Исход в Беловодье

А тут, всего-ничего. Псков тоже не сказать, что сильно пострадал, так что в общем-то нет ничего удивительного в том, что такое паллиативное лекарство как плесень с мизерным лечебным эффектом оказалась действенной. Фактически она стала той подпоркой, пушинкой перевешивающей чаши весов, что помогала выкарабкаться…

Но это все ерунда по сравнению со второй причиной недовольства, что могла в скором времени привлечь к нему ненужное внимание и, внимание это может стоить ему жизни, причем весьма болезненным способом, ибо в эти времена знают толк в извращениях в плане пыток ближнего своего. Все дело в том, что со своей плесенью он сильно подставился. Из-за нехватки жизненного опыта не просчитал возможные негативные последствия. Слишком импульсивно действует. Но как говорится, лучше поздно, чем никогда.

Процент выживших в чумном стационаре отца Михаила значительно превосходил таковой у остальных монахов, курировавших подобные дома. Пока что это было не сильно заметно, но люди ведь не слепые, а в это время они способны подмечать и не такие мелочи, тем более впрямую касающиеся их жизни, так что вскоре слухи пойдут.

Алексей, как только понял это, попытался нивелировать проблему попросив отца Михаила освятить хлеб, ну и сделать вид, что благодаря освящению на хлебе выросла целебная плесень, коя и способствует выздоровлению. Даже удивился, что с самого начала об этом не подумал… Но и после этого в чистом виде плесень давать не рисковал. Очень уж неоднозначно все с ней, ведь она по своей сути аспект разложения, ветхости, то есть смерти.

И все бы ничего, но рано или поздно начнут копать. Собственно первый звоночек уже прозвенел, причем со стороны самого отца Михаила.

– Странные дела творятся, сын мой… – произнес он устало в одну из тех редких минут, когда его пробивало на поговорить с трудником.

Да и было тех свободных минут? А если и было, то пересекались они все-таки редко. Это при том, что отец Михаил относился к числу молчунов, потому и подался в монахи, а не классические священники коим требуется хорошо подвешенный язык для общения с паствой.

– О чем вы, отче?

– Да вот исцеляются люди в нашем доме куда как чаще, чем в своих домах, хотя и воду я им освящаю и хлеб так же, как здесь, но здесь они выживают, а там мрут…

– Неисповедимы пути господни, – едва сдержавшись от усмешки, ответил Алексей и перекрестился.

– Истинно, – так же перекрестившись ответил монах и стрельнул глазами в сторону своего помощника.

Алексей, заметив это странный взгляд, решил продолжить мысль:

– Не иначе наказывает господь людей за грех гордыни…

– Гордыни? Причем тут она?

– Конечно гордыни, отче. Разве не гордыня это, заставлять вас, отец Михаил, день за днем таскаться к ним в дома и творить индивидуальные с ними молитвы? Кто они такие есть перед лицом господа нашего? Такие же рабы его, как и все прочие, только вознесшиеся над иным людом, причем не самыми праведными делами: торговля, ростовщичество, прямое ограбление, да убийства конкурентов… и оттого возомнив о себе невесть что. Да, они делают богатые дары нашей матери церкви, но разве не прямое это оскорбление ему? Ведь они фактически за богатства земные пытаются купить его милость! Вот и наказывает их господь за это. Ибо не малой толикой богатства делиться надо, но перерождаться духовно! И первый шаг к перерождению этому – смирить гордыню. И проявится это смирение в приходе в дом ваш и вместе с прочим людом молились и лечились бы, так глядишь и простит их господь особенно если сами наконец поймут, что живут не праведно и встанут на путь исправления для дальнейшего духовного самосовершенствования.

– Хм-м… твоя правда, сын мой, – уже с откровенным изумлением посмотрел на Алексея монах. – Истинная правда!

Вторым «звоночком» стало посещение чумного дома другими священниками. Пришли так сказать обменяться опытом. Ну тот и рассказал им, про освящение воды в которой моются больные, пьют ее и дышат паром в бане.

«Валить надо, – сделал вывод Алексей. – Какое-то время я для себя выиграл, но… как тут свалишь?! Ничего ведь нет! Ни транспорта, ни денег! Жратвы с собой много не унести, а значит придется «засветиться» с ее приобретением. Это если мне вообще что-то продадут, а не погонят прочь дубинами. Чума ведь кругом! И опять-таки, на что приобретать?!»

В общем получалось по присказке: куда ни кинь, всюду клин. Требовалось разжиться платежными средствами, но вся беда в том, что он даже не представлял, где надыбать монет.

Украсть? А у кого?

Значит только заработать. Но опять же, как?

«Значит придется идти на риск и не имея поддержки за спиной, продать высоколиквидный товар, что еще предстоит сделать», – подумал он.

Таковым товаром он видел краску. Ага, одну из самых дорогих в это время – синюю, кою должны с руками оторвать те же ганзейцы, чье представительство имеется в Великом Новгороде и несмотря на чуму, продолжает работать.

Несложное химическое преобразование из недорогих компонентов и вуаля, в руках целое богатство… за которое и убить могут те же ганзейцы, чтобы выведать секрет производства или место добычи. Но риск того стоил, за краску только «могут» убить, а вот за плесень, если… точнее – когда все вскроется, точно прибьют.

Даже возникла мысль перестать давать лекарство больным, но… не мог. Ведь на его руках тогда окажутся сотни если не тысячи жизней. Да, в РИ они и так все померли от чумы, но это ничего не меняло для него в моральном плане.

Осталось разжиться необходимыми компонентами, на что тоже нужны какие-то средства, но это если покупать. Так что для начала нужно пошариться по брошенным домам, в первую очередь заглянуть в «свой» дом. Все ценное конечно из них давно уже вынесли, но могло что-то и остаться. Требовалось купоросное масло, оно же сереная кислота, поташ, стружка от рогов и железные опилки. Только два пункта не должны были доставить больших проблем, ну может еще поташ найдет, а вот купоросное масло, как он считал, придется скорее всего добывать через отца Михаила.

«Ничего, залегендирую надобность как-нибудь, – подумал он. – Да вот хотя бы гнойники прижигать!»

14

– Хотя, я ведь могу дом продать! – осенило Алексея. – Знать бы только где он? И еще – купит ли кто, это при условии, что на него не наложили лапу какие-нибудь право имеющие наследники.

Ходить по городу с просьбой: «Люди добрые, покажите, где мой дом?» не самая лучшая идея, потому Алексей решил действовать через Матрену.

– В общем тут такое дело Матрена, что я память потерял и теперь не знаю где мой дом…

Ну и рассказал под «охи» и «ахи» свою историю, в смысле Елисея, как он на поганом капище дрова рубил, ну и потерял сознание с последующей потерей памяти.

– Но ты не бойся, отец Михаил в курсе моей ситуации, да и проверяли меня в монастыре на предмет бесовских козней.

– Я и не боюсь! – воскликнула она.

Алексей нахмурился. Снова в голове промелькнула мысль о каком-то неправильном поведении напарницы.

«Да, она ни разу не перекрестилась, когда слушала историю… – понял он. – Другой бы крестился беспрестанно слушая такие страсти… И голос какой-то… торжественно-довольный, глаза вон как лихорадочно блестят. Может приболела снова?»

Он и раньше замечал странные взгляды, что бросала на него Матрена, но не мог из однозначно идентифицировать, по крайней мере на заинтересованные взгляды, что бросают девушки на парней они не походили, да и сложно ему было представить, чтобы Матрена положила на него глаз, ведь до этого отношение с ее стороны напоминали скорее материнское.

«Хотя одно другому не всегда мешает», – усомнился он, вспомнив парочку извращенцев, то бишь Пугачеву с Галкиным.

И снова Алексей не стал копать дальше в этом направлении, других забот хватает. Ну и просто, не стоит «выкапывать» то, с чем потом не знаешь, что делать…

– В общем, я хочу попросить тебя тихонечко узнать, где мой дом. Потом сходим с тобой туда, посмотрим, что и как…

– Конечно Елисей, я все сделаю!

Матрена не подвела.

«Ей бы в разведке служить», – только покачал головой Алексей.

Информация ею была получена в тот же день и сходить в дом Елисея решили на следующий вечер, благо возникла пауза в поступлении новых больных, а кроме того в чумном доме помимо них появился дополнительный персонал из числа самоотверженных родичей больных, а так же выздоравливающих. В общем имелось на кого сбросить рутину.

Что до дома, то он представлял собой удручающе зрелище, как и всякий брошенный и разграбленный до основания дом. Выломали даже петли, так что заходи кто хочешь и делай что хочешь.

В сам дом Алексей даже заходить не стал. Достаточно было заглянуть в дверной проем, чтобы понять, что дело дрянь, ведь даже половые доски из половинок бревен скоммуниздили, не то, что двери со ставнями, про окна и говорить нечего. А те же окна, если судить по мелкому крошеву слюды, были богатыми.

Алексей сразу направился в кузню. Там он тоже не рассчитывал обнаружить что-то из инструментов, так и оказалось – уперли все начисто, но вот горка каменной пыли, там, где раньше стоял точильный круг, хоть и была разворошена (видимо и в ней не побрезговали что-то поискать) в целом осталась на месте.

Зачем она ему нужна эта бесполезная куча? Так железная пыль, что копилась там не меньше года при шлифовке и заточке изделий. Осталось только придумать, как ее оттуда изъять.

«Надо что-то магнитное, – подумал он. – Хотя… все бесполезно, все ржа сожрала».

Алексей с досадой сплюнул.

– Ладно… Идем отсюда. Попробуем продать эту халупу хотя бы на дрова…

Для жизни дом по мнению Алексея уже не годился. Из-за сырости в воздухе витал тяжелый запах плесени.

– Но продавать попробуем через отца Михаила и вообще через монахов.

Оно и понятно. Кто с ним дело иметь станет?

Вот только с продажей вышел гигантский облом.

– Ты запамятовал Елисей… с тем случаем, только дом свой ты как вклад монастырю отдал, когда трудником решил стать, – сказал монах.

«Ну что же, не жили богато и не хрен начинать», – подумалось ему, хотя кто бы только знал, каких усилий ему стоило удержать лицо от гримасы злости и разочарования, а также не начать грязно ругаться.

– И правда… запамятовал… отец Михаил.

Оставался вопрос, действительно ли запамятовал или церковники решили наложить свою потную ладошку на имущество обеспамятевшего трудника, все равно ведь ничего не помнит, так что ему любую лапшу на уши можно повесить. Хотя действительно мог дополнительно заплатить за себя.

Впрочем, думать об этом он не стал, с Церковью в это время спорить бессмысленно и опасно для жизни. К тому же в их чумной дом в этот момент ворвался какой-то здоровяк с криком:

– Спасите! Кровиночку мою спасите!

Следом за крикуном шел еще более здоровенный бугай под два метра ростом не обезображенный отпечатком интеллекта на лице, и нес на руках тело девушки.

– Озолочу! Только спасите! – продолжал надрываться здоровяк.

«А вот и третий звоночек», – мелькнула мысль в голове Алексея.

Крикун явно не из простых, как бы не боярин, но может и просто богатый купец, а оных в данном районе, что курировал отец Михаил не водилось, по крайней мере на данный момент. В Новгороде из бояр и купцов вообще выжили только представители промосковской партии, а они так уж получилось жили кучкой в одном квартале и его конечно прибрал себе кто-то из более «достойных» монахов не иначе как в расчете на богатые подношения.

Вот только с исцелением у более «достойного» как-то не заладилось, разводили руками, дескать все по воле Господа. Слухи же про отца Михаила уже пошли гулять по городу, и вот первый результат.

«И вот еще что интересно, мне хоть копейка перепадет от этого «озолочу», – снова подумалось Алексею. – Хотя чего это я? Конечно же нет!»

15

Крикуном оказался купец Лукьян Леонтьевич, (как уточнила Матрена, происходил сей купец из боярского рода Лукьяновых), а девушка соответственно его дочь Анна. Как водится тянули до последнего и лишь после того, как от чумы несмотря на все усилия монахов померла жена самого купца и стало ясно, что следом вскоре последует и дочь, вот он в последней отчаянной надежде и рванул в чумной дом отца Михаила.

Этот обстоятельство словно прорвало какую-то плотину и вслед за отчаявшимся купцом, в чумной дом отца Михаила повалили прочие достаточно обеспеченные и знатные жители Новгорода, те же купцы, дворяне и прочие помещики с земцами, не говоря уже о простых людях, что оставляли чумные дома других монахов и из последних сил ползли к святому. Да, очень быстро отец Михаил пошел по статье «святой».

Пришлось расширяться и занять под стационар два соседних дома, благо они тоже пустовали.

И все бы хорошо, но…

Случилось неизбежное.

В очередной раз читая молитву вместе с больными отец Михаил рухнул как подкошенный. Чума. Не он первый и не он последний, но есть маленькое «но». Не мог по общему мнению почти святой исцеляющий людей от чумы сам заболеть чумой. А если и мог, то не иначе как это чьи-то зловредные козни, дабы не исцелял он страждущих.

Алексей сразу понял, что церковникам потребуется стрелочник на которого можно свалить все беды и утолить людскую жажду крови. Понял это не только он.

– Бежим Елисеюшка! – потянула его прочь Матрена.

И они побежали. Ну как побежали, выскользнули из подворья, пока все с причитаниями сгрудились вокруг монаха и быстрым шагом направились по улице. Одно радовало, на улицах по-прежнему было малолюдно так что свидетелей того, куда они направились, почти не имелось.

– Куда ты меня ведешь? – спросил Елисей.

– Нужно покинуть город…

– Плохая идея.

– Почему?

– Именно за городом, нас и станут искать в первую очередь, а убежать далеко мы не сможем.

– Что же делать?

– Где легче всего спрятать лист?

– Лист?

– Да.

– Не знаю…

– В лесу. А человека – в городе.

– Поняла! – обрадованно воскликнула Матрена и свернув в очередной проулок, потянула Елисея за собой дальше.

Вскоре они оказались на улице, где так же стояло много пустующих домов. Во двор одного из них они и юркнули, убедившись, что никто их не видит. В дом соваться не стали, а прошли в обширный сарай. Тут было довольно чисто, и Алексей долго не мог понять его предназначение, но точно не скот или птицу какую держали, пока не наступил на битые керамические черепки. Тут до него дошло, что это сушильня, а подворье принадлежало семье горшечника. Вот и куча глины в сторонке коя никого не заинтересовала.

Алексей, поковыряв в куче сначала ногой, а потом поработав руками, сформировал в ней своеобразное кресло в которое и уселся. Места хватило и для Матрены.

Вскоре захотелось пить, а еще немного погодя – есть.

«Проблема…» – вздохнул Алексей.

Довольно быстро он начал сомневаться в правильности своего решения остаться в городе. С добычей воды и пищи за стенами все-таки должно было быть в разы проще. Банально рыбы наловил с помощью той же морды, да и с водой проблем нет. Но он не верил, что они смогли бы убежать от погони и спрятаться так, чтобы не нашли.

«Впрочем с едой что-нибудь придумаем… тех же червей накопаю, сытная и полезная пища, если верить некоторым знатокам… – стал он искать варианты выхода из сложившегося положения. – Остается вода. Но пошаримся ночью по двору, авось колодец обнаружится…»

Личные колодцы не редкость, хотя чаще они были в совместном пользовании сразу нескольких дворов, трех-четырех, в точке общей границы. Но еще чаще приходилось таскать воду издали из общественных городских колодцев.

«Еще посуда, – вспомнил Алексей. – Но думаю битых и бракованных изделий должно быть в достатке около обжиговой ямы, что за сараем. Что-нибудь да сгодится…»

Так они просидели в полном молчании, чутко прислушиваясь к внешнему миру до глубоких сумерек.

– Прочти молитву… – неожиданно попросила Матрена.

– Какую?

– Не знаю…

– Во имя Отца и Сына, и Свя…

– Нет, не христианскую…

– А какую? – аж поперхнулся от неожиданности Алексей.

– Передо мной не надо больше скрываться Елисей, я знаю, что ты приверженец старых богов и они тебя отметили на капище… и я тако ж отвергла распятого, когда поняла, что попы заражали нас через поцелуи икон. Прочти молитву старым богам…

– Кхе!

«Наверное в бреду спалился», – догадался он.

Удивляться же, что Матрена мало того, что не сдала его попам, так еще и сама сменила сторону особо не стал, как и не стал ее ни в чем переубеждать, отложив вопрос с религией на потом, не до того. А сейчас решил просто исполнить ее просьбу.

– Что ж, слушай… Велес, велемудрый, батюшка наш. Услышь славеса наши, обрати свой взор на дела наши, виждь нас, детей своих, мы пред твоим оком предстоим. Раденье тебе кладём, с чистотой сердец наших. На всяк день, аще и на всяк час, встань с духом нашим духом своим. Прими во ум твой деянья наши, и будь в них порукою. Ты волшбит и чародейство ведущий, за скотами и зверями радеющий, трясовиц прогоняющий, боли и хворобы изгоняющий, живота людине дающий, прими от нас – детей своих хваление сиё. Мы чтящие тебя и любящие, и любы от сердце дарящие, идеже и любиши ты тоюже любовию нас – детей своих. Прими в руцы свои дела наши! Соедини в единое, чтоб со душой спокойною и безметежною мы робили на благо наших сродников, детей наших и нас самих И проведи их к исполнению. Дай познать сладость жизни от тебя даденой – богатой. И отгони своим бичом страхи и козни, даруй ми силу от толики силы твоей. Отец мой. Велес велиокой, податель, в согласии со всеми сродниками, в мире духовном в семье пребывающий. Даруй и ми спокойствия и благоденствия, до упокоения моего под твоим оком, под твоей дланью…

Когда над головами раздались хлопанья голубиных крыльев, Алексей аж вздрогнул. Голуби стали влетать в вентиляционное отверстие и рассаживаться на подпотолочные жерди.

– Услышал тебя Велес… пищу нам послал, – шепотом, но с явным фанатизмом в голосе произнесла Матрена.

Сарай был не слишком высоком и достать голубей не составило большого труда. Достаточно оказалось подсадить Елисею себе на плечи напарницу, а уж она осторожно собрала страдающих куриной слепотой птичек в рубаху парня как в мешок.

Приготовить тоже ни разу не проблема. По городу стелился густой дым, так что развели костерок, обмазали наскоро ощипанных и выпотрошенных птичек глиной и запекли. К счастью нож и огниво у Матрены при себе имелись, ее личные. Алексей же все еще не сподобился обзавестись сими нужными девайсами.

Что до воды и посуды, то в куче битой керамики действительно нашлись подходящие дефектные изделия, а за баней обнаружился колодец. Воду только для гарантии пришлось вскипятить, а то давно стоит, могли и попортиться.

16

Алексей проснулся от легкого толчка Матрены в плечо и тут же почувствовал ее ладонь на своих губах.

– Что…

– Тише… – зашептала Матрена ему прямо в ухо. – Во дворе чужие…

Алексей понятливо кивнул. Сам он сколько ни вслушивался, ничего не услышал, но оно и понятно, слух просел, а вот у Матрены с ним все осталось хорошо.

Что могли делать неизвестные в начисто разграбленном дворе? Либо тоже прятаться, либо искать тех, кто прячется. Вопрос только для чего?

Как назло, ничего из оружия даже близко нет если не считать ножичка Матрены, и ничего из того, что можно использовать в качестве оного, ни дубины, даже камня и того нет. Тогда Алексей взял один из небольших горшочков в котором хранилась вода и сделав глоток, а то во рту как-то враз пересохло, стал засыпать туда глину.

– Надо разойтись в стороны… – тоже прошептал он в ухо женщины.

– Верно.

И стоило им занять позиции по сторонам от дверей сарая, как створки резко открылись проем полетела сеть, коя непременно бы спутала жертв сделав их легкой добычей для людоловов. Но все пошло несколько не по плану неизвестных.

Сеть накрыла кучу глины, а в следующий момент Матрена бросила горсть пепла с глиняной пылью в глаза ворвавшегося в сарай с дубинкой в руках мужика. Тот получив ослепляющий заряд споткнулся и упал, начав грязно и визгливо ругаться.

Матрена «засветившись» для следующего бандита, стала его целью и тут уже не сплоховал Алексей, со всего маху разбив полулитровый кувшинчик о его голову. Войлочная шапка несколько смягчила удар, но несколько дезориентировала нападавшего, чем и воспользовалась Матрена всадив свой ножичек тому в горло.

– Хр-р…

Теперь уже сам Алексей «засветился» для оставшихся снаружи сарая. Путь к спасению перегораживало еще три человека. Один из них придвигался как-то скособочено и хромал, второй являлся не то ребенком, не то карликом, а третий тот самый сетеметатель, самый высокий и крепкий на вид, просто стоял столбом.

«На чем же мы прокололись?!» – мелькнула мысль в голове Алексея.

Алексей же бросился к ослепленному, что встав на колени ожесточенно тер глаза и со всего размаху врезал ногой тому по роже. Удар получился хорошим, хруст челюсти отчетливо послышался даже ему. Раздался вой. После чего подхватил трофейную дубинку.

Алексея бил адреналиновый приход, но в бой он бросаться не спешил. Вообще как-то драться всерьез ему раньше не приходилось, детские потасовки не в счет, так что он откровенно робел. Ведь тут придется не просто драться, а биться не на жизнь, а насмерть, ибо ничего хорошего им с этими людьми не светит.

Но и напавшие атаковать не спешили. Похоже, что они тоже не горели желанием биться. Сразу стало ясно, что раньше они впросак не попадали, план с сетью всегда срабатывал и дальше они просто пеленали беспомощных. Но и просто уйти, признав поражение они почему-то тоже не могли.

Алексей начал догадываться кто перед ними.

Все молчали и это показалось ему неправильным, потому он заорал в надежде, что это спугнет неизвестных:

– Пожар! Горим!!!

– Колоб! На Гору! – приказал скособоченный.

– Ага!

Карлик ловко взобрался на сетеметателя и схватился ему за уши.

– Вперед!

И вот такой «кавалерист» бросился в атаку. Карлик, крутя ушами здоровяка словно рычагами какого-то механизма, ага, шагающего танка, управлял им как конем направив его на Алексея. Все это было бы не сильно опасно, если бы не крадущийся сзади хромоногий, что на первый взгляд выглядел безоружным, но это-то как раз и заставляло напрягаться. Не ходят на такие дела безоружными.

Эта странная пародия на коня и всадника приближалась все ближе и Алексей готовился отскочив в сторону, нанести дубинкой удар по ноге громилы. Отступала Матрена держа окровавленный нож.

Но все кончилось плохо. Обороняющиеся забыли по недобитка в тылу со сломанной челюстью. По-хорошему его следовало добить размозжив башку дубинкой, но Алексей не смог, за что и поплатился. Этот недобиток прыгнул ему в ноги и повалил на землю.

Одновременно с этим скособоченный резко дернул рукой в сторону Матрены Она смогла увернуться о какого-то предмета, но и только. Карлик сидевший на здоровяке с проворностью обезьяны спрыгнул со своего «скакуна» точно на женщину и тоже повалил ее на землю.

Алексей достаточно быстро вывернулся из захвата мужика со сломанной челюстью, но скособоченный оказался рядом и пнул Алексея в живот. На этом собственно все и закончилось, после такого удара драться уже просто физически невозможно. Далее на парня посыпался град хаотичных ударов ногами. Один из пинков пришелся в голову и парень отключился.

Очнулся он от тряски и почувствовал себя крепко связанным, ну и с кляпом во рту. Его тащил на левом плече тот самый сетеметатель по прозвищу Гора. На правом плече горы безвольной куклой болтался труп.

Сзади шел скособоченный с мужиком со сломанной челюстью и тащили связанную Матрену. Карлика с позывным Колоб видно не было, но он похоже разведывал путь на предмет нежелательных свидетелей.

Шли в общем-то недолго и оказались во дворе одного из особняков. Что-то рассмотреть Алексею из неудобного положения не удалось, в конечном итоге они оказались в каком-то подсобном помещении вроде того же сарая, но только тут имелся спуск в подвал. Вот в подвал их и сбросили.

– Принимай пополнение! – глумливо сказал скособоченный в темный зев и сбросили Алексея в эту самую темную дыру не сильно заботясь о его здоровье. – Тебе снова повезло!

К счастью Алексей скатился по ступенькам ничего себе не повредив ибо умудрился приземлиться на ноги. Ожидал что следом бросят Матрену, но нет. Крышка сверху захлопнулась и ее чем-то подперли.

В подвале было сыро и холодно и конечно же темно.

17

– Ты кто? – послышался тонкий голос.

– М-м-м… – промычал в ответ Алексей из-за все еще присутствующего во рту кляпа.

– Сейчас…

Кто-то осторожно подошел, споткнулся о тело парня и обшарил его руками в поиске головы. Кляп оказался вынут.

– Спасибо.

– Кто ты? – повторил вопрос неизвестный пленник.