скачать книгу бесплатно
– Так говоришь, мало бумаг от прадеда осталось?
– Мало.
– Странно.
– Что странно?
– Ну, все-таки известный был ученый, один из первых академиков ВАСХНИЛ, а бумаг не осталось.
– Ну, не знаю, – пожала плечами Катька. – Я об этом как-то не задумывалась.
– Я вот раньше тоже не задумывался. А теперь задумался. Я сегодня пошарил в Яндексе. И вот что интересно: ссылок вроде бы много, но везде одно и то же – коротенькая статья из Большой советской энциклопедии. Имя, годы жизни, советский микробиолог, патофизиолог, академик, окончил, преподавал. «Теоретически обосновал действие лизатов при некоторых болезнях сельскохозяйственных животных». Все. Точка.
– Ну, знаешь, мы с тобой и этого не удостоимся, – философски заметила сестра. – Много надо работать, милый друг, чтобы потомки помянули тебя хотя бы короткой статьей в энциклопедии. А, кстати, слово «лизаты» я знаю! Когда я его слышала от мамы, то всегда вспоминала Чарли. Помнишь, как он подходил и лизал нас в лицо шершавым синим языком?
– Конечно, помню. А что такое лизаты на самом деле, знаешь?
– Не, не знаю.
– Вот и я не знаю. А как я буду статью-то писать?
– Да, парень, влип ты.
– Тебе смешно.
– Сочувствую.
– Ладно, пойду с матерью потолкую.
– Пойди-пойди, она будет рада.
И Катька вернулась на кухню, а я двинулся по направлению к кабинету. Когда я был маленьким, коридор в нашей квартире казался мне огромным и напоминал центральные нефы готических соборов, которые я видел в книгах из родительской библиотеки. До того, как родилась сестра, мама работала, и я часто оставался дома один. Тогда я выбирался из детской в коридор и закрывал двери всех выходивших в него комнат. Даже в солнечный день здесь становилось сумрачно. Я садился на пол, и мне казалось, что я в безопасности… Сейчас в коридоре тоже было темновато, горевшая в прихожей лампочка не добивала до дальнего конца, но я знал каждую половицу и уверенно шел вперед. Из-за двери кабинета доносилась тихая приятная музыка. Я постучал.
– Да-да, – послышался мамин голос.
Я открыл дверь и вошел. Компьютер был выключен, мама сидела в кресле и вязала. У нее за спиной, на тумбочке, стоял старый радиоприемник, какая-то станция передавала джаз.
– Привет, ма!
– Здравствуй, сыночек, – сказала мама, откладывая вязание. – Как ты?
– Спасибо, хорошо, – ответил я, усаживаясь в другое кресло, стоявшее ближе к двери. – Как ты себя чувствуешь?
– Тьфу-тьфу, нормально.
– Я вообще-то к тебе по делу.
– Слушаю тебя.
– Ко мне сегодня приходил человек по имени Адель Гарипович.
– Кто это?
– Довольно странный молодой мальчик.
– И что же ему было от тебя нужно?
– Он предложил мне написать статью о прадеде.
– Вот как? – Мама снова взялась за вязание. – Он говорил с тобой о Павле Алексеевиче?
– Да.
– А откуда он, этот… Адель Гарипович?
– Понятия не имею. Он просто пришел. Гонец судьбы.
– Ты напишешь? Твой прадедушка был крупным ученым…
Я посмотрел в окно и увидел, как ветер раскачивает ветви огромного дуба, росшего на заднем дворе. Раньше его верхушка едва доходила до нашего подоконника, а теперь он вымахал выше шестого этажа…
– Ты меня слушаешь? – спросила мама.
– Да-да… Крупный ученый…
– Так ты напишешь? В конце концов, нас не так часто просят написать о нем…
– Если я откажусь, то ты на меня обидишься?
– Вот еще! – фыркнула мама. – Чего мне обижаться? Я все понимаю, ты занят…
– Дело не во времени. Главная проблема в другом – я толком не знаю, чем занимался прадед.
– Вот и узнаешь, – назидательно сказала мама. – Я всегда мечтала, что ты пойдешь по его стопам, станешь ученым, продолжишь дело.
– Я знаю, мама. Ты мне это уже много раз говорила… Хорошо, я попробую… Не в смысле пойти по стопам, это уже поздновато делать, а сочинить что-то связное. Но чувствую, мне придется очень постараться, чтобы не вызвать хохота научного сообщества. Нужно хотя бы в общих чертах понять, чего же такого прадед натворил. Ты говорила, что после него остались какие-то бумаги…
– Архив, – важно произнесла мама.
– Хотелось бы взглянуть.
– Он на антресолях.
– Над кухней?
– Нет, над ванной.
– Давай я достану.
– Что ты! Куда ты полезешь в костюме?
– Ну, пиджак-то я сниму…
– Не надо! Там пыльно. А главное – я не помню точно, где все лежит… В каком-то из чемоданов, но надо искать. Витька вернется, достанет, а потом тебе привезет.
– Ладно. Просто я сейчас на машине…
– Ничего. Один-два дня ничего не решают. Завтра у Вити лекций в институте нет, вот он и займется.
– Ма, а ты сама прадедовы труды не пыталась читать? – поинтересовался я.
– Пыталась как-то, только не поняла ничего, – рассмеялась мама.
– Ладно, ты не расстраивайся, разберемся, – улыбнулся я в ответ. – Я пойду, пожалуй.
Я встал и чмокнул маму в щеку. От ее кожи исходил слабый запах духов и лекарств.
– Ну, вот, ты уже уходишь, – огорчилась мама, – а я что-то хотела тебя спросить…
– Что?
– Вылетело из головы.
– Ну, вспомнишь – позвони.
Я направился было к двери, но остановился и обернулся:
– Слушай, ма, а ты помнишь, как рассказывала про яды?
– Какие еще яды? – удивленно вскинула брови мама.
– Ну, про то, что у нас на антресолях хранились какие-то вещества, какие-то сильнодействующие яды. Якобы остались от прадеда.
– Нет, не помню, – помотала головой мама.
– Не может быть! Ты об этом сто раз говорила. Это – одно из семейных преданий. И мне от этих твоих рассказов было немного не по себе. Ведь у нас в доме никогда не хранили оружия или еще чего-то… смертельно опасного. Кроме этого яда.
– Нет, не помню…
– Очень странно. Неужели не помнишь?
– Лешенька, память… она такая… сложная вещь, что-то забываешь, что-то помнишь не совсем так, как это было, – примирительно сказала мама. – Может быть, ты что-то читал… и это у тебя как-то связалось…
– Ладно, следствие зашло в тупик, – усмехнулся я. – Здесь я, как в кино, должен оставить тебе визитную карточку и попросить позвонить мне, если что-нибудь вспомнишь.
– Непременно, детектив.
Я вернулся в прихожую и стал одеваться. Катька вышла меня проводить.
– Ну, как поговорили?
– Поговорили.
– Будешь писать?
– Куда ж я денусь? С архивом, правда, заминка. Он, оказывается, на чердаке…
– Да, мы его туда закинули.
– Мама предлагает задействовать Витьку для его извлечения. Если ты не против…
– Почему я должна быть против?
– Ну, ты его всегда так опекаешь. Вдруг бедный мальчик упадет…
– Не изображай меня сумасшедшей мамашей! – строго сказала Катерина.
– Хорошо, не буду! Просто я помню, как однажды Витя вешал шторы у себя в комнате…
– Так, ты что, издеваться надо мной пришел, да?
– Я над тобой не издеваюсь, разве что подтруниваю слегка.
– Подтрунивает он! На вот, возьми лучше котлеты, я тут жарила. И проваливай!
И она сунула мне в руки пластиковый контейнер, от которого аппетитно пахло свежезажаренными котлетами.
– Проваливаю! – я поцеловал Катю в щеку. – Витьке привет! Жду его с архивом.
– Хорошо, я ему передам.
Москва, наши дни
На следующее утро мне позвонила Марина Любомирская. Вдова моего давнего приятеля и коллеги Славы Любомирского, погибшего за год до этого при не вполне ясных обстоятельствах.
– Привет, – сказала она.
– Привет, – ответил я. – Как ты?
– Нормально… Как там у вас дела, в журнале?
– Да ничего… Жить можно.
– Понятно, – сказала Марина. – Я что звоню… тринадцатого числа Славина годовщина…
Годовщина! Господи, как я мог забыть?
– Да, я помню.
