скачать книгу бесплатно
– Похоже на моё тесто для пирожков. – Еле прокашлялась Лунна.
При её невероятной загруженности Эйслет попадал в поле зрения исключительно как едок. И его собственные таланты поразили девушку, как горький корень радужницы в сладком сиропе. Она впервые задумалась о том, что остальные жители Круга тоже не просто так здесь обитают.
Сон Эйслета демонстрировал уже внутреннюю часть жилища. И тут вообще всё было непонятно.
Длинные проходы, похожие на улочки города. Это в жилище то? Огромные каморы, окна, которые внутри, неожиданно, оказались широкими. Стены и потолки украшены чем-то разноцветным.
Корм, то и дело, просил остановить изображение и увеличить его, хотя при увеличении становилось ещё непонятнее, и долго вглядывался в разноцветные пятна. Будто ожидал, что и здесь вдруг все станет чётким и оживёт. Смотрел, затаив дыхание, и голова кружилась от увиденного.
– А что это за пятна?
– Это называется «Гобелен»
– «Гобелен» – это что?
– Понятия не имею. Ты задаёшь такие вопросы, будто я за один сон изучил всю древнюю культуру. Кроме тех терминов, что я уже озвучил, я знаю ещё только один – «водочка». Мне предложили её «откушать», но налили, почему-то какой-то жидкости, прозрачной, как вода. Я глотнул и проснулся.
– Вкусно было?
– Ну откуда мне знать, это ж сон, всё-таки. Наверное, вкусно, раз пили.
Они досмотрели запись до конца, потом ещё раз посмотрели. Обсудили. Посмотрели после обсуждения и обсудили после просмотра. И чем больше обсуждали, тем больше возникало вопросов.
Уже давно прошла ночь и наступило утро. Лунна распорядилась принести вчерашних пирожков, и они с урами с удовольствием подкрепились.
Корм задумчиво откусывал кусочки подогретой, но всё равно вкусной стряпни и размышлял. Он понял, что хочет иметь это строение в натуральную величину. И использовать его по назначению, то есть жить в нём.
Он представил себе это великолепие и даже прихрюкнул от удовольствия. Каким наслаждением будет смотреть из этих узких окон на свой Город. Замок должен стоять в центре, на возвышенности. Он должен быть виден отовсюду.
То, что в центре Города не было никакой возвышенности, но были жилища простых горожан, значения не имело.
глава 6 Краеугольный камень
Мы наконец-то уселись в машину. УАЗик по тайге – лучше машины не надо. Дёшево и сердито. Особенно если с дизелем. Нива тоже хорошо, но бесит, что дверей так мало. Нет, в самом деле, им что, трудно было сделать четыре двери. Было бы то, что надо. А то вылезть-залезть, корячишься, как таракан на печке. Джипер какой-нибудь тоже очень в лесе неплох. Но случись чего форсмажорного – УАЗик и вытащить легче, и бросить не жалко. Всё равно не упрут. И джипер не упрут, застрявший то. Но уйти и оставить машину, которая стоит, как сбитый Боинг на чугунном мосту, не каждый сможет. Хотя я своего мнения никому не навязываю. Кому нравится – милости просим хоть на ягуаре. Ну а мы на УАЗике.
Лесная дорога – зрелище роскошное и умиротворяющее. Но это, если только зрелище, а то ведь тут ещё и сама дорога. Это не колдобины и ухабы. Это, чаще всего, отсутствие всякой дороги. Но, с другой стороны, будь дорога гладкая и ровная, катались бы по ней всякие на драных кошках, и не было бы в лесу ни грибочка, ни ягодки. Ну а нам бездорожье и разгильдяйство нипочём. УАЗик – это ж зверь, жрёт только много на передке, а без передка он не зверь.
– Олька, ты своё малиновое варенье как варишь? – ткнула меня в плечо Манюня.
Я поморщилась. Вот человек, сколько ей ни говори, не может она без этого, своего тыканья, разговаривать.
– Никак.
– То есть как, никак?
– Я малину не варю. Перетираю и всё.
– Ну и я перетираю, а у меня не такое. Колись, чё ты с ним делаешь?
– Сахар сыплю.
– Ну, Ольк, ну правда, как ты его делаешь? – Новый тычок в спину.
– А это мой маленький альпийский секрет. – Закобенилась я. Шутя, конечно, что мне жалко какой-то несчастный секрет?
– Малину перетираешь с сахаром. Пропорции на вкус. И периодически помешиваешь в течении суток. Чтоб сахар разошёлся. И дня на три убираешь в холодильник. А потом достаёшь из холодильника то, что осталось, и подогреваешь, помешивая. Только подогреваешь, поняла? Каждый лишний градус убивает вкус. Тёпленьким его по баночкам разливаешь и закатываешь. Всё. Понятно?
– Угу. А в холодильник то зачем убирать?
– А чтобы обожрались и в подвал лишний раз не прыгали. Крышки только зазря тратить.
– Гы-гы, поня-я-тно.
– Хорошо, что понятно. Я два раза не повторяю.
– А три?
– Ну, если только для тебя.
– Для меня, для меня, для кого же ещё? Тут больше никого нет.
– Нормально. А я что, пустое место? – Подал голос мой ненаглядный. Голос был слегка угрожающим.
– Нет, нет! – Завопили мы с Манюней в голос.
– Ты наше самое главное место. – Подобострастно добавила Манюня.
– То— то же. – Расплылся в самодовольной улыбке Муж. – А то смотрите у меня.
– Мы смотрим, смотрим.
Машину тряхнуло.
– Ты сам смотри! – завопила я, долбанувшись головой о стойку. – Воздюк!
– А я что сделаю?! – в ответ завопил любимый. – Тут нормально все было.
Мы вышли из машины. Надо же посмотреть – чего там наросло за неделю. В колее, залитой водой, лежал огромный булыжник. Откуда он тут взялся? Нет, понятно, что это какой-то народный умелец дорогу мостил, но где он взял эту глыбину? С собой, что ли, привёз? И главное, как поднял то, дурака такого?
Михей обломил придорожную сухостоинку и потыкал ею в булыжник. Булыжник и не подумал пошевелиться.
– Не проскочим. – Задумчиво изрёк Муж. – Может, вернёмся? На семнадцатом, по слухам, тоже неплохо гриб пошёл.
– Русские не сдаются! – Отрезала я, представив, что нам сейчас придётся тащиться обратно до трассы, а потом ещё столько же, по ломаному профилю таёжных сопок.
Полдня убьём. А к тому времени мухи, да белочки, все грибочки покоцают.
– Ну, что делать будем? – Сурово спросила Манюня у булыжника.
– А что тут сделаешь? Заваливать надо.
– Понятно. А чем? Мы же не такие запасливые, как этот придурок.
– Чем-нибудь надо.
Пришлось нам разбредаться в разные стороны в поисках чего-нибудь. Веточки и мелкие камушки не подходят. Такую мелочь за неделю не натаскаешь. Коряги тоже не подойдут. Во-первых, труха. Во-вторых, мало ли какой дурной сучок попадётся. А больше ничего поблизости нет. Старая вырубка. Гнильё да подлесок.
– Эй! Идите сюда! Я нашла!
Это Манюня. Нашла, так чего орёшь? Подняла-принесла. Чего народ беспокоить. Но раз орёт – надо идтить.
Груда найденных камней впечатляла. Да и сами камушки тоже. Самый маленький из них весил килограммов сто, как минимум. Камни были привезены и свалены неподалёку от дороги.
Что тут делали с этими мегалитами, а, главное, кто, история знала, но молчала. Может, тут собирались строить автобан? Навезли каменьев, и тут выделенные средства неожиданно распилились, и мегастройку пришлось замораживать. А камни остались валяться вечным памятником чьей-то глупости и жадности. И даже мох не хотел расти на этих, чуждых, в этой зелени, камнях.
Вот из этой кучи дурака и притащили.
– Да уж, Мань, нашла, так нашла. У тебя тут за поворотом кран?
– Да не эти, ты вон туда глянь. – Манюня показывала куда то вниз.
Ещё не лохмаче. Откос – только что не отвесный, метров пятнадцать, и внизу камни. И по размеру подходящие. И много. Но вы пробовали поднимать тяжесть, килограмм на десять, по осыпающемуся крутому откосу. Да не один раз.
Но альтернативы не было. Часа через полтора мы, потные, грязные и слегка усталые, кляня дорогу, камни и колдобины, вползли в машину.
– Нет, вот вы мне скажите – зачем? Зачем этот идиот, кто бы он ни был, запихал этот чёртов камень в эту чёртову ямину? – Возмущалась я. – Взялся завалить, заваливай нормально.
– А он и завалил нормально. – Ответил мой ненаглядный, заводя машину и трогаясь с места.
– Ты на следы посмотри. До ямины дорога, после дождя, заезжена, а тут всего один след. Камаз прошёл. Вчера. И машина не наша.
– Как понял? – встряла Манюня.
– Резина вездеходовская. У наших такой нет.
– Ну ладно, камаз на вездеходах. Но нормально то он мог сделать? Или не делать вообще. – Продолжила я выяснять истину момента.
– Для особо тупых, повторяю, он нормально сделал. Для себя. Камазу эта ямка тьфу, а вот простым смертным хода нет.
– Вот гад. Грибов пожалел. А давай мы ему тоже пакость сделаем.
– А что ты ему сделаешь? Резину покусаешь?
– Нет, ну ты же умный, придумай что-нибудь.
– Хочешь, выкопай карьер поперёк дороги. Лопата сзади.
– Ну, милый!
– Можно пару-тройку сосен на тропу завалить. Если у них пилы с собой нет, считай, вся рыба стухла.
– Какая рыба? – опять встряла Манюня?
– А ты думаешь, они из города сюда, за грибочками пёрлись. Грибы и поближе можно найти. На Таюру они пошли. За рыбкой.
– Чтоб им медведь всю рыбу обкакал.
– Постой! – Подскочила я на сиденье.
– Чего опять? – Невозмутимо спросил супруг.
Двадцать лет, прожитых вместе, научили его, что вовсе не обязательно срочно давить на тормоз, если я ору «постой».
– Ты говоришь, что там много машин до нас проехало. А чё ж никто из них не озаботился дорогу поправить? Это мы, значит, как лохи последние, для этих лодырей старались? Такая толпа, каждый бы по камушку кинул, тут бы Рублевское шоссе было.
– А тебе шоссе надо или грибы?
Я представила себе красные шляпки обабков, рассыпанных по лесу, и никого вокруг, кроме нас. Картинка мне понравилась, и я успокоилась. Если бы знать тогда, что этот чертов камень натворит.
глава 7 К+И=
То, что в центре Города не было никакой возвышенности, но были жилища простых горожан, значения не имело. Долго ли переставить дома в другое место и приподнять почву на нужную высоту.
Нет, Корм не был жестоким правителем. Просто ему бы и в голову не пришло поинтересоваться мнением этих самых простых горожан. Да и горожане бы очень удивились, вздумай он спрашивать у них совета.
Корм – значит кормящий. Это не имя, разумеется. Это не звание и не титул. Корм – это сам Город. Знать всё, думать обо всём, чувствовать, чем дышит Город, и понимать, что для Города нужно – это обязанность Корма. Беспрекословно выполнять все указания Корма – это обязанность горожан. Исключительно, для пользы самого Города.
И Замок этот – не просто прихоть. Он станет первой каплей ночного ливня, который смоет эту убогость, которая гордо называется Город.
Корм удивлялся сам себе. Почему его до сих пор устраивала эти круглые, серые коробки? Почему он раньше не замечал, какой отвратительной плешью выглядит его город. И горожане в одинаковых одеждах. Как выделяются на их фоне дикари в своих радужных куртках из рыбьей кожи. И пятнистых штанах из кожи воулов. Да, у дикарей нет домов. Но их кибитки расписаны так, что в глазах рябит от этого непривычного разноцветья. А сколько у них украшений. Из чего они их только не делают. От сушёных ягод у малышек, до очень интересных вещей из металла и красивых, прозрачных и разноцветных камней.
Корм как-то попробовал выторговать у одного из дикарей браслет с тёмными, грубой огранки камнями, в которых вспыхивали и гасли фиолетовые искры. Для Илиеоны.
Ничего не вышло. Дикарь ухмыльнулся и согнул правую руку в локте, зажав в нем кулак левой. Жест этот означал твёрдое, решительное и окончательное «нет». После которого заканчивались все торги и просьбы.
Корм глубоко вздохнул, вспомнив Супругу, и снова посмотрел на рисунок, который он, с чистой совестью и голубым глазом, утащил к себе в камору. Копии с рисунка уры сделали. Образцы материала взяли. А рисунок Корму нужнее.
Он и сам не мог понять, почему именно оригинал? Почему копии рисунка, ничем от оригинала не отличающиеся, не вызывали такого чувства причастности к чему-то тайному? К чему-то далёкому и желанному, настолько, что Корм готов был бежать за этим тайным, на любой край земли. Только направление покажите.
Этот маленький кусочек древней материи, изготовленный из волокон растительного происхождения, подарил кучу интересных идей. Во-первых, сама материя. Пусть умники разберутся в технологии и потихоньку налаживают производство. Во-вторых, строительство. Горожане будут заняты новым для себя и, главное, важным делом. Корм сам займётся разработкой форм для строительства.
– Корм.
Корм мотнул головой, отгоняя воспоминания.
– Корм!
В проёме стоял худощавый юноша с бледной кожей и большими, печальными, карими глазами. Помощник.
