скачать книгу бесплатно
– Встречаюсь я иногда с бывшими участниками «скептиков», многое могу услышать, в которое иногда даже и не верится, хех. Но сегодня очень сильно заострил внимание на одном, с виду пустяковом слушке от моего знакомого, – Аристо достал «Elbrus phone+» и включил запись, которая, судя по всему, была начата не сразу из-за внезапности услышанного.
Выложено было следующее: «…но это не удивительно, паразитам есть чем питаться, это же вам не „первый мир“, где все идеологические предатели получили бы уже „демократический разряд“ на электрическом стуле, – у нас здесь по истине свобода. Вот, например, один из помощников чиновника министерства „идей и развития города“, чье имя я раскрывать не буду, проговорился, что есть у нас так называемый „наблюдаемый объект“ в одной из городских библиотек, который якобы собирается со своими единомышленниками в читальном зале после шести вечера и проводит обсуждение философских работ. Писатели фигурируют знаменитые: Гегель, Кант, даже как-то Гёте обсуждали, но всё поверхностно да и с насмешкой (личность из министерства сама такую оценку дала). Так что тут меня личностно, по граждански задело? Они не только книжечки своих идейных идолов обсуждают, а ещё и вопросы на повестку поднимают такие, что под сомнения ставят „нынешний режим“ – как они сами высказываются, и думают о будущем, где будет совершен „переворот по всем лучшим сценариям революций прошлого века“. Что за козопасы! Извините, господа, за выражения, но ведь „это“ ещё и на государственном обеспечении сидит, выдавая литературу на бесплатной основе и получая зарплату».
Запись закончилась, и Аристо, поняв всю тяжесть павшую на Плато, решил взять на себя некоторую ответственность, начав разъяснять первым:
– Сам лично не сейчас узнаю о ваших идейных сходках, но всегда не приближал к себе мысль, что за такое незначительное дело возьмётся правительство. Знаешь, Плато, если вы по существу ничего не организовывали, то по твоему положению свободы и физического состояния беспокоиться не о чем.
Но Плато не стал поддаваться бремени общего страха на фоне всей ситуации, и, на с первого вида казалось бы удивление Аристо, задал следующий настрой:
– Через толпу прошло и уже вот какой оборот! Хе-хе, понятно всё. Развею слухи: никакой организации не было, мы лишь обсуждали книги, всего-то книги. У Гегеля прошлись по «логике». Но, все же, господа, это ведь не значит, что раз Маркс с Энгельсом почитали Гегеля, то и Гегель коммунист – они лишь заимствовали диалектику, она и у Сократа наблюдается, но раз вы так ненавидите коммунистов, то понятно всё, кхм. А вот про Канта не знаю, слишком сложен и неясен для нас, да и для философов постарше – не проходили мы его. Что ж, волноваться не о чем. Да и не нужно! – закончил младший брат странные рассуждения.
Аристо отказался комментировать данные оправдания, поэтому лишь посмотрел «холодно» ему в глаза на несколько секунд и перевел обсуждение на более гармоничную в пользу обстановки тему:
– Пифагор Николаевич посетил Амордей, а это увлекательно, – несколько усмехнувший заметил старший брат, чем возмутил Плато.
– В каком смысле увлекательно? Не уж то…
– Все нормально, пойдем к столу, – развеял мрак Аристо, и вместе они вышли из «святилища».
Глава шестая: «Тело ещё скажет»
В самых ужасных снах, в которых сложно разобраться «правда ли это?», где наркотический, а точнее «эффект наркоза» обладает спящим, по истине человек может испытывать сильнейшие эмоции за свою жизнь, – даже если сравнивать с реальностью. И в чем загадка такого явления? – без научных объяснений можно придти к выводу: только во сне мозговая деятельность принадлежит самой себе, без входящих и выходящих явлений как наяву. Все твои самые глубокие и скрытые даже от тебя переживания и удовольствия дают о себе знать, – ты уже неспособен компенсировать эмоциональное потрясение вспомнив о реальности посмотрев вокруг или медитируя вдохами и выдохами, как это делают в восточных духовных дисциплинах.
Обычно Плато спал, что называется – уверенно, без «пробоин» в течение ночи, чему способствовал его твердо установленный режим: начало сна в 22:30, конец – 6:30, таблетка мелатонина (гормон сна) в 21:40 и полная тишина начиная с 21:50 (как выходит – это без гаджетов, общения, чтения книг – абсолютное одиночество). Но как раз сегодня, как знамение и на большое неудобство, Плато испортил ночной отдых сон, детали которого были следующие: третий рейх, 1939 год, на крыше здания штаба газеты «Der Angriff» три солдата СС держа насильно Плато с двух сторон, выкалывают ему глаз отвёрткой «на минус». После последних событий он просыпается и осознает для своего облегчения нереальность пережитого, пытается встать со спального места и оказывается прямиком на московской Красной Площади. Здесь будто нечто извне побудило движение им вне его воли, – Плато прислонился к брусчатке, в руках он уже держал молоток и один гвоздь, достал язык и начал прикалачивать его прямо в поверхность «сердца России».
Вряд-ли можно понять его эмоции непосредственно в сновидениях, но что явственно скажет о его психическом состоянии, так это детали пробуждения (настоящего).
Он проснулся. На лице его была практически гримаса «Христа на кресте», а время доходило до шести утра, что означало его скорое начало дня (смысл спать тридцать минут?). Возможно, им управляло желание как-то компенсировать недавние страдания, поэтому направился он следуя полезным привычкам вставать резко и не «валяться залипая в экран эльбруса», принимать утренний туалет; зашёл в кухонную комнату и встретил свою мать, которая в этот момент делала завтрак для рано пробуждающихся участников семьи. София его не заметила и была полностью сконцентрирована на реакции рисового зерна в капящей кастрюле.
Плато, погруженный в свои мысли и как бы отстранённый от реальности, расположился на кухонном высоком стуле вдоль барной стойки, да так, что спины присутствующих смотрели друг на друга. Сам лично он не хотел ничего говорить, хоть и было принято начинать общение в семье, поэтому внутри его тела, судя по образовавшемуся холодному поту на лбу, было некое противостояние двух сторон: одна хотела уйти не поддаваясь никакому вмешательству и видела как он будет глупо выглядеть, чем покалечит свою репутацию; вторая поставила важный вопрос – «может я болен и мне нужна помощь?». Второе решение казалось более рациональным, поэтому он принялся излагаться, и чтобы избавиться от лишних вредных для нервной системы переживаний, рассказать приключившиеся с ним события в мире снов. Он долго подбирал слово и когда наконец нашел его, первым звуком его была даже не буква, а буквально мычание – «ммм» – произнес Плато и давясь проглотил слюну. «Кажется всё ещё сплю» – подумал страдающий и решил по традиции ущипнуть себя, что оказалось безрезультатным. Здесь на него напал панический страх, но зато уверенности в этот момент ему хоть отбавляй, – Плато взял пакетик черного молотого перца, сыпнул на палец и вдохнул одной ноздрей, после чего последовало громкое чихание на весь дом.
Естественно, София его заметила. Плато посмотрел на нее страдальчески, как бы ожидая поддержки, но кроме как реакции его организма на раздражитель в виде перца, – ничего не произошло. Он чихнул около десяти раз, – после второго мать лишь сказала «не болей, сын», а уже на последний спросила «все ли хорошо?». Плато был в состоянии полного смущения, что щеки его, как
у главной героини какой-нибудь русской сказки, покраснели, но это не было для него проблемой, ведь на радость он смог вести речь.
– Всё нормально, возможно, простудился на этих прогулках, да ещё и сонный паралич, – закончил странную ситуацию Плато и как можно скорее перестал об этом думать, моментально переключившись на готовку утреннего кофия в турке.
Кажется, произошедшее на него не имело никакого влияния, – жизнь продвигалась как обычно. И вот, уже неделю спустя, он, в знак отсутствия страхов и наличия уверенности, решил рассказать о сновидении Аристо. От брата последовала неожиданная реакция: он посмеялся и на этом оставил обсуждение. Плато дал ему характеристику: «обычно, что касается философских размышлений – он рвется вперёд, теперь ему смешно с моих глубоких и осмысленных переживаний…». Личность Плато проговорила, что такие моменты «влиять на его характер и жизнедеятельность не должны». Он продолжил жить своим чередом, не делая выводов (а нужны ли они здесь?).
Глава седьмая: «Млечный путь ещё скажет»
Прошли все тридцать дней с момента повествования о «важных и смысловых» переживаниях Плато, которые что-то да должны были нам сказать. По правде говоря, не было особых изменений в семейной и общественной обстановке у наших лиц: София также занимается хозяйственными делами и иногда посещает театр балета; Санд везде и всюду следует за ней, перенимая опыт женщины; Плато продолжает работать в библиотеке, с той лишь корректировкой, что «отныне я не работаю во имя какого-то блага незнакомых мне людей, а только ради себя и своего таланта, и своего предназначения» – как он высказывался матери. Жизнедеятельность Аристо так и оставалась достаточно не раскрытой, – прочитать по его лицу невозможно чтобы то ни было, начиная от настроения, заканчивая мотивами, то есть так или иначе его личность представляла загадку. Но за что точно всегда и у любого можно ухватиться – это общественная жизнь, в которой, к сожалению или к счастью общественников, приходится раскрывать подноготную, и либо ты выдаешь свой истинный настрой и темперамент, либо скрыв последнее выдаешь тем самым настоящие «политические мотивы».
Сообщество «скептиков» было расформировано, но при этом бывшие участники не теряли «связь» друг с другом и по субботам устраивали собрание. Предлогом был «душевный отдых», предметом которого, естественно, являлись современная философия, включающая в себя практически все сферы общественной жизни и вопросы личности отдельного человека, – то есть от «отдыха», в нашем понимании, здесь была только закуска из японских морских существ и удобные кожаные кресла с прилегающим к ним мягким подушкам. Местоположение мероприятий было известно: в здании собственности министерства «Власти и законов» Амордея с большим памятником Цезарю на парадном, в котором хоть и преобладали внутренние помещения с классической, парламентской и строгой отделкой, тем не менее нашлась комнатка для «скептиков», коим в силу своего авторитета в виде большого количества советников политических деятелей от их объединения, не затруднилось договориться о съеме помещения на бесплатной основе.
Сегодня роль главного голоса собрания выпала на Аристо, а обсуждаемой темой являлся вопрос «о необходимости расширения сфер влияния власти из-за возможных общественных катаклизмов в перспективе». Участники заняли свои места и Аристо начал:
– Первое. За всю историю практически любое общественное возгорание сопровождалось естественными причинами – начиная с глупости власти и ее слабости, заканчивая неурожаем. Всё равно, всё ведёт к одному и решается всегда уже тогда, когда и драться кристьяне перестанут от усталости, и выберут себе очередного «спасителя присланного богом», назначат его монархом и простят все грехи, кхм. – Провогорил Аристо и вскользь улыбнулся аудитории. – Второе. Нужно понять, что властям заботиться необходимо о себе; в конечном счёте владыка не любящий себя не будет любить крестьянина, ясно ведь? И потом, раз часто общество в целом подвержено сильным изменениям, в том числе худшим, не стоит ли ещё чётче уяснить для себя, что главная цель – сохранить нас, людей власти, сберечь авторитет и честь, здоровье! Так и хочется сказать – мы же не «Слуги народа», у нас известные как «Шерсть народа». И если кто-то много думает о народе, кхм – оратор вновь улыбнулся, – …то первым делом он должен подумать – кто за этим народом следить будет? И не побоится ли взять на себя ответственность, даже если придется жертвовать своим «стадом», чтобы сохранить жизнь и влияние себе, а не становится козопасом, – закончил вступительную речь Аристо, вызвав овации со стороны всех участников.
Личность, на которую сегодня выпала роль официанта, стала разливать «Каберне Совиньон» по бокалам, а пианист (то же лицо, что и всегда) заиграл 6-ю венгерскую рапсодию Ференца Листа. Но по истине дионисийское веселье прервал один из «скептиков». Возгласом от его лица был вопрос в сторону Аристо:
– Где же брать этих ваших владык, если перемешались с народом, не буду скромничать – «грязным народом», – как вы считаете, и нет той чистой крови, что давала нам Цезарей, Напалеонов и прочих «высших» – по вашему мнению, избранных лиц. Теперь уж, хех, власть действительно у народа, как бы сказать… он ее кровью добыл, только не чужую проливал, а свою мешал.
Аристо принял защитную стойку – ладонь правой руки прижал к трибуне, а взгляд направил прямо на инициатора, что говорило о полной решимости вести далее дискуссию.
– Кхм… Это интересно. Для начала покажу, чем мы отличаемся, например, от социалистов, коммунистов, либералов (если остались таковые в наше время) и там прочих христиан… – Аристо вновь улыбнулся публике в честь своей иронии. – За все свои века мы так и не придумали никакой для себя «истины вездесущей», в нас нет святости, нет «духовной опоры» – нам не нужны костыли. И что мы можем? А вот что. Мы способны как из воска лепить тысячелетия. Господа, при всём нам ничего не нужно о себе принимать, никого не стоит почитать и лелеять, кроме себя самих… К чему я веду? – будь кем ты захочешь, даже если противоречить будет твой образ завтрашний сегодняшнему…
– Протестую, гражданин, не по теме – выкрикнул несогласный в ожидании поддержки его со стороны аудитории, но ничего не последовало, – все были сконцентрированы на предмете спора, а речи для публики хоть и были понятны – не была ясна концепция, что ещё более заинтересовало присутствующих.
Аристо в течении нескольких секунд обрабатывал аргумент в свою сторону, который, впрочем, как он сам признался себе – действительно стоил внимания и имел вес.
Центральное лицо продолжало гнуть свою линию:
– Не всё же Вам выкладывать, Пиррон Майер. Я не прошу терпения, но углубиться в предмет Ваш интерес, так ведь? А, впрочем, по другому и быть не может, – Аристо пристально вгляделся в Пиррона, после опустил глаза на трибуну, привычно улыбаясь как бы в знак превосходства над ситуацией и непоколебимости, что спровоцировало лишь «каменное» выражение лица у собеседника (было задумано, судя по всему, для сокрытия какого-либо влияния таких упрёков в свою сторону).
– Продолжу. Я указал на наше превосходство – мы можем лепить тысячелетия; так почему не можем как греки самостоятельно выводить чистейшую кровь? И нет, как ожидаете, я не прошу каждого взять на себя ответственность за воспитание и прочее, прочее… Тот, кто желает власти, берет власть, и как быть, ответственность уже вторая, а не первая, и ребенок твой принадлежит тебе, а не себе, и воспитывая ты ограничиваешь его от нежелательных детей, общения, книг, творчества, да ещё и учишь, что лучше ничего нет как быть с навязанными отцом интересами. Кем вырастет дитя? – властительным с хорошим вкусом, а если «нет» – скажете вы, «моё дитя боится мира», то вспомните себя, что не каждый из вас годится на власть, но кто остаётся, остаётся уже со страхом и боязнью, и не лучшим ли предметом послужит для дрожащего победить внутренних демонов (и ангелов) или умереть от их гнева? оказав услугу обществу, как до сих пор принято говорить в мелких европейских государствах.
Пиррону явно доставляло недовольство аргументация Аристо; он даже шепнул на ухо рядом сидящему «напарнику по взглядам»: «мальчишка действительно считает, что можно совмещать свою поэзию с социологией, так ещё и остальные его в этом поддерживают… разве не видят такое посягательство на науку?», указывая на неверные методы Аристо по поиску правильного ответа на сложившийся вопрос.
– Вопрос закрыт! – произнёс Пиррон в сторону главного голоса мероприятия, что означало для всех окончание дискуссии. Но здесь Аристо посетило чувство тревожности с оттенками недовольства над ситуацией, что выразилось на его лице: взгляд перестал быть как прежде уверенным, – веки стали менее приподняты, а глаза уползли куда-то в сторону «на тысячу миль», потеряв концентрацию. «Так не бывает и не должно быть» – указал он для себя.
После завораживающего умы спора о сущем вопросе, участники мероприятия принялись будто перед смертью налегать на вино и прилегающие к нему шоколадные конфеты швейцарского производства «Lindit». Некоторое время спустя принесли для всех желающих японскую кухню: суши, гунканы и к ним соевый соус; два участника даже заказали осьминогов, но то было для них стабильностью; более того, по их внешности можно было сделать вывод, что родом они явно из азиатских стран (как не сделать, если один вообще явился в кимоно?).
В 23:00 Аристо вызвал такси, – к нему приехал автомобиль «Togliatti V.2» с беспилотным управлением и ровно в 23:20 доставил его к дому по ул. В. Терешковой.
Вино практически никак не подействовало на Аристо, поэтому он не принялся первым делом умываться и ложиться спать, как следует порядочным пьяным мужчинам, а снявши с себя верхнюю уличную одежду, направился в кухонную комнату с большим желанием выпить горячего молока с мёдом. На его удивление там ожидала мать София, ведь в такое время она уже ложится спать для хорошего утреннего пробуждения в 5:00, но сейчас она сидела неподвижно и слушала одно из новостных агенств Амордея, по которому передавалось от лица заграничного отечественного журналиста следующее: «Граждане Земли, приветствую. Меня зовут Агата Нарратор, я вещаю из Германской республики, где буквально сегодня, в городе Гельзенкирхен в 19:00 по местному времени упал неопознанный объект. Местные власти не оценили ситуацию и никак не комментировали произошедшее, но, как сейчас известно нашей группе, – среди населения и общественных организаций существует две версии. Одна утверждает, что прилетевший объект является обломком военного самолёта с секретных военных учений, вторая предполагает, что вопреки сдерживающим ракетным и лазерным установкам Евразии, метеорит пролетел защиту незамеченным. Пострадавших на данный момент не наблюдается, ущерб по инфраструктуре подсчитывается, но что точно известно: вылетели окна в ближайших жилых домах и местной образовательной школе, а также снесло голову памятнику В. И. Ленину на Площади Независимости. Ожидайте дальнейших новостей».
– Ильича то за что?! – прокомментировал Аристо, начиная смеяться в половину голоса, чтобы не помешать спокойному сну участников семьи.
Глава восьмая: «Внимание, говорит Земля»
Прошло четыре выходных дня, – вечер, 2 сентября. Семья по обычаю и ничего не обсуждая заранее, собралась за обеденным столом предназначенным в данный момент для ужина. Кроме привычных участников к ним присоединились Гипатия Романович и Пифагор Николаевич, скорее всего считавшие себя непосредственной частью семьи своего умершего брата и супруга, что София, как занимающая ведущую роль приняла с пониманием и готовностью показать себя и детей с лучшей стороны (но надо ей это?).
Ужин состоял большей частью из итальянской кухни: на первое Флорентийский куриный суп, а на второе паста Болоньезе. Гипатия первая закончила приём пищи и чтобы не чувствовать себя отстранённой, проявила инициативу:
– У меня для Вас, а особенно для тебя, Плато, хорошая новость – я открыла фонд помощи писателям и философам, чья деятельность не востребована на рынке литературы. Назвала его в честь Анаксимена Романовича, вашего деда, как знак его благородной натуры, больших знаний и глубокого ума. – Проговорила вдова, которая ожидавшая поддержки и восхищения, получила лишь холодное «достойно» от Аристо… – Чтобы ты начал свою, так скажем, просветительскую деятельность – я назначаю тебя управляющим за фондом, – сказала она обращаясь к Плато, что вызвало у него недоумение, будто и не к нему обращались в данный момент. – Ты же не против? – задала контрольный вопрос Гипатия.
– Нет, мне нужно лишь собраться с мыслями… – ответил Плато и некоторым образом «ушел в себя».
– Но перед этим пойми, что такая должность большая ответственность. Сделай так, чтобы я не краснела перед творческими натурами, что будут к нам обращаться за помощью; для нас это честь, ты должен уснить для себя, – дала наставление Гипатия и сделала выражение лица, на котором отобразилось удовольствие от осознания того, что даже не на своей территории она может вести «доминирующую игру»: она легко улыбнулась и погладила по голове Плато, что-то в дополнение сказав ему на ухо.
Остальные присутствующие за обеденным столом восприняли перфоманс отстранённой родственницы и реакцию Плато как данное, поэтому никоим образом не отреагировали на новость об открытии фонда и назначении главы; Аристо, после сказанного «достойно», так и продолжал угощаться болоньезой, а София с ее дочерью налегли на кремовый торт собственной готовки.
Часто случается в нашем свободном городе, что праздничное дионисийское веселье, либо же, как у нас в семье – спокойное переваривание пищи после ужина, вдруг срывается каким-нибудь выходом внезапностей разного рода. Вот и сейчас, в 19:00, как раз во время отдыха от тяжёлого или лёгкого дня, сограждане из новостного агенства Амордея начали вещание из Германии, и всё о том же поднявшем шум в политических и геополитических кругах упавшем неизвестном объекте, которого происхождение даже за четырнадцать суток не смогли установить. Отчасти так складывалось потому, что прецендетнов в стране подобных не наблюдалось, но что более походило на правду – это привычная для подобной мелкой европейской страны ситуация, – две сверхдержавы делят повестку: одни заявляют, что это русские осуществили неудачно слежку за гражданами Европы, вторые считают, что это американцы вторглись в суверенное государство и теперь всю ответственность перекладывают на других, чтобы отвести подозрения от себя. Поэтому местные власти и не торопились браться за расследование и посылать специалистов на место падения (вдруг выясняться обстоятельства, невыгодные одной из сторон).
Репортёр вела прямую трансляцию из Гельзенкирхена: «Срочное включение. Приветствую, граждане Земли, кто ещё не знаком – меня зовут Агата Нарратор. Вещание проходит из Германии, города Гельзенкирхен, где ровно две недели назад упал объект неизвестного происхождения. Пострадавших за данный срок не наблюдается, ущерб инфраструктуре составил около пятисот пятидесяти тысяч немецких марок, который, по заявлению местного Бургомистра, покроет городской бюджет. По информации от осмелившихся отправиться на место происшествия гражданских лиц, мы получили сведения: объект имеет круглую ровную форму из не установленного на данный момент металла, деления для окон и места для пилотов, что опровергает версию, следуя которой объект мог быть космическим телом – метеоритом. Также предполагаемые свидетели утверждают: через двое суток после крушения объект изчез из образовавшегося карьера, что доказывает чьё либо вмешательство… или вторжение инопланетных существ…», – сказала ведущая улыбнувшись и продолжила: «Во всяком случае, мы остаёмся в центре событий и будем сообщать вам последние актуальные новости. С уважением, специальный репортёр новостного агенства Амордея – Агата Нарратор».
– Единственное за последние пять лет, что достойно свободного человеческого внимания, – проговорил Аристо, удобно устроившись на диване с большими мягкими подушками в роли спинки, попивая горячее молоко с мёдом.
Глава девятая: «Скажи им, наш кумир»
5 сентября, среда, а значит – первый день Плато на почётном посту одного из руководителей «Фонда помощи невостребованным писателям и философам». Он с гордостью покинул своё прежнее место – библиотеку, при этом оставив лучшие пожелания своим бывшим коллегам в виде двух тортов из местной пекарни и бутылки вина сорта «Шардоне» (что посоветовали ему София и Санд). Деятельность его состояла из руководства персоналом – двух девушек-консультантов и должном принятии почётных гостей; – большею частью это были руководители газетных агенств, выпускающих журнулы с тематикой «литература», готовые опубликовывать работы обратившихся писателей на основе контракта между организациями: фонд обязывался предоставлять продукт литературы, а газета, в свою очередь, первые месяцы не брала плату за редактирование и публикацию, что обеспечивало продвижение личности писателя и популяризацию его искусства в народных массах.
При всем этом не обошлось и без критики со стороны авторитетных в сфере лиц: глава ассоциации литераторов города и один из заместителей министра «культуры и искусства», которые сокрушительно высказались на этот счёт, поддержав друг друга, указали на «отсутствие рационального подхода в продвижении работ писателей», ведь «как можно заставлять уважаемых читателей обращать внимание на то, что их, собственно, изначально не интересует? уместно сказать о пропаганде…», – слова из новостной цифровой передачи от Паблиуса Горация (того самого заместителя министра), ставшие популярны среди всех так или иначе имеющих отношение к литературе и печати. К сведению, такой подход не остался существовать исключительно «на бумаге и в репликах», а все неравнодушные к судьбе литературного искусства Амордея начали активно продвигать своё желание избавить сферу «от нападок низшего вкуса», – как они сами высказывались, устроив массовый байкот городской газете «Libertas», что публиковала невостребованного писателя.
Но дело активистов не могло продвигаться далее, ведь согласно законодательтву – отсутствовали те или иные нарушения со стороны фонда и новостного агенства. Поэтому, чтобы хоть как-то выйти на публичный диалог, было принято решение провести дебаты, предметом которых станет вопрос – «допустима ли пропаганда в таком виде?», и, как лицу фонда, Плато сделали коллективное приглашение на цифровую передачу «Личности Амордея». Конечно же, чтобы не замарать свою честь и вывести критическую ситуацию в свою сторону – он согласился.
Встреча была назначена около музея Французской революции на площади Независимости, что некоторым образом служило символикой данного мероприятия, и, стоит сказать, это местоположение выбрал сам Плато с тем мотивом, что «как бы ни было – они мои враги, а на своей территории я буду на голову сильнее».
5 октября, четверг, начало общественной встречи двух представителей сложившихся классов: не выделявшиеся ничем «ремесленники литературы» и «защитники свободного от пропаганды читательского выбора». Стоит отметить масштаб события. По подсчётам специалистов, не менее тысячи человек явилось на непосредственно встречу, а от десяти тысяч являлись цифровыми зрителями за исходом дальнейшей судьбы литературы города. Мероприятие было обустроено на подобии актового зала – кожанные бюджетные стулья и сцена с предметами ведения дискуссии – стойки для микрофона, непосредственно микрофоны, передвижные трибуны для выступающих, направленные в сторону зрителей, а также большой экран, который передавал с цифровых камер операторов всё мероприятие крупным планом, в том числе приближая изображение лиц оппонентов для создания более внушительного эффекта от речи каждого. Территория не была рассчитана на такое количество человек. Организаторы хоть и делали подсчёты на тысячу, тем не менее, пришли к возможной для организации всех удобств цифре – шестьсот, поэтому стульев для всех не хватило, а остальная часть зрителей расположилась на местности; благо территория не была ограждена и наблюдать за событиями имелась возможность со всей площади Независимости.
В 6 часов вечернего времени, когда масса заполнила все места, организаторы запустили прямую трансляцию, и наблюдать за происходящим могли в том числе и зрители на дистанции. Также на цифровой экран вывели табло с именами оппонентов: «Плато Романович | Паблиус Гораций», а ниже к каждому прикрепили количество голосов «за», что к окончанию мероприятия должно было означать победу одного из мнений и поставить проигравшего перед фактом – большинство не согласно с ним и выход его таков: прекратить действия, с которыми не согласны граждане, либо же продолжить деятельность вопреки этому, поставив тем самым свою репутацию под удар. По всей территории единожды прогремел звук в форме баса, что заставило всех обратить внимание на сцену. После ведущий начал:
– Всех приветствуем на долгожданном и по истине судьбаносном зрелище… нет, не зрелище, хлеба то нет, хе-хе… судьбаносном моменте для литературного, а, возможно, и всего, что связано с писательским искусством: дебаты двух представителей общественных мнений, которые собрались вести дискуссию, а может, кто-то настроен и на полемику, но не суть! Самое главное – они от нашего с вами лица будут говорить публично; всё таки, мы ведь не коммунисты, позволим, хех, – закончил ведущий и ощутил всю приятность от последующих аплодисментов.
Первым на сцену вышел Паблиус, сделав приветственный жест в сторону зрителей, добавив к этому слова, сказанные в микрофон:
– Очень благодарен тем, кто пришел меня поддержать. По правде сказать, для меня это большая честь и ответственность, друзья, – остановился он и встал за одну из трибун.
Далее последовал выход Плато, который, видимо, не особо понимая толк в публичных выступлениях, осуществил перфоманс выхода подобно Горацию, с тем лишь изменением, что слова решил не относить к зрителям, а лишь подметить важность вопроса, вставшего сегодня на повестку, но, не смотря на отсутствие индивидуальности – аплодисменты последовали в его сторону, и даже, как показалось, в большем масштабе, чем при выходе Паблиуса. Младший Романович это заметил и некоторым образом засмущался, опустив взгляд с публики на объекты – трибуну и микрофон.
Начало состязания было неожиданным для обоих участников, ведь они, к слову, даже не знали в каком формате будут проходить дебаты. Да и удивляться было чему. Ведущий секунд через тридцать после выхода Плато вышел на передовую часть сцены, повернулся спиной к публике и громко произнес: «В каком году распалась Римская империя?», что ввело в недоумение Паблиуса – он стал смотреть на ведущего, как бы пронзая его взглядом и перестал моргать, а Плато, до случившейся странности всё находясь «в себе», с отсутствием эмоций ответил: «семнадцатого января трёхсот девяносто пятого года нашей эры», и дальше вернулся в свое привычное состояние.
– Ха-ха-ха… а знаете, настоящее веселье – это разбавлять иронией серьёзные лица. Вы бы видели себя сейчас, хм, ну что это я… извиняюсь. В общем, перейдем к делу, а иначе за кого нас примут… начинайте!
После сказанного Плато ощутил потерянность и начал смотреть по сторонам, в особенности заостряя внимание на Паблиусе, которому данная обстановка была более привычна, а значит он мог дать некоторый совет прямо здесь и сейчас, вербально, конечно же. Но этого не последовало; в этот момент он начал «таранить» Плато своим взглядом и тем, что называлось его речью.
– Первое, на что хочу указать, – объявлял оппонент, – моя и моих единомышленников задача – не разрушить благоприятные условия для нуждающихся в поддержке, как указывает нам оппозиция, ведь всё не так просто, и даже предполагать так очень, я бы сказал, легкомысленно! Наша настоящая цель – сохранить конкуренцию, а значит и развитие литературы, сделав равные возможности для слабых и сильных писателей, а не поставить на более высокие позиции одних в ущерб другим. Собственно, противоположное я считаю более вредит искусству, так что, пока мы не дождемся внятного и более раскрытого ответа – от нас следовать аргументы не будут… у меня всё.
Речь, длившуюся ровно минуту, Плато ощутил во весь час, что даже под его глазами стали более отчётливо виднеться синяки от плохого сна (неудивительно – первое выступление вообще где-либо, так ещё и на многотысячную публику, – сложно его не понять). Но для него, как он сам позднее высказывался, это был ожидаемый удар и всё уже было известно «до», к чему он и подготовился, не совсем, конечно, настроенным на сокрушительный для соперника результат, но считал себя достойным назваться новшеством городского общества.
Романович сделал ход:
– Действительно, Гораций Паблиус, вопрос о сохранении конкуренции важный момент для искусства в целом, но заметьте, что как вы указали ранее в своих публичных заявлениях – «читатель должен сам выбирать», – является лишь констатацией факта, а не аргументом против существования моего фонда. Во-первых, читатель сам выбирает газету, которая и публикует не совсем «уложившихся в рынок» писателей, между прочим, граждан нашего с вами города… – Плато обратил взор на публику. – …А во-вторых, вы тем самым не уважаете самого читателя, выставляя его как бездумного потребителя любой третьесортной литературы, не так ли? Но я уверяю, наш читатель даже и поболее смыслит в этом искусстве, чем многие политические деятели, находящиеся на правах управления нам родной сферы. И обращаюсь ко всем: хороший вкус – выбор каждого, нельзя заставить читать хорошие или плохие книги… спасибо.
Все присутствующие после слов о хороших и плохих книгах впали в тишину, поэтому Плато, не надеясь на одобрительное в его сторону положение от публики и сказал «спасибо», заполнив пустоту и дав уверенность, что речь его закончилась и осталось только уйти в размышления. Но что правдивее, так это неготовность его к такой реакции зрителей и неудобство, которые отразились в его жестах: руки он убрал за спину, как будто и девать их кроме как этого места некуда, направил взгляд вместе с направлением головы чуть выше, наблюдая за проходящими облаками, в этот момент скрывавшие яркое солнце, что значительно снизило освещение, и в заключение решил принять всё таким, как оно есть. «А вот и пошли первые голоса…» – сказал ведущий, указывая на табло. «Тысяча пятьсот девяносто девять – Гораций и… тысяча шестьсот пятьдесят – Романович… что же, такой расклад неожиданный, – политик против с сего времени известного нам обычного руководителя фонда. Это даёт нам понять, что не всё так просто, как казалось бы, устроено в нашем обществе… Продолжайте!» – закончил ведущий и ушел с поля зрения.
– Я принимаю ваши доводы. Читатель действительно должен являться самостоятельной личностью так же, как и его выбор. Но послушайте о всем известном примере по истине духовного варварства, которое с виду бы казалось безобидным, если не брать в счёт бесконечные споры, примерно как здесь… – Сделал Публиус загадочную паузу. – Христианство… Думаю вы уже понимаете, к чему я склоняю, ведь именно эта, так называемая религия, в самых своих глубинах и истоках даже и не была, как сейчас принято считать, уничтожителем настоящей красоты, любви к себе, жизненности! а всего лишь занималась пропагандой равенства – «каждый равен каждому, нельзя лишать жизни, презренно идолопоклонничество, надеяться на божественную помощь» и прочее, прочее… Всё так, хех, ласкает уши и греет сердце, напоминает какой-то «рай на Земле». А во что превратился этот «рай на Земле»? кроме как ещё больших невинных убийств, так и более того, убийств великих личностей, да ещё более, убийств духа великих! А по началу, напомню, Христианство представляло собой всего лишь мелкое, гонимое властью сектантское объединение идей о любви к ближнему, но после само стало истребителем сект, что пытались дать альтернативную точку зрения хотя бы на их «единого Бога», а в итоге были сожжены на кострах «во имя справедливости божьей» под предлогом еретиканства. К чему стремились, тем и стали, вернее противоположностью того, что истинно проповедовали основатели, и Христа здесь даже жаль… Друзья, – обратился Гораций к публике. – … можем ли мы допустить повторение сценариев падения римской и российской империй?!
«Нет! Ни в коем случае! Мы недопустим!» – последовало в ответ от толпы.
– Так почему мы должны вновь признавать благие цели с виду униженных и беззащитных? – добивал Паблиус эмоционально общественность, – чтобы повторить вечную сцену разрушения всего достигнутого, только ради удовольствия тщеславия менее сильных нашего общества? Нет!
– Что? – внятно не услышав, из-за криков топлы слова Плато, спросил Паблиус.
– У меня всего один вопрос… – ответил Романович.
– Ага… Прошу тишины! Теперь мой оппонент должен высказаться, – обратился к публике Гораций и помахал над головой руками, за чем последовало полное молчание и сосредоточенное внимание зрителей.
– Как бы мы не искали исторических примеров, – сражался Плато, – ведь неправильно, так скажем, под одну гребёнку всех равнять? Всё меняется и это факт. После революции в России против церкви начались гонения, и как поступили коммунисты? – ничуть не лучше религиозных фанатиков: грабили монастыри и соборы, устраивали слежки и заводили уголовные дела на священников, а ведь сравнить со средневековьем, чем отличается от сожжения еретиков? Собственно, характер времени не допускает такого, а в остальном они схожи – истребляют несогласных. Что хочу сказать? Все мы люди, высший вид на планете, и от нас зависит будущее, например, этого города, и должны ли мы жить в страхе, что в какой-нибудь непредсказуемый момент ворвётся «апокалипсис» в наше общество и разрушит всё до основания? Нет! Что нам нужно для этого? – сильное строение государства и ответственность каждого отдельного гражданина… Знаете, дам всему городу обещание, что если действительно, как говорит Гораций, всё может пойти по сценарию гибели великих империй, то лично приму «чашу с ядом», и даже если мои слова ложь, необходимо ведь понять, что город наш, если он того достоин, отразит такую атаку, или вы считаете, что построенное нами достояние ничего не стоит?, – последними словами Плато обратился к публике, а в ответ последовали слова поддержки в данном вопросе: «тут ты прав!», «всё так!», «да! мы? строим будущее!».
После двух минут оваций, на сцену вышел ведущий, видимо, с целью разрешить ситуацию и направить ход мероприятия в другую сторону. Он подошёл к передней части сцены cтал осуществлять задуманное егодолжностным полжением:
– Ну что же, столько эмоций на ваших лицах, как захватывающе, да?! Можете не отвечать, и так всё сам вижу. А теперь лучше посмотрим на табло, и… Две тысячи пятьсот – Гораций… Четыре тысячи пятьсот – Романович! Это вполне, кхм, неожида…
Не успел закончить ведущий, как последовали ещё более громкие овации со стороны зрителей, из-за которых его слова было не различить. Но спустя несколько попыток всё же удалось снизить громкость толпы, и он продолжил:
– Один из участников опережает второго вдвое, а это значит, что перейдя порог в четыре тысячи голосов, дебаты считаются оконченными. Друзья, как бы мы не относились к мнениям наших лиц за этими микрофонами, большинство граждан сделали свой выбор – делай каждый для себя выводы… А победитель – Плато Романович!
Глава десятая: «Демократы, скептики, республиканцы, либералы… Кто ещё?!»
Как и следовало, новость о прошедших дебатах и их победителе разлетелась по всем кругам и внесла новый виток бурлящих обсуждений в литературном и новостном сообществах города, но по большей части не вызывала одобрения со стороны лиц, которые так или иначе знакомы Плато Романовичу; даже Аристо с Софией высказались об этом скептически и советовали ему не обольщаться успехом, а ожидать некоторых «последствий бури», ведь учитывая поддержку идей главы фонда со стороны большинства проявляющих гражданскую активность, в более закрытых обществах о Плато высказывались в ключе неодобрения методов переубеждения массы при таком «положении свободного политического курса и отсутствия рамок, в отличии от оппонента». От всех отличилась здесь Гипатия, которая помимо поздравлений, вручила своему помощнику в качестве подарка семейную реликвию – кофейный сервиз с оформлением картинами древнегреческих богов, доставшуюся ей после смерти супруга, при этом добавив деловое наставление, чтобы вновь не называл себя руководителем фонда, а пользовался термином «соруководитель», ведь это «вводит в заблуждение приличное общество».
Все события произошедшие с ним за последний месяц Плато воспринял как новую страницу его жизненного пути и придал этому некий романтический окрас, считая себя уже именно более творческим человеком, чем «зависящим от окружающих заложником общественного мнения и падким на одобрение со стороны». Он всецело отдался деятельности фонда и регулярной организации встреч единомышленников, только мероприятия теперь проходили не в тесной и душной библиотеке, а в просторном помещении здания фонда, что означало полную дозволенность мысли и спокойствие за психологическую безопасность граждан; в общем сказать, можно «шуметь» сколько угодно, – полиция и репортёры не объявятся. Бо?льшая часть свободного времени Плато уходила на вышеописанное «призвание», – как он сам давал характеристику своим делам в фонде и идейной работе с коллегами, чьи «мысли о состоянии органов власти в современности» схожи, также видел в этом своё будущее, и, конечно же, как необходимо, ставил себе цель: достичь высокопоставленного места в законодательной власти Амордея, во что всем своим видом верил, – сразу после победы на дебатах Плато Романович решил сменить стиль, – заместо привычных ему простых чёрных джемперов, более предпочитал, в том числе и в повседневности, носить классические деловые костюмы, какие популярны во властных структурах цивилизованных стран и городов Земли. Соответствуя политическому деятелю, не обошлось без программы, которую он рекламировал среди в разы увеличившегося количества единомышленников, а также обращался с ней к будущему электорату, что предположительно должны будут проявив гражданскую ответственность, отдать за кандидата Романовича свой голос на предстоящих выборах в парламент Амордея. Во всем Плато, за необходимостью, стал увереннее, и волей не волей, приходилось выставлять это на общее обозрение, чтобы «оппоненты боялись и свои не расслаблялись» – как на одной из встреч коллегии им созданной политической партии «Новая демократия» высказался в сторону своих заместителей. Контракты фонда с издательскими агентствами и пожертвования всех неравнодушных граждан давали некоторый заработок, но всё по большей части уходило на организацию партийных мероприятий, к слову сказать, которые проводились не так часто, как у оппонентов, например, из партии «Самодостаточная власть», чему Плато публично дал объяснение – «коллеги целенаправленно скрывают поддержку со стороны государственной машины… но нам то, друзья, все ясно…». Данное высказывание вызвало резонанс, и главу партии «Новая демократия» стали даже приглашать к популярным интервьюерам, что, конечно же, способствовало ещё большему увеличению сторонников и пожертвований. Успешные «ходы без потери главных фигур» дали полную уверенность, что конкуренцию «Новая демократия» и Плато Романович явно составят, если не на выборах, то крупную роль сыграют в падении популярности действующей власти и доминирующих в городе идей. Он это понимал, поэтому старался всё более высказываться против каких бы то ни было решений законодательной и исполнительной властей, чем привлекал внимание ещё большего количества граждан, которые если и не единогласно поддерживали его идеи, тем не менее способствовали обсуждаемости его личности.
Вот и сегодня, спустя три месяца после решающих для его судьбы и авторитета дебатов, проводилась очередная публичная встреча всех сторонников «Новой демократии». На мероприятии обсуждались идеи ограничения власти в угоду активности отдельного гражданина, экономическое сотрудничество со странами «первого мира», а также необходимость введения реформ в сфере хозяйства и промышленности города. Хотя и был объявлен публичный формат мероприятия, вход был по пропускам; как объяснял это решение Плато – «Безопасность свободного гражданина нам всё же важнее, чем присутствие дополнительных глаз и ушей… а если так уж требуется, сделаем приглашение журналистам из известных нам газет. Согласитесь, рационально», и по взаимному сотрудничеству была заключена договоренность освещать в прямом эфире «политический и экономический форум 2045», не забывая указывать организатора – партию «Новая демократия», что должно послужить знаком для других объединений, стремящихся к власти; даже объективы камер были направлены исключительно на основную массовку, для создания иллюзии многочисленности сторонников. Также были приглашены немецкие и французские эксперты в сфере экономики и политические деятели для помощи в раскрытии сложившихся вопросов; никому не были известны даже имена экспертов, но все знали их прошлое местоположение, поэтому ставили в авторитет и придавали значимость их мнениям (всё таки, Европа). Когда все важные персоны заняли свои места вдоль периметра помещения, напоминающего театральный зал, а количество зрителей перешло отметку в сто пятьдесят человек, – Плато вышел на сцену с целью достойно начать «презентацию ведущих идей будущего» (презентабельно как…), гордо встал за передвижную трибуну и начал речь:
– Приветствую, кхм… Первым делом хочу отдать особую благодарность всем неравнодушным, по истине, осознающим себя личностью граждан нашего непростого и многогранного города за пожертвования, что и послужило толчком к организации данного форума; но самое главное, хочется поблагодарить за идейную поддержку, ведь, что может быть важнее? чем понимание, что таких как ты, которым не безразлична судьба их родины – множество…
Здесь аудитория одновременно стала аплодировать и громко проговаривать что-то вроде «да, мы вместе!».
– Спасибо за признание в мою сторону, но также хотелось бы уделить внимание нашим уважаемым гостям: член Европарламента от Франции – Жак Руссу, европейские эксперты в сферах экономики: глава ассоциации «За свободную торговлю!» – Генрих Каутский и лауреат Нобелевской премии по экономике 2040 года – Франсуаз Фурье. Прошу апплодисментов!, – указал Плато на лиц сидящих по его правую руку за лакированными столами и обратился к публике.
Овации не вызвали у гостей каких-либо эмоций, – они также продолжили перебирать документы из черных дипломатов как бы показывая деловую занятость.
Господин Романович продолжил:
– А теперь о нас, немалочисленном обществе единомышленников, как показали это и предыдущие мероприятия, на которых мы сильным характером даём понять наши намерения… Но! Из-за наших свободных жестов нас выставляют очередными наивными детьми, рвущимися во власть; как они описывают наши идеи – «за всё хорошее, против всего плохого», клеймят нас коммунистами, леваками – даже понятия истинного не имеют о наших намерениях. Главная задача – показать, что мы многого стоим и нам следует уделить внимание, хотя бы ради своего же блага на уютном чиновническом кресле… Друзья, всё, что от вас требуется – не поддаваться безжалостной машине пропаганды, будь то очередные выскочки со всем несогласные, либо же государство.
После упоминания государства толпу окутала похоронная тишина, возможно, с этим пришла некая «атмосфера страха», какая наглухо закрыла свободный выход всех лозунгов, кричалок и недовольств.
– Но я отвечу на это популярное среди приспешников режима мнение. Во-первых, мне с основания не ясна такая точка зрения, ведь, что, разве идеи о свободе и ответственности отдельного гражданина непременно коммунистические только потому, что их Маркс с Энгельсом ссылались на свободу? Много ли свобод Советский Союз предоставлял своему гражданину? От Солженицына привет, хех. А ослабление государственного аппарата выдают за то же самое, «левацкое». Но, даже если так, то в любом положении эта идея анархисткая! Здесь уже необходимо в своей компетенции разобраться, граждане оппозиционеры. Если вы сами понять не в состоянии, я дам ответ: де-мо-кра-ти-я, знакомо? Хе-хе. Демократия истинная – признание высшими ценностями свободу человека и его личность, но не та демократия, что римская – с неё достаточно, а та, что прошла путь развития вплоть до сегодняшней – европейской. И почему нам не позволительно сделать как в Европе?!, – на этом моменте выключилось электричество во всем помещении, поэтому Плато Романович не смог далее продолжать говорить в микрофон; работа освещения также прекратилась.
Обратили внимание на ход событий все без исключения, в силу чего последовала некоторая паника, какая бывает обычно в плохо организованной массовке. «Теракт!» – крикнул один из толпы, что спровоцировало массовое передвижение в сторону выхода, которое, естественно, вызвало давку, а некоторых и вовсе уронили, оставив их судьбу во владении давящей сверху обуви проходящих лиц. Но, к сохранности здоровья последних, после открытия дверей на входе появилась группа из 4-х полицейских, которые покричав в мегафон «всем оставаться на своих местах, полиция Амордея, представители власти» остановили хаотичное движение толпы и предотвратили несчастные случаи.
Плато последние пять минут после случившегося так и оставался на своём месте за трибуной в привычной стойке, лишь на лице его изобразилась, что удивительно, печаль; возможно, он что-то понимал, но трудно было признаться. Европейских гостей сразу после инцидента с электричеством сопроводили к выходу охранники с иностранными дипломатами, поэтому никто остановить или помешать им был не в юридическом праве. После принятых силовой структурой города необходимых для общественной безопасности мер, вошли в сопровождении двух военных лица, напоминающие государственные, но при всём одетые не в классический костюм, а вполне в повседневную одежду, с тем лишь дополнением, что ремень на брюках не был привычный такому стилистическому образу, а выделялся кобурой для пистолета. Не владея дедуктивным методом уровня детективов, легко приходит вывод: перед нами специальные службы города, своего рода имеющие бо?льшие права, чем полицейские. Появление их на данном мероприятии должно быть связано с главными организаторами, ведь в случае с обычными гражданскими не потребовались бы такие меры. Именно так и получилось. Сцену во избежании вмешательства со стороны массовки огородили полицейские, а сотрудники спецслужб, предварительно приготовив удостоверения представителей власти, подошли к Плато Романовичу и проговорили: «Пройдем-те с нами». То означало конец собрания единомышленников в крупном масштабе и неизвестность, поставленную на рассмотрение Плато, – даже наполовину он не мог предугадать такой исход событий, и тем более уж понять истинный мотив его скрытых оппонентов. Толпа молча создала коридор для задержанного и под конвоем Плато вывели, после чего посадили в автомобиль чёрного цвета, как бы по всем традициям излюбленного массами детективного стиля.
Глава одиннадцатая: «Политический бизнес»
Составленная Плато оппозиция власти не торопилась выставлять произошедшее в каком либо ключе, ведь никто не знал дальнейшего исхода событий, и, соответственно, не имел представления какая сторона здесь будет в плюсе. Известно только то, что деятельность фонда прекратилась, как аргументировала это Гипатия: «Спрос упал и будут ещё худшие цифры, не в убыток работать мы планировали», что скорее объясняется её занятостью садом и оранжереей, ведь спрос, на удивление, вырос; некоторые активисты даже устраивали пикеты у здания фонда с просьбой руководителю продолжить «дела милосердия»; ко всему этому, госпожа Гипатия Романович, видимо и совсем забыла значение слова «фонд». Обозначив ситуацию, можно сделать вывод, что не всё так было однозначно, и у Плато оставалась поддержка электората, которую развив он бы мог быть допущен до выборов. Это были его мысли, в то время как по существу ситуация именно с ним была, мягко сказать, не обещающей дальнейших перспектив стать политическим деятелем: спецслужбы ему обозначили, что задержан он за «неуважение к представителям власти своими беспочвенными публичными высказываниями», на что Плато отреагировал улыбкой, ведь чувствовал в этом свою значимость и влияние. Несколько раз даже пытались вывести на честный разговор, задавая такие вопросы как: «заграница платит, да?», «все ваши пойманы, каковы планы?», сводя тем самым его дела на умысел иностранных и приближённых лиц, что обижало. Из-за обиды, в последний из таких разговоров, он отказался что-либо говорить и попросил адвоката, который, конечно же, взяв некоторую сумму приостановил бы всякий диалог его клиента, чего не нужно было сотрудникам допроса. Они не много из него вытянув, запросили суд, решение которого было выдать за оскорбление власти штраф в размере двух тысяч аморов. Но было ясно, что такая сумма явно не повредит финансовому положению Плато Романовича, соруководителя фонда и главы партии, поэтому, по заказу лиц государственных, провластные средства массовой информации выставили на публичное обозрение события так, что младший Романович выходил на такой картине буйным и невежественным, неуважающим общественную собственность (якобы приехав в отделение полиции, сломал дверную ручку входной двери и оторвал табличку «не курить»), а также неготовым брать на себя ответственность за содеянное.
После неслабых ударов по репутации, Плато всё же принял реальность и ощутил боль от работы государственной машины, поэтому несколько смирился и решил оставить ситуацию произволу судьбы. Важно другое. Впервые он почувствовал большую необходимость выложить свои переживания ближнему, и скорее это было навязчивой идеей, чем естественной потребностью (основываясь на его словах). Пытаясь не раскрываться напрасно, он, конечно же, выбрал объектом душевного удовлетворения Аристо, который во многом знал его скрытые места и психологию. Место встречи было назначено: музей космонавтики, в который совсем недавно завезли и выставили найденные обломки упавшего на город неопознанного металлического объекта. Стоит заметить, что тема космоса, да и в целом вселенная, были общим интересом двух в остальном разных братьев, но то было особенностью города, ведь даже согласно справкам исторического общества Амордея, первые осмелившиеся на заселение и строительство первой городской инфраструктуры – бывшие космонавты, физики, изучающие устройство вселенной в её пространстве и времени и все те, кто имел случай видеть просторы космоса и его великолепие вне земных, обывательских рамок. Встретились они прямо напротив недавно выставленного экспоната, предварительно пожелав изучить объект, вокруг которого образовался общественный шум; это было около шести часов вечернего времени, когда работающие не по графику братья всё таки становились свободны на этот день. Плато стал смотреть Аристо прямо в глаза, что его некоторым образом смутило, скорее от неожиданности. Главное события года проявило инициативу:
– Привет. Знаешь, может мне это и не совсем требуется, но, думаю не помешает, стоит ведь проверить… кхм, извини…
– Политики, – произнёс Аристо, после громко и искренне засмеялся, дойдя до того, что схватился за живот.
– Чего?, – спросил Плато, на что не последовало ответа, да и разумно было ли задавать такой вопрос человеку, погружённому в смех и сатирические мысли.
