banner banner banner
Гамаюн – птица сиреневых небес
Гамаюн – птица сиреневых небес
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Гамаюн – птица сиреневых небес

скачать книгу бесплатно


Школьные годы лежат в моей памяти бесприютной серой каменистой дорогой с рытвинами и колдобинами, по которой я брела, глотая сухой острый ком в горле. Они навсегда оставили в моей душе горькое послевкусие и болезненные, лишь недавно совсем зарубцевавшиеся раны, которые тем не менее готовы в любой момент воспалиться при контакте с прошлым.

ГЛАВА 15. Ксандра. Чудная анкета

Переломное событие, прочертившее мне светящимся в темноте мелом взлетную дорожку в будущее, случилось в обычный школьный день на уроке истории.

После звонка, приглашающего к началу урока, вместе с учительницей по истории в класс вошли двое: высокий широкоплечий мужчина и совсем молоденькая девушка в строгом костюме с гладко собранными в пучок светлыми волосами.

Девушка была худощава, подтянута, и ее свежее лицо сияло открытостью и доброжелательностью. Она вошла в класс вслед за историчкой Натальей Александровной и остановилась у доски, внимательно оглядывая класс серыми лучистыми глазами. Мои не особо зашоренные правилами этики одноклассники тут же возбудились, и по классу пронеслись слабо притушенные шепотки:

– Ой, какая няшка!

– Молоденькая!

– Хороша телочка!

– Хороша Маша, да не наша.

Забегали смешки.

Мужчина, вызвавший невольные ассоциации с Халком или на худой конец с Терминатором, вошел вслед за коллегой, тоже рассыпая вокруг взволнованный шепот, но уже иного толка, однако не прошел дальше в класс, а остался подпирать стену у двери. Там он достал бумаги из тоненького файлика и начал их просматривать, время от времени одаривая окружающих широкой улыбкой. Учительница было предложила ему стул, но мужчина так потешно воззрился на сей предмет мебели, и его лицо выразило до того явное недоумение, что первые ряды прыснули, уже не стесняясь. Я тоже улыбнулась, поскольку представила себе, как гротескно будет смотреться этот гигант, оседлавший низкий школьный стульчик. Учительница смутилась и поставила стул к стене, сделав вид, что так и было задумано. Потом обвела класс строгим взором, пытаясь подавить в зародыше проклевывающийся смех, и звонким голосом сказала:

– Ребята, сегодня вместо урока истории будет проведен психологический тест. Район прислал к нам двоих специалистов для его проведения.

Ее взгляд невольно скользнул по мощной фигуре мужчины, выдавая выражением лица когнитивный диссонанс между представлением о внешности психолога и этим «шкафчиком», улыбающимся на все тридцать два зуба. Потом она перевела взгляд на девушку в строгом костюме, поколебалась, немного успокоилась и уселась на свое место, готовая помогать по мере своих скромных сил в проведении коллективного мозгокопания.

– Меня зовут Александра Станиславовна, – быстро и веско заговорила девушка-психолог, параллельно доставая из пакета кипу приготовленных распечаток. – Тест, который я буду проводить, отличается новаторством и неординарностью, и точно такой же неординарности я ожидаю и от вас. Пришпорьте свое воображение, откройте третий глаз, – тут она весело нам подмигнула. – Но пожалуйста, ответьте на все вопросы, какими бы странными они вам не показались. Отвечайте со всей искренностью и открытостью. Тесты никто, кроме нас, то есть специально аккредитованных на это психологов, читать не будет. Даю честное пионерское слово.

И она приложила руку ко лбу.

– Ну да, ответишь со всей искренность, а потом за тобой карета приедет и повезет в учреждение для скорбных главою, – раздался насмешливый голос записного шутника нашего класса, и многие подобострастно захихикали.

– Карету мне, карету! – закричало сразу несколько одноклассников, не удержавшихся от демонстрации своих основательных познаний в русской литературе.

– Маркин! – хлопнула книгой по столу историчка.

– А что, Наталь Санна? – сделал дурашливое лицо Маркин. – Я же со всей искренностью.

Класс снова заржал.

– Уважаемые! – повысила голос девушка с пучком, и класс замер, пораженный необычностью обращения. – Никто не посягает на ваши гражданские свободы и тонкую душевную организацию. Тест вообще не об этом. Он совершенно уникальный. Спущен сверху, – тут девушка указала куда-то вверх, намекая то ли на администрацию, то ли еще выше. В классе кто-то присвистнул. – Не хотите писать правду – ваша воля. Однако искренность в ответах может послужить вам в будущем большим подспорьем, если вы вдруг вознамеритесь сделать серьезную государственную, административную, деловую либо какую другую карьеру. Я не шучу.

Тут девушка сузила глаза и медленно пробежалась ими по всем рядам, не выпуская из прицела ни одну цель. Ее взгляд пробрал меня до печенки, и мне вдруг показалось, что даже будь на моем месте бегемот, крокодил или какое другое трудно поддающееся дрессировке животное, оно бы по ее команде не отказалось прямо сейчас станцевать польку-бабочку, а то и канкан. Видимо, мои одноклассники испытали схожие ощущения, потому что класс выдохнул и присмирел. И только неугомонный Маркин, не желая терять лицо перед публикой, заметил:

– Тогда мне первому дайте. Я в президенты баллотироваться собираюсь.

Хлипкие и единичные смешки были недостаточным вознаграждением его сольному выступлению, поэтому Маркин на время взят тайм-аут и, последовав всеобщему примеру, вооружился ручкой.

Девушка прошлась по рядам и раздала листки бумаги с вопросами. Она потребовала убрать телефоны, и ее тихий голос почему-то так подействовал на ребят, что никто не стал спорить, даже Маркин.

Я взяла тест и просмотрела по диагонали. What the …? – чуть не прибегло к английской ненормативной лексике прущее из моей души недоумение. Рядом раздавались похожие возгласы.

– Э… э… – Маркин тянул руку.

– Да? – девушка-психолог подняла вверх тонкую бровь.

– Я могу уточнить?

Царственный кивок головой поощрил его на дальнейшее словоизлияние.

– Простите, вот тут пунктом десятым значится: «Опишите цвет, запах, вкус или другую стойкую ассоциацию, которую вызвал у вас интервьюер, в скобочках – анкетер, который проводит опрос». Это о ком идет речь, простите?

– В данный момент времени опрос провожу я, а посему речь идет обо мне.

– То есть мне писать, какие вы у меня вызываете ассоциации? – хищно прищурил глаза Маркин.

– По-видимому, да, – твердо ответила психолог.

– А если я напишу… – начал Маркин.

– Смелей, Маркуша, – бухнул басом Климовцев. – Пиши, чем душа озабочена. За порно-отзывы несовершеннолетних не сажают.

Класс грохнул. Даже здоровяк у дверей спрятал свою будку-лицо в бумаги, стараясь скрыть слабое похрюкивание.

Историчка побагровела и снова грохнула книгой по столу, но класс уже лежал в лежку, и стук книгой не возымел ожидаемого эффекта. Тогда историчка в надежде на помощь посмотрела на психолога. Из всего класса одна девушка даже не повела бровью.

– Пишите, что хотите, – отчеканила психолог, и ее голос не утратил ни на микрон своей титановости. – Отведите душу, ежели кроме психологического опросника вы не можете найти другого объекта для применения своего острословия и чувства юмора. Только помните: в жизни важна любая мелочь. Знаете, как бывает? Вот человек проливает сок на брюки… – легкий недоуменный шепоток по классу, – ну, он, понятное дело, ругается, потом торопливо меняет одежду или, может быть, быстро замывает пятно и проглаживает его утюгом, спешит, поскальзывается на льду, опаздывает на автобус, ждет на морозе следующего, негодует, а потом узнает, что это досадная задержка спасла ему жизнь, поскольку автобус попал в аварию, и все пассажиры погибли, – психолог сделала паузу, чувствуя, что полностью завладела вниманием класса, и понизила голос: – А может быть и наоборот.

Теперь класс наполняла мертвая, почти осязаемая тишина. Даже историчка, кажется, никак не могла поднять челюсть, которую уронила на парту.

– Я вас не запугиваю, не поймите мои слова превратно. Я просто хочу сказать, что порой любая мелочь может иметь серьезные жизненные последствия.

– Это как Аннушка с ее подсолнечным маслом? – вдруг спросила я и сама испугалась невольно вырвавшегося вопроса.

– Совершенно верно, – девушка сузила глаза и посмотрела мне прямо в лицо. – Очень верное сравнение. Помня о значимости каждой мелочи, пишите честно, пишите от души, от сердца. В вашей жизни это может иметь важные последствия. А лично вы, уважаемый…

– Маркин! – подсказал кто-то из задних рядов.

– А вы, уважаемый Маркин, – кивнула благодарно девушка и обратилась к застрельщику балагана. – Можете в работе над анкетой кроме основных задействовать и другие органы… м-м… чувств, коли вам так неймется.

Класс снова грохнул, но уже над Маркиным, который покраснел, что-то невнятно пробурчал и склонил голову над партой, поняв, что в этой словесной баталии его войскам нанесен гораздо больший ущерб, чем противнику, отделавшемуся лишь царапинами от картечи.

Теперь, когда сила и перевес оказались на стороне педагогического коллектива, историчке легко удалось восстановить пошатнувшийся порядок. Класс послушно погрузился в чудный тест, лишь изредка перешептываясь, когда замешательство от вопросов анкеты достигало своего апогея.

Анкета была чудная в прямом смысле этого слова. Вот, например, как вам это, а? Пункт двадцатый:

«Как часто вы видите во сне умерших родственников (других людей)? Какими они вам являются (настроение, вид, ощущение)? Кто из родственников снится чаще?»

Или:

«Ощущали ли вы, находясь в каком-либо помещении или на улице, внезапное и с виду беспричинное изменение температуры, как то: резкое похолодание или напротив резкое повышение температуры?»

И таких вопросов был вагон и маленькая тележка. Вокруг раздавалось задумчивое постукивание ручкой по парте и сосредоточенное пыхтение моих озадаченных одноклассников.

Хм, а действительно интересно, что Маркин напишет в пункте про впечатление от интервьюера? Представила, как он описывает свою эротическую фантазию и поржала про себя. Тайком скосила глаза на листок соседки по парте. Та, отгородившись от меня локтем, что-то быстро строчила. Вытянув шею, подсмотрела десятый пункт. Так. «Интервьюер вызвал у меня ассоциацию с Наташей Ростовой и…» Соседка покосилась на меня и перевернула листок.

Чуть не хмыкнула вслух. Наташа Ростова, значит. А у Маркина не иначе, как Леди Гага будет.

Хм, а мне-то что писать? Разве что… Посмотрела на девушку. Та стояла у окна и задумчиво поглядывала то в окно, то на склоненные головы одноклассников. Какая интересная аура! Но если не дотронуться, толком не поймешь. Подняла руку.

Девушка очнулась, кивнула и подошла ко мне.

– Что такое?

– Я тут не совсем поняла…

Нарочито показываю на какой-то пункт. Уловка срабатывает. Девушка наклоняется ко мне. Тайком прикасаюсь к ней. Потом задеваю рукой ее запястье. Как бы случайно. Ощущения переполняют меня.

Психолог что-то объясняет мне тихим голосом, но я ее уже не слышу, вся во власти своих ощущений. Молча киваю. Девушка отходит от меня.

Поразительно! Первый раз такое встречаю. Ни одного ярко выделенного цвета. Цвета мелькают, сменяя друг друга в стремительном хороводе. От этого аура кажется белой, даже не белой, а сверкающей, ослепительной для глаз. Запах? М-м-м, и не подобрать. Разве есть запах у, скажем, солнца или молнии, у нетоптаного ногами снега, покалывающего глаза мириадами крохотных бликов? Нет. Зато есть ощущение праздника, ощущение свежести и радости. Так бывает весной, когда вдыхаешь насыщенный юной, рвущейся в рост жизнью воздух, и радость просто быть окатывает тебя волной. Так бывает, когда просыпаешься ранним воскресным утром от ворвавшегося в окно непрошенным гостем луча солнца и смотришь в полной тишине еще не проснувшейся квартиры на хоровод золотых пылинок в луче света. Так бывает, когда в деревне услышишь летом на рассвете, как неуверенно пробует голос первая птица, а за ней весь мир вдруг взрывается радостным многоголосьем птичьего мира. Это как… Эмоции переполняли меня.

Но что писать? Вот это? «Пишите искренне, это важно!» – вдруг слышу я снова голос девушки. Колеблюсь буквально секунду и уверено берусь за ручку. Будь что будет, но писать про Наташу Ростову тоже не собираюсь. Это же не сочинение, в конце концов.

Быстро и сумбурно пишу, стараясь не думать об уже написанном, чтобы не сбиться с настроя. Заканчиваю анкету и протягиваю психологу. Не перечитывая, ничего не правя, как будто бросаюсь с разбега в холодную воду. Пусть!

Психолог смотрит, подписана ли анкета, и кладет странички к тоненькой стопке уже готовых. Собираю вещи в сумку и выхожу из класса вслед за счастливчиками, успевшими отстреляться раньше меня. Прощаюсь, киваю «шкафчику», который бросает на меня чуть насмешливый, но доброжелательный взгляд. Закрываю дверь класса и застываю на секунду в пустом коридоре. Вот ведь блин! Чудны дела твои, Господи! Чего только не напридумают!

Хорошо, что этот урок последний. Можно наконец расслабиться и домой пойти. Медленно спускаюсь по ступенькам, еще вся под впечатлением от чудного опросника. Но Маркин… Снова хихикаю. Ай да Маркин, ай да сукин сын! Готова отдать свой грядущий обед – гречку с капустой – за то, чтобы хоть одним глазком взглянуть на его опус, а также на лицо психологини, когда она будет его читать. Кино и немцы! Вздыхаю от невозможности увидеть этот шедевральный кадр, выбрасываю из головы всю сегодняшнюю нелепицу и радостно выбегаю из школы.

ГЛАВА 16. Ксандра. Путевка в жизнь

Когда я вышла из ограды школы на следующий день, меня уже поджидали.

– Ксения! Гладышева!

Я обернулась на незнакомый голос и увидела девушку, которая спешила догнать меня по обледенелой улице. Я подождала, пока она подойдет ко мне.

– Здравствуйте!

Сегодня я ее едва узнала. Куда делась строгая прическа? А костюм? Сегодня психологиня была одета в удобную курточку с капюшоном и джинсы, а волосы свободно лежали на плечах, выбиваясь из-под вязаной шапки.

– Здравствуй, Ксения, – сказала мне психологиня. – Ты сможешь уделить мне полчаса?

Я с подозрением поглядела на нее. Вот ведь чувствовала во всем этом действе какой-то подвох, ведь чувствовала. Слова Маркина невольно всплывают в памяти. Я затравленно озираюсь по сторонам, как будто ожидая, что меня тут же повалят в грязный сугроб, свяжут и повезут, чтобы запереть в какой-нибудь комнатушке с небьющимися стеклами и пружинящими стенами.

– А где ваш… – с языка чуть не срывается «шкафчик», но я вовремя прикусываю бескостного болтуна и заканчиваю, – коллега?

Девушка морщит нос, как будто пытаясь удержаться от смеха.

– Я ему сегодня выходной дала. Он тут третьим лишним будет. В нашу компанию не вписывается.

– А-а, понимаю, – глупо отвечаю я, ничего не понимая, но все же вздыхаю с облегчением: пока, по крайнем мере, этот костолом не будет меня хватать, вязать и в психушку везти.

– Ксюш, мне с тобой посекретничать надо, – доверительным тоном говорит психологиня. – Где бы это поудобней сделать?

Я пожимаю плечами. О чем нам с вами секретничать, тетя? Хотя… На тетю она явно не тянет. Ненамного старше меня самой. Ну, может, ей лет… Но не старше двадцати, двадцати трех уж точно.

– Слушай, – вдруг оживляется девушка. – А давай в кафе пойдем. Посидим, поговорим, чего-нибудь сладенького съедим. Я тебя угощаю, разумеется.

Увидев мое окаменевшее лицо, она тут же с беспокойством уточняет.

– Что-то не так?

Я сурово качаю головой. Вы знаете первое правило бобового клуба? Вот то-то же. Первое правило бедности – никому не говорить о своей бедности. Второе правило… Второе правило – вовремя отдернуть руку, если кто-то вознамерился вложить в нее подаяние. Да, мы нищие, но гордые. И ваши подачки нам не нужны. Мы, если понадобится, и сами можем вас в кафе позвать. Нам просто сейчас недосуг. Нас на приеме ждут. В этом, как его… Ну там, где бордовый ковер на лестнице, где зал сверкает от хрустальных люстр и мраморных полов.

– Мама запрещает мне куда-либо идти с незнакомыми людьми, – строго выговариваю я психологине. – Вы разве не знаете элементарных правил безопасности?

Гордо задираю подбородок. Знай наших! Ишь ты, возомнила тут себя птицей дальнего полета. В кафе она меня, благодетельница хренова, приглашает. А то я без нее сходить не могу. И в кафе, и в ресторан, и вообще…

Психологиня снова морщит нос и на секунду прячет лицо в шарф. Я смотрю на нее с подозрением. Она что, смеется надо мной, что ли? Но девушка уже выныривает из шарфа, и ее лицо безмятежно, как у младенца.

– Извини, Ксения, это я, не подумав, предложила. Мне просто показалось, что ты совсем взрослая – как-никак уже среднюю школу оканчиваешь, поэтому и позвала. Но да, ты, разумеется, права, правил безопасности никто не отменял. Извини, не подумала.

– Я уже взрослая, – снова обидевшись, отвечаю я.

Тоже мне ребенка нашла. Да я уже такая взрослая, как вам и не снилось. Да я…

– К тому же я ведь не с неба свалилась, – уговаривает девушка. – Ты меня уже видела в школе. Какие тут могут быть подозрения на мой счет?

– Никаких…

– Тогда лады?

Психологиня в ожидании согласия молчит, чуть наклонив голову. Внимательно присматриваюсь к ее ауре. Нет, точно не обманывает. Когда врут, глядя в глаза, то… Нет, эта точно не врет. Немного расслабляюсь.

– В кафе не пойду. Но поговорить согласна.

– Вот и прекрасно!

Девушка вдруг расплывается такой улыбкой, что я невольно улыбаюсь в ответ. Вот дал же Бог кому-то обаяние и шарм! Честное слово, даже мне захотелось для этой фифы что-нибудь сделать. Представляю, как мужики от нее дуреют. Дуреют, падают к ногам и в штабеля укладываются. Эх, мне бы хоть малую толику таких природных данных.

– Раз в кафе ты не хочешь, пойдем в сквер? От мороженого ты же не будешь отказываться?

– Не буду, – неуверенно киваю я головой. – Но я его сама куплю.

– Как скажешь.

Иду и вспоминаю, сколько мелочи у меня за подкладку запрятано. В нашей семье только так: учет и контроль каждой копейки. Вот и приходится прятать крохи. Хотела сестренке чупа-чупс купить. Ну да ладно. Иногда и на себя, любимую, можно толику тугриков потратить. Главное, чтобы хватило.