Кровный чары 2. Убить оборотня

– Вы куда, мадемуазель? – воскликнул он, заставив остальных отвлечься от пожара.

Стефани заметила рябые шрамы на лице соломенного. Это были не оспинки, а как будто следы от чьих-то ногтей, так как обладали полукруглой формой.

– Да, мадемуазель, вы явно не всё нам показали, – подхватил весельчак Даниэль с ехидной улыбкой. Он чуть ли не светился от радости. – Я уверен, что в вашем городе найдутся и более интересные места.

– Неужели вам когда-либо приходилось лицезреть горящую церковь? Уверена, месье, что такое вы видите впервые, – Стефани попятилась, чтобы увеличить расстояния. Все мужчины были выше неё. Потому склонялись к ней, как коршуны к жертве. Это нервировало.

– Нет, мадемуазель, мы еще не видели подобного, – в глазах виконта де Витрака загорелись искорки. – Такое зрелище действительно достойно нашего внимания, но, однако же, я бы смел надеяться быть в вашей компании, когда окажусь рядом с пожаром.

– Мы не знаем дороги, мадемуазель, – сипло заявил соломенный Клод.

– Так идите на столб дыма! – возмутилась Стефани, остановившись. – Я уверена, что такие бравые путешественники, как вы, сталкивались и не с такими трудностями в ваших приключениях.

– Ха! Да вы сама любезность, мадемуазель, – смех весельчака Даниэля напомнил безумие толпы на публичной казне. Столь омерзительно он прозвучал в голове девушки.

Стефани гордо вскинула подбородок. Ей не осталось ничего, кроме как назвать свое имя и потребовать достойного отношения. Это последнее и безобидное, что можно использовать в этой ситуации. Настойчивость мужчин, их усмешки и жгучие взгляды заставляли нутро сжиматься от страха. Что ж, её учили выхватывать шпагу у соперника из ножен. Один из них определенно будет повержен, но… что, если ей все кажется? Вдруг мужчины настроены не столь враждебно по отношению к ней, как она думает. Ошибка может дорого обойтись, поэтому девушка все же выжидала момента ускользнуть без лишнего шума.

– А еще наш высокоуважаемый друг наверняка бы захотел оказаться в вашей компании. Он сейчас немного занят… – протянул виконт.

– Какой еще друг? – выпалила Стефани, придя в замешательство.

– Высокородный. Мы знали, что вы захотите с ним познакомиться, – в озорном веселье Даниэля слышался азарт и предвкушение чего-то непристойного.

– Я не хочу ни с кем знакомиться, – категорично заявила девушка, повысив голос.

– Ну-ну, вы же еще не знаете кто он… – виконт де Витрак склонил голову набок.

– Господа! – внезапно раздавшийся мужской голос заставил всех обернуться к говорившему. На тротуаре в десяти шагах от них стоял Эдриан. Его и без того бледная кожа выглядела призрачно-блеклой, но, тем не менее, мужчина сохранял невозмутимый вид. Стефани видела холодную решимость в голубых глазах вновь биться на шпагах, если это потребуется. Это впечатляло. И хоть совсем недавно она всем сердцем желала больше никогда не видеть интенданта, то сейчас испытала невероятную признательность за то, что он пошел вслед за ней.

– Не будьте столь назойливы. Мадемуазель ясно выразила свое желание. К чему настаивать? – твердо заявил Эдриан, несмотря на ужасные муки, которые терзали его тело. Поначалу он не узнал мужчин, приняв их за обычных негодяев, но потом… Его сердце облилось горячей ненавистью, когда в голове вспыхнули воспоминания юности. Что ж, если потребуется, он умрет здесь и сейчас, но заберет их с собой в загробный мир.

– Мы не настаивали, – вскинув руки, прохрипел соломенный Клод. Остальным хватило ума промолчать. Весельчак Даниэль с улыбкой смотрел на Эдриана. Виконт изображала спокойствие, однако же движения его рук оставались резкими, а желваки то и дело напрягались.

В воздухе повисло напряжение, и Стефани взяла инициативу в свои руки. Не хватало еще одной дуэли.

– Я уверена, что вы найдете себе достойного проводника, чтобы осмотреть все местные достопримечательности. Всего вам хорошего, господа.

Девушка с показной улыбкой обогнула мужчин и подошла к Эдриану, чувствуя себя побитой собакой, которую оплошала перед хозяином, но все равно вернулась.

– Месье, будьте добры, проводите меня до дома? – она жалобно взглянула интенданту в глаза, но встретила лишь любезность и заботу. Ни капли ледяного гнева или презрения.

– Разумеется, мадемуазель, – Эдриан предложил ей руку и под недоуменные взгляды троицы они развернулись к бульвару, где еще совсем недавно поссорились.

Громкий смех мужчин заставил Стефани впиться пальцами в предплечье возлюбленного. Возникло желание посмотреть на новых знакомых, чтобы удостовериться не пошел ли кто вслед, но Эдриан помешал этому.

– Не оборачивайся, – он бережно накрыл её руку своей. – Уходим размеренно и спокойно. Мы будто на прогулке.

Девушка подчинилась, но от мучавшего вопроса не удержалась.

– Ты их знаешь? – шепнула она, ощущая жгучие взгляды злополучной троицы. Если бы не Эдриан, то она бы не рискнула повернуться к ним спиной.

– Да.

От наполненного холодом ответа у Стефани сжалось сердце. Что же они сделали, раз он проявляет такую злость?

– И кто они?

Эдриан сжал челюсти, чтобы переждать первую волну накатившей ярости. Он знал о приезжих слишком много ужасающих подробностей, чтобы с легкостью говорить о них.

– Насильники.

Слово врезалось в мысли так же, как острие шпаги вонзается в мягкую плоть. Быстро и не встречая преград. Стефани на пару мгновений задержала дыхание. Ей требовалось время, чтобы воспринять услышанное. Она безоговорочно поверила словам интенданта, вспоминая ужимки и взгляды троицы, но все же… Одно дело предполагать, другое – утверждать.

– Откуда… – девушке стало любопытно узнать где и при каких обстоятельствах Эдриан узнал об этом, но он покачал головой.

– Я не могу говорить об этом здесь и сейчас.

– Ладно… – Стефани ощущала волны злости, что исходили от мужчины, и потому запиналась. – Пойдем в госпиталь. Тебе все же надо осмотреть швы.

– А тебе щеку.

______________________________________

Дорогие мои, я все еще болею. Кашель не оставляет меня. Ужасная болячка затянулась. Поэтому пишу не так, как хотела бы. Зато могу порадовать вас красивыми артами от нашей любимой Яны)

Глава 5.2

Они медленно брели, не проронив по дороге ни слова. Оба чувствовали себя гадко. На пороге госпиталя им встретился Климент де Пероль. Доктор уже собирался уйти, но, увидев бледность Эдриана и распухшую щеку Стефани, передумал. Вообще, он отличился радушием, заботливостью и осторожностью в этот раз, что не укрылось от девушки.

«С чего это вдруг он стал таким доброжелательным?» – думала она, глядя во взволнованное лицо Климента, который обильно намазывал лекарством её щеку. Это был уже третий слой какой-то резко пахнущей мази. Ремедистка уже нанесла один, но доктор посчитал недостаточным такое количество и принялся добавлять.

– До свадьбы заживет, мадемуазель, – с улыбкой выдавил он, на что с соседней койки раздалось кряхтение интенданта.

Эдриану уже обработали швы специальным раствором. К сожалению, один разошелся. Пришлось дополнительно стягивать железками, особенно по краям. Мужчина терпел, стойко перенося боль. Но Стефани словно бы ощущала его муки сама. Даже кожа горела в тех же местах. От того чувство вины мертвой хваткой стянулось на шее девушки. Будет ли теперь Эдриан говорит с ней или нет?

Стефани хотела поговорить с ним наедине и ждала, когда все уйдут. Она все время подбирала фразы, выстраивала диалог в голове, размышляла. Но, оставшись с ним в палате одна, растерялась.

Эдриан развеял напряженную тишину первым.

– Мать и дед будут долго насмехаться над моей дуростью, когда узнают про мои швы, – мужчина медленно опустился на кровать, по привычке подложил одну руку за голову, скривился и с тяжким вздохом сложил ладони на живот. Он уставился в потолок. – Прекрати ходить по городу без сопровождения. Мало того, что у нас оборотень на свободе. Так еще Герцог Аквитанский приехал со своей компании.

– Герцог Жан Луи де Роган Аквитанский? Откуда?

– Я знаю его, и всю его компанию, – холодно произнес Эдриан.

– Так вот с каким высокоуважаемым другом они собирались меня познакомить.

– И познакомят, если ты не перестанешь носиться по улицам в одиночку.

– Нет, я же дочь графа. Они бы…

– Ты действительно веришь, что, если назовешь свое имя, то это их остановит? Или, что сможешь постоять за себя?

Стефани осеклась. Она всегда думала, что сможет. Но ведь ей еще никогда не приходилось фехтовать более, чем с одним противником.

Эдриан повернул к ней голову.

– Герцог проездом в Вуароне. Как только он наворотит дел, то тут же уедет. И, повторяю, ничто его не остановит. Ни твое положение, ни титул твоего отца, ни его влияние. Твое тело найдут истерзанным в лесу, если вообще найдут.

Безысходность, что сквозила в голосе интенданта, резала по живому. От волнения Стефани принялась крутить кольцо на среднем пальце.

– Но… как же… Подожди.

Эдриан сел обратно на кровати, спустил ноги, сложив руки на бедрах.

– Помнишь я обещал рассказать тебе о том, откуда умею плести косы?

– Да, – Стефани вспомнила как бережно мужчина сплетал её пряди в прическу. Его пальцы невероятно аккуратно скользили по волосам, рассоединяя на локоны. Тогда она еще спросила, где он научился этому, но ответа не узнала.

– У меня была сестра, – его голос прозвучал отстраненно.

«Была…» – эхом повторилось в мыслях девушки. От осознания, что сейчас прозвучит ужасная история, она стиснула кольцо. Сердце ускорило ритм.

– Её звали Жизель. Она была старше меня на шесть лет. Наверно, моя сестра была самым добрым и светлым человеком, что я когда-либо знал.

От горькой улыбки мужчины Стефани стало не по себе. Девушка сжалась от его ледяного спокойствия. Она не знала, как тяжело давались эти слова Эдриану. Он не говорил о сестре много лет. Только думал, вспоминал. И теперь, даже произнести её имя оказалось непосильной ношей. Сердце заныло от болезненных воспоминаний. Внутри будто все свернулось в моток проволоки, который принялся вращаться, кромсая изнутри на куски.

– Жизель была очень озорной, красивой и милой девушкой. Внешне мы походили. Почти как двойняшки. Только волосы у неё были чуть темнее. С медовым отливом. Несмотря на свою женственность, она, как и ты любила ездить верхом и заниматься фехтованием. Родители не поощряли её интересы. Поэтому мы тайком выбирались на берег реки, где упражнялись на деревянных шпагах. А потом и на настоящих. Признаться, я частенько проигрывал ей.

Эдриан усмехнулся.

– Сейчас бы наверно не проиграл.

Глубокая печаль отразилась в ясно голубых глазах. Сидя напротив него на больничной койке, Стефани чувствовала его невидимую боль. Она не двигалась, не задавала вопросов, а просто слушала откровение его души.

– Чтобы не выдать родителям наш маленький сговор. Я переплетал ей прическу после тренировок. Волосы у неё были очень длинные, как у тебя. Ну я и научился…

Девушка невольно вздрогнула от очередного сравнения. Это уже второе за разговор и то, что она ощущала схожесть с умершей, пугало.

– Наш герцог… Ах да, не помню, говорил ли я тебе. Наверно, нет. Я родом из Аквитании – самой северной провинции, бывшей когда-то независимым Королевством. Хотя я думаю, ты знаешь об этом.

Стефани приоткрыла рот.

– Так ты получается…

– Да. Мой род по отцу восходит к аквитанским герцогам. Когда северное королевство пало, всех аристократов лишили титулов, а наместником назначили брата короля Луарии – месье де Рогана, ставшего герцогом Аквитанским.

– В тебе течет кровь короля Аквитании.

– Короля сгинувшего королевства, – он пожал плечами. – Стефани, не важно насколько голубая у меня кровь. Важно, что у других вместо крови свиные помои.

Девушка тяжко сглотнула. Не согласиться с ним она не могла.

– Так вот. Правнук того самого герцога повадился в мой родной город ездить. Не знаю, какие у него были дела. Помню, что он всегда был в сопровождении своей свиты: виконта де Витрака и двух чьих-то бастардов, – Эдриан стиснул простынь от накатившей злобы. – Жан Луи де Роган заприметил мою сестру, когда она пошла к цветочнице. Осыпал комплиментами, пригласил составить ему компанию на охоте. Она отказалась. С тех пор он стал преследовать её. Но каждый раз с ней был либо отец, либо я. Мы чувствовали неладное, но…

Эдриан шумно вздохнул, стараясь не выказать словесно своей ненависти к герцогу. Он видел с каким напряжением на него смотрела Стефани. Она замерла, как каменное изваяние и лишь движение пальцев, в которых перекатывалось кольцо, выдавало в ней живого человека.

– Это была последняя неделя лета. Отец уплыл в Бидарию по делам. А я был вынужден уехать в Лормон. Я только отправил документы для поступления и меня вызвали на беседу к ректору Академии Правосудия. Милосердные святые, ты бы знала с какой тяжестью на душе я покидал родной город. Я чувствовал беду, но не мог отказаться от поездки, – голос дрогнул. – Вернулся я лишь через две недели. На пятый день, как пропала Жизель. Мать искала её и совсем уже отчаялась. Она заявила в жандармерию, в стражу, что дочь пропала. Не знаю, искали ли они сестру или нет, но…

Эдриан умолк, подбирая слова, чтобы описать то, что произошло дальше. Его трясло от нахлынувших эмоций. Он будто заново переживал ужас тех дней. Беспомощность и бесполезность висела на плечах тяжким грузом.

– Я нашел её!

Три слова прорезали тишину, как выстрелы.

– Брошенную в лесу в кустах. Её тело было еще теплым, когда я прикоснулся к ней, чтобы навеки закрыть голубые глаза. Они были красными и опухшими. На ней не осталось одежды. Ни клочка. А тело… Оно было изуродовано ими. Осквернено, – Эдриан с трудом сглотнул вязкую слюну. – Ублюдки разодрали её в клочья.

– Откуда ты знаешь? – не выдержала Стефани.

Мужчина не понимающе уставился на неё.

– Откуда знаешь, что именно они?

– А, – он усмехнулся. – Расследование зашло в тупик, но я хотел добиться справедливости. Хотел, чтобы подонков наказали. Я жаждал мщения и вместо того, чтобы отправиться в Академию, начал собственное расследование. Я нашел свидетельницу. Бывшую кухарку. Единственную очевидицу, которая призналась в том, что творилось в поместье все четыре дня. Она поведала мне об ужасах и последних днях жизни Жизель. О том, как они глумились и издевались над ней. Я написал обвинение и подал в суд, но кухарку зарезали в переулке, когда она шла, чтобы дать показания.

Сердце Стефани обливалось кровью от услышанного. От несправедливости хотелось кричать во все горло, но она лишь тихо сидела на койке и смотрела в бледное лицо человека, что носил эти страдания в душе столько лет.

– Не знаю, была ли смерть кухарки совпадением или нет… Но обвинение суд не принял. Кроме голословности у меня ничего не было. И сколько я не пытался, больше никаких доказательств найти не смог, – он выдохнул. – Но я продолжал следить за герцогом. Везде за им тянулся след из преступлений. Везде гибли или пропадали молодые девушки. Но все они были из простых семей. Дочки фермеров, ремесленников, торговцев. Никаких следов или улик…

– Да их можно посадить за одно только поведение, – возмутилась Стефани.

– К сожалению, нет, – обреченно ответил мужчина, покачав головой.

Какое-то время они смотрели друг на друга. Девушка видела боль, немую злобу и ненависть. Эти чувства стали осязаемыми в воздухе. Казалось, к ним можно прикоснуться. Эдриан был рад уловить сострадание, но давняя рана вскрылась. Стало невыносимо больно и мучительно. Перед глазами возник образ мертвой обнаженной девушкой, чью бледную кожу покрывали порезы и синяки. Он не сразу узнал сестру, потому что лицо превратили в кровавое месиво. Часть зубов отсутствовало, их выбили. Светло-медовые волосы походили на грязную серо-коричневую паклю, которая скрывала жженые проплешины. А бедра… Доктор говорил, что внутри осталось много осколков. Стеклянные голубые глаза безжизненно смотрели в безоблачное небо.

Жизель. Добрая, чутка Жизель. Она была его сестрой, лучшим другом, а они убили её. Горло будто пронзил раскаленный кинжал.

– Как же несправедливо, что она мертва, а они все еще живы, – прошептал Эдриан, склонив голову. Слезы душили его, рвались наружу, но он сдерживал их. Прикрыл глаза и прижал пальцами слезные протоки.

– Прошу, Стефани, не ходи одна. Не давай повода. Ты им приглянулась, – прохрипел он, борясь со слабостью.

– Эдриан… – нежный девичий голос заставил его вздрогнуть. Сейчас он так походил на сестринский.

Стефани встала с кровати и подошла к нему. Смотреть на его душевные муки стало невыносимо. Хотелось успокоить, обнять, прогнать призраков прошлого. Но сделать это невозможно. Ведь призраки были вполне живы и совсем недавно разговаривали с ними. Сказать, что боль уходит со временем? Это не так. Смерть матери, а потом тети до сих пор слишком ярко проигрывалась в сознании. Есть вещи, которые невозможно забыть.

Стефани осторожно коснулась его напряженного плеча. Не поднимая голову, Эдриан обхватил её за талию и притянул к себе. Он уткнулся лбом в живот, не желая показывать своего лица. Мужчина дрожал от сдерживаемых стенаний, а девушка нежно гладила его светлые волосы, разделяя с ним ужас былой трагедии.

Глава 6.1

Пожар закончился утром следующего дня. Деревянные перекрытия выгорели полностью. Крыша провалилась внутрь, похоронив под завалами основной вход в подвальные помещения и оставив черновую лестницу. Искусная роспись мастеров на стенах, иконы в позолоченных рамах, мозаичные окна были навек утеряны. Медь, латунь и серебро почернели и потеряли прежнюю форму. Отныне церковь Святого Пьера являла собой живое воплощение самой заветной мечты вероотступника и ненавистника Церкви Двенадцатиконечной звезды – развалины с потемневшим и рассыпающимся камнем.

Как говорил священник, пожар начался у алтаря и быстро охватил здание. Подвал, где плененный колдун дожидался приезда инкетеров из столицы, завалило первым. Вместе с ним погибло четыре стражника. Их сгоревшие тела достали из-под завала только к вечеру.

Многие усмотрели в этом замысел Святых: они решили уничтожить демонического выродка – колдуна – предав живьем огню на освященной земле. В стенах церкви ему не могла помочь ни собственная магия, ни сторонние силы. Правда, за что пострадали невинные люди, последователи такой теории объяснить не могли.

Виновных в поджоге не нашли. Старший дознаватель Ажен де Фоле обещался выявить зачинщиков, но пока что следствие находилось в тупике. Никто из пойманных на площади в тот час естественно ни в чем не сознался. Сожжение церкви – вопиющий случай. Это считалось особо тяжким преступлением против веры и каралось смертной казнью. Некоторые парламентарии предлагали казнить всех арестованных на площади, дабы вселить народу ужас. А заодно отчитаться перед Верховным епископом Церкви, что преступники наказаны.

Не всем членам Совета провинции были по нраву такие предложения. Кто-то считал, что толпа поступила правильно. И церковь – небольшая плата за смерть ужасного монстра, что поедал людей заживо. Приверженцы такой идеи кричали, что здание можно отстроить заново и что они готовы лично, руками или финансами, вложиться в это дело. Но говорить, не делать.

Единственным, кто не разделял всеобщих мнений оставался граф Маркус де Монклар. Губернатор не верил, что такой могущественный колдун мог так запросто сгореть в Церкви. Он призывал соблюдать бдительность и предупредить жителей провинции, что, возможно, оборотень бежал и нападения могут возобновиться. В качестве проявления власти он предлагал прилюдно выпороть тех, кто открыто радовался самой горящей церкви, а остальных отпустить.

Выступая перед Советом, Маркус говорил так: «Это было самоуправство. Его нельзя допускать. А завтра толпа не согласиться с решением судьи. Посчитает его слишком мягким и сожжет тюрьму вместе со всеми преступниками. Что тогда?».

Эдриан был с ним согласен. Но, к сожалению, мнение губернатора не стало популярным. Его аргументы вызывали лишь новую волну спора.

Оживленные трения длились три дня к ряду. При этом под дверями ратуши приходили недовольные местной властью люди. В основном родственники арестованных. Они жаждали справедливости и требовали освободить близких.

Эдриан присутствовал на всех собраниях. С каждым разом его убеждение, что это пустая трата времени лишь крепло. Как такового права голоса у него не было. Он мог выступить с трибуны только когда к нему обращались.

Интендант жандармерии со скепсисом и ухмылкой слушал то, что обсуждали. Потому что, в отличии от губернатора, мнение которого выслушивали, но не желали придерживаться, Эдриана игнорировали. Совет провинции куда сильнее заботила сгоревшая церковь и недовольная толпа, чем оборотень. Им было без разницы, чье тело обнаружили в подвале и что колдун нарочно принял облик Люсьена, чтобы не выдать себя.

Несмотря на собранные доказательства, они не верили, что настоящий Люсьен де Варанте погиб этим летом. Консультанту госпиталя откусил голову настоящий оборотень, а его тело упало в реку. Не верили, что колдун мог принимать чей-либо чужой облик. Члены совета все время указывали Эдриану, что он не инкетер, и не может разбираться в подобных вещах. Однако, вызывать служителя из столицы не торопились.

«Не нужно спешить. На собрании будет решено, как лучше составить послание инкетерам. Мы не должны навредить самим себе», – с этими словами суперинтендант провинции запретил писать прошение. Это был приказ, который нельзя ослушаться.

Но Эдриан решил подойти к проблеме по-другому. Сообщать о чем-то сверхъестественном являлось долгом верующего. Поэтому он собрался подать прошение от своего имени, как от обычного человека, а не интенданта жандармерии.

Однако, Эдриан подумал, что прежде стоит обсудить свое решение с губернатором. Все же его письмо навлечет нежеланное внимание на происходящее в провинции и не хотелось бы, что Маркус де Монклар не был к этому подготовлен.

Эдриан хотел подойти к графу и обсудить все после собрания, но тот сказал, что спешит в порт. Губернатор предлагал встретиться через час в ратуше, но туда уже не мог явиться интендант, так как его срочно вызвали на ферму для осмотра места, где совершили убийство: зарезали хозяйку. В итоге, мужчины договорились о семейном ужине.

– Какие такие важные вопросы граф решил обсудить в присутствии других членов семьи? – спросил Эдриан у собственного отражения, расправляя воротник-жабо. Через тонкую ткань просвечивали бинты. Мужчина продолжал носить тугую повязку, несмотря на хорошее самочувствие.

Интендант выписался из госпиталя в день дуэли с Филиппом. Оставаться в незащищенном от оборотня месте он не собирался, а дома, в предоставленной ему квартире, можно подготовиться как следует к нежданной встрече. К тому же, Эдриан потерял веру в местных врачей после колдовства Чинвенду. Камердинер хорошенько поработал над своим господином, проведя несколько ритуалов. Кашель прекратился, швы не болели. Заживление шло хорошо, и интендант даже подумывал самолично снять швы и железки, чтобы позволить слуге залечить его.

– Стефани передумала выходить замуж? – очередной вопрос прозвучал в пустой комнате.

После откровения о сестре, девушка сделалась тихой. Она уговорила отца забрать Лорента в гостиницу, так как ему больше не требовалось регулярное наблюдение лекарей, и пообещала не выходить без нужды на улицу. Слово держала, посвятив себя изучению бидарского языка. Эдриан знал об этом, так как по возможности наносил ей короткие визиты, чтобы проверить все ли у неё хорошо.

О том, что произошло в семье графа де Монклар, в день, когда загорелась церковь знали все. Слухи разнеслись быстро. Но никто их в присутствии Эдриана не обсуждал. Даже граф не обмолвился ни словом, а Филипп ни разу не повстречался. Но сегодня…

– Сегодня нас ждет встреча, – Эдриан сделал полной грудью вдох, ощутив, как спокойно ходит грудная клетка. Он возьмет реванш. Обязательно. Мужчина улыбнулся себе в зеркале и продолжил одеваться.

Была и другая забота, которая не меньше оборотня волновала интенданта жандармерии. А именно герцог Аквитании с его свитой. Предъявить обвинение за совершенные несколько лет назад преступления здесь и сейчас он не мог. Злополучная четверка действовала очень осторожно и в Вуароне не осталось ни одного дела, ни даже свидетельства. Ни одного, кроме дела его смерти сестры.

Эдриан не собирался прощать, но и мстить, как это делают в балладах, о бравых рыцарях и дуэлях не мог. Не мог преступить и букву закона, зато мог действовать полностью в соответствии с ним. Интендант жандармерии отправил запрос в родную провинцию с просьбой прислать копию дела Жизель. Так же он написал своим друзьям в столицу, где просил выслать его личные записи, которые хранились в банке. Вопрос с герцогом обязательно будет решен.

Глава 6.2