Почти идеальная жизнь

Когда он их открыл, Райли смотрела на него с выражением такой боли, такого отчаяния, что он пришел в себя. Это касается не только него. Это касается этой девочки тоже – девочки, которая только что впервые встретилась со своим отцом.

«Что мне делать?» Конечно, не существовало ответа на вопрос, который он мысленно кричал. Но он должен ей – должен Кэт – позаботиться об этой ситуации наилучшим способом из возможных.

Каким бы этот способ ни был.

– Извини. Просто ты застала меня врасплох. – Мак потер виски. «Преуменьшение года». – Но теперь мы здесь, и нам многое надо… сделать и обсудить. Верно?

Открытое отчаяние на ее лице пропало, сменившись чем-то холодным и жестким.

– Послушайте, я пришла сюда не провести время с семьей, хотя уверена, что все выглядит именно так. Мне это не нужно, и я ничего не жду. – Она внезапно замолчала. – Ну, есть кое-что.

– Да?

– Я еду в Новый Орлеан. У мамы там тетя. – Мгновение Райли рассматривала свои руки. – Тетя Мэри. В общем, я еду найти ее и мне просто нужны деньги. Немного. Автобусные билеты дешевые и…

– Ты едешь на автобусе? Ты приехала сюда на автобусе? – Когда она кивнула, Мак спросил: – Откуда?

– Из пригорода Панама-Сити.

– С мамой? Она там живет?

Райли тяжело выдохнула.

– Я просто… Я не знаю точно, сколько времени у меня займут поиски тети, когда я приеду в Новый Орлеан, и мне нужно…

Она провела рукой по лицу, и на нем снова отразилось то отчаяние. Было что-то вокруг ее глаз, в нежной коже без морщин, натянувшейся так, будто она борется с эмоциями.

– Если вы одолжите мне немного денег, мне будет достаточно. Как только я устроюсь, я найду работу и верну вам деньги. Обещаю.

Мак побарабанил пальцами по столешнице.

– Что ты собираешься делать в Новом Орлеане?

– Какая разница? Я не спрашиваю вашего разрешения.

Он поднял ладонь.

– Очевидно. И я не в том положении, чтобы давать его.

– Очевидно.

– Но я не могу просто дать деньги…

– Незнакомке? Это вы собирались сказать?

Мак положил ладони на стол и наклонился к ней.

– Я не собираюсь спорить с тобой. Я слишком плохо знаю тебя, чтобы спорить. Но я должен убедиться, что ты в порядке. Разве можно винить меня в том, что я хочу немного позаботиться о тебе, когда ты только что рассказала, что ты моя дочь?

На глазах Райли выступила влага, и она отвела взгляд. Потом снова заерзала на сиденье и положила ладонь на живот. Мак не заметил раньше выпуклость под ее клетчатой рубашкой, но когда она положила на нее руку, это стало очевидно, как солнце, льющееся в окно его кабинета. И также невозможно игнорировать.

– Это… ты… – Райли отдернула руку от живота. Смахнула слезу большим пальцем и прочистила горло.

– Ты беременна? – прошептал Мак.

– Похоже на то. Но это ничего не меняет. Я по-прежнему скоро отстану от вас. – Она взглянула на часы. – Следующий автобус отправляется в четыре сорок. Если бы я только могла занять немного денег, чтобы купить еду и…

Она поморщилась и глубоко вдохнула, затем еще раз.

Быстрое дыхание, сморщенный нос, бледнеющая с каждой секундой кожа – Мак узнал признаки тошноты раньше нее. В тот миг, когда Райли прижала руку ко рту, он вскочил со стула, схватил стоявшую возле стола корзину для мусора и поставил на пол у ее ног. Еще три секунды – и было бы поздно. Он отвернулся, пока ее рвало.

Когда приступ прошел, Мак дал ей бумажную салфетку.

– Все еще торопишься на автобус?

– Я в порядке. Иногда внезапно тошнит, но обычно заканчивается одним разом. Теперь некоторое время все будет хорошо. – Она выбросила салфетку в мусорку. – Извините.

– Не переживай.

Мак поставил мусорку возле двери, затем встал у края стола и скрестил руки на груди.

– Как вы узнали, что меня сейчас вырвет?

– Я же врач. Плюс у меня двое детей. – «Трое детей». Он вздохнул. – Мою жену, Эди, часто тошнило с обоими. Я хорошо выучил признаки.

Райли кивнула. На щеки вернулся румянец. Она погладила живот.

– Я не повезу тебя на автобусную станцию. – Райли открыла было рот, но Мак ее опередил. – По крайней мере не сейчас. Ты не можешь явиться в мой кабинет, бросить эту бомбу и ожидать, что я скажу: «Отлично, приятно познакомиться, вот тебе деньги, чтобы ты уехала».

Она фыркнула от смеха:

– Именно этого я от вас и ожидала.

– Что ж, ты меня недооценила.

– Тогда что же мне делать? – Райли ждала ответа. – Поверьте, я не хочу быть здесь и просить о чем-либо. Но…

Она подняла руки и уронила их.

Если она говорит правду, если Мак действительно ее отец, у него нет выбора, кроме как помочь ей. Невозможно отрицать, что она его – гены Свонов практически были написаны у нее на лице.

И еще тот маленький факт, что в последний раз, когда Мак виделся с Кэт – в тот сентябрьский день в студенческой квартире, которую он делил с Грэмом, месяц или около того после начала их выпускного курса, – он задавался вопросом, возможно ли это. Есть ли вероятность, что однажды случится именно это. Эта перспектива промелькнула и исчезла. Точно так же, как исчезла Кэт, закрыв за собой дверь квартиры.

Он сжал руки в кулаки, затем разжал. Эта девушка – само ее существование – обладает разрушительным потенциалом для жизни Мака. Было бы очень легко просто дать ей денег и выпроводить за дверь обратно в безвестность. Это было бы самое мудрое, но Мак знал себя. Пусть признание Райли его дочерью поставит под угрозу все – все – он никогда не сможет жить в ладу с собой, если не сделает этого.

Детали он обдумает позже.

– Слушай, сегодня пятница. Останься на выходные. Пока я не буду уверен, что ты в порядке и тебе есть где остановиться в Новом Орлеане. – Ответа не последовало, и Мак продолжил: – В любом случае ты же не можешь просто поехать и «найти» кого-то в Новом Орлеане. Ты когда-нибудь была там?

– Нет.

– Если ты не знаешь, где искать, ты никогда не найдешь эту тетю Мэри. Я могу обеспечить тебе жилье на пару ночей, пока мы все не уладим.

Райли сложила руки на груди, повторяя за ним:

– Полагаю, я не в том положении, чтобы спорить.

– Не в том.

– Однако я могу встать и уйти. Прямо сейчас.

Он медленно кивнул:

– Можешь. Я не смогу тебя остановить.

– Вы не станете меня останавливать?

– Нет, Райли. Если ты сейчас встанешь и уйдешь, я не смогу тебя остановить. Тебе восемнадцать лет. Ты взрослая. Ты можешь делать что хочешь.

Он перестраховывался, научился этому с Эйвери, которая была настолько же эмоциональной, насколько упертой. Иногда уступки – именно то что нужно, чтобы удержать детей. Но Мак понятия не имел, сработает ли это с Райли.

Она уставилась ему в глаза, гораздо более прямо, чем любой подросток, приходивший в его кабинет. Большинство из них произносят необходимые слова и опускают глаза, как будто смотреть в глаза им так же трудно, как на горящую лампочку. Однако Райли не отводила глаз, и ее прямота была одновременно бодрящей и тревожащей.

Наконец она заговорила:

– Вы отвезете меня к себе домой?

Мака охватила неловкость.

– Пока нет. У меня есть друг…

Он уже подумал о своем наставнике, Абрахаме Фитцджеральде, человеке, который готов отдать правую руку любому нуждающемуся, знакомому или нет. Человеке, который обеспечивал Маку поддержку и серьезные разговоры, которые были необходимы ему, чтобы не просто закончить ординатуру, но с успехом. Человек, который с гордостью, как любой отец – с более сильной гордостью, чем собственный отец Мака, – смотрел, как он строил свою карьеру и как они с Эди шаг за шагом строили свою жизнь и свою семью.

Он взял трубку и набрал номер.

– У тебя есть чемодан или еще что? – Райли взглянула на потрепанную спортивную сумку у своих ног. – Это все?

Она кивнула.

– Доктор Свон, – протянул голос на другом конце линии. Маку всегда нравилось его слушать, модуляции, в которых смешалась юность в Кении и десятилетия, проведенные в южной Алабаме. Мелодичные и тягучие, словно мед. – Надеешься на совет по поводу игры в четверг? Я бы сказал, что тебе надо несколько дней потренировать бросок в прыжке.

Мак потер лоб.

– Фитц, мне нужна услуга. Большая.

Глава 6

Мак

Наши дни

Двадцать минут спустя Мак остановился перед домом Фитца в историческом районе Окли и выключил двигатель. Бросив взгляд на крыльцо, Мак различил Фитца, выглядывающего из-за занавески в гостиной. Поняв, что его заметили, он скрылся.

Райли не заметила. Она смотрела на свои руки, сложенные на коленях.

– Вы живете в этом районе?

– Нет, я живу в Оук-Хилл. Это вверх по Камелия-авеню.

– Вы не хотите везти меня к себе домой?

Он помассировал пальцами висок. Голова заболела где-то по дороге.

– Моя жена…

– Я понимаю. Никто в вашем мире не знает обо мне.

Мак сжал руль до боли в суставах.

– Мне просто нужно время объяснить кое-что. Эди… – Он тихо вздохнул. – Мне надо поговорить с ней. Наедине.

Райли кивнула. Провела ладонью по животу.

– Если ночью возникнут трудности, жена Фитца, Синтия, сможет тебе помочь.

– Не волнуйтесь, я не рожу сегодня. Я всего лишь на шестом месяце.

– Я просто имею в виду, что она подходящий человек, чтобы поговорить. Она психолог.

Синтия работала в Женском центре побережья, некоммерческой организации, которая предоставляла ведение беременности и обучение молодым или социально незащищенным женщинам. Ирония не ускользнула от Мака.

– О, прекрасно. Вот только расспросов о моих проблемах мне не хватало.

– Она не станет этого делать. Она не такой психолог.

– Неважно, – устало прошептала Райли.

Она вздохнула в повисшей в машине тишине. Мак знал, что Фитц вряд ли сможет долго сдерживать свое любопытство, но при этом ему не хотелось оставлять ее в спешке.

Звонок телефона Райли испугал их обоих. Он лежал на сиденье рядом с ней экраном вверх. На экране высветилось «Декс» вместе с фото молодого человека с крупными мускулистыми руками, обнимающими Райли, которая хохотала, закрыв глаза.

– Тебе не надо ответить? – спросил Мак, когда она не пошевелилась.

Она покачала головой и отключила телефон.

– У вас есть фотографии ваших детей?

– Моих детей? Да. Конечно. – Он достал телефон и открыл галерею. Пролистал, чтобы найти хорошее фото с обоими детьми, и протянул телефон Райли. – Это с Пасхи в этом году. В нашей церкви.

Она взяла телефон и поднесла к лицу.

Забавно, что фото не показывают всей истории. Пасхальное утро выдалось дурацким. Оба ребенка проснулись недовольными, несмотря на торжество Воскресения Христова и пасхальные корзинки, которые Эди наполнила шоколадками и безделушками. Томас не хотел надевать новую рубашку, которую ему купила Эди, а Эйвери не устраивали волосы. Жесткая ткань и слишком большая влажность, определенно, стали криптонитом для их детей. В результате в церковь все четверо приехали раздраженными и смурными, что, если честно, частенько бывало с ними по утрам в воскресенье.

Однако во время службы что-то изменилось. Может, дело было во вдохновляющей музыке или проповеди, но когда она закончилась, оба ребенка – не говоря уже о них с Эди – выглядели веселее. Колючие воротнички, неидеальные прически и утренняя ругань были забыты. Он сфотографировал детей сидящими вместе на лавочке во дворе после службы. Они над чем-то смеялись в окружении вишневых деревьев, усыпанных розовыми цветами.

Это было красивое фото, с тех пор Мак часто открывал его и смотрел. Но теперь он видел его глазами Райли. Такие счастливые, окруженные любовью дети. Фото, сделанное гордым, обожающим отцом. Он мало знал – ничего – о жизни Райли до сегодняшнего дня, но что-то подсказывало ему, что у нее было мало подобных снимков.

Райли смотрела на экран, а когда он погас, провела по нему пальцем.

– Сколько им лет?

– Томасу одиннадцать. Он в шестом классе. Эйвери четырнадцать. Девятый класс.

– А их мама? Можно мне увидеть ее?

– Конечно.

Он пролистал фотографии и нашел одну, сделанную в прошлые выходные. Шел дождь, и Эди читала на задней веранде. Она не видела, как Мак достал телефон, так что он поймал ее наиболее расслабленной, с волосами, собранными в пучок, откинувшуюся на подушки, упираясь ступней в подлокотник дивана. Это напомнило ему прежние времена, когда жизнь еще не затянула их и они не приняли на себя роли, которые были обязаны играть.

– Она совсем не похожа на маму.

Райли отдала телефон Маку, и он еще раз посмотрел на фото. Конечно, она права. Темные волосы Эди и ее тонкая, почти детская фигурка разительно отличались от того, что он помнил о Кэт – фигуристая, с толстой светлой косой и россыпью веснушек на загорелом лице.

– Как твоя мама? – Он удерживался от расспросов сколько мог. После почти двадцати лет забвения ему потребовалась всего секунда, чтобы вспомнить все, и теперь ее имя полыхало в его сознании. «Кэт». Это была мощная смесь прошлого и настоящего. Памяти и вины. Райли сцепила ногти больших пальцев и уставилась куда-то в пространство. – Райли?

– Она умерла. Около года назад.

– Она… что?

– Это была авария.

Что-то жесткое и быстрое запульсировало внутри. Кровь гремела в ушах, и Мак отвернулся к другой стороне улицы, чтобы Райли не видела страдания на его лице.

– Ей было плохо. – Голос Райли раздавался словно издалека, как будто их разделяла толстая стена. Мак повернулся к ней и наклонился вперед, положив локти на руль. – Авария была… Не знаю. По крайней мере больше никто не пострадал. Копы сказали, что такое впечатление, будто она совсем не тормозила, когда машина съехала с дороги. Тормозного пути не было.

– Что ты имеешь в виду? – Мак покачал головой. – Я знаю, что ты имеешь в виду. Но что ты такое говоришь?

Райли пожала плечами, сохраняя на лице невозмутимость:

– Я знаю только то, что мне сказали. Что это не похоже на случайность. – Мысленно он сидел с Кэт на веранде «Флорабамы», знаменитого пляжного бара на границе штатов Алабама и Флорида, в воздухе дул соленый ветер, а в ушах продолжали звенеть ее зловещие слова насчет ее будущего, слова, которые он воспринял как шутку. – У мамы была нелегкая жизнь, но она любила меня. – В голосе Райли послышалось оправдание, как будто Мак сказал что-то противоположное. – Она была хорошей мамой. Насколько могла. – На глазах выступили слезы, и она вытерла их. – Она любила меня.

Мак кивнул.

– Я в этом уверен. Мне очень жаль.

Слова казались безжизненными, пустыми, даже когда сорвались с его губ. Будучи педиатром, Мак привык выражать поддержку и сочувствие молодым людям. Утешать, любить и успокаивать своих детей было его второй натурой как родителя. Но в данный момент он чувствовал себя парализованным и совершенно бесполезным. Как будто у него закончились все привычные лекарства.

Райли наклонилась и расстегнула боковой карман спортивной сумки у себя в ногах. Когда она выпрямилась, в руках у нее был конверт. Она повертела его в руках и в итоге отдала Маку. На лицевой стороне синей шариковой ручкой было написано его имя вместе с почтовым адресом Южного колледжа и маркой за тридцать три цента. Почтового штампа не было. Конверт затвердел от времени и не был запечатан.

Райли пожала плечом.

– Можете прочитать, если хотите.

Его затопил ужас, пока он поддевал пальцем клапан и доставал единственный лист бумаги. Вместе с ним из конверта выскользнуло фото для бумажника. Один взгляд на фото, и глаза Мака затуманились. На нем была Кэт, во всей своей откровенной красоте, волосы заплетены в косу, перекинутую через голое плечо. Круглые розовые щеки, которые он так хорошо помнил. Нос, покрытый веснушками, которые он когда-то соединял пальцем.

Но горячие слезы подступили не из-за Кэт. На руках Кэт держала малышку в розовом платьице с рюшами. Девочке было не больше двух месяцев. У нее были большие ясные глаза, а голову покрывал светло-персиковый пушок, губки были сложены в идеальное маленькое сердечко. Сердечко Свонов. Эди так называла его после того, как Эйвери и Томас родились с такими же губками сердечком, какие были у новорожденного Мака.

Дрожащими пальцами он отодвинул фото, чтобы прочитать слова на бумаге.

«Дорогой Мак,

отправляю тебе это фото, хотя знаю, что это, наверное, станет шоком. Но не злись. По крайней мере пока не выслушаешь меня. Мне нужно кое-что объяснить и признаться…»

Глаза снова защипало, пока он дочитывал письмо до конца. Мак снова уставился на фото, перевернул его.

«Кэт и Райли. Июль 2001»

Он поднял письмо.

– Почему?.. Когда?..

– Я нашла его после маминой смерти. – Райли провела пальцем по нитке на шортах. – Складывала ее вещи. Не знаю, почему она так и не отправила его. Но теперь оно ваше.

– Райли, если бы я знал…

Как он поступил бы, если бы знал? Если бы Кэт отправила ему письмо? Или если бы он расспросил ее больше, когда она приезжала к нему?

«Как бы ты поступил, Мак?»

Райли пристально смотрела на него с вопросом в глазах.

«Сделал бы ты другой выбор?»

– Я…

Входная дверь Фитцджеральдов открылась, и в дверном проеме показался Фитц. Мак шмыгнул носом и убрал письмо с фото обратно в конверт.

– Ты уверена, что оно тебе не нужно?

– Зачем оно мне? Она не мне написала. Оно ваше. – Райли кивнула на Фитца за окном. – Полагаю, это он?

– Доктор Абрахам Фитцджеральд. – Мак положил конверт в центральную консоль и кивнул на Фитца, который тяжело спускался по ступенькам. – Он был моим руководителем во время интернатуры. Помог мне начать карьеру. Он что-то вроде… ну, он для меня отец больше, чем мой собственный.

Райли глубоко вдохнула, и вся бравада, вся наглость исчезли. Вместо этого она выглядела нервной и очень юной. Мак протянул к ней руку – робко, неуверенно, – но когда она застыла, убрал. Прочистил горло.

– У них с Синтией за домом есть жилой гараж. Они часто пускают туда людей, которым нужно где-то пожить.

Мак открыл водительскую дверь и встал, пока Фитц шел к машине. Мужчина притянул его к себе для объятий – он был таким же любвеобильным, как и большим – и похлопал по спине. Затем, склонив голову, заглянул в машину и увидел на пассажирском сиденье Райли.

– Здравствуйте, юная леди, – пророкотал его глубокий голос, как мягкий гром.

– Здравствуйте.

Мак отошел от машины на несколько шагов и повернулся к Фитцу.

– Ваш жилой гараж свободен?

– Ты же знаешь, что да. Последний жилец уехал как ужаленный. Бедняга, думаю, он не создан для медицины. В любом случае, что ты делаешь вне клиники? Взял выходной? – Фитц склонил голову набок, как будто в его голове крутились шестеренки. Он снова взглянул на Райли в машине, потом обратно на своего протеже. – Мак, что происходит?

Мак открыл было рот, потом закрыл. Сжал губы.

– Сейчас у меня нет времени объяснять. Но можно она…

– Поживет здесь. Да. Я сказал тебе по телефону, что все в порядке.

– Всего на одну ночь. Может, две.

– Без проблем. Все хорошо? – Одна кустистая бровь приподнялась.

– Не особо, нет. – Мак глянул на часы. – Но мне надо поговорить с Эди. Я расскажу тебе позже, если хочешь.

Он бросил взгляд на дом, где теперь стояла Синтия, упираясь одним стройным бедром в дверной косяк, и наблюдала за ними. На ней был испачканный мукой бирюзовый фартук поверх белоснежной рубашки и джинсов. Синтия подняла руку и улыбнулась.

– Конечно. Все что захочешь.

– Спасибо.

– Тогда ладно. – Фитц снова наклонил голову, заглядывая в машину. – Юная леди, вы, случаем не голодны?

Глаза Райли были широко распахнуты и полны слез.

– Немного.

– Прекрасно. – Фитц потер ладони. – Моя жена Синтия как раз готовит жареную курицу, и нам понадобится помощь, чтобы ее съесть. – Он обошел машину и открыл пассажирскую дверь. Пока Райли выходила, он сделал шаг назад и похлопал себя по животу. – Прошу заметить, я могу съесть изрядное количество, но, если я ем слишком много, она начинает разглагольствовать о сердечном здоровье. – Он показал на дом и подстроился под шаг Райли, пока она шла к крыльцу. Мак взял сумку Райли и пошел следом. – Иногда я задаюсь вопросом, зачем она готовит такие вкусности, если мне нельзя их есть.

Когда они поднялись по ступенькам, Синтия засмеялась.

– Я готовлю их, чтобы ты ел, глупый. Просто надо есть несколько кусочков, которые я даю, а не весь контейнер с остатками в полдесятого вечера. – Она протянула руку Райли. – Добро пожаловать. Если ты уже наслушалась шуточек моего мужа, я провожу тебя в гараж, чтобы ты могла освежиться. Согласна?

– Спасибо, – сказала Райли.

Синтия нырнула в дом, но Райли замялась. Она оглянулась на Мака, стоявшего на крае крыльца.

– Все в порядке. – Он кивнул на дом. – Скоро мы поговорим.

Райли кивнула и набрала воздуха в грудь, как будто готовясь войти. Она собрала свои длинные волосы в хвост, и теперь, когда они не мешали, всем была видна ее нежная, юная красота. Мак по-прежнему видел в ней свои черты, но также узнал высокие скулы Кэт, вдовий мыс, как у его матери, и кудрявые прядки на шее, совсем как у Эйвери. Она была смешением стольких любимых им людей. Но не всех. Она была совсем не похожа на Эди.

На один краткий ослепительный миг Мак подумал: а вдруг она всего лишь мираж? Вымысел, родившийся в его сознании, возможно из-за рекламы лодок для рыбалки, которую он видел на днях по телевизору. Или журнала, лежавшего на столе его медсестры несколько дней назад, с лицом Грэма на обложке. Или, может, из-за бутылочки солнцезащитного крема, которую Эйвери утром откопала на дне старой эко-сумки и открыла в кухне, и запах принес с собой воспоминания о лете. Может, все это сон наяву, игра воображения. Может, все это нереально.

Но Райли оглянулась на него в последний раз, и он понял, что она настоящая. Душераздирающе, невозможно живая. Потом она вошла в дом на кухню с Синтией.

Фитц тихо присвистнул.

– По-моему, тебя кое-где ждут.

– Что? Где?

– Что-то насчет твоего дня рождения?..

– Ох, да. Но откуда ты знаешь, что Эди забронировала столик на мой день рождения?

Фитц пожал плечами.

– Я много чего знаю. Например, я знаю, что тебе лучше ехать домой к Эди и оставить девочку нам. Позвони, когда сможешь.

– Да, сэр. И спасибо. Я все объясню.

– О, я знаю, что объяснишь. И я серьезно насчет бросков в прыжке. Над ними надо поработать.

Фитц последовал за Райли в дом. Он улыбнулся Маку, после чего закрыл за собой входную дверь.

* * *

Вскоре Мак уже стоял на собственной лужайке и смотрел на свой дом. Белый двухэтажный дом в колониальном стиле с черными ставнями и плетистыми розами, увивающими перила крыльца. Их рыжая кошка Рамона сидела на верхней ступеньке и вылизывала лапу, во дворе до сих пор красовались черные пластиковые вороны и яркая табличка «С днем рождения».

В голове не укладывалось. Меньше двенадцати часов назад он наливал себе кофе в кухне, а вокруг суетилась семья. Эди пихала в сумку образцы тканей, Томас наливал воду в бутылку, Эйвери читала о периоде Реконструкции для теста по истории. Почему-то Мак испытал более глубокое чувство благодарности за момент вместе, даже если каждый был поглощен своими делами. Это была их жизнь, и она была хорошей.

Теперь перед ним маячила реальная вероятность, что он вывернет все и всех, кого любил, наизнанку. Эту семью, этих людей, этот дом. Свою работу в обществе, репутацию семьи. Сегодняшний сюрприз – сам факт существования Райли вкупе с тем, что она остановилась на расстоянии нескольких миль в доме его хорошего друга, – обладал потенциалом разрушить все. Поставить Мака на колени и всех остальных вместе с ним. Все, что он похоронил, все, что таил от Эди, – боль, которую не хотел ей причинять, – вот-вот вскроется.

Ему следовало бы знать – тайное всегда становится явным.

Но надо сохранить тайну еще чуть-чуть. Он хотел выпалить слова, сбросить груз с плеч – и насладиться облегчением, которое последует за освобождением от секретов, – но не мог. Пока все не прояснится. Пока он не сможет рассказать Эди правду, а следом план действий, выход из, казалось бы, запутанного, невообразимого клубка.

Стоило Маку сделать первый тяжелый шаг к входной двери, как она распахнулась и из дома вылетела Эйвери.

– Привет, пап. – Она сбежала по ступенькам, перепрыгнув последнюю, на ее лице отражалась пятничная свобода. – Я к Нили. Мы пойдем выгуливать Макса.

– Но вы с Томасом сегодня ночуете у Диди, помнишь? – Мак посмотрел на часы. – Она скоро приедет за вами.

– Я быстренько. Я уже сложила сумку.

– Иди прямиком к Нили, погуляйте с собакой и возвращайся. Я знаю, что Алекс живет по соседству.

– Поняла! – сказала она уже с тротуара. – Идти к Нили, не к Алексу.

Она оглянулась, помахала рукой и пошла дальше.

У Мака засосало под ложечкой. «Она слишком красивая». Такая бойкая, ответственная, энергичная, но ее красота соответствовала ее уму, а он слишком хорошо помнит, о чем думают мальчишки в старшей школе.