скачать книгу бесплатно
Внутренний голос услужливо подсказал, что мое наиболее вероятное предназначение – это влачить жалкое существование до тех пор, пока случайный попутчик не попросит передать соль. Как в той древней истории. Там мужик попал к апостолу Петру и давай его пытать, в чем было мое предназначение, скажи? А тот ему говорит, помнишь, 1972 год, поезд Москва – Адлер? Там на второй день в вагон-ресторане к тебе повернулся человек с бородой и говорит: передайте, пожалуйста, соль?
– Так я передал.
– Так это оно и было.
Я перешел на кольцевую. До вокзала нужно было проехать еще несколько остановок.
Глава 4
Комсомольская, вечер
«… и выход к вокзалам, Ленинградскому, Ярославскому и Казанскому…» – вырвал меня из анализа экономической ситуации рынка консерв приятный женский голос.
Я побродил немного по ночному вокзалу, проигнорировал отлично поставленные обращения: «Молодой человек, помогите, чем можете, не хватает деткам на лекарства», от закутанных в серое покрывало девиц. Вот кому скрипты продаж надо писать, а не нашим зеленым стажерам. Постоял в маленьком Шанхае посреди зала ожидания. Время от времени продолжал просматривать презентацию с телефона и пытался отточить защиту, предугадать все возражения. К моменту посадки меня уже сильно рубило, и я мечтал только забраться на полку и сразу же уснуть. Голова немного гудела.
Доверху залив в себя отвратного, самого дешевого кофе и выкурив несколько сигарет под табличкой «Не курить», я немного поразмышлял о том, что в Минске, например, на вокзале висят плакаты «Увага! Небяспека падзення на рэйкi» (Внимание, опасность падения на рельсы – бел.), а в Москве висит: «Осторожно, возможность падения на рельсы!». Вот потому Минск – город опасностей, а Москва – город возможностей.
Наконец двери вагонов открылись и проводники начали запускать пассажиров. Несмотря на ночь, на платформе было достаточно многолюдно, огромный поток создавали, как всегда, китайцы. Вот кто путешествует по миру без забот, маленькими туристическими группами по два миллиона человек. Показалось, что мелькнула военная форма, разукрашенная белыми веревками. Серьезно? Ну да, толстенными белоснежными канатами. Где-то далеко от меня, в конце перрона, надрывалась гитара и звучный хриплый голос: «За собою дверь казармы тихо затворю…» Китайцы и дембеля – интересно, кто кого, философски подумал я, и подошла моя очередь.
– У меня электронный билет, – сказал я и протянул паспорт проводнице. Она потыкала в свой толстый железнодорожный смартфон.
– 21 место, проходите, паспорт не убирайте далеко, в вагоне будет еще одна проверка.
Я с полным чувством хозяина зашел в пустое купе. Какое блаженство. Тишина. Запах свернутых в рулон матрасов и немного стирального порошка. Я аккуратно повесил костюм на плечики и подумал, что надо будет купить специальный кофр. Если поездка пройдет удачно, меня повысят и ездить в командировки мне придется чаще. Купе для меня снимать, конечно, не будут, но командировочные – это хорошо. Да и вообще, карьерный рост налицо.
Из последних сил сражаясь со сном, я зажал в руках паспорт и дождался отправления, а затем проверки документов. Проводница с уважением оглядела мое пустое купе. Вероятно, понимала, что так серьезные компании командируют только серьезных людей. И поэтому я тоже старался выглядеть небрежно внушительно, как будто я только так всегда и езжу. Правда, пришлось спросить, где тут розетка. Затем я умело отбился от лотереи, такси и товаров по акции. Если РЖД не будут тупить, то следующим шагом для повышения конверсии в покупки – проводников необходимо будет обучить работать с первичными возражениями «дорого» и «нахуй не надо».
Едва дождавшись, чтобы она ушла, я закрыл дверь на все защелки и выключил свет. Сон пришел раньше, чем я коснулся головой подушки. Мне приснился кошмар. Что пришел дембель, подергал дверь, потом начал стучать. Он хочет забрать меня в армию. Они вычислили, что я не служил, и как зомби, стекались к моему купе со всего поезда. Но затем произошло действительно страшное. Защелки вдруг сами собой вышли из пазов, и дверь отъехала вбок. За дверью стояло много людей, но свет ослепил меня, и я не видел, кто именно. Так же в этот момент я понял, что не сплю и это действительно происходит.
– Простите, что вам нужно? – растерянно спросил я.
Глава 5
Понедельник. Поезд Москва – Санкт-Петербург
В коридоре заплакал ребенок, и мужской голос сказал: «Тихо, тихо».
– Чего это тихо, сейчас поплачет и успокоится, – в купе, задев меня сумкой, зашла девушка с огромной копной салатовых волос, свитых из веревок. Кажется, это модно в определенных кругах и называется дреды. В дверях встала проводница вагона и по-хозяйски указывала на полки.
– Вот тут, на двадцать первом, молодой человек, а вы занимайте любые свободные.
Я потер лицо и решительно вмешался в процесс:
– Извините, но это купе занято, я его купил целиком, пожалуйста, покиньте его немедленно!
– Напишите заявление в РЖД, вам вернут стоимость. Я вам дам потом список документов, куда нужно будет отвезти оригиналы, в течение тридцати рабочих дней рассмотрят, – скороговоркой затрещала проводница.
– А я еще раз прошу вас покинуть мое купе и дать мне поспать! Мне не нужен никакой возврат, тем более что я уже заплатил! Это незаконно! Вы не имеете права!
Девушка и проводница посмотрели на меня, муж с двумя детьми на руках осторожно попятился в коридор. Я почувствовал запах победы.
– Девушка, и вы тоже, пожалуйста.
– С какой стати?
– С такой, что это чужое купе и вы нарушаете частную территорию.
В ответ она выхватила телефон и направила его на меня. Автоматически включился фонарик. Краем глаза я увидел, как исчезла тень проводницы, возможно, она решила, что ее миссия в этом рейдерском захвате выполнена.
– Вы мне угрожаете?! – каким-то вдруг неестественно высоким, почти визгливым голосом спросила Медуза Горгона, напряженно глядя в экран. Ребенок от неожиданного вопля мамы расплакался в коридоре еще сильнее, и она резко повернула телефон в проем, сняла детей и снова ткнула камерой мне в лицо.
– Что? Я? – От неожиданности у меня пропал словарный запас. – Вовсе нет. Это вы, судя по всему, мне угрожаете. Я всего лишь хочу отстоять свое купе. Свое, понимаете, я его купил. И не снимайте меня, девушка, это нарушение моих прав.
– Имею право! Вас можно снимать, Мурганиев разрешил! – как зазубренную мантру выпалила она.
Я нервно засмеялся.
– Во-первых, не Мурганиев, а Нургалиев. Во-вторых, готов поспорить на это купе, вы не знаете, кто это такой. Ну и в-третьих, это заклинание в свое далекое время касалось только сотрудников полиции. Вы знаете, кто такая полиция?
– Конечно, знаю! – фыркнула юная леди, отчего на экран полетели капельки. Она, немного подумав, стерла их рукавом. – Их я сейчас и вызову, если вы не перестанете угрожать мне и моим детям!
Она снова резко повернула телефон на детей и обратно.
Указательный палец с таким же, как и дреды, кислотно-зелёным ногтем был вжат в заднюю стенку телефона так сильно, что казалось, он сломан в первой фаланге. Ребенок на руках у отца снова начал хныкать, немного подумав, к нему присоединился второй.
В стену глухо и часто постучали: «Заткнитесь там нахуй, или я сам ментов вызову! Валера, успокойся. Да что успокойся, заебали!»
Я медленно развел руками и показал пустые ладони. Где-то читал рекомендации одного дрессировщика, что это якобы помогает установлению первого контакта с агрессивным животным.
– Хорошо, спокойно, я вам не угрожаю, давайте решим все миром? – произнес я в камеру, стараясь придать лицу самое дебильное выражение. На всякий случай я широко открыл глаза и немного наклонил голову вбок.
– Вы гарантируете, что я и мои дети спокойно переночуют в нашем купе? – как ведущая в передаче про суд, четко выговаривая каждое слово, спросила девушка.
«В «нашем», – с болью подумал я.
– Да, гарантирую. Дети-то не виноваты в том, что у них такая… – я посмотрел на её сжавшиеся в прямую полоску губы, – …такая юридически грамотная мать. И да, я официально заявляю, что вы можете ночевать здесь.
Я посмотрел в глазок камеры и мстительно добавил:
– Уважаемые подписчики, если вам не понравилось мое поведение и вы хотите меня наказать, нажмите пожаловаться на это видео, поставьте дизлайк и отпишитесь от канала. Давайте покажем, что вместе мы сила!
– Нет! – наконец-то нормальным голосом, по-детски всхлипнула она, и опустив телефон камерой в ногу, начала судорожно тыкать в экран. Через некоторое время он потух.
– Зачем вы так? – с обидой спросила она. – Я с таким трудом их собирала. У меня их уже 953.
Я сочувственно промолчал. По крайней мере, бледной агрессивной решительности у нее на лице больше не было. Муж, все это время терпеливо стоявший в коридоре, понял, что раунд выигран по очкам, и робко посмотрел на меня.
– Так можно мы зайдем?
– Конечно, Алеша, заходи, – вместо меня ответила юная стримерша.
– Да, проходите, – я отодвинулся от двери, – располагайтесь вот здесь. Столик тоже в вашем распоряжении.
– А вы могли бы пересесть на другое место? Я привыкла ездить по ходу.
Вот почему некоторыми людьми доброта воспринимается как слабость? Хотя в моем случае это как раз и есть слабость.
– Это для вас так принципиально?
– Да, меня укачивает.
Я молча перекинул свое постельное наверх. Все же какое-то непонятное жжение внутри требовало от меня хоть каких-то действий. Почему я должен это все молча терпеть?
– Хорошо, располагайтесь, а я сейчас приду.
Я пошел к проводнице с твердым намерением хотя бы истерично высказать все, что я думаю о средневековых принципах существования РЖД.
Глава 6
С конца коридора доносился легкий шансон, какая-то баба хрипло надрывалась, что она мол, не воровка, не шалава. Я чуть сильнее и дольше, чем нужно, постучал в дверь с замызганной табличкой «Проводник вагона №». Песня заткнулась, торопливо звякнуло стекло бутылки.
Дверь чуть-чуть приоткрылась, и в щель высунулось испуганное лицо проводницы. Но, увидев меня, она выдохнула с облегчением.
– А, это вы.
– Я так понимаю, раз вы их привели именно ко мне, просить их отправить обратно не стоит?
Проводница виновато опустила глаза. В ее купе кто-то испуганно вжался в стену, избегая двигающегося луча света из коридора. Через пол по ногам отдавался ритмичный стук колес.
– Поверьте мне, правда, больше ни одного свободного места во всем поезде.
– А как же места, откуда они ушли?
– Там сидячие места и компания в вагоне, я вам честно скажу – не завидую я сегодня двенадцатому.
Судя по всему, этот двенадцатый как раз испуганной тенью прятался от дембелей за углом спальной полки.
– Сидячие? В ночь? Такие есть?
– Ну да, самые дешёвые, по 500.
– Хорошо, какие ещё есть варианты?
– Говорю же, никаких.
– Ну как же. А что насчёт уступить мне свое купе, а самой отправиться в мое?
– Не положено.
– А пихать ночью левых пассажиров в чужое купе положено?
Она промолчала, по-прежнему глядя в пол. Типа тоже не положено, ну а что было ещё делать? На одном стуле пики точёные…
– Тогда может быть таким же способом отведете меня в СВ или в первый класс? Там наверняка есть свободное место.
Она подняла на меня взгляд, как мне показалось, полный боли, отчаяния и сострадания вместе.
– Куда? Это сидячий и плацкартный поезд, это единственный вагон с купе! Какие нам Эс-Вэ…
Я выразительно посмотрел за ее плечо. Ну что ж, придется применить грязный шантаж. Что она занимается явно не служебными обязанностями.
– Может быть, тогда сходим к начальнику поезда? Вряд ли он одобрит ваше ночное рвение к пассажирам постороннего…
Из купе раздался вежливый кашель, и ломающийся молодой голос робко произнес: «Я тут».
На свет показался худенький мальчик, в серой форме, теребящий фуражку. Блядь, серьезно, это начальник поезда?
Видимо, он все прочитал на моем лице, потому что так же, как я десять минут назад, вскинул руки ладонями вверх и умоляюще зашептал: – Начальник поезда Родненький, – он поднял бейджик, – это фамилия, извините, это не обращение – это моя первая смена в этой должности! Не губите, умоляю, вас! Я клянусь, что ваше купе единственное свободное во всем поезде. А в вагоне этой, ммм, дамы с детьми действительно полное фиаско. Мне так не нужен скандал! Пожалуйста, всего одну ночь! Ведь не до Владивостока же едем! Зачем вам одному целых четыре полки?
Мне показалось, он сейчас разрыдается. Родненький. Ну вот что же такое, товарищи? От агрессивной маман, значит, скандал не нужен, а от меня, значит, можно отмолиться? Но я уже понимал, что ничего раздувать я не стану. Даже телефон доставать не буду, делая вид, что тоже веду свой видеоблог под названием: «Нахвати РЖД». Все же просто так уйти я не мог. Поражение было бы слишком болезненным.
– Хорошо. Но тогда я могу покурить в тамбуре. Бесплатно.
Проводница испуганно посмотрела на начальника поезда. Он понял, что настала пора принимать взрослые решения, и с надеждой спросил.
– А у вас вейп? Или айкос?
Хуяйкос.
– У меня самые обычные, самые классические, самые вонючие сигареты, от которых разъедает глаза и с потолка потом капает желтая смола.
Он сморщился, как будто у него заболел зуб.
– Ну только один раз, пожалуйста.
Я хотел бы, конечно, дымить там всю ночь и мстительно кидать окурки на пол. Но одного раза действительно будет достаточно. Маленькая победа принесла долгожданное облегчение, и зуд в диафрагме успокоился. Я посмотрел на эту странную парочку, сказал: «Отдыхайте», и демонстративно пошел в тамбур.
Когда я вернулся обратно в купе, там уже стоял легкий аромат из смеси какашек, вонючих носков, соуса терияки и еще какой-то фиалковой дряни. Пара сидела друг напротив друга у окна, дети мирно сидели и жевали рядом с матерью. Стол был заставлен пакетами из «Макдональдса» и бутылочками с сосками. Мальчик кашлял. Они все успели переодеться в отвисшие домашние штаны и такие же футболки.
– Надеюсь, вы не болеете ничем? – озабоченно спросила молодая мать.
– Ничем таким, от чего ваших детей не защитят прививки, – буркнул я. Надеюсь, она из этих. Ведь чем хорошо быть матерью-антипрививочницей? Правильно, на детскую одежду надо тратиться только до восьми лет.
– Мы принципиально против прививок, – отчеканила она. Дошутился.
– К сожалению, немногие понимают, что прививки – это продукт для уничтожения человечества, разработанный планетарными сверхкорпорациями.
Судя по всему, она как раз принадлежала к числу избранных, расколовших мировой заговор, как орех. Я посмотрел на ребенка, доедающего гамбургер.
