1994. Русский роман ужасов

Бежать дальше по частному сектору? Так ведь догонит в два счета! Ей это как пописать сходить.

Он обогнул заграждение и оказался на крутом спуске. Ноги сразу стали заплетаться и вязнуть. Песок тут же набился в стоптанные туфли.

Пытаясь затормозить падение, Юра принялся размахивать руками, как тупая птица крыльями, не удержал равновесие и упал на спину. Вероломно скрывавшиеся под песком кусочки бетона впились в ладони сотнями маленьких жал. Кровавые лоскутки кожи остались где-то там, погребенные под песком на радость муравьям и прочей живности.

Песок посыпался за засаленный воротник и в потные штаны, ремень от которых был давно утерян в каких-то кустах, где справлялась малая нужда. Юрий барахтался в песке, как выброшенная на берег рыбина, и матерился дрожащим тоненьким голоском. Он готов был расплакаться.

И пока он скользил, жалкий и беспомощный, как умирающий путник, швыряемый раскаленным пустынным ветром с одного бархана на другой, позади по песочку что-то мягко шуршало. Словно прекрасная женщина в бикини беспечно прохаживалась по пляжу где-нибудь в Майами – там, где рай и где каждый алкаш – плейбой.

Только это была не сексуальная блондинка с экрана, а четвероногая тварь с изогнутыми желтыми когтями.

Юрий, задыхаясь, вскочил на ноги. Подошвы с чавканьем продавили болотистую почву. В темноте было ни черта не разобрать. Несмотря на жару, глина, щедро подпитываемая подземными источниками, за лето так и не высохла. Когда-то этот овраг был речкой. Так было еще в сороковых, но потом Верхний и Нижний Судки внезапно пересохли по никому не ведомой причине. На лице города появились две гигантские трещины, в которых как грибы после дождя стали вырастать убогие домишки и дачи. Весной всю эту рухлядь затапливало. Повсюду красовались россыпи свалок. Шпана устраивала здесь сходняки, а бомжи – сезонные лежбища.

Тут всегда было влажно до омерзения. Ушедшие под землю Судки мстили за свое заточение, выбрасывая наружу кубометры болотных миазмов и отравляя все вокруг – землю, растительность, разваливающиеся постройки. И людей. Одному богу известно, что выходит оттуда наружу вместе с испарениями.

Юрий по щиколотку увязал в полужидкой, чавкающей, как беззубый старушечий рот, глине. Он бежал куда глаза глядят, лишь бы оторваться от этого чернобыльского мутанта.

Вокруг царила кромешная влажная тьма. Под ноги то и дело попадались кочки, бревна, гнутые ржавые железки. Он раздирал брюки (кстати, единственные) в клочья, царапал ноги в кровь и мясо. На туфли налипли тонны вязкой грязи.

А сзади было слышно размеренное дыхание, сопровождаемое хрипотцой и рычанием.

Он оглянулся.

Тень скользила за ним, словно не касаясь земли. Лапы как будто проходили сквозь все преграды. Она могла бы при желании догнать его в два прыжка, но почему-то не делала этого. Может быть, игралась. Тогда следующий раунд игры – слегка потрепать жертву. Перегрызть руку, например. Сжать челюстями череп, чтобы он немного треснул…

Нет, не нужно больше оборачиваться. Только бежать. Бежать, пока есть силы. Или пока ноги не переломал.

По земляной круче, поросшей хмызником, он кое-как выкарабкался к обшарпанным домишкам на краю оврага. Они стояли без света, слепые, накренившиеся, и глядели вниз, в пропасть. Еще пара лет – и свалятся беспомощной грудой обломков, а топкая земля рассосет их, как поломанный в крошку леденец.

Склон был почти отвесным, так что пришлось карабкаться на четвереньках. Выбравшись из оврага, Юра дал деру через замызганные дворы в сторону, где, как ему казалось, находился его дом. Он думал, проклятая тварь наконец прекратит преследование и уберется в свое логово.

В одном из дворов, в глухом углу этого бесконечного лабиринта кирпичных заборов с колючей проволокой и гниющих надворных построек, он нащупал захудалую лавку. Самое место, чтобы передохнуть и выкурить беломорину-другую. Его отравленный алкоголем мозг уже начал забывать, от чего он убегал. Просто хотелось отдохнуть. Не было иных желаний, кроме как завалиться прямо на эту вот лавку и проспать до утра. А там – будь что будет.

Легкие свистели. От папиросы Юрий зашелся кашлем. По телу разлилась волна болезненной слабости. Он с облегчением выдохнул ядовитый дым.

Именно в этот момент – знаете, так бывает в дешевых голливудских ужастиках – из-за угла послышался деловитый цокот коготков об асфальт.

Юрий подскочил словно ужаленный в задницу, выронил папиросу и ринулся в темный лабиринт дворов. Где-то скулила мелкая шавка. Из замусоренных кустов ей больным волком вторила белая горячка.

Он перебежал пустую проезжую часть. Подъезд желтой двухэтажки разрывался от хора пьяных голосов, подвывающих хриплому магнитофону. Где-то вдалеке мужик ссорился с пьяной бабой. Слышались многоэтажные ругательства, удары и крики боли.

И проклятый цокот. Словно капли кислоты падали на мякоть мозга.

Как только Юрий попытался свернуть в переулок, чтобы затеряться среди бараков, цокот растворился во тьме и возник снова именно там, в барачном переулке, впереди.

– Куда ты меня гонишь? – хрипло обратился он в никуда. Тьма ответила низким урчанием.

Чудовищное отродье не просто преследовало его, а гнало в какое-то определенное место. Как только он пытался скрыться, тварюга подрезала его, но не показывалась. Не давала отклониться от одной ей известного маршрута.

Оказавшись у работающего моста через Нижний Судок, он увидел скользящую по решетке перил тень в мигающем свете щербатой цепочки фонарей. Тень образовывала прямой угол на стыке тротуара и ограждения.

Объект, отбрасывавший ее, отсутствовал!

Юрий ринулся вниз по склону. Во второй раз. Катился сквозь кусты, барахтался в песке, отбивался от налетевшего с болота комарья. Где-то под мостом, на другой стороне оврага, голоса вразнобой вторили расстроенной гитаре что-то про алюминиевые огурцы. Они так громко голосили, что не услышали, как Юрий отчаянно продирался сквозь заросли.

Еще пять минут – и он окажется дома. И тогда…

А что, если эта тварь будет поджидать тебя в твоей собственной квартире? Что ТОГДА делать?

А может, и не было никакой собаки? Вдруг это все воспаленное воображение? Нет, ну в самом деле: не могла же тень появиться ниоткуда сама собой? Не могла же, так?

Преследование прекратилось. И Юрий откуда-то знал, что оно не возобновится. По крайней мере сегодня. Видать, фантомная собака добилась, чего хотела.

Все тропинки пыльными ручейками струились в одну точку – к дачному участку Юркиной бабки. К этому отвратительному металлическому баку для воды. Такому квадратному и угловатому, что аж смотреть тошно.

А под баком…

Он знал, что Лена не проснется и не покарает его за содеянное. Но ему все равно было страшно. Когда находишься дома один и за пределами твоей комнаты – в прихожей и кухне – лишь мрак, ты знаешь: там никого и ничего нет. Но все равно ведь страшно! Ссышь ведь в штаны!

Взгляд скользнул по силуэту пустующего сарайчика для инструментов.

Что-то было не так. Какая-то маленькая деталь делала картину непривычной. Может быть, это игра лунного света?

Нет, вряд ли. Что-то действительно не так.

Перед глазами пошли ядовитые пятна.

Бак для воды был слегка сдвинут и чуть-чуть наклонен. Не то чтобы сильно, но достаточно для…

Нет, ну к черту эти мысли! Лучше сейчас прийти домой, забыться тяжелым похмельным сном и больше не вспоминать вообще об этой ночи. Никогда.

Ноги сами понесли Юрия на бабкину дачу.

Ну, и чего тебе там нужно? Неужели ты всерьез считаешь, что твою страшную женушку кто-то решил выкопать и перезахоронить в другом месте? Или съесть? Или поиметь, некрофилы там какие-нибудь? Или что она сама восстала из мертвых и ждет тебя за углом, чтобы прокусить горло и отправить в ад? Просто растревоженная земля просела под весом бака…

Стоп! Бак ведь был пуст! У него не такой большой вес, чтобы почва провалилась.

Собаки решили полакомиться? Тогда придется несладко. Наверняка остатки их пиршества теперь разбросаны по всему участку. Если не по всей округе.

Он осторожно подошел к баку. На том месте, с которого резервуар был сдвинут, зияла ямища, окаймленная свежей землей.

Не-е-е-е-ет. Нет, нет, нет. Такого не бывает. Должно же быть блядское разумное объяснение! Три месяца почти прошло! Тут трава должна была вырасти!

Он тупо пялился на свежий пролом, который был темнее ночной темноты, а блядское разумное объяснение все не появлялось.

Там что-то шевелится!

Он отпрянул.

Нет, показалось…

Алюминиевые а-гурцы, а-а, на брезентовом поле…

Есть только один способ узнать наверняка.

Я сажаю алюминиевые а-гурцы…

Он уперся корпусом в бак…

А-а…

Он сдвинул бак. Тот возмущенно заскрипел.

…на брезентовом…

Внизу зияла свежеразрытая яма, в которой ничего не было.

У Юрия прихватило сердце. Впервые в жизни, можно сказать. В мышечном мешке заиграли все выпитые литры.

Надо валить отсюда, подумал он. Уснуть дома и забыть обо всем. Как будто ничего и не было. Главное не возвращаться сюда потом. На самом деле все как было, так и осталось. Это тебе, дураку, мерещатся разрытая могила и сдвинутая бочка. И собака, которая тебя гоняла по оврагам, тоже привиделась. Херня это все, Юрец. Иди домой, проспись, а то так и самому недолго оказаться под полутора метрами перегноя.

Он помотал башкой, чтобы сбросить затянувшееся наваждение, и двинулся вверх по усыпанному щебнем склону под пьяные вопли: «Один лишь дедушка Ле-е-е-е-е-е-енин хороший был вождь…»

Когда он оказался в соседнем к своему дворе, ему опять нестерпимо приспичило отлить. Он встал между кирпичным домом и разлапистым кустом. Под звуки телевизора из окна первого этажа вяло заструилась по листьям жидкость. Из глубины куста циклопическим глазом глядела тьма.

В этом кусте жить можно, отметил про себя Юрий. Вот когда совсем не на что существовать станет, продам квартиру, постелю тут картон, приколочу пару досок и заселюсь. Зимой, правда, придется поискать вакантные теплые трубы, но это ничего. А тут будет летний коттедж. Если другие бомжи его со временем не отожмут. Время блатных разборок как-никак.

В кустах что-то принялось ворочаться с боку на бок.

Неужели ты, Юра, разбудил другого такого же алкаша, как ты? А то и вовсе – только подумать – нассал ему на голову!

Он спешно убрал свой вялый уд обратно в ширинку, двумя рывками застегнул заедающую молнию и направился к своему подъезду. Сзади было слышно, как разбуженный обитатель куста выбирается наружу и издает нечленораздельные звуки склеившимся ртом.

В подъезде было темно. Опять все лампочки свинтили или разбили. Где-то монотонно капало. Что-то шаркнуло по шершавому бетону. У соседей залаяла собачонка.

Юрий поднялся на пятый этаж, вошел в квартиру, захлопнул за собой дверь, включил свет в маленькой прихожей и посмотрел в зеркало, которое давно пошло черными пятнами по всей поверхности.

Ну и рожа…

Внизу хлопнула дверь подъезда. Сильно хлопнула.

Неровные, шаркающие, спотыкающиеся шаги. Хриплые звуки. Не то рычание, не то бурлящая в горле блевотина.

Неужели тот, кого Юра одарил ароматным теплым дождем, не поленился и отправился следом?

Он выключил свет. В этот самый момент шаги замерли напротив его двери. В десяти сантиметрах. Послышалось хлюпанье. А может, чавканье.

Он посмотрел в глазок.

7

– Здрасьте, теть Тань! – крикнул Денис женщине, нервными движениями развешивавшей белье на балконе четвертого этажа.

– Здравствуй, Денис, – ответила та, не глядя на него.

– Димка выйдет?

– Нет, сегодня не выйдет. – Из ее дрожащих рук выпала прищепка и клацнула об асфальтовую нашлепку метрах в трех от Дениса.

– Я сейчас принесу. – Он подобрал прищепку и мигом метнулся на четвертый этаж.

Когда тетя Таня открыла дверь, его обдало густым запахом сигаретного дыма. Видно, Димонов батя на кухне курил, и оттуда потянуло. У тети Тани глаза были красными. За ее спиной мелькнуло испуганное лицо Димона.

– Спасибо, Денис, – сдержанно поблагодарила она и закрыла дверь.

«Интересно, что у них стряслось?» – подумал он, ссыпаясь с лестницы.

На первом этаже он стукнул несколько раз в дверь, обитую перетянутым леской черным дерматином. Несмотря на наличие звонков, Троица условилась стучать. Так сразу понятно, кто пришел.

Изнутри послышался удалой топот.

– Выйдешь? – спросил Денис у высунувшейся веснушчатой рожицы.

– Пять сек. – Дверь захлопнулась.

– Не лязгай так дверью, сколько раз тебе говорить! – голос Артемкиной бабки.

– Я нечаянно, бабуш!

– За нечаянно щас по мозгам получишь!

Они никогда не договаривались, все получалось само собой: кто-нибудь один пошел гулять и позвал других. Родители отпустили – вышел, не отпустили – не вышел. И это было навсегда. Время застыло. Ничто не должно было измениться. Все трое знали: завтра все будет точно так же. И послезавтра. И потом.

– К Димону заходил? – спросил Артем, хлопая дверью подъезда.

– Да. Не выйдет.

– Почему?

– Проблемы какие-то дома.

– А, ну, я видел сегодня, «скорая» приезжала. Так и подумал, что за дедом его.

– Видно, плох дед.

– Точно. У него со здоровьем не очень давно уже.

– Да-да… Пойдем в садик, поглядим, что там со стройкой, – предложил Денис.

Через один дом вытянулись в ряд три детских сада. Вся окрестная детвора бегала туда летом воровать неспелые зеленые яблоки, кислые до одури. Во время тихого часа, когда все воспиталки следили, чтобы никто из детсадовцев не умер во сне, злоумышленники толпой перемахивали через забор и принимались обдирать яблони. Облепляли дерево, как ошалелые обезьяны. Заправляли футболки и рубашки поглубже в штаны, насыпали яблок до самого горла и с таким вот «брюхом» кое-как перебирались обратно, на другую сторону забора. А заведующая садика бежала за ними со шваброй наперевес, выкрикивая ругательства. И ей никогда никого не удавалось догнать. Она всегда выбегала слишком поздно, на слишком длинных каблуках и была слишком жирная. И дети, хоть убейся, не могли понять, почему ей так жалко этих сраных яблок. Их ведь все равно никто не собирает и не ест. Осенью они просто опадают и гниют.

Днем – заведующая, а вечером – сторож по кличке Лысый. Бонусом к вечернему снятию яблок было выкрикивание дразнилки: «Лысый, сходи пописай!» Они наперебой орали это и драпали от пенсионера, чтобы, как шавки, стоять потом за забором и лаять другие обидные слова. Кто-нибудь особенно смелый даже мог кинуться в деда огрызком.

Тогда, в девяносто четвертом, в том детском саду, из-за крыши которого выглядывал один этаж школы, велась стройка: пристраивали дополнительное крыло. Стройплощадка была целым кладезем всяких интересностей. Во-первых, во время ремонта из здания сада выкинули залежи сломанных игрушек, старой кухонной утвари и прочего барахла. Во-вторых, там сваливали строительный мусор. Во всем этом было невероятно интересно рыться. Как только работяги уходили и на стройке воцарялось затишье, Святая Троица отправлялась туда, обжиралась яблоками до тяжелой отрыжки и копалась в грудах сокровищ.

– Смотрел «Возвращение живых мертвецов»? – спросил Артем, откусывая от яблока здоровенный кусок и морщась.

– Нет. Что это?

– Фильм.

– Ужасы?

– Конечно, что ж еще. Я по видику вчера смотрел.

Видеомагнитофон в те времена был для многих заоблачной роскошью. Впрочем, родители Артема где-то его раздобыли. Наверное, купили по дешевке у какого-нибудь погрязшего в долгах и разорившегося предпринимателя.

– Ну, там, типа, военные законсервировали зомбаков, а другие ребята через двадцать лет их случайно выпустили. По дурости, типа. А потом поймали одного, сожгли в крематории, а тут пошел дождь, и пепел осел на кладбище. И все мертвецы встали и пошли по округе жрать людские мозги.

– Круто, – оценил Дениска. – Позови как-нибудь в гости посмотреть.

Артемка иногда звал друзей глянуть какой-нибудь фильмец в отвратном качестве и с гнусавым одноголосым переводом.

– Ага. Кассету только переписать надо, это не моя. Завтра сказали отдать… Так я, собственно, не о том.

– А о чем?

– Помнишь, что мы позавчера видели?

Речь шла о заброшенном ангаре с дохляками в огромных банках.

– Ну?

– Там такая ж фигня была.

– Где?

– В фильме, тупица! – Артем отвесил другу подзатыльник. Тот ответил дружеским пенделем.

– Тоже мертвяки в банке, как огурцы засоленные?

– Да-да. И тоже живые!

– Чушь собачья! Никакой он был не живой. Нам померещилось.

– Ни фига не померещилось! Не всем же троим!

– Да мы просто колбу эту опрокинули – вот там все и пришло в движение.

– А зачем их тогда туда поместили? И кто?

– Да мне почем знать.

– А прикинь, если они оттуда смахались? Ну, или хотя бы один тот, которого мы перевернули?

– Не мы перевернули, а ты перевернул. – Денис ткнул друга пальцем в ключицу.

– Ну, ладно, ладно, не спорю, моя работа.

– Хочешь проверить, что ли? – Денис с опаской покосился на Артема.

– Да, проверить бы хорошо.

– Ни хрена хорошего, дружище! Ты видел, как эта жижа бурлила? Я туда ни ногой!

– Не, а прикинь, если это и вправду зомби!

– Зомби не бывает. Это только в твоих фильмах дурацких показывают. Одни дураки придумывают, другие снимают, третьи смотрят.

– А сам-то, сам! Кто только что ко мне в гости просился смотреть «Возвращение живых мертвецов»?

– Все равно чушь это все. Посмотреть-то оно прикольно, но бред, согласись.

– А давай проверим!

– Да не буду я ничего проверять! Пошел ты в жопу!

– А давай!

– Пошел в жопу, я сказал.

– Ты, козел, сам нас туда первый потащил!

– За козла ответишь.

– В натуре, козел.

– Ладно, пошли.

8

– Главное, чтоб они нас не покусали, – продолжал нагонять страху Артем. – Если начнут жрать мозг, то все – пиши пропало.

– И что, там прямо мозг жрали, в фильме? – спросил Денис.

– Да! – воскликнул Артемка с таким энтузиазмом, словно сам принимал в этом участие. Аж слюна брызнула.

– А на хрена им? Причина-то должна быть?

– Ясный красный! Мужики эти поймали одну гнилушку безногую, связали и допросили. Она сказала, что, типа, когда мозги кушаешь, боль от гниения уходит.

– Не, ну ты же понимаешь, что это туфта?! – воскликнул Денис.

– Ни фига подобного! В начале фильма сказали, что это был секретный военный проект!

Денис проявил мудрость и промолчал.

– Чего молчишь? – не унимался Артем, размахивая руками, как ошалелая птица. – Вот сейчас придем туда – сам все увидишь.

С их прошлого визита осталась дорожка из примятой травы, покалеченных лопухов и ломаного сухостоя.

Чем ближе они подходили к таинственной постройке, тем резче становился запах не то медикаментов, не то химикатов.

Они несколько секунд стояли перед закрытой дверью в замешательстве.

– Ну, чего стоим? – спросил Артем.

– Не знаю, чего ты стоишь, – бросил в ответ Денис. – Открывай, раз самый умный. Это ты предложил.

Артем уставился на него тупым-претупым взглядом. Так бывало всякий раз, когда его загоняли в тупик.

– Хорэ пялиться, животное! Открывай долбаную дверь!

– А ты че, ссышься? – Артем явно пожалел о собственной инициативе и теперь пытался ее аккуратно слить. Но аккуратно не получалось.

– Да, – честно признался Денис, глядя другу в глаза.

Тот не ожидал такой прямоты. Теперь ему было не отвертеться.

– Ну тебя в жопу. – Он рывком распахнул металлическую дверь и отскочил на два шага.

Петли жалобно взвизгнули. Дверь снова захлопнулась.

– Давай подопрем чем-нибудь, – предложил Денис.

Они подобрали массивную палку и подперли сопротивляющуюся дверь, чтобы она не закрылась и внутрь проникал свет.

И все равно солнечные лучи едва доставали дальше дверного проема. Остальное можно было различить лишь в виде неясных силуэтов.

– Темно как у негра в жопе, – констатировал Артем, делая один осторожный шаг.

– Давай уже, проходи! – Денис подтолкнул его в спину.

Артем судорожно глотнул ртом воздух.

– Ты дебил?! – закричал он. – Чего толкаешься?!

Денис, не обращая на него внимания, зашел внутрь. По коже подрал холодок. Под ногами заскрипело битое стекло. В воздухе стоял густой кислый запах.

– Мне кажется или банки пустые? – произнес Артем, зажимая рот и нос ладонью.

Денису понадобилось секунд десять, чтобы глаза привыкли к густому полумраку. Одна из огромных стеклянных банок была разбита, остальные вскрыты. Трупаки отсутствовали.

– Твою мать! – гундосо выругался Артем. – Я ж тебе говорил! – Он закашлялся.

– И правда, – согласился Денис. – Их кто-то забрал.

– Да ни хера их никто не забирал! Они сами ушли! Я видел, как этот ублюдок шевелился там, в банке. Мы нарушили герметичность – вот он и ожил! Их спецом тут держали закрытыми, законсервированными, в растворе, чтоб не рыпались!

– И что теперь будем делать?

– Не знаю! Он вылез и освободил их всех! Теперь они будут мозги людские жрать! – Артем протянул руку к одной из открытых банок.

– Не трожь! – выкрикнул Денис, хватая его за футболку. – Подхватишь еще какую-нибудь заразу! Делать-то что будем?

– Да чего ты у меня-то спрашиваешь?! Ничего не будем делать! Пойдем отсюда.

Они вышли на свет и, окидывая опасливыми взглядами бурелом, отправились в свой уютный двор.

9

Когда Димон вышел во двор, Артем и Денис метали перочинный ножичек в неопрятную кучку песка с примесью собачьих экскрементов, сухой листвы и бутылочных осколков.

– Дима, через полчаса чтоб был дома. – Тетя Таня стояла на балконе, вцепившись руками в решетчатую ограду. Ее голос дрожал.

– Хорошо, мам, – одними губами прошелестел Димон. Его лицо было иссиня-белым, как снег в морозный день.

Тетя Таня скрылась в квартире.

– Здорово, – бесцветным голосом поздоровался Димон, невесомо опускаясь на лавку, как брошенная растрепанная салфетка.

– Что там у тебя? – спросил Артем, целясь ножичком во что-то видимое ему одному в грязном песке.

– Хреново дело, – сказал Димон после недолгой паузы.

– Дед в больнице? – спросил Денис.

– Угу. Совсем худо. Меня только что из дома предки выперли. Не нравится мне это.

– Ну, выперли – и выперли, подумаешь. – Артем стоял к друзьям спиной и словно разговаривал с кем-то четвертым, кого остальные не видели.

– Кажись, не жилец больше дед. – В голосе Димона дрожали слезы. – Батя только что… – Он всхлипнул. – Батя только что из больницы приехал весь на нервах. Матери что-то сказал, та аж руки ломать начала.

– Да ладно тебе, все нормально будет, – попытался подбодрить его Денис. – Это они, может, от радости. Может, твой дед поднялся, растолкал медсестер и сбежал куда-нибудь. В пивную по соседству, например.

– Пошел ты в жопу, – равнодушно бросил Димон.

Денис понял, что сморозил глупость, и почувствовал, как краска приливает к лицу.

– Давайте до котелки дойдем, – предложил Артем.

– Мне через полчаса дома быть, – напомнил Димон.

– Не ссы, успеешь. На котелке давно не были. Давайте сходим.

– Поддерживаю, – сказал Денис. – Пойдем, Димон. Мы быстро. Одна нога здесь, другая там.

– Ладно, пошли.

«Котелкой» называли заброшенную котельную через несколько дворов. В ней все двери и окна были выдраны с корнем, а проемы зарешечены. Впрочем, местная шпана разломала кирпичную кладку в самом незаметном углу, и заделывать ее никто не стал.

Летними днями котелка была землей обетованной для детворы. Ребята представляли себя героями крутых голливудских боевиков, которые переводил гундосый дядька. Прыгали с этажа на этаж, расстреливали друг друга из палок, взметали до потолка бетонное крошево.

Котелка скалилась из зеленых кустов ржавыми решетками окон. К пролому вела узкая утоптанная тропинка, вилявшая между кустами. В этот день (или днем ранее) на нее кто-то смачно нагадил. Да, прямо на тропинку.

Внутри было прохладно. От каждого движения воздуха тишина вздрагивала.

В полу зияла черная ямища, уходившая вниз метра на три-четыре.

– Я б туда спустился, – с благоговением проговорил Артемка.

– Да, интересно, – согласился Денис. – Может, там трупы?

– Нам на ОБЖ говорили, что до трупаков дотрагиваться нельзя, – сообщил Димон. – К ним лучше вообще не приближаться. Микробы там всякие, испарения вредные…

– Но спуститься бы все равно прикольно. Там ведь целый этаж внизу, а мы его не видим. А есть ли вход, кроме этой дыры, – хрен разберет.

– Лестница нужна, причем такая нехилая. У меня на даче есть. Батя ее один еле поднимает. Зато прямо на крышу можно забраться.

– О! Класс! Привози!