в фоновом режиме. Запись ведешь?»

«Да. Не бросай меня, я боюсь».

«Не мандражи. В крайнем случае просто растворись в воздухе, пусть гадают, куда ты делась».

«Рис, мне не до шуток!..»

– Великая честь для меня встретиться с тобой, блистательный господин рыцарь Верховный Князь. Прошу благосклонности, хотя и не надеюсь на нее, – Карина еще раз поклонилась и последовала за графиней. Верховный Князь как-то ловко пристроился справа от нее, держась строго вровень. Ольга оказалась сзади, в компании беловолосого, и ее движения казались отчетливо деревянными, а в глазах застыло паническое выражение.

Телохранители в синей униформе тут же образовали вокруг них плотное кольцо. Они, казалось, даже и не смотрели по сторонам, но гости стремительно подавались назад, чтобы не оказаться рядом. Карина быстро взглянула через сканер на того, что шел чуть впереди и слева, и чуть не запнулась от неожиданности. Назвать «безоружным» мужчину можно было с тем же основанием, что и подготовленный к бою тяжелый танк. В складках, карманах, кармашках и кобурах мешковатого комбинезона, сшитого из пуленепробиваемой ткани, располагались: два пистолета (один совсем маленький, но зато, похоже, с отравленными пулями – это ведь токсичные соединения ее нынешний объемный сканер выделяет желтым?); компактный автомат и четыре снаряженных магазина к нему; пять ножей, из которых четыре метательных, а один длинный обоюдоострый боевой; связка небольших шариков, охарактеризованных сканером как «устройство светошумовое МуВа-21»; и тяжелый шипастый кастет. Довершали картину легкий плотный бронежилет под комбинезоном, куча непонятных электронных устройств и вживленная под кожу за ухом пленка коммуникатора, от которой вдоль шеи за шиворот к батарее спускался тончайший проводок, совмещающий функции шнура питания и антенны.

И еще телохранитель совершенно определенно являлся сильным, не ниже второй категории, девиантом. Скорее, первой, с учетом персоны, которую охранял. И его силовые манипуляторы оказались свернутыми в грудной клетке в тугие конусы, готовые к разящему удару, недвусмысленно направленные остриями на Карину и не отклонявшимися даже при изменении его позиции. Очевидно, для него не составляло труда поразить цель вслепую, ударом назад. Карина по себе знала, насколько сложно точно навестись на не видимую глазами цель, а потому сразу прониклась к нему уважением.

Других телохранителей Карина сканировать не стала. И так все понятно. Она молча шла сначала через мертвую тишину зала, а потом поднималась по широкой каменной лестнице, чувствуя рядом с собой ровное дыхание мужчины, распоряжавшегося судьбами четверти мира. Она не осмеливалась повернуть голову, чтобы не показаться назойливой, и не рисковала отцепить от проекции точку восприятия, чтобы ненароком не загреметь по ступенькам. Конечно, проекция способна шагать и в автономном режиме, но сейчас определенно не время для опытов. Кто знает, как отреагируют телохранители, если она запнется и автоматически ухватится за Верховного Князя… Она лишь на пару секунд приоткрыла нейросканер навстречу эмоциям окружающих. От Верховного Князя исходила какая-то успокаивающая надежная сила, базирующаяся на могучем чувстве долга и целеустремленности. Где-то глубоко внутри тлел слабый огонек любопытства, но не презрительно-высокомерного, как у большинства, а доброжелательного, и мерцали искры добродушного юмора, направленного, впрочем, даже не на нее, а на Ольгу. От Ольги исходили те же эмоции, что отчетливо читались у нее на лице: панический ужас перед Верховным Князем, желание оказаться отсюда где-нибудь подальше, а заодно – автоматическая настороженность телохранителя, рефлекторно сканирующего пространство вокруг, даже когда в том нет необходимости. От беловолосого мужчины в сторону Верховного Князя текли слабое раздражение и та особая терпеливость, с которой взрослые относятся к проказам любимых детей. Определенно, он не одобрял присутствие здесь главы государства.

Графиня Марица тоже испытывала плохо подавляемое раздражение в смеси с бурлящим любопытством. Телохранители… телохранители не чувствовали ничего сверх того, что позволительно профессионалам. Их эмоциональные излучения оставались идеально спокойными, жемчужно-серыми в интерпретации нейросканера, почти полностью состоящими из ровного внимания, сконцентрированного на ней и Ольге. Ну что же, верно, с одной стороны. Именно они, девианты на расстоянии удара манипулятором, если рассуждать отстраненно, таят здесь наибольшую опасность для главы государства. С другой – если кому-то из них взбредет в голову ударить неожиданно, страж ничем не сумеет ей помешать. Интересно, почему на них обеих сразу не нацепили ошейники?

Она захлопнула свою раковину и вновь погрузилась в блаженную тишину эмоциональной глухоты. Бедная Яна! Как же она жила долгие годы, не имея возможности отстраниться от постоянного давления со стороны окружающих! Впрочем, наверное, она привыкла еще в детстве, как привыкают даже пусть к самому сильному, но постоянному шуму…

На втором этаже их группа прошла по тихому, слабо освещенному коридору до небольшой комнаты в торце здания, в которой треугольником вокруг низкого столика стояли три уютных плюшевых дивана. Солнечно-желтые обои и шторы, рассеянный свет и тихая, на грани слышимости, музыка создавали в ней расслабляющую атмосферу. Три телохранителя проскользнули вперед и расположились в углах комнаты, оставшиеся расположились вдоль стен в коридоре. Верховный Князь, однако, пропустил вперед Карину, Ольгу и Марицу, вошел сам и повернулся к тому, что шел перед Кариной:

– Топтобой, подожди со своими ребятами снаружи.

Телохранитель едва заметно пошевелился, устремив взгляд на Карину.

– Топтобой! – терпеливо произнес Тайлаш. – Если госпожа Карина Мураций или дама Ольга Лесной Дождь захотят меня убить, ты все равно не успеешь среагировать. Пожалуйста, подождите снаружи.

– У дамы Лесной Дождь скрытое оружие, – тихо произнес мужчина, почти не размыкая губ.

– Не проблема, – быстро сказала Ольга еще до того, как Верховный Князь успел отреагировать. – Я отдам.

Она неторопливо запустила руку за вырез кофточки и преувеличено-медленно вытащила небольшой пистолет. Держа за дуло, она протянула его телохранителю.

– Извини, Топта, забылась, – смущенно сказала она. – Привычка никуда без ствола не выходить…

Тот слегка кивнул и принял пистолет, сунув его в карман комбинезона. Затем он извлек из-за пазухи две тонких блестящих полоски. Встряхивание кисти, щелчок – и они расщепились надвое, выгнулись дугой и превратились в незамкнутые кольца. У Карины в ушах слегка зашумело от характерных внешних наводок блокираторов. Топтобой протянул их в сторону Карины и Ольги.