Паладин душ

Не особо тяжело раненные ехали вместе с обозом. Иста предположила, что серьёзно раненых бросали на дороге на сомнительную милость недавних жертв. Один мужчина привлёк внимание Исты. Судя по одежде и упряжи, он был старшим офицером, даже весьма высокого звания. На нём не было ни повязок, ни видимых ран, но он ехал привязанный к седлу, так же как и пленники, время от времени постанывая, на лице его отражалась мука, косички печально повисли. Он бормотал слова, непонятные даже самим рокнарцам, – так решила Иста. Может, это последствия удара по голове? Его бормотание беспокоило её, от стонов сводило зубы; Иста втайне обрадовалась, когда обоз перестроился и раненого увели подальше от неё.

Через несколько миль они встретили всадников, посланных в погоню за Лисе, оба сидели на одной спотыкающейся лошади, а вторая хромала рядом. Разгневанный командир приветствовал их изощрёнными рокнарскими ругательствами и пинками; обоих выдохшихся животных отпустили и заменили на менее усталых. Иста скрыла злорадную улыбку. Джоконцы ещё раз сверились с картами Ферды, отправили ещё группу разведчиков, и колонна двинулась дальше.

Час спустя они добрели до деревушки, где отряд Исты собирался свернуть на восток к Маради. Она оказалась абсолютно пустой, ни единой души, ни одного животного, за исключением нескольких кур, кошек и кроликов. Судя по всему, Лисе забралась далеко, удовлетворённо подумала Иста. Джоконцы, торопясь, обыскали деревню, таща всё, что могло сойти за пищу и корм для лошадей, поругались, поджигать здешние домишки или нет, поспорили над картами и наконец поспешили на север, стараясь сократить путь домой. Разум и дисциплина, хотя и с трудом, но всё же не сдавали свои позиции, и от оставшейся позади деревни не поднимался чёрный дым, видимый за много миль и отмечающий места, где побывали рокнарцы.

Солнце скрылось за горами. Сумерки стали сгущаться, когда колонна свернула с лёгкой, но чересчур опасно открытой дороги и принялась карабкаться по тому, что в другое время года можно было бы назвать высохшим оврагом. Теперь же в глубине его бурлил поток. Ещё через несколько миль они снова повернули на север, продираясь сквозь кустарник туда, где деревья росли плотнее и можно было укрыться. Иста не могла понять, к чему такая скрытность, – ведь они оставили столько отпечатков копыт, сломанных веток и навоза, что даже она сама, с её скудными талантами следопыта, смогла бы выследить их. Джоконцы разбили лагерь в тенистой лощине, разложив только несколько костров, чтобы поджарить украденных цыплят. Лошадям нужно было дать время сжевать корм и зерно, награбленные в деревне, а людям восстановить силы. Пленницам выдали спальные принадлежности не хуже, чем у самих джоконцев, во всяком случае, по виду точно такие же. Еда тоже не отличалась от той, что ели захватчики. В любом случае, на жареную кошатину не похоже. Иста задумалась, не досталась ли ей походная постель умершего и если да, то какие сны ей это принесёт.

Лучше бы какие-нибудь полезные. Это была не совсем молитва. Но вещие сны не приходили, да и обычных приснилось немного, пока она вертелась туда-сюда, периодически засыпая и просыпаясь от странных шорохов, или когда какая-нибудь из женщин начинала всхлипывать в одеяло, плохо приглушавшее рыдания.

Один из раненых джоконцев умер этой ночью от жара, вызванного ранами. Его похороны на рассвете были поспешными, не все правила были соблюдены, но Брат тем не менее милостью своей принял его душу, подумала Иста. Так или иначе, она не почувствовала присутствия беспокойного духа, когда проходила мимо небольшого холмика земли. Её сын Тейдес умер от заражения крови. Она подловила момент, когда никто из джоконцев не смотрел на неё, и незаметно благословила могилу кватернианским знамением. Пусть это хоть как-то успокоит умершего мальчика, заблудившегося в чужой стране.

Колонна не стала возвращаться на дорогу, а двинулась на север по холмистому бездорожью. Приходилось идти медленно, и Иста чувствовала, как с каждым часом растёт напряжение.

Горы по левую руку становились ниже; уже ближе к вечеру они пересекли невидимую границу с провинцией Карибастос. Дикая местность всё чаще перемежалась населённой, вынуждая рокнарцев делать крюки, чтобы обойти обнесённые стенами города и деревни. Количество речушек и ручьёв уменьшилось. Джоконцы остановились у одного из них, давая лошадям отдохнуть. Как и полагалось шалионской провинции, граничащей с Пятью Княжествами, Карибастос был лучше укреплён, его крепости находились в лучшем состоянии, а народ был готов к регулярно происходящим стычкам. Джоконцам лучше бы идти здесь под покровом темноты. Ещё три перехода, прикинула Иста.

Её, особо ценную пленницу, снова посадили под дерево, принесли еды и оставили одну. До тех пор пока в низких лучах солнца, клонящегося к закату, не появился говорящий на ибранском офицер в сопровождении двух своих начальников. В руках он держал какие-то бумаги, а на его лице застыло удивлённое, обеспокоенное выражение. Он остановился рядом с Истой, сидевшей прислонившись к дереву. Она ничего не сказала, дав ему заговорить первым.

– Приветствую, миледи, – он как-то странно выделил это голосом. Ни слова больше не произнося, он протянул ей бумаги.

Это было письмо, незаконченное, помятое от пребывания в седельной сумке. Уверенный квадратный почерк принадлежал Фойксу. Сердце Исты ушло в пятки ещё до того, как она прочла обращение. Письмо предназначалось канцлеру ди Кэсерилу, в Кардегосс. После почтительного безошибочного перечисления всех титулов и регалий великого придворного шёл следующий текст:

«Высокочтимый лорд!

Я в меру сил продолжаю докладывать обстановку. Мы покинули Касилшас и прибыли в Виниаску: на завтра тут намечена ярмарка. Я был рад оставить Касилшас. Просвящённый ди Кэйбон, видимо, не понимает, что такое секретность или хотя бы просто благоразумие. Пока он ходил вокруг да около, уже полгорода знало, что леди ди Аджело – это вдовствующая королева, и пришло выразить ей своё почтение, что, как мне кажется, совсем ей не понравилось.

По результатам моих дальнейших наблюдений я начинаю с вами соглашаться; госпожа Иста не безумна в обычном смысле, хотя время от времени я чувствую себя рядом с ней странно и как-то по-дурацки, словно она видит, чувствует или знает больше, чем я. Иногда она надолго замолкает и как будто бы полностью погружается в грустные мысли. Не знаю, почему я раньше думал, что женщины болтливы. Было бы легче, если бы она говорила почаще. А что касается того, что поводом для паломничества послужило какое-то божественное внушение, как вы опасались после долгих молитв в Кардегоссе, то мне тут сказать нечего. Но, если вспомнить, что я провёл несколько недель рядом с вами и целым каскадом чудес и ничего не заметил, то нынешние мои ощущения тоже не больно-то много значат.

Праздник в честь Дочери наверняка отвлечёт меня от забот. Продолжу писать завтра».

Далее стояло число следующего дня и продолжались аккуратные строчки.

«Праздник прошёл отлично, – затем следовало два абзаца забавного описания. – Ди Кэйбон напился до потери сознания. Он утверждает, что сделал это, чтобы избавиться от кошмаров, но мне кажется, что, скорее, наоборот – чтобы вызвать их. Ферда не особенно им доволен, но служитель сблизился с госпожой Истой больше, чем любой из нас, так что, вполне возможно, это ему действительно необходимо. Сначала я счёл его толстым нервным идиотом, о чём я уже писал вам раньше, но теперь я начинаю думать, может, идиотом был как раз я.

Обо всём этом я напишу, когда мы остановимся в следующий раз; скорее всего это произойдёт в захолустной деревушке, затерянной среди холмов, где родился какой-то святой. Я бы тоже там родился, если бы у меня был выбор. Я беспрепятственно отправлю это письмо из дома Дочери, из Маради, если мы повернём в ту сторону. Попытаюсь предложить такой маршрут. Не думаю, что стоит рисковать и забираться дальше на север, тем более что я уже перечитал всё, что взял с собой».

На этом письмо обрывалось, полстраницы остались неисписанными. Фойкс, видимо, был чересчур потрясён и не стал рассказывать о медведе, а на следующий день их захватили джоконцы.

Иста подняла глаза. Один из джоконцев, молодой, тёмноволосый, смотрел на неё с довольной, жадной улыбкой. Старший, тот что пониже, с зелёной перевязью, богато расшитой золотом, судя по всему командующий кампанией или один из немногих выживших старших офицеров, задумчиво хмурился. В его глазах можно было прочесть дальновидные стратегические размышления, которые беспокоили его гораздо больше, чем обычная жадность. Офицер, знавший ибранский, видимо, тоже трезво оценивал ситуацию.

Иста решила предпринять последнюю попытку удержать инкогнито, какой бы тщетной она ни казалась. Она протянула им бумагу с безразличным видом:

– Какое отношение это имеет ко мне?

Переводчик взял письмо:

– В самом деле, королева, – он поклонился ей, как было принято при рокнарском дворе, – коснулся земли правой рукой, прижимая большой палец к ладони. Полушутливо, но с долей осторожности.

Командующий сказал на рокнари:

– Так это действительно печально известная мать королевы Изелль?

– Видимо, да, милорд.

– Боги осенили нас своей щедрой рукой, – произнёс тёмноволосый, его голос дрожал от волнения. Он сделал кватернианский знак благословения, тронув лоб, пупок, низ живота и сердце; большой палец снова был тщательно прижат к ладони. – По одному их мановению все наши горести возмещены сполна, и теперь мы богаты!

– Я думал, они держат её в замке. Что за беспечность – позволить ей шататься по дорогам вроде этой? – спросил командующий.

– Её охрана не могла предположить, что может встретить нас здесь. Даже мы не могли предвидеть, что окажемся тут, – ответил тёмноволосый.

Командующий хмуро уставился в письмо, хотя было очевидно, что без помощи своего офицера он едва ли сумеет понять одно слово из трёх. – Этот канцлерский шпион слишком беззаботно болтает о богах. Это непочтительно.

И это тебя беспокоит. Замечательно, подумала Иста. Сложно было воспринимать Фойкса как шпиона. Её оценка его хитрости и сообразительности поднялась на новый уровень, ведь он ни словом не обмолвился о своём задании. Хотя, конечно, если оглянуться назад, то всё обретало чёткий смысл. Если бы он писал кому угодно, а не лорду ди Кэсерилу, то это глубоко оскорбило бы Исту, но весь Шалион в руках канцлера, а её собственный долг перед этим человеком безбрежен, как море.

Командующий откашлялся и обратился к Исте на жутком ибранском:

– Думаешь, ты отмечена богами, безумная королева?

Иста, продолжая спокойно сидеть, позволила губам сложиться в загадочную полуулыбку:

– Если бы ты был отмечен богами, тебе не пришлось бы спрашивать. Ты бы знал ответ.

Он отпрянул, сощурив глаза:

– Нечестивая квинтарианка!

Она одарила его лучшим из своих бесстрастных взглядов:

– Спрашивай у своего бога. Обещаю, с Ним ты скоро встретишься. Твой лоб отмечен Его знаком, а Его руки готовы принять тебя в объятия. – Тёмноволосый что-то спросил; говорящий на ибранском офицер перевёл её холодное замечание; судя по всему, стрела попала в цель. Чтобы выдать такое пророчество, едва ли нужно иметь связь с богами, учитывая непрочное положение джоконских всадников. Губы командующего сжались ещё сильнее, но он больше не пытался вступить с ней в словесную перепалку. Казалось, он наконец осознал, насколько возросла опасность их отступления с появлением её в качестве пленницы. Побег Лисе причинит гораздо больше проблем, чем он полагал ранее.

Женщин перевели поближе к тому месту, где расположился командующий, и к ним были приставлены ещё двое стражей – чтобы присматривать за Истой, в этом она не сомневалась. Это обращало в прах все надежды ускользнуть в лес в темноте во время какой-нибудь суматохи, когда за ней никто не будет наблюдать.

Вечер прошёл неспокойно. Притащили джоконского солдата и высекли его за какую-то провинность – скорее всего, за попытку дезертирства. Старшие офицеры сидели тесным кружком и обсуждали, – время от времени они начинали громко и злобно ругаться, но потом быстро понижали голос, – идти ли дальше всей колонной, чтобы в случае чего иметь возможность защитить друг друга, или разбиться на группки и завершить побег в Джокону максимально незаметно.

Так продолжаться долго не могло, потому что некоторые больше не дожидались приказа разделиться и бежать. Ещё раньше, во время долгого перехода, Иста от нечего делать считала джоконцев – всего получилось около девяноста двух человек. Будет интересно ещё раз заняться подсчётами завтра, когда рассветёт. Чем меньше их количество, тем хуже они смогут защитить себя, если будут оставаться вместе. Сколько ещё ждать до того, как колонна будет вынуждена разбиться из-за недостатка людей?

У командующего джоконцев были все причины, и внутренние, и внешние, чтобы заставить их продвигаться вперёд как можно быстрее, и поэтому Иста не удивилась, когда её разбудили около полуночи и заставили сесть верхом. Однако на сей раз её отделили от обоза и приставили к ней говорящего на ибранском офицера. Двое других всадников ехали поблизости. Спотыкаясь и бранясь, колонна двинулась в темноту.

Сначала она думала, что войска Толноксо обрушатся на них сзади, выследив по слишком заметным знакам их пребывания, но эта провинция давно осталась позади. С каждым часом возможная расстановка сил смещалась: теперь более вероятной казалась атака спереди, чем нападение сзади. В этом можно было отыскать тактическую мысль: пусть джоконцы тратят зря силы, чтобы добраться до поля боя, уже занятого их врагами.

И всё же… может быть, Лисе до сих пор держит в тайне настоящее имя Исты, сообщив властям, что непрошеные проезжающие по провинции схватили знатную даму средней руки, прервав её паломничество? Иста в красках представляла, как провинкар Толноксо медлит, позволяя убегающим джоконцам стать проблемой провинкара Карибастоса. Ди Кэйбон и Фойкс не допустили бы такого, но добрались ли они до безопасного места? Может быть, они до сих пор блуждают по холмам? Побеждённые или введённые в заблуждение демоном Фойкса, который быстро обрёл силу, сообразительность и волю, начав наконец пожирать подвернувшийся ему острый ум?

Следуя указаниям своих разведчиков, джоконцы покинули реденький лес и вышли на тёмную дорогу, решив преодолеть несколько миль быстрой рысью. Рассвет уже был близок, когда они свернули в русло реки, заполненное водой наполовину, копыта лошадей громко стучали по гальке и мокрому песку. Чтобы поговорить, всадникам приходилось подъезжать как можно ближе и наклоняться друг к другу. Иста облизала пересохшие губы, выгибая ноющую спину насколько позволяли руки, привязанные к луке седла. Между связанными запястьями и кольцом на седле, к которому крепился узел, был оставлен кусок верёвки, как раз такой, чтобы, если поднять руки и согнуться, можно было почесать нос. Прошло много времени с того момента, когда ей позволили попить, поесть и помочиться, и кроме того, внутренняя часть колен была стёрта в кровь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.