скачать книгу бесплатно
– Ты, эм… у тебя там пятнышко от сыра, – говорит он. – На твоем…
Я касаюсь лица в том месте, где он провел рукой. Такое ощущение, будто там бьется мой пульс.
– Ой.
– Ну так я публикую?
Я пытаюсь снова взглянуть в его глаза, и когда мне удается, все, что я замечаю, – медово-коричневый цвет радужки. Можно подумать, что у меня достаточно опыта работы с камерой, чтобы понимать, когда какое-то явление – всего лишь игра света, но я не могу смириться с чувством разочарования.
– Да, если хочешь, – говорю я, отстраняясь от него и его осеннего запаха и направляясь к столу.
Лео откашливается.
– Вот и славно.
Какое-то время он загружает фотографии на отдельную страницу в инстаграме, которую завел специально для меня, несмотря на то что от этой затеи я чувствую себя слегка не в своей тарелке. Но он продолжает убеждать меня, что неплохо было бы обзавестись подписчиками, создать портфолио и общаться с другими фотографами, как он и его друзья из лагеря делают это с помощью своих аккаунтов. Но правда в том, что я боюсь делиться своими снимками с кем-то. Мысль, что люди будут смотреть на мои работы, вызывает во мне чувство, будто я предстаю перед ними абсолютно голая, поэтому я даже не захожу на этот аккаунт.
К тому же, если кто-то действительно следит за ним, уверена, им чертовски скучно, ведь большинство моих фотографий за последний год – это одни и те же места, так как учебный поводок, на который меня посадили родители, с каждым днем затягивается все туже. И даже будь это не так, я все равно никуда не выбираюсь в последнее время. Фотография была нашим общим увлечением с Поппи. И куда труднее выбираться из зоны комфорта без моего напарника.
Спустя один виртуозный снимок комка из лапши и сыра и миллион хэштегов пост красуется в инстаграме, а большая часть шариков лазаньи теплеет в моем животе. Лео сидит на диване, наблюдая, как набираются лайки, а я присаживаюсь на подлокотник, немного помедлив, прежде чем решаюсь соскользнуть на потертые подушки рядом с ним.
– Мы так и будем тыкать сыром в лицо или все-таки поговорим о ДНК-тесте?
Я не очень владею умением плавно переводить разговор на нужную тему. На самом деле, никто из нас троих не силен в этом. Я слишком прямолинейна, Лео слишком честный, а Конни… Ну, у Конни просто ни на что нет времени. Лео уже готов к этому вопросу, и его предвкушение становится явным, когда он вздыхает.
Наступает тишина, и вот тот самый неловкий момент, когда мне кажется, что он вот-вот все испортит, а я не представляю, как смогу пережить это. Но он поворачивается ко мне с такой искренностью, какой я не видела в нем последние несколько месяцев.
– Это… я не знаю. Например, откуда ты можешь знать, что статистика не врет, и вероятность отсутствия других форм жизни во вселенной действительно равна нулю. – Он ковыряет шов на джинсах, который еще не порвался, но уже на грани. – Но почему тогда они молчат? Неужели они не хотят познакомиться с нами? Или они просто не могут до нас добраться?
Я толкаю Лео плечом, поначалу неуверенно, но в ответ он наваливается на меня всем своим весом. Наступает момент облегчения. Как же я ненавижу это – чтобы у нас все наладилось, кому-то обязательно нужно расстроиться.
– Мое генеалогическое древо – парадокс Ферми[7 - Парадокс Феерми можно сформулировать так: с одной стороны, выдвигаются многочисленные аргументы за то, что во Вселенной должно существовать значительное количество технологически развитых цивилизаций. С другой стороны, отсутствуют какие-либо наблюдения, которые бы это подтверждали. Ситуация является парадоксальной и приводит к выводу, что или наше понимание природы, или наши наблюдения неполны и ошибочны.].
Я жду какое-то время на случай, если он захочет что-то добавить. У нас с Лео всегда так. Я лучше понимаю его после того, как он что-то сказал, а не в тот момент, когда говорит.
– Ну, что бы это ни значило – уверена, они просто не могут связаться с тобой, – отвечаю я. – Не могу представить, чтобы кто-то не хотел тебя знать.
Лео сердится. Я немного разряжаю обстановку – нам обоим это сейчас необходимо:
– Хоть ты и такой придурок.
Он смеется.
– Хей!
– Что есть, то есть.
Он хлопает меня ладонью по колену, и его рука касается моей ноги в том месте, где порваны джинсы. Его взгляд задерживается на моем старом шраме прямо над моей коленной чашечкой. Я не помню, откуда он взялся, но зато Лео помнит. Он всегда ведет учет такого рода вещей, словно это его личные промахи: еще с тех времен, когда мы были маленькими, я была сорвиголовой, а он – моим страховочным тросом. Я карабкаюсь, прыгаю и залезаю туда, куда не следует, а Лео в нескольких метрах позади меня, предупреждает и беспокоится.
Прежде чем он успевает что-то сказать, я кладу голову ему на плечо, как в те времена, когда мы были детьми и дремали, привалившись друг к другу в автобусе – один из немногих случаев, когда я оставалась неподвижной дольше нескольких секунд. Вот только теперь все не так, как прежде. Он вырос и стал таким высоким, что я больше не могу класть голову ему на плечо. Мне приходится прижаться к нему, в попытках найти какую-то опорную точку, а он пододвигается ближе, чтобы мне было удобнее.
А вообще, мне не следует так делать. Я прекрасно знаю это. Чувствую, что затеяла опасную игру со вселенной – решила, словно смогу создать видимость нормальности, хотя ситуация абсолютно не нормальна.
Ведь нормально – это не когда стук сердца пульсирует на кончиках пальцев и под кожей щеки, которую я прижала к его руке. Нормально – это не когда ты вдруг замечаешь, что запах корицы, исходящий от него, превращается из заземляющего в дурманящий, вызывая во мне такие сладостные чувства, что трудно описать словами. Нормально – это не быть безумно, абсолютно влюбленной в одного из своих лучших друзей, особенно если это вряд ли взаимно с его стороны.
И вот БНИ, пузырясь, снова всплывает на поверхность. Я страдаю от одной мысли об этом. Поэтому иногда я даже радуюсь, что родители не дают мне продыху – чем больше времени я трачу на школьные занятия, пытаясь не отставать по учебе, тем меньше у меня остается на мысли о том, как сильно я облажалась во всей этой истории с Лео и чуть не разрушила наше маленькое трио.
Я убираю голову с его плеча и поворачиваюсь к нему.
– А знаешь, там ведь постоянно обновляется база данных, – продолжаю я. – Ты мог бы проверить через несколько месяцев, вдруг кто-то из твоих родственников пройдет этот тест. Игра еще не окончена!
Лео обдумывает эту мысль.
– Не знаю, хочу ли все время ждать чего-то, понимаешь?
– Ну так дай мне свой пароль, и я буду проверять сайт вместо тебя.
Он издает смешок, в котором в равной степени слышатся благодарность и пренебрежение.
– Я все равно буду постоянно думать об этом.
Я спрыгиваю с дивана и тянусь за ноутбуком.
– Тогда я изменю твой пароль. Запиши его на крошечном клочке бумаги и съешь.
– А ты шутница, – говорит он.
– Я серьезно, – отвечаю я, готовясь печатать. – За исключением момента с поеданием.
– Что вообще даст то, что я его съем?
Обстановка немного меняется, но я вижу, что он еще не до конца отпустил ситуацию. И пусть сегодня ему это так и не удастся сделать, и его чувства выразятся в очередной одержимости готовкой и/или выпеканием, благодаря чему мы с Конни будем обеспечены ланчами на неделю вперед, мы с ним, по крайней мере, могли бы попытаться.
Я оглядываюсь на него в ожидании.
– Сказать по правде, я не так уж и много об этом думаю. По крайней мере, до недавнего времени. Но я всегда считал, что если бы захотел узнать, у меня бы точно получилось.
– А ты не можешь спросить у своих родителей?
Лео оглядывается на подъездную дорожку, словно один из них вот-вот выскочит по ту сторону окна.
– Ну… процедура усыновления была закрытой, так что…
– Тебе кажется, они не смогут спокойно отреагировать на твои поиски?
– Нет, нет… конечно смогут, – говорит он.
У Лео есть особенная черта: он всегда ставит чувства других людей превыше собственных, всегда пытается сохранить мир. Однажды его чуть не сбили на рынке Пайк-Плейс, и когда женщина за рулем впала из-за этого в истерику, Лео сам извинился перед ней. Он словно барометр для человеческих эмоций, и всякий раз, когда чей-то показатель начинает зашкаливать, он чувствует себя обязанным вернуть его к норме.
Однако ситуация несколько смягчается тем фактом, что оба родителя Лео – психологи, при том еще и учителя, и они знали об этой его особенности еще до того, как он научился складывать слова в связные предложения. Они очень загружены работой, но компенсируют это вечерними семейными играми, совместными вылазками по выходным и бесконечным родительским пониманием, отчего родители из «Семейки Брейди»[8 - «Семейка Брейди» – американский комедийный телесериал.] на их фоне выглядят идиотами. Если уж кто и готов, что их ребенок будет задавать вопросы, подобные тем, которые возникают у Лео, так это они.
Но это не значит, что Лео не станет отговаривать себя от этой мысли ради спокойствия окружающих и в ущерб самому себе.
– Ну знаешь ли, на wikiHow нет статьи, как рассказать своим белым родителям, что ты ищешь как бы свою семью. – Он замолкает, прежде чем добавить: – Да и Карла не хочет знать.
Ах. Карла и Лео – родные брат с сестрой, настолько близкие по возрасту, что их часто принимают за близнецов. Их вместе приняли в эту семью. Но все, что им известно – их забрали, когда Лео был годовалым малышом, а Карла и вовсе крохотным младенцем.
– Думаю, это справедливо, – с осторожностью замечаю я.
– Да. Но… я не знаю. Мне ведь несвойственно… чего-то не знать.
Мы с Лео, может быть, разные во многих отношениях, но в одном мы все же очень похожи – нами движет энтузиазм, мы легко становимся одержимыми.
Тяга к знаниям у Лео уходит корнями далеко в прошлое – он был таким, сколько я его знаю. Постоянно пытается понять, как все устроено, будь то парадокс Ферми или точное количество времени, необходимое для взбивания яичных белков миксером, чтобы получить идеальные яичные облака. Еще в дошкольном возрасте он доводил до белого каления учителей, которые с ним занимались, задавая после каждого объяснения вопрос: «Но почему?». По сей день мама Лео подражает его писклявому детскому голоску – но почему? но почему? но почему? – с задорным блеском в глазах.
В моем же случае, это тяга к действиям. Если Лео вечно задает вопросы, я задаю их недостаточно. Когда в моем мозгу появляется идея, я уже не могу от нее отделаться. Состричь волосы, чтобы посмотреть, отрастут ли они за ночь. Проскочить мимо таблички «Проход запрещен», которая стоит у меня на пути, чтобы добраться до места с лучшим обзором. Поддаться той фигне, что творилось в моей голове во время этого пресловутого БНИ.
Может, именно поэтому нас так тянуло друг к другу. Я спасаю Лео от его мыслительных спиралей, а он меня – от края обрыва. Мы служим друг для друга опорой.
– Вот, – говорю я, открывая свои результаты. – Покажи мне, как добраться до вкладки с происхождением, чтобы я могла потом сделать это и в твоем аккаунте.
Лео напрягается. Шумный фургончик, размалеванный лозунгами в цветах нашей школы, тормозит перед домом Лео и из него выпрыгивает Карла, помахав остальным чирлидершам, сидящим в салоне. Лео мгновенно соскакивает с дивана, словно его ударило током.
Его плечи опускаются, будто что-то, что он слишком долго сдерживал, вдруг становится явным.
– Ну, э… это довольно просто, – бормочет он. – Просто жмешь на кнопку «Отношения» во вкладке «Происхождение».
Карла замечает меня в окне и ускоряет шаг, ее рюкзак болтается на плечах, а хвостик, собранный на макушке, прыгает из стороны в сторону. Я машу ей рукой, ожидая загрузки страницы, и Лео вздыхает.
– Наверное, лучше бросить эту затею, – говорит он. – Это может оказаться пустой тратой времени, а я должен сосредоточиться на своем будущем, понимаешь?
Он говорит что-то еще, но это меркнет на фоне тех «громких» слов, которые высвечиваются на экране моего телефона.
– Эбби?
Я вскакиваю на ноги так быстро, что спотыкаюсь о ковер. Лео успевает подхватить меня, прежде чем я шлепнусь вперед, и меня на мгновение пронзает шок от ощущения его теплых рук на моей коже. Я не успеваю совершенно оцепенеть, нас прерывает стук от того, как мой телефон ударяется о пошарпанный деревянный пол и отскакивает в сторону.
– Э… я помешала? – спрашивает Карла, глядя с едва заметной ухмылкой на лице то на меня, то на Лео.
Лео так резко отпускает меня, что я чувствую себя воздушным шариком, который отвязался и вылетел из чьих-то рук. Совершенно потерянной. Я не знаю, куда идти, но нужно поскорее убраться отсюда, подальше от этих стен, слов на экране и того, как Лео смотрит на меня, словно видит события на десять минут вперед и уже ждет, что я вытворю какую-нибудь глупость.
– Мне нужно… Я только что поняла… что у меня репетиторство, – выпаливаю я.
Лео наклоняется, чтобы поднять мой телефон, но я ныряю вниз и успеваю схватить его раньше. Он пытается заглянуть в мои глаза, но я не могу посмотреть на него, иначе все это выплеснется из меня до того, как я сумею во всем разобраться.
– Эбби, что…
– В субботу? – нахмурившись, спрашивает Карла.
– По э-эм…
Они оба смотрят на меня. Я пытаюсь вспомнить название хотя бы одного школьного предмета или любые другие слова, чтобы оправдаться, но в моей голове сейчас есть место только для одной мысли, и она раздувается, как воздушный шар.
– Я просто должна… мне нужно… Я напишу тебе позже.
Лео следует за мной к двери, но я опережаю его. За несколько секунд я успеваю натянуть шлем, схватить Китти, сунуть телефон в задний карман и рвануть по тротуару на своем стареньком скейтборде быстрее, чем когда-либо было вообще возможно на нем разогнаться. На полпути домой происходит нелепость, которую, без сомнения, Лео предвидел: я наезжаю на пробоину на дороге, лечу, как манекен для краш-тестов, и через несколько унизительных секунд оказываюсь на своей отшибленной заднице, а скейтборд валяется в чужом дворе.
Сидя посреди дороги, я чувствую, как бешено колотится сердце, а во рту разливается железистый вкус от того, что прикусила язык. Я быстро осматриваю себя и обнаруживаю, что несмотря на мое униженное достоинство, остальная часть меня осталась вполне себе невредимой.
Поднявшись на ноги, я вижу, как телефон выскальзывает из кармана, обнажая вдребезги разбитый экран. Я съеживаюсь, а телефон разблокируется и открывается страница, которая все еще стоит у меня перед глазами с тех пор, как я ее увидела, – запрос на переписку от девушки по имени Саванна Талли, который гласит: «Привет. Я знаю, что это очень странно. Но, может, ты хочешь встретиться?» Запрос от девушки, которую сайт с тестами ДНК идентифицирует как мою чистокровную сестру.
Глава вторая
Узнав, что родители скрывали от вас старшего брата или сестру на протяжении шестнадцати лет вашего существования на Земле, последнее, что стоит сделать, – глубоко вдохнуть и крикнуть: «Мама!».
Но едва переступив порог дома, я именно так и поступаю.
Маме требуется около десяти секунд, чтобы добраться до меня, и это самые длинные и в то же время самые короткие десять секунд в моей жизни. Достаточно длинные, чтобы понять, что случившееся может в корне изменить мою жизнь, и достаточно короткие, чтобы решить, что пока я этого не хочу.
– Что случилось? – спрашивает она, и ее глаза распахиваются при виде моих коленей.
Я опускаю взгляд и только тогда замечаю пятна крови вокруг дыр на моих джинсах, которые теперь разорваны так сильно, что выглядят, будто я пыталась отправить свои ноги в другое измерение.
Я открываю рот, чтобы ответить:
– Я…
Ее рука испачкана зеленой краской, из-за того, что она помогала одному из моих братьев делать творческую работу для школы, ее непослушные каштановые волосы собраны в пучок на макушке, и она умудряется держать баланс, стоя с корзиной для белья в одной руке и огромной папкой с документами в другой. Она возникает передо мной во всей своей мамской красе, нахмурив брови и прикусив нижнюю губу, и вдруг все это становится таким абсурдным.
Это тот человек, который рассказывает мне забавные личные подробности из жизни людей, с которыми она работает, зная, что я ничего не разболтаю. Это тот человек, который объяснил мне в третьем классе, что такое секс, когда я прервала один из их с папой киновечеров во время эпизода с запотевшим окном машины в «Титанике». Это тот человек, который расплакался, когда она раскрывала мне тайну о Санта-Клаусе, потому что ей было так стыдно из-за многолетней лжи.
И это не тот человек, который способен хранить секреты, в особенности услышанные от меня.
– Я… упала со скейта.
– Ты в порядке? – Ее взгляд скользит в сторону аптечки, которая из-за меня с тремя братьями пополняется регулярнее, чем наши контейнеры для еды.
Я отмахиваюсь, не глядя ей в глаза.
– Все в порядке!
Это могло бы сойти за правду, если бы я не споткнулась о гору мальчишеских ботинок на липучках, небрежно сваленных в одну кучу возле двери, пока пыталась сбежать в свою комнату.
– Ты уверена?
– Ага!
Наступает напряженный момент, словно она собирается позвать меня. Я топчусь у двери комнаты, готовясь к словам: «Догадываюсь, что ты узнала то, чего я не хотела, чтобы ты знала!» Будто она прочитала это на моем лице, как только я вошла в дом, и сложила все кусочки воедино с помощью экстрасенсорных способностей мамы.
