Таежный Робинзон

Шел ровно, тихо, внимательно всматриваясь по сторонам, думая:

– Что я могу увидеть здесь в пустой тайге, где до этого видел только несколько вспорхнувших мелких птичек? …

Если бы с самого начала, еще во время «бегства», он внимательнее смотрел по сторонам, то увидел бы много гораздо более интересного, чем мелкие птички. Но тогда его глаза, уши, мысли работали совсем в другом направлении…

Вдруг Никита замер.

Метрах в пяти, под большой пихтой он увидел птицу темного цвета размером чуть меньше знакомого индюка.

Птица затаилась и настороженно смотрела на невиданного зверя, не зная, чего от него можно ожидать и готовая при любом резком его движении сорваться с места.

– Очевидно, глухарь, – тихо подумал Никита, словно боясь вспугнуть птицу громкими мыслями.

Остановился, осторожно вытащил ноги из лыжных креплений, очень медленно поднял руку с пикой над головой, отвел ее назад, не спуская глаз с предполагаемой добычи, которая, почуяв неладное, насторожилась; и неожиданно даже для себя, резко метнул пику, не успев даже подумать, что без тренировки, вряд ли попадет в цель. Сам сразу же кинулся следом.

Глухарь рванулся, но взлететь не успел: нож пронзил его на взлете.

Никита упал, схватив птицу руками и замер пораженный.

– Получилось!!! …

Охота неожиданно оказалась удачной. Но это была не просто удачная охота, это была осуществлённая надежда, что голодная смерть ему не грозит.

Целая гора мяса!!! …

Не выпуская глухаря из рук, Никита поднялся, прикинул на руках приблизительный вес:

– Килограммов пять-шесть, не менее. Это даже больше, чем я взял из поселка мясных консервов…

Сразу проявился «зверский» голод. Время приближалось к вечеру, а он еще не обедал. Впрочем, на обед сегодня надежды почти не оставалось: нечего уже было обедать, а неприкосновенный запас Никита ещё не разрешил себе «распечатывать»: настоящего голода пока не было.

Взяв птицу за ноги, пожалел, что не захватил рюкзак. Но эту промашку использовал для начала составления перечня необходимых предметов при любом отходе от базы. Пока записал в нужной клеточке серого вещества:

– Уходить из лагеря надо обязательно с рюкзаком или, хотя бы с сумкой…

Держа в одной руке птицу, а в другой пику и лыжные палки, Никита быстро зашагал к лагерю…

Ещё на заре своей «новой эры» в одном из горящих домов он увидел на кровати, засыпанной сажей и пеплом, небольшую подушку. Брать её с собой не имело смысла, но он сразу сообразил, что в будущей жизни такая спальная принадлежность очень пригодится. Ведь ему удастся каким-то образом ловить птиц, а из их перьев постепенно можно будет собрать хорошую подушку. Поэтому он тогда вытряхнул перья и взял с собой только наволочку…

Добравшись до рюкзака, нашёл её и высыпал туда первую порцию перьев:

– Вот и начало подушки.

Мысленно немного помолчал, и еще раз подбодрил себя:

– Мясо, оказывается, можно добывать, а сгущенное молоко и сахар здесь не подстрелишь, – их надо беречь.

Вещи Никита пока не перебирал, чтобы не потерять что-нибудь в снегу, и они оставались в рюкзаке, в сумке или на санях, куда он выкладывал всё при поисках нужного предмета.

– Построю берлогу, – это слово, напоминавшее о сходстве условий его жизни с медвежьими, Никите очень понравилось, и он часто называл своё будущее жильё именно так, – разложу все и проведу полную инвентаризацию…

Не теряя времени, Никита достал сковороду, отрезал от глухаря один окорочок и зажарил его. Изголодавшись, съел всё, не оставив «на завтра» ни крошки. Запил кипятком с двумя дольками шоколада – для полноты счастья, – объяснил себе, а немного подумав, добавил – полторы тысячи калорий будет.

После сытного ужина, выгреб из траншейки угли, настелил несколько слоёв сосновых веток, закрыл их тентом, положив сверху ещё подстилку, преобразовал сумку в подушку и, разложив небольшой костерчик с другой стороны «кровати», улегся на подстилку и укрылся полушубком. На ноги накинул конец спального мешка.

1 ноября. Неплохо переспав на новом устройстве, поднялся утром бодрым и повеселевшим, с повышенным до предела настроением. Еще бы! Вчера удалось впервые самому добыть пищу.

Сначала сделал то, что не давало покоя всю ночь: испытал рогатку. Остался ею очень доволен: подмерзшие «патроны» в так называемом тире полностью себя оправдали. Оставалось испытать оружие в деле.

– Теперь можно побаловать себя чем-нибудь вкусненьким, – потерев от предвкушаемого удовольствия руками в варежках, прошептал Никита. – Зажарить окорочок? Или «вырезку»? А может быть сварить ребрышки? А может быть в первую очередь использовать потрошки? – Даже теперь Никита не отказался от практических целей. – Можно сварить бульон из потрошков… Уже и забыл какой у бульона вкус… Хлеба нет, а то получилось бы очень неплохо… Впрочем, ради такого праздника можно взять пару галет.

Остановившись на последнем варианте, Никита сварил бульон из всех допустимых внутренностей глухаря и достал из пакета две галеты. Размочив их в горячем бульоне и добавляя к мелким кусочкам мяса, позавтракал, сменив жареное блюдо на варёное и испытывая от этого огромное удовольствие.

Слегка подсолив остатки бульона, запил этим райским напитком божественный завтрак.

Одновременно для предстоящего похода зажарил второй окорочок и сообщил себе:

– В дальнейшем на всякую другую работу, кроме поисков пищи строительства берлоги и заготовки дров, накладывается мораторий. – Подумал немного и, оправдываясь, объяснил: – построю жильё, время появится для всего.

Отдохнув после сытного завтрака, расчистил площадку под «берлогу», предполагая уже вечером начать копать котлован.

Натаскал на площадку гору хвороста, добавил пару толстых сухих веток и решил перед длительным периодом строительства прогуляться по лесу, и, может быть, добыть что-нибудь в компанию глухарю.

Надел полушубок, подпоясался специально отрезанной для этого верёвкой. Подвесил на пояс чехольчик с обнаруженным недавно топориком, сунул в карман компас, коробку спичек, рогатку. Поджаренный недавно окорочок и термос с горячей водой, положил в модернизированную сумку. Туда же высыпал десяток «патронов» для рогатки.

Перекинул через плечо ружье, без которого ни на шаг не отходил от своей базы, и отправился в лес. Пройдя немного, остановился. Постоял, подумал. Вернулся. Скрутил спальный мешок с подстилкой, обернул их тентом и положил в углу траншейки. Опустил в оставшееся пространство бак, спрятал в него остатки разделанного глухаря, галеты, шоколад, сало, гречку и всё остальное, что может понравиться «соседям», если они вдруг объявятся. Накрыл крышкой, ручкой вниз, чтобы было труднее её сдвинуть. Положил на крышку лопаты, топоры, пешню. Показалось мало. Принес лежавшее в стороне сухое бревно и взгромоздил его на крышку поверх железа.

– Надеюсь, что за день никто бак не откроет. – Подумал и отправился «на прогулку».

Перед уходом мельком взглянул на градусник, подвешенный на дереве:

– Пять градусов мороза, – сообщил он себе. – Тепло. Для этого времени даже очень.

Сквозь тонкие тучки слабо пробивалось солнце. Рассеянными лучами оно освещало лес и, отражаясь от снега, подсвечивало деревья с обратной стороны, усиливая равномерность освещённости.

За несколько дней снег, толщина которого здесь не превышала 10 сантиметров, окреп, образовав тонкую корочку…

Лыжи скользили легко. Никита неторопливо поворачивал голову, запоминая крупные мелочи.

Вот сравнительно недалеко от «дома» спрятались два сухих ствола, очевидно, полусгнивших, высотой в полтора-два его роста.

– Приблизительно пятьсот метров – подумал Никита, прикидывая расстояние между этими деревьями и стоянкой. – Впрочем, сейчас любое расстояние может быть приблизительным или точнее – «сравнительным».

Пройдя еще немного, увидел высокое, сухое дерево. Толстые ветки торчали в стороны, защищая белый, полностью лишенный коры, ствол.

– Не подходи – заколем – как бы предупреждали они.

– Ничего, пробьемся, – улыбнулся Никита, закладывая в соответствующих клетках мозга, сведение о запасе сухой древесины…

Он все дальше углублялся в лес, объезжая деревья, группы кустов или делая резкие повороты, чтобы подойти к чему-то интересному. Лыжня его была очень далека от прямой линии. Так прошло часа два. Солнце уже спряталось за тучи, лес перестал казаться светлым. Еще через час посыпались мелкие белые кристаллики, которые через пять-десять минут перешли в слабый снег.

Крупные, правильные снежинки, пробиваясь через просветы среди деревьев, мягко усаживались на шапку и полушубок. Опускаясь на разгоряченное лицо, ласкали его холодными прикосновениями. Никита улыбнулся:

– Вот и снежок.

Снег часто внутренне вызывает улыбки, особенно, если его давно не было, пусть даже он будет не совсем к месту.

Вскоре снежинки увеличились и вдруг повалили крупными хлопьями, покрывая заметным слоем одежду и засыпая следы.

Никита продолжал идти, радуясь снегу, теплой погоде и окончанию трудного этапа своего бегства.

– Дойду вон до того дерева, посмотрю, что там и буду возвращаться – наметил он точку и пошёл быстрее.

На повороте непроизвольно оглянулся назад и вскрикнул, увидев как густой, плотный снег быстро засыпает лыжню.

Не раздумывая, круто развернулся и напрямую побежал к тому месту, где она была еще видна. Добежал. Успел увидеть еще метров на восемьдесят угадывавшийся след. Пробежал в том направлении еще метров сто и остановился.

Дальше следов не было.

Смахнул рукой снег с плеч, снял шапку, оттряхнул ее, надел. Она сразу снова стала белой.

Никита стоял растерянный:

– Где лагерь, стоянка, зимовка? Какая разница, как ее назвать. Где она? Где мои вещи, продукты, где спальный мешок, инструменты? Как найти их?…

С трудом добрался до часов на руке. – Начало второго.

Значит, он блуждал по лесу более трех часов. Бесцельно, без заранее принятого направления. Надеясь вернуться «домой», как бывало прежде – придерживаясь лыжни, затёсок, с привлечением услуг памяти. Но прежде он так далеко не заходил, да и не было ещё такого снегопада. Он внимательно посмотрел по сторонам: может быть, что-нибудь подскажет направление, укажет какой-то ориентир? Однако за все время в память врезалось только сухое дерево, с торчащими во все стороны сучьями. Где оно?

Никита попытался мысленно перебрать пройденный путь, повороты, виляния: нет, никакой стройной системы своего передвижения составить не смог, никаких особых примет не вспомнил. В памяти обобщенно нарисовалась ровная, однообразная тайга с проплешинами небольших полянок, ложбинками, иногда высокими холмиками. Никаких высоких деревьев, выделяющихся на общем фоне, никаких обширных полян или других ориентиров не запомнилось. Изменил ход рассуждений. Решил установить общее направление своего движения. Вспомнил, что когда уходил, было 10 часов. Солнце при этом светило сзади и немного слева.

Лыжной палкой нарисовал на снегу страны света – север, юг, восток, запад. Соединил их линиям. Получился крест. Поставил во второй четверти – на юго-востоке – точку, где могло в 10 часов утра находиться солнце, и провел через центр линию со стрелкой, таким образом, чтобы эта точка оказалась сзади и немного слева. Проведенная линия почти совпадала с линией земной параллели, а стрелка, показывающая направление движения, смотрела на запад. Таким образом, «стоянка» – это название ему больше понравилось, находилась теперь, ориентировочно на востоке. Это уже что-то.

– Хорошо еще, что захватил компас, – похвалил он себя.

После некоторого размышления и поиска альтернатив, Никита с тоской осознал, что у него есть только один выход: пробороздить параллельными линиями всю территорию на восток. Этот выход требовал много времени, но обещал почти гарантированный успех.

Оставалось решить, в какую сторону двигаться от этого места.

– Кажется, я все время забирал вправо, то есть к северу. Значит, обследовать надо полосу к югу от того места где стою сейчас.

Достал компас. Немного подумал и решил, для простоты, двигаться строго по параллелям – на восток и на запад.

Установил визирку, выбрал подальше заметное дерево и опять задумался.

Как ходить? Линии можно проходить через пятьдесят метров – в этом случае, он не пропустит свою стоянку. Здесь все ясно, а в длину?

Если он удалился, в общей сложности, на три километра, то длина линий должна составлять минимум четыре километра. Тогда, если он и ошибается с определением расстояния от «дома», все равно, удастся за него зацепиться.

Итак – четыре километра на восток, пятьдесят метров на юг, четыре километра на запад, пятьдесят метров на юг, четыре километра туда, пятьдесят метров на юг, четыре километра обратно, пятьдесят метров на юг…

То есть марш бросок двадцать километров и всего двести метров обследованная полоса?

– Сколько же всего потребуется времени? – испугался Никита. – Если добавить еще четыре километра, то есть довести длину хода до двадцати четырёх километров, то осмотренная полоса увеличится до двухсот пятидесяти метров. Но в это время будет уже совсем темно и стоянку можно запросто проскочить. И это в том случае, если линия достигнет стоянки. А если нет?

Никита быстро прокрутил в уме несколько вариантов. Один понравился больше всех:

– Пожалуй, начало можно передвинуть на восток на два километра… Верно! Зачем вышагивать лишнее расстояние? Значит, решено – определился он окончательно: – начинаю через два километра, а длину линий тоже сокращаю до двух.

Проведенные расчеты немного успокоили. Появилась надежда и Никита пришел в себя.

Но опять выплыла старая проблема:

– А как считать километры? – Но эту проблему он уже решил при «бегстве». Правда, тогда он шел с большим грузом и с очень малой скоростью. Сейчас был «пустой» и скорость можно было увеличить в два раза.

– Сделать еще один опыт? – задал он себе ненужный вопрос. – Конечно – дал формальный ответ…

За пятнадцать минут выработал темп движения для четырёх километров в час: увеличивать скорость не следовало, так как надо постоянно внимательно смотреть по сторонам. Этим темпом пол часа идти в одном направлении, потом пятьдесят метров на юг, пол часа – в обратную сторону. И так далее.

Остаётся добраться до начальной точки, то есть пройти два километра на восток. При выработанном темпе на это нужно те же тридцать минут…

Положив в один карман часы, в другой компас Никита, посыпаемый густым снегом, принятым темпом, двинулся к исходной точке. Прошагав пол часа, остановился, сделал на ближайшей сосне небольшую затеску. Наметил по компасу на востоке заметное дерево. Достал из другого кармана часы, постоял, дожидаясь, когда стрелка доберётся до цифры 12, спрятал часы в карман и неспешным шагом устремился к первому повороту, периодически доставая компас и выбирая новый ориентир. К темпу движения привык быстро. Прошел первую линию на восток и, повернув на юг, прошагал «на глазок» пятьдесят метров. Отметив на западе выделявшееся дерево, снова зашагал в том же темпе. Через пол часа опять пятьдесят метров на юг и пол часа – на восток.

Проходя мимо знакомых деревьев, расположенных севернее на расстоянии около пятидесяти метров, с удовлетворением отмечал, что идет параллельными линиями.

Усталости не чувствовалось. Ее подавляла тревога, которая возрастала по мере безрезультатного увеличения обследованной полосы.

– Скоро могу подойти к стоянке – подумал Никита, обратив внимание, что в лесу стало темнее – не проскочить бы её.

К четырём часам заметно потемнело, но к этому времени была обследована полоса шириной всего двести метров. Ничего похожего на следы своей жизни Никита пока не видел.

– Пройду еще одну линию. … Нет, – поправился он, – две, чтобы обследовать триста метров. Может, буду ночевать на «постели», – подбодрил он себя. – Но, если ничего не найду, придётся готовиться к ночлегу где-то здесь… Дров на ночь надо только много заготовить… Но темп увеличивать не следует: идти спокойно, как прежде!

И все же, помимо своего желания, Никита пошел быстрее. Заметив это, сократил время на 5 минут в каждую сторону.

Наконец, обследована еще стометровая полоса, а результат всё тот же. Стало совсем темно. Часы показывали начало шестого.

Может быть, стоянку я проскочил? – заволновался Никита. – Да нет, – успокоил он себя, – я ведь смотрел в нужную сторону очень внимательно… Ничего не поделаешь – надо готовиться к ночлегу.

Никита высмотрел недалеко от конца полосы развесистую пихту. Определил под ней место, куда снег почти не доставал. Походил по лесу, нашёл, лежащую под снегом сухую сосну, отрубил своим маленьким топориком чурбачок для сидения, и положил его под стволом.

Принёс остаток сосны, разрубил ее на длинные поленья, потом натаскал сухих веток. Теперь делать это стало труднее, чем прежде, так как валежник был засыпан свежим снегом; и холмики над ветками угадывались с трудом, особенно в темноте.

Разжег костер, положил на него отрубленные чурбаки серединами, надеясь к ночи получить их в два раза больше. Подогрел на деревянном «вертеле» кусок жареного глухаря, запил теплой водой из термоса. Прошел еще по лесу, постоянно оглядываясь на горящий костер, набрал сучьев, срубил пару тонких сухих стволов, уложил около себя и приготовился к длинной, тягостной ночи.

Усаживаясь перед костром, втайне надеялся, что ночь не будет особенно заметной, так как усталость и волнения прошедшего дня нагонят сон. Дров, чтобы не замёрзнуть, надеялся Никита, заготовлено достаточно.

Об опасностях, почему-то не думал. Не до того было.

– Надо будет завтра, сразу же пойти к начальной точке и обследовать полосу в другом направлении – подумал Никита, уже почти во сне.

Немного подремав, оживил костер и вернулся к последней мысли:

– Очевидно, я шёл не в ту сторону, – развил он её и повторил: – надо возвращаться к начальной точке…

Промучившись кое-как остаток ночи, съел в темноте половину оставшегося окорочка и при первых признаках посветления неба двинулся на север.

К этому времени снег почти перестал идти.

Чтобы возвратиться к начальной точке и продолжить зондирование на север, нужно было пересечь все шесть вчерашних зондировочных полос, пройдя около трёхсот метров. К сожалению, эти полосы оказались присыпанными снегом и не могли служить чёткими ориентирами. Никита пошел по азимуту и по часам. Пройдя отработанным шагом менее пяти минут, остановился, пытаясь узнать место, с которого вчера начинал. Тогда он сделал на дереве только одну затеску. Не думал, что она ещё понадобится. Затеску не увидел, но искать не стал.

– Она где-то поблизости.

Отмерив пятьдесят метров на север, выбрал на востоке дерево и привычным темпом двинулся к нему.

Через 30 минут повернул на север, отмерил пятьдесят метров, развернулся на запад и продолжил рисовать на снегу свои километры…

Вдруг, где-то на седьмой линии, удалившись от начальной точки на триста пятьдесят метров, далеко справа увидел зачистку.

Остановился. Нарушая темп и все остальные условности, побежал к ней.

Узнал сразу: это была одна из тех затёсок, которые он ставил, когда шел с грузом, высматривая место для стоянки. Посмотрев на компас, понял, что стоянку он уже «проскочил». Но теперь это было не страшно: следующая затёска должна находиться на юге в пределах видимости. И все остальные до спальной траншейки, в которой находилась постель, остальные вещи и бак с продуктами.

Через сто двадцать метров, когда из-за деревьев спасительницу-затёску уже не было видно, он начал делать поперёк трассы короткие маятниковые ходки, осматривая со всех сторон ближайшие стволы. Наконец, нашел затёску, которую сделал, когда шёл за «железом». Она оказалась засыпанной снегом, а направленная в сторону стоянки, выделялась тусклым серым цветом на темном фоне ствола.

Теперь направление известно. Он стал всматриваться вперед и увидел на сосне следующую тусклую полоску…

Через пятнадцать минут, пересекая свои параллельные следы, Никита подошел к стоянке. Оказывается ещё вчера он проходил здесь в двадцати метрах, но в сумерках не узнал её на ровной, засыпанной свежим снегом поверхности. После того, как радостно забившееся сердце успокоилось, подумал: ведь здесь нет заметного ориентира.

Это событие показало Никите одну из возможных опасных ситуаций, из которых нет выхода. Заблудившись в лесу с маленьким топориком, без лопаты, без спичек можно забрести в другую сторону и много дней или недель блуждать по лесу, а то и погибнуть с году или замёрзнуть. А ведь вся дальнейшая жизнь предполагала необходимость дальних походов: для охоты, изучения окружающей обстановки, а главное, для поисков, оставшихся в живых людей.

Значит, к выходам в тайгу надо относиться очень серьёзно, а выбор места зимовки признать неудачным.

– Наличие большого количества сухостоя, еще не говорит о качестве стоянки. Прежде всего, место должно быть хорошо узнаваемо издалека. А для этого рядом должен находиться заметный ориентир. Конечно, через несколько месяцев место примелькается и станет заметным. Но эти несколько месяцев надо прожить, находя свою базу уверенно и быстро.

Главный вывод из этого умственного монолога в мозгах Никиты прозвучал категорично:

– Стоянку надо менять. Найти «в округе» самое высокое дерево – кедр, пихту, сосну. Времени для этого жалеть не стоит – не один день там жить. И надо обязательно оконтурить участок поперечными жердями. Такого, что было вчера, не должно повториться…

Нетронутый снег указывал на отсутствие непрошеных гостей, но, может быть, они похозяйничали до снегопада? Никита проверил запасы – все в порядке.

Расчистил снег под сосной, где стояли сани, вынул из «лежанки» бак с продуктами, банки консервов и железо. Вычистил траншею, отгреб от ее краев снег и развел внутри костер.

Сегодня надо было хорошо выспаться, чтобы уже завтра отправиться на поиски нового места. Время терять нельзя – жить ещё негде, продуктов почти нет, а впереди зимние морозы.

Опять пошел густой снег. Конечно, спать под снегом не следовало, а устраиваться под защитой деревьев тоже не стоило – снег всюду достанет.

– Что же придумать? Натянуть над собой тент? Не стоит – может загореться. Надо или далеко относить костры или постоянно быть начеку. Оба варианта малоэффективны.

Перебирая другие варианты, Никита пришел к мысли, что можно огородиться с трех сторон снежным валом, а уже сверху это сооружение покрыть тентом, установив у торцовых стен колья.

Снега было еще маловато, но, захватив большую площадь, ему удалось соорудить, даже с небольшим уплотнением, вал высотой 70 сантиметров.

Собирая валежник, Никита ногой зацепился за ветку. Раздраженно оглянулся на нее. И … обрадовался:

– Ветки могут заменить тент, – нашел он выход. – Настелю их погуще, сверху закрою сосновыми лапами. Снег закроет щели и получится хорошая норка. Тепло от костра через открытую стену будет повышать в ней температуру. В этом случае второй костер не понадобится…

Так, на опыте своих ошибок и «подсказок природы», он познавал основные законы того закулисного существования, которое раньше было от него скрыто. Познавал, делал выводы и внедрял в свою новую, пока ещё неизвестную жизнь.

В новых условиях из неё постепенно начали уходить некоторые слова, понятия, стремления, привычки, выработанные ранее, а их место занимали совершенно неожиданные проблемы, формирующие новый словарь.

Разве думал он раньше всерьез о том, как добыть тепло, приготовить обед, когда нет абсолютно ничего.

Обычно, в нужное время, дома включалось отопление и о нем забывали, а то и вообще, не обращали внимания на то, что батареи стали тёплыми – как будто это произошло само собой: похолодало, значит, включилось отопление.

Газ, где ему полагалось, был всегда, электричество, за редкими исключениями – тоже.

И как-то не приходило в голову, что надо куда-то идти, что-то делать, чтобы зажечь огонь.

А сама проблема зажигания огня – разве она беспокоила? Да и вообще, знал ли он, что это может быть такой важной проблемой, от которой зависит не только благополучие, но и сама жизнь. Промокнут спички, разобьется пузырек с бензином и нечем будет развести огонь. Да и сухие спички когда-нибудь закончатся. И поэтому одной из главных может стать забота о том, чтобы не истратить лишнюю спичку, а надеяться раздуть маленький уголек, оставшийся с вечера.

А проблема добывания пищи. Прежде ходил на завод, делал знакомую, приятную работу, радовался ее результатам, а за это получал бумажки. Их можно было поменять на нужное количество продуктов, к тому же в желательном ассортименте или обзавестись необходимыми, а то даже и практически ненужными вещами или «игрушками». Но никак не на то, чтобы легче было разжечь костер.

И не надо было ходить по улицам, высматривая, не вспорхнет ли рядом птичка или не появится из-за дерева красивая мордочка зверька, которая может поддержать жизнь в твоем теле.