скачать книгу бесплатно
Ничего вызывающего или вульгарного, даже наоборот, но Глеб снова ощутил прилив вожделения. Очевидная скромность наряда провоцировала фантазию и неожиданно завела куда сильнее, чем привычно откровенные одеяния клубных танцовщиц.
Увидев его, куколка тихо поздоровалась, то ли смущённо, то ли испуганно отводя глаза, и поспешила отойти подальше, впрочем, стараясь, чтобы её маневры выглядели незаметными. Забавная.
За ужином Глеб пребывал в приподнятом настроении, предвкушая дальнейший вечер. Сегодня он не даст незапланированным случайностям вмешаться в его планы.
Когда Соня поднялась из-за стола, чтобы убрать опустевшие тарелки, он тоже встал и направился к выходу из столовой. Остановившись в дверях, обернулся и приказал:
– Соня, в одиннадцать часов принеси мне чаю. В мою комнату.
Увидел, как девчонка изменилась в лице, но не стал дожидаться возражений и вышел, прикрыв за собой дверь. Глеб был уверен, что проигнорировать распоряжение она не решится.
Глава 6
Соню не отпускала нервная дрожь. Сердце ёкнуло после приказа Молотова и никак не желало вернуться на место. Тяжело колотилось где-то в пятках, как пойманный в силки птенец. Руки дрожали, норовя упустить одну из фарфоровых чашек или тарелок, которые она должна была вымыть после ужина. Наверняка, если она что-то разобьёт, Молотов только порадуется. Назначит ей наказание… Хотя ему и предлогов не надо. И так чувствует себя полностью в своём праве.
Соня не обманывалась насчёт настоящей цели, с которой Молотов позвал её к себе. После утренней сцены глупо было бы строить иллюзии и надеяться на лучшее. Хватит, понадеялась уже… Бестолочь!
Надо было бежать ещё днём, пока была такая возможность. Ускользнула бы из торгового центра, нашла новую квартиру, работу. В большом городе легко затеряться, да и вряд ли Молотов стал бы специально её разыскивать. Каким бы человеком он ни был, не маньяк ведь.
Но она решила верить в лучшее. Сама загнала себя в ловушку. Приняла за чистую монету слова о недоразумении, уговорила себя, что он просто прощупывал территорию, но узнав, что она не готова к сближению, отстанет.
Наверное, если бы ей пришлось иметь дело только с самим работодателем, Соня не оказалась бы настолько беспечной. Однако присутствие в доме его матери успокоило и подарило ложное ощущение безопасности.
Они с Валентиной Григорьевной сразу поладили. По крайней мере, Соне так показалось. Пожилая женщина отнеслась к ней с такой теплотой и вниманием, каких Соня прежде ни от кого не получала.
Сейчас и это выглядело подозрительным – с чего бы такая предупредительность к обычной домработнице? Но сразу она растаяла. Как было не растаять, когда ей предложили выбрать любую свободную комнату на своё усмотрение, и на робкое замечание, что она предпочла бы разместиться по соседству с хозяйкой, та не отчитала её за наглость и навязчивость, а добродушно согласилась. Вчера этого оказалось достаточно, чтобы необходимость ночевать в чужом доме, под одной крышей с чужими людьми перестала вызывать тревогу.
А уж когда Валентина Григорьевна предложила составить ей компанию в поездке за покупками, Соня окончательно поверила в зародившуюся дружбу.
Теперь она не знала, что и думать. Расположение матери Молотова предстало в ином свете. Наверняка та догадывалась, чего Соне стоит ждать от её сына, и… Пыталась смягчить пилюлю? Усыпляла бдительность? Одно ясно, будь она на стороне Сони, предупредила бы заранее, посоветовала уносить ноги.
Последняя мысль удержала от первого порыва пойти и рассказать всё Валентине Григорьевне, попросить о помощи, о том, чтобы та сама отнесла сыну чай. Нет, никакого смысла в этом не будет. Ей не от кого ждать сочувствия.
Отчаявшись сосредоточиться даже на простых механических действиях, Соня бросила недомытую посуду и обессиленно опустилась на стул. Мозг лихорадочно пытался найти какой-нибудь выход.
А ведь когда-то она поклялась себе, что никогда больше ей не будет больно и страшно. Никто и никогда больше к ней не притронется, не сможет совершить над ней мерзкого, отвратительного и болезненного действа. Она вырвалась из ада, не сошла с ума и не покончила с собой, и теперь будет свободна. Всегда. И обязательно сумеет стать счастливой.
И что же получилось? Может, на ней лежит какое-то проклятие, и не было смысла бороться с судьбой? Или тот, кто пострадал однажды, потом уже всегда будет притягивать к себе несчастья? У неё на лбу написано, что она – жертва?
От тоскливого страха перед неизбежным и жалости к себе хотелось заплакать, но слёз не было. Соня давно уже не могла плакать. Просто разучилась однажды. Наверное, в тот день, когда поняла, что по-настоящему она одна на всём свете, хоть и не сирота.
Время неумолимо приблизилось к назначенному часу. Чувствуя себя заключённым перед казнью, Соня щёлкнула чайником, насыпала заварку. Ослушаться не смела. Если Молотов обозлится, наверняка будет ещё хуже. А так… В сердце ещё жил отголосок безумной, шальной надежды, что он её пожалеет. Не станет брать силой.
В конце концов, зачем она ему? У него ведь хватает женщин. И он, кажется, не садист, чтобы получать удовольствие от чужих страданий. По крайней мере, среди слухов, гуляющих между работниками клуба, она не слышала подобного.
Девочки из стриптиза, которым доводилось иметь дело с боссом, судачили, что Молотов совсем не плох. Бывает грубоват, но не склонен к извращениям, даже наоборот, отличается вполне консервативными вкусами. Если бы ещё не бесплатно пользовал на правах хозяина, то цены бы такому клиенту не было.
Соня передёрнулась. Знать бы заранее, в связи с какими обстоятельствами придётся вспоминать сплетни, бежала бы от этого клуба с его владельцем за тридевять земель. Сейчас она согласилась бы работать где и кем угодно, хоть уборщицей в общественном туалете, лишь бы никогда не встречать Молотова и не стать жертвой его внимания.
Заметив, что опоздала уже на десять минут, усилием воли переборола себя и, взяв поднос, поплелась наверх. В голове не было никакого чёткого плана, только одна мысль стучала в висках – она должна что-нибудь придумать. Драться не вариант, он её скрутит одной левой. Надо упросить или насочинять о себе чего-нибудь такого, чтобы он сам захотел держаться подальше. Может, сказать, что она больна?
Хозяйская спальня оказалась огромной. Кроме шикарного спального гарнитура здесь нашлось место даже для настоящего камина, напротив которого стоял небольшой двухместный диванчик. На нём и восседал Молотов.
– Проходи, – кивнул он, когда Соня нерешительно остановилась у порога.
Голос звучал спокойно и доброжелательно, но она вздрогнула, как от удара. Низкий стеклянный столик располагался рядом с диваном, и невозможно было подойти к нему так, чтобы не оказаться в нежелательной близости к хозяину дома.
Она постаралась сосредоточиться на собственных руках. Думать лишь о том, что нужно донести поднос и ничего не уронить и не разлить. Успешно переставила содержимое подноса на столик и уже собиралась отступить обратно к двери, но Молотов не дал. Быстрым неуловимым движением перехватил её за запястье.
Соня коротко вскрикнула. Понимала, что бороться бесполезно, но всё же рефлекторно попыталась вырваться.
– Да что ты шарахаешься? – беззлобно и, кажется, с неподдельным недоумением спросил Молотов. – Сядь. Выпей со мной чаю.
Смысл сказанного дошёл не сразу. Она уже нарисовала себе самые жуткие картины ближайшего будущего, и такое безобидное на первый взгляд предложение никак не вписывалось в ожидания. Впрочем, неожиданное распоряжение всё равно не способствовало успокоению. Они ведь не друзья, чтобы вместе распивать чаи почти ночью. Наверняка это всего лишь обманный маневр.
– Чашка одна… – тихо проговорила она.
– Ничего. Бери себе, у меня есть стакан.
А что, она серьёзно надеялась, что он отпустит по такой пустяковой причине?
Соня осторожно примостилась на краешке дивана, словно тот был электрическим стулом. Облизала пересохшие губы и сразу же об этом пожалела. Вблизи было хорошо видно, как в ответ на это бездумное, машинальное действие вспыхнули глаза Молотова. Зрачок расширился, так что тёмно-серой радужки почти не было видно. У неё даже мелькнуло подозрение, что мужчина пьян, но запаха алкоголя не чувствовалось.
Чуть дрожащими руками Соня налила чай. Под пристальным, неотрывно следящим за ней взглядом Молотова даже такая простая задача далась нелегко.
– Как работается на новом месте? – светским тоном поинтересовался он. – Освоилась?
Соня неуверенно кивнула.
– Всё хорошо… – ответ вырвался сам собой, словно под влиянием чужой воли. – Спасибо.
Она бы хотела сказать, что нисколько не освоилась и вряд ли уже сможет; и это позднее чаепитие пугает её и точно не настраивает на спокойный лад; и вообще она по-прежнему хочет уволиться и просит её отпустить. Однако ничего из этого так и не сорвалось с языка. Она сидела, как кролик перед удавом, и никак не могла сбросить оцепенение.
Молотов расслабленно откинулся на диване, положил руку на спинку таким образом, что почти касался Сониных плеч. Ещё о чём-то спрашивал, и она даже отвечала, но фразы тут же забывались, не откладывались в сознании. Пустая доброжелательная болтовня не успокаивала. Соня не верила этому мужчине, и любое слово, любой вопрос сейчас казались лишь предвестниками скорых неприятностей.
– Ты очень красивая, Соня, – она внутренне сжалась, услышав то, чего боялась с самого начала. – И очень соблазнительно выглядишь.
– Я не хотела… – голос сорвался и прозвучал еле слышным шёпотом. – Спасибо за чай и… я пойду.
Последняя фраза прозвучала скорее вопросительно, и Соне стало противно от самой себя. Ещё ничего не произошло, а она вела себя, как жертва. Заведомая безответная жертва. Не способная не только защититься, но хотя бы твёрдо и уверенно сообщать о своих интересах.
Может, прав был тот, кто стал кошмаром всей её жизни? Может, она действительно сама виновата в своих бедах? Делает что-то не так, ведёт себя неправильно, провоцирует… «А чего ты хотела? Ходит тут, носом крутит! Сама напросилась!» Она не кокетничала, не одевалась вызывающе, не отвечала на двусмысленные шутки, и всё равно – напросилась. Своей отстранённостью, подспудным недоверием к чужаку раздразнила зверя? И теперь всё той же робостью привлекла внимание другого хищника? Как больные и слабые травоядные своим запахом привлекают санитаров леса? Дефектная натура… Добыча.
Хаотичные мысли, связывающие прошлое и настоящее, пронеслись в одно мгновение, пока она вставала с дивана.
– Посиди ещё, – Молотов протянул к ней руку, и она снова не успела отдёрнуть свою. Потеряв равновесие от стремительного рывка, упала к мужчине на колени.
Сильные руки беспощадно сомкнулись вокруг талии, чуть сжали и скользнули выше, оглаживая спину.
– Глеб Юрьевич! – Соня вцепилась в его плечи, пытаясь отстраниться, но сама понимала, что её жалкие трепыхания не могут стать для Молотова серьёзной помехой. – Нет! Нет-нет-нет…
– Ну что ты такая зашуганная, лялька? – тяжело выдохнул тот ей на ухо, и не дожидаясь ответа, облизал мочку, скользнул языком по шее. – М-м, какая ты… солнечная девочка. Не бойся, не обижу.
Соня зажмурилась, собирая остатки решимости. Она больше не сможет этого вытерпеть, просто не переживёт! Она должна спастись, найти способ…
– Я… буду кричать, – севшим от напряжения голосом выпалила она. – Ваша мама обо всём узнает. Разве вы этого хотите? И… я больна. Очень! У меня сифилис, да. Вам же будет хуже…
Громкий смех Молотова заставил замолчать. Похоже, её отчаянная попытка избежать уготовленной участи искренне его позабавила.
– Храбрый зайчонок, да? – не переставая посмеиваться, мужчина погладил её по щеке. Наверное, жест даже можно было назвать ласковым, но Соне хотелось выть от ужаса и безысходности. – Забыла, что результаты медосмотра сотрудников прикрепляются к личному делу?.. Ладно, лялька, я уже понял, что ты не спишь со всеми подряд, и вообще примерная девочка. Это мило, и в целом мне всё понравилось, но сейчас хватит кочевряжиться. Сказал же, не обижу. Давай, поцелуй меня.
Он ждал. Думал, что она в самом деле послушается и выполнит приказ? Соня почувствовала себя в какой-то перевёрнутой, зазеркальной реальности. Значит, бывает и так? Можно не просто издеваться над человеком, игнорировать его волю и желания, но ещё и требовать от жертвы содействия?
Это было уже за гранью понимания. Слишком дико. И парадоксальным образом именно это привело в чувства. Тяжкий морок отступил, ощущение непреодолимости ситуации вытеснилось злостью загнанного в угол зверя, который готов сражаться до последнего.
Соня медленно наклонилась к губам своего мучителя, так, как если бы действительно собиралась поцеловать. Несколько секунд помедлила, примеряясь… и укусила. Резко, от души, с такой силой, на какую только оказалась способна.
Рот наполнился привкусом чужой крови, но она даже не обратила на это внимания. Воспользовавшись тем, что ошарашенный её выходкой Молотов невольно ослабил хватку, вырвалась из удушающих объятий и изо всех сил рванулась к двери.
Глава 7
Поступок девчонки настолько поразил, что Глеб даже не разозлился. Сорвался следом за ней скорее инстинктивно.
Соня успела добежать до двери, когда он настиг, одним рывком оттащил её от так и оставшейся запертой створки и прижал к стене.
– Ты не заигралась, девочка? – тыльной стороной ладони вытер продолжавшую сочиться после укуса кровь. – Что это было?
Кажется, спросил достаточно спокойно, но девчонка взглянула на него так, будто видела перед собой по меньшей мере Джека Потрошителя. В медовых глазах застыла паника. Даже больше – почти безумие. В расфокусированном взгляде не осталось ни тени мысли, лишь ужас и обречённость. Она подняла руки к лицу, словно ждала удара, и, похоже, вовсе не собиралась отвечать.
Глеб выругался. Девчонка снова ставила его в тупик, вот только на этот раз недоумение было совсем не из приятных. Чего она так задёргалась-то? Дошло, что переборщила с укусом? А чего кусалась?
Он внимательней посмотрел на дрожащую девушку. Она всерьёз не хотела ему уступить? Почему нормально не сказала? Шептала что-то невразумительное, даже не вскрикнула, не сопротивлялась… Не считать же сопротивлением те слабые, почти незаметные попытки освободиться? Разве могло ему хотя бы в голову прийти, что это не игра, не своеобразный флирт? Не способ продемонстрировать свою неприступность и приглашение быть настойчивей? Будто он не знает, как женщины ведут себя, когда по-настоящему не хотят!
Глеб поморщился, отмахнувшись от собственных доводов. Перед собой-то не было смысла скрывать, что просто не хочется признавать свою ошибку. Сейчас, заново прокручивая в голове произошедшее, он всё отчётливее понимал, что с девчонкой сегодня с самого начала было что-то не то. Она не просто робела и смущалась. Она была перепугана до полусмерти.
Он не захотел этого заметить, ослеплённый вожделением. Да, идея уложить девчонку в постель слишком плотно засела в голову. И он далеко не из тех, кто привык надолго откладывать свои желания.
Сегодня она показалась ему ещё более привлекательной, чем вчера в клубе. Такая ладненькая, скромная, душистая девочка. Куколка и есть, иначе не назовёшь. Карамельная принцесса из какой-нибудь сказки, хоть бери и облизывай её с головы до ног. Глеб уже и не помнил, когда раньше так сильно хотел не секса в общем, а именно одну конкретную женщину.
Наверное, для неё всё оказалось слишком быстро. Ждала подарков и хороводов вокруг неё? И потому так расстроилась? Ерунда какая-то! По-женски, конечно, но всё равно очень уж странная у неё реакция. Ненормальная.
– Соня… – он осторожно тронул девушку за руку, отводя ладонь от лица.
Соня подскочила на месте, но не сделала новой попытки убежать.
– Да хватит дёргаться! – на смену непониманию приходило раздражение.
Уже было ясно, что ничего не выйдет. Сегодня, по крайней мере. Глеб уже хотел отправить девчонку спать, раз толку всё равно нет, а потом за стаканчиком виски поразмыслить, стоит ли возиться дальше, или лучше указать ей утром на дверь. Пусть катится, куда хочет. Но профессиональная привычка разбираться в любой ситуации до конца взяла своё.
– Ты девственница, что ли? – предположил он.
Причём, видимо, идейная и фанатичная, потому что в двадцать два года устраивать такую истерику из-за совершенно неагрессивной попытки к ней «подкатить» чересчур даже для девственницы. Впрочем, кто их разберёт. Не связывался никогда и, похоже, ничего не потерял…
Однако Соня коротко помотала головой, отвергая его догадку.
Глеб снова заглянул в прекрасные медовые глаза, лихорадочно блестящие от непролитых слёз, и мозг пронзило новое подозрение.
– Тебя изнасиловали?
Девушка съёжилась ещё сильнее, хотя он бы не подумал, что такое вообще возможно. Опустила голову; кажется, попыталась что-то сказать, но лишь беззвучно шевельнула губами.
Ответа уже и не требовалась. Всё стало более чем ясно.
– Кто?
– Какая вам разница? – прошелестела она.
А зайчонок-то и впрямь храбрый. Огрызается, будто и не тряслась только что как овечий хвост. Да и сейчас продолжает.
Глеб и сам не знал, какая ему разница. Но с каких пор его приказы подлежат обсуждению?
– Садись, – он слегка подтолкнул девчонку обратно к дивану и досадливо поморщился, перехватив очередной испуганный взгляд. – Да не бойся, не буду я тебя больше трогать. Рассказывай.
Абсолютно не понимая, зачем это делает, налил в чашку остатки чая, подтолкнул девчонке.
***
Соня будто окаменела или превратилась в ледяную скульптуру. Сидела, стиснув в ладонях остывающую чашку, и не могла выдавить ни слова. Язык не поворачивался – фраза, которая всегда казалась ей образным преувеличением, оказалась вполне себе применима к физической реальности.
Соня вообще не была готова делиться трагедией прошлого, даже подруге не рассказывала. А уж исповедоваться перед этим человеком было тысячекратно сложнее. Он ведь сам только что едва на неё не набросился. Соня и теперь не чувствовала себя в безопасности. Да, обещал не прикасаться, но разве можно такому верить?
И зачем, зачем ему нужны её откровения? Убедиться, что не обманула? Увидеть, какая она слабая и никчёмная, и отвернуться от неё? Последнее было бы хорошо.
– От-чим… – она не узнала собственный голос.
– Как?
От нового вопроса сердце болезненно сжалось, а потом заколотилось, как сумасшедшее, под лавиной мучительных воспоминаний, которые она уже несколько лет усиленно гнала прочь.
Но неужели Молотов хочет услышать всё в подробностях? Он из тех, кто получает удовольствие от пикантных историй, и если решил не трогать её, то хочет развлечься хотя бы так?
Наверное, он что-то понял по её лицу, потому что раньше, чем Соня что-нибудь сказала, уточнил:
– Мать куда смотрела?
Холодный сухой тон, как на допросе. Нет, он не смакует её унижение. Похоже, ему всё равно, вот только зачем тогда спрашивает?
– Она медсестра, часто уходит на ночные дежурства, – глухо проговорила Соня. – Мы оставались одни… В первый раз он был очень пьян и на что-то разозлился. Сказал, что сейчас научит уважать старших, и…
